Харьковская лингвистическая школа представители

Обновлено: 04.07.2024

ХА́РЬКОВСКАЯ ЛИНГВИСТИ́ЧЕСКАЯ ШКО́ЛА, од­но из на­прав­ле­ний отеч. язы­ко­зна­ния 2-й пол. 19 в., ис­сле­до­вав­шее язык в ши­ро­ком куль­тур­ном и ис­то­рич. кон­тек­сте. Изу­чая про­ис­хо­ж­де­ние и раз­ви­тие язы­ков и сло­вес­но­сти в свя­зи с ис­то­ри­ей на­ро­да, пред­ста­ви­те­ли Х. л. ш. (А. А. По­теб­ня , Д. Н. Ов­ся­ни­ко-Ку­ли­ков­ский , А. В. Ве­ту­хов, А. Г. Горн­фельд, М. А. Ко­ло­сов, Б. А. Ле­зин, А. В. По­пов, М. Г. Ха­лан­ский, В. И. Хар­ци­ев и др.) ис­сле­до­ва­ли фо­нетич. и грам­ма­тич. осо­бен­но­сти вост. сла­вян­ских язы­ков в их эво­лю­ции, со­би­ра­ли и изу­ча­ли фольк­лор и ху­дож. цен­но­сти, со­став­ляю­щие дос­тоя­ние нац. куль­ту­ры.

ХАРЬКОВСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА, одно из направлений русской лингвистики второй половины 19 – начала 20 вв. Наряду с Казанской лингвистической школой была первой четко выраженной школой в отечественной науке о языке. Сложилась в 1860–1880-е годы в Харьковском университете. Основатель и основной представитель – А.А.Потебня. Среди учеников Потебни – Д.Н.Овсянико-Куликовский (1853–1920), М.А.Колосов (1839–1891), В.И.Харциев (1865–1937) и др., близок к Харьковский школе был А.С.Будилович (1846–1908).

В целом для Харьковской школы был характерен психологический подход к языку, последовательный учет семантики, интерес к разработке вопросов, пограничных между лингвистикой, этнографией, литературоведением и фольклористикой. В рамках школы активно изучались славянские, прежде всего восточнославянские языки. Ученые школы сформировали восточнославянскую диалектологию как самостоятельную дисциплину, заложили основы отечественной украинистики. Разрабатывались оригинальные синтаксические концепции; в частности, А.А.Дмитревский (1856–1929) выдвинул идею о сказуемом как вершине предложения, предвосхищавшую концепции 20 в.

Харьковская лингвистическая школа перестала существовать еще до 1917, но ее наследие, прежде всего идеи Потебни, было весьма влиятельным и в советское время.

Овсянико-Куликовский Д.Н. А.А.Потебня как языковед-мыслитель. Киев, 1893
Булаховский Л.А. Александр Афанасьевич Потебня. Киев, 1952



А. А. Потебня

[Закрыть] Соотношение образа и значения в слове носит, по мнению Потебни, исторический характер; оно очерчивает специфику как мифологического сознания (характеризующегося нерасчлененностью образных и понятийных сторон своего языка), так и сменяющих его форм художественно-поэтического мышления (в котором значение преломляется через образ) и научного мышления (характеризующегося приматом значения над образом). Исследуя генезис грамматических и логических категорий, Потебня вскрыл категориальную синкретичность первобытного мышления, связанную с архаической нерасчлененностью представлений о субстанции и атрибутах, и рассматривал путь ее преодоления. В связи с анализом истории мышления и его категорий Потебня развивает идеи эмпирического обоснования логики. Ценные результаты получены исследователем и в области литературоведения, фольклористики, славяноведения, изучения украинского языка.

Однако обилие течений и направлений, характерных для этого времени в России, как в искусстве, так и в науке, в конечном итоге обернулось борьбой между ними. Потерпели поражение научные и художественные представления наиболее глубокомысленные, требующие широкого круга знаний и, как правило, оторванные от привязанности к сиюминутным практическим задачам. И все они стали высмеиваться, а затем и преследоваться. Сохранилась частушка, показывающая пренебрежительное отношение к этим течениям в науке и искусстве:

Так семиотика в России первый раз оказалась под запретом, в загоне вместе с социологией, впоследствии с кибернетикой, генетикой и другими передовыми научными направлениями. Многие представители семиотики преследовались (например, М. Бахтин, а В. Я. Пропп до конца жизни преподавал в ЛГУ немецкий язык), труды их оказались запрещенными (например, О. Фрейденберг), кто-то эмигрировал (наиболее яркий пример – Р. Якобсон).

Однако и в этот темный период ученые продолжали свои исследования в интересующем нас направлении. К таким энтузиастам можно отнести Виноградовскую школу в языкознании – одно из направлений советского языкознания, возникшее в 40–50 гг. ХХ в. и объединившим учеников и последователей В. В. Виноградова общим пониманием природы языка, общей методологией его исследования. В теории Виноградова в центре изучения языка стоит, с одной стороны, слово как центральная единица языковой системы, с другой стороны, – текст во всей его сложности, рассматриваются взаимоотношения языка и речи, раскрывается динамика языковых явлений. Эта концепция отличается от концепции Ф. де Соссюра (Женевская школа), фактически описывающего язык вне связи с актом речи, и от филологической концепции К. Фосслера, ориентированной прежде всего на экспрессивно-эстетическую функцию языка.

[Закрыть] В 1998 г. началось издание его избранных трудов.


II. Второй этап развития семиотики в России

Коллегой Лазаря Осиповича Резникова был Виктор Александрович Штофф (1915–1984) – советский философ, доктор философских наук (с 1964), профессор (с 1966). Окончил философский факультет ЛГУ (1937) и аспирантуру (1941). Вел педагогическую и научно-исследовательскую работу в вузах (с 1937), с 1945 – на философском факультете ЛГУ. Заведующий кафедрой философии Института повышения квалификации преподавателей общественных наук при ЛГУ (с 1967). Область научных исследований – теория познания, методология научных исследований и философские вопросы естествознания. Проблемы моделирования связывал со знаковостью.

Самым значительным явлением в области семиотики этого периода была Московско-тартуская школа, объединявшая представителей двух городов – Москвы и Тарту. Нередко эту школу называют тартуско-московской.[26] 26
Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа: [Сб.]. – М., 1994.

[Закрыть] Основные представители: Ю. М. Лотман, З. Г. Минц, Б. М. Гаспаров, Б. Ф. Егоров, Л. Мялль (Тарту), В. В. Иванов, В. Н. Топоров, Б. А. Успенский, А. М. Пятигорский, И. И. Ревзин, М. И. Лекомцев, Г. А. Лесскис (Москва). Ведущую роль играли Ю. М. Лотман и В. В. Иванов. Несмотря на то, что многие ее участники жили в Ленинграде, Риге, Вильнюсе, Ереване, центром ее был Тарту, вернее, Тартуский университет и его кафедра русской литературы, возглавляемая Ю. М. Лотманом. Около 10 лет в Москве работал кружок (или семинар), как пишет М. Л. Гаспаров, похожий на филиал Московско-Тартуской школы: сперва в Инязе, потом у А. К. Жолковского, потом у Е. М. Мелетинского. По мнению Лотмана, Тарту оказался выгодным местом встречи московской и ленинградской филологической школ. Москвичи, как правило, пришли в семиотику от лингвистики. Но все они в какой-то мере занимались литературоведением. Группа в Тарту, возглавляемая Ю. М. Лотманом и З. Г. Минц – литературоведы, занимавшиеся лингвистикой. Оба эти направления соединились в интересе к языку как генератору текстов в культурном контексте. Различение школ обозначилось в начале ХХ века. В Москве образовался Московский лингвистический кружок, в Петрограде – Ленинграде – функционировал ОПОЯЗ, где доминирующим было литературоведение (Эйхенбаум, Жирмунский, Томашевский, Пумпянский, Бахтин, Фрейденберг, Пропп, Тынянов, Гуковский). Работа в Тарту Бодуэна де Куртене как бы представляла собой историческое предвестие Тартуской семиотики. Симбиоз двух традиций оказался плодотворным, отражая биполярность всей русской культуры.

Московско-тартуская школа как бы представала семиотическим феноменом, в котором направление исследований, формы работы, стиль научного общения представляли собой своего рода семиотический код, отличавшийся от всей обстановки в стране, имея определенную знаковую ценность в культуре, в которой он формировался и функционировал. Семиотические принципы исследований Московско-тартуской школы были изоморфны обстоятельствам в стране. Герметизм школы поддерживался эзотерическим научным языком. Но интерес к изданиям был чрезвычайно велик как в Советском Союзе, так и за рубежом.

Временные границы школы – начало 60 – конец 70-х годов. Практически к 1986 году школа прекратила свое существование.[27] 27
Лотман Ю. М. и ТМШ. – М., 1994. С. 275.

В дальнейшем каждый из представителей школы применяет ее методы в области своих научных интересов, но школы как таковой не существует.

Остановимся на некоторых наиболее значимых для семиотики именах.


Библиография и научные идеи Ю. М. Лотмана отражены в двух публикациях: Guingugtnario. Сб. статей молодых филологов к 50-летию проф. Ю. М. Лотмана. – Тарту. А также вышедший там же через 10 лет библиографический указатель, посвященный 60-летию ученого.

[Закрыть] и в работе К. Аймермахера.[29] 29
Аймермахер К. Знак, текст. культура. – М., 1998. С. 325–365.

Юрий Иосифович Левин – литературовед, один из активных участников Летней школы в Кяэрику, также сформировался в недрах московско-тартуской семиотической школы. Круг интересов чрезвычайно широк: проза и поэзия, поэтика, фольклор, общая и частная семиотика. Разработал типологию непонимания текста, занимался семиотикой и структурой евангельских притч и советских лозунгов.

Язык исследуется Б. М. Гаспаровым как среда существования человека, с которой происходит его постоянное взаимодействие; рассматривает коммуникативный и духовно-творческий аспекты языковой деятельности. Многие работы посвящены семиотическому анализу музыки, музыкального языка, рассматриваемого Гаспаровым как система, реализуемая в музыкальной речи.

Главой московской ветви Московско-тартуской школы является Вячеслав Всеволодович Иванов (1929, Москва), сын известного писателя Вс. Иванова. Лингвист и литератор, доктор филологических наук, академик РАН. Член Британского королевского общества, Нью-йоркского лингвистического общества.

Будучи подростком, вместе с А. Вознесенским находился под духовной опекой Б. Л. Пастернака, что, несомненно, повлияло на эрудицию и культуру. Иванов – доктор филологических наук, профессор. В 2000 г. избран действительным членом АН РФ. В годы перестройки был заведующим кафедрой мировой культуры МГУ им. М. Ломоносова, где работали С. С. Аверинцев, Г. С. Кнабе, Е. М. Мелетинский и др., депутатом Верховного Совета СССР.

В настоящее время – профессор кафедры славистики в Калифорнийском Лос-анжелесском университете (UCLA), директор Института истории мировой культуры при МГУ.


В. Н. Топоров

Столь же значительно для семиотики имя Бориса Андреевича Успенского (род. 1937) – доктора филологических наук (1972), профессора (1979), действительного члена РАЕН (1993), главного научного сотрудника Института высших гуманитарных исследований РГГУ.

Направления научных исследований – история славянских языков; семиотика культуры; семиотика истории.

Александр Потебня

Родители Саши были малоимущие дворяне, владеющие хутором Манев недалеко от города Ромны Полтавской губернии. Здесь он и родился.

Отец оставил офицерскую службу и поступил на гражданскую. В семье детей приучали читать, поэтому юный Александр с малых лет интересовался литературой, историей, изучением разных языков. В семь лет его отдали в гимназию города Радом, что в центральной Польше. Здесь он жил у родственника матери, который работал учителем. Маленький Александр учился на польском языке, а в доме дяди изучал еще и немецкий.

После окончания гимназии парень поступает на юридический факультет Харьковского национального университета. Юному студенту-первокурснику не было тогда и 16 лет. Университетские годы будущий ученый вспоминал с удовольствием. Он учился за казенные средства и проживал в пансионе с другими студентами, как бы сейчас сказали, в общежитии. Но правоведение не вдохновляло юношу, и через год он перевелся на историко-филологический факультет.


Профессора и братья Петр и Николай Лавровские, будущие академики-слависты, ректора Варшавского университета и попечители нескольких учебных округов сильно повлияли на Александра Потебню в выборе карьеры. Он начинает глубоко изучать проблемы языковедения.

Повлиял на будущего ученого и профессор Амвросий Метлинский, читавший лекции по русскому языку, далеко не блестящий преподаватель, как и большинство в те времена, но добрый и обходительный человек.

Спустя год Александр Потебня уезжает в заграничную научную командировку в страны Западной Европы. Здесь он изучает преимущественно санскрит в университете Берлина у немецкого филолога Альберта Вебера, а также посещает другие страны – Чехию, Австрию. Вероятно, он почерпнул немного из этой поездки, потому что самовольно сократил ее на один год и вернулся в Харьков.

Вернувшись в Харьков, Потебня работает доцентом кафедры славянского языковедения и выполняет функции секретаря историко-филологического факультета. Характерно, что по воспоминаниям видных профессоров Харьковского университета Александру предлагали получить докторскую степень за ряд предыдущих работ, без создания диссертации. Но он отказался, и с блеском защитил свою диссертационную работу в 1874 году.

Потебню избирают сначала экстраординарным, а затем ординарным профессором кафедры русского языка и словесности. К этому времени он становится авторитетным лингвистом, мнение которого очень много значит в науке. По представлению Измаила Срезневского в 1875 году его посвятили в академики Петербургской Академии наук, а спустя два года избрали в Общество любителей русской словесности при университете в Москве. Это было высокое признание трудов молодого Потебни.

Александр Потебня был последователем немецкого филолога Вильгельма фон Гумбольдта, основоположника лингвистической науки, видевшего в сотворении словесности непрерывный творческий процесс. К изучению этого явления он добавил психологический вектор исследования, а также разрабатывал вопросы взаимосвязей языка и мышления сквозь призму исторического развития народов. Потебня пополнил лингвистику рядом новых терминов и теоретических понятий.

Харьковская лингвистическая школа


Александр Потебня заложил основы многих лингвистических наук, среди которых историческая грамматика, историческая диалектология, семиотика, социолингвистика, этнопсихология и др. Его широкие возможности проявились вследствие применения философского и психологического подходов к филологии.

Он получил известность как видный ученый не только в пределах своей страны, но и за рубежом. Для скромного в то время Харьковского университета это было большим достижением, тем более, что, несмотря на приглашения престижных университетов, Александр Потебня оставался верным своей альма-матер.

У Потебни учились будущие профессора: финн Иосиф Миккола, балтист Эдуард Вольтер, академик Борис Ляпунов и др. Он был консультантом нескольких соискателей докторской степени, будущих профессоров Митрофана Колосова, академика Алексея Соболевского и других.

Харьковская лингвистическая школа, у истоков которой стояли академик Срезневский и его последователь Петр Лавровский, благодаря трудам Потебни и его учеников, стала центром крупной научной мысли. Как заведующий кафедрой, он воспитал новое поколение известных лингвистов таких, как Дмитрия Овсянико-Куликовского, Бориса Ляпунова, Аркадия Горнфельда, Василия Харциева, Тимофея Райнова, Бориса Лезина и других. Некоторые из них стали академиками.

Неординарная личность


Все современники Потебни отмечали мощь и динамизм его темперамента. В нем сочеталась гармония и контрасты, доходящие до противоречий. Он постоянно был в поиске, и энергия внутренних мыслей отражалась в его живых глазах и в красивых, благородных чертах лица.

Его речь свидетельствовала о блистательном уме, широкой и богатой эрудиции, вдумчивом подходе к предмету обсуждения. Его ученик, известный филолог Аркадий Горнфельд описывал Потебню как прекрасного педагога с задумчивой тонкой улыбкой, горящим взглядом и с творческим волнением человека, который старался говорить только о самых важных вещах. На его высоком сильном челе всегда лежала печать напряженного духовного труда.

Другой его ученик филолог-фольклорист и историк литературы Михаил Халанский, впоследствии профессор Харьковского университета, вспоминал, что студенты воспринимали Александра Потебню как сосредоточенно-важную личность, строгую к себе и другим, редко улыбающуюся и даже своим видом внушающую окружающим почтение и уважение. Для них он олицетворял идеал, поскольку не отступал от принципов добра и правды. Но сквозь его серьезный облик проступали высокая духовность, сострадание к людям и еще нечто трепетно детское.

Для студентов и слушателей, нуждающихся в его моральной поддержке, Потебня всегда был открыт. Открыты были и двери его квартиры, куда, посещая Харьков, захаживали его единомышленники и бывшие студенты, разъехавшиеся по другим городам. Они делились с профессором радостными и грустными событиями своей жизни, научными и профессиональными удачами и проблемами.

Каждую субботу в доме Потебни были многолюдные вечера, где звучали интересные рассказы, шли дискуссии и обсуждения. Больных студентов он всегда проведывал у них на дому, и старался ободрить, оказать всяческую поддержку. Особенно это касалось бедных его учеников, причем из-за скромности или по другим причинам он старался, чтобы о таких визитах никто не знал.

Александр Потебня мог быть и резким, нетерпимым, непреклонным в ряде вопросов, особенно в научной полемике. К оппонентам он мог применять как мягкий юмор, так и бескомпромиссно-острый сарказм, вплоть до негодования.

Он не всегда следовал канонам общества. Так, свою жену Марию он увел от ее первого мужа. У них была счастливая семейная жизнь, они воспитали двух замечательных сыновей: Александра (1868 года рождения) и Андрея (1870). Александр стал электромехаником, профессором, заведующим кафедрой электрической тяги Харьковского технологического института. Андрей стал биологом, приват-доцентом Харьковского университета. Вместе с Владиславом Скробишевским он написал значимую книгу по виноградарству, на которую делают ссылки все, занимающиеся этой отраслью.

Его ученик Харциев, разбиравший двадцать папок набросков ученого, был удивлен количеством оригинальных и нереализованных идей. Многие его значимые работы были напечатанными после смерти. В советское время труды Потебни тоже ценились достаточно высоко. Харьков и вся Украина может гордиться этим всемирно известным ученым.

Не забудьте подписаться на в Телеграме , чтобы иметь возможность читать новые посты!

Читайте также: