Ариэль сильвия плат краткое содержание

Обновлено: 04.07.2024

Детство и юность

Поэтесса родилась 27 октября 1932 года в Бостоне, Массачусетс, в семье американки австрийского происхождения Аурелии Шобер Плат и немца Отто Плата. Воспитывалась вместе с младшим братом Уорреном.

После кончины мужа Аурелия перевезла детей в Уэлсли, где в 1950 году Сильвия окончила школу.

Личная жизнь

Сильвия Плат встретила поэта Теда Хьюза 25 февраля 1956 года на вечеринке в Кембридже. Не прошло и полугода, как влюбленные сыграли свадьбу (16 июня).

1 апреля 1960 года родилась дочь Фрида. Вторая беременность Плат в феврале 1961-го закончилась выкидышем. В письме к лечащему врачу Сильвия писала, что за 2 дня до трагедии Хьюз избил ее. Сын Николас появился на свет 17 января 1962 года.

С виду счастливая личная жизнь Плат и Хьюза (на фото супруги излучали любовь) завершилась в сентябре 1962 года из-за измен поэта.

Творчество

Сильвии Плат исполнилось 8 лет, когда ее первое стихотворение опубликовали на странице Boston Herald. С того момента имя девочки регулярно украшало литературные колонки региональных журналов и газет.

Рассматривать творчество Сильвии Плат следует с учетом обстоятельства, что она страдала клинической депрессией и неоднократно лечилась в психиатрической больнице. Доктора, с которыми поэтесса обсуждала болезнь, помогли ее потенциалу раскрыться — благодаря им Плат стала думать о себе как о серьезном авторе.

Всего библиография Сильвии Плат насчитывает 9 поэтических сборников, 2 романа, 4 детских произведения, сотни писем, дневниковых записей и переводов французской лирики. Часть литературного наследия уничтожил Тед Хьюз, которому после смерти супруги досталось все ее имущество.

Кстати, после смерти Сильвии Плат именно феминистки обвиняли Теда Хьюза в безвременном уходе поэтессы. Якобы своей жестокостью, холодностью он довел супругу до самоубийства.

Смерть

Сильвия Плат неоднократно пыталась покончить с собой. Стремление к саморазрушению сглаживали таблетки, электросудорожная и инсулинокоматозная терапии.

Перед смертью поэтесса находилась в затяжной депрессии. Заботу о малолетних детях взяла на себя медсестра психиатрической клиники. Именно она 11 февраля 1963 года обнаружила бездыханное тело Сильвии Плат. Причина смерти — добровольное отравление угарным газом. Поэтессе было 30 лет.

Цитаты

Основательница жанра исповедальной поэзии и одна из ключевых фигур в литературе XX века, чей талант был в полной мере признан лишь после смерти, прошла путь от редактора школьной газеты до автора с мировым именем. Рассказываем о трагической истории жизни Сильвии Плат, и об эффекте, названном ее именем.

Сильвия Плат родилась 27 октября 1932 года в Бостоне, штат Массачусетс, в семье профессора Отто Эмиля Плата и машинистки Аурелии Шебер Плат. Ее отношения с родителями всегда были непростыми — отец был крайне замкнутым человеком, мало общался с дочерью, и единственным способом привлечь его внимание было показать ему свои успехи в учебе и творчестве. Мать девочки была полностью поглощена заботой о младшем брате Сильвии Уоррене, который рос болезненным мальчиком и требовал много внимания.

Семейные вечера у четы Плат выглядели весьма странно — возвращаясь домой после работы, отец будущей поэтессы выкраивал не больше часа на общение с детьми, которые должны были декламировать ему стихотворения, рассказывать об успехах в школе и всячески демонстрировать свои таланты и умственные способности, после чего Отто Плат удалялся в свой кабинет и проводил там оставшееся время. Подобная модель взаимоотношений с отцом сильно повлияла на становление личности Сильвии — с самого детства ей отчаянно не хватало любви и заботы, что не лучшим образом сказывалось на ее ментальном здоровье и самооценке.

Глава из книги И.И.Гарина "Непризнанные гении". Цитирования, ссылки и примечания даны в тексте книги.

Умирать — искусство.
Cильвия Плат

Была ли она демон, наделенный поэтическим гением,
или гений, одержимый демоном разрушения, злым духом,
неистовствующим внутри нее и управляющим ее действиями?
Джин Гулд

Смерть —
Искусство не хуже других.
В совершенстве я им овладела.
Умираю ловко до невероятности —
Ощущение, лишенное приятности.
Я — мастер своего дела.

Я — с улыбкою. Я — живучей
Кошки, которая Неминучей
Девять раз избегает. Мне
Тридцать. Это мой Номер Третий.
Что за причуда такая — не
Уцелевать раз в десятилетие?

Я это сделала снова.
Раз в десять лет
Я выкидываю этот номер —
Что-то вроде чуда…
Мне только тридцать.
У меня, как у кошки, девять смертей.
Эта вот — номер три.

Первый раз, в ранней юности, Плат приняла снотворное и спряталась в подвале. Ее долго искали, нашли и вернули к жизни. Во второй раз она вывернула руль на автостраде, врезалась в ограждение и снова чудом осталась жива. В третий раз ей, очевидно, не очень-то хотелось умирать: она знала, что к ней должны прийти и вовремя ее обнаружить — перед тем, как сунуть голову в духовку, положила на видное место бумажку с телефоном своего врача. Но из-за рокового стечения обстоятельств ее нашли слишком поздно. У Сильвии Плат, в отличие от кошки, оказалось не девять смертей, а только три.

Дальше произошло нечто странное: он прокусил ее ленточку на голове, а она в отместку так сильно укусила его за шею, что пошла кровь… Тед тогда показался Сильвии идеальным мужчиной. Через пару месяцев они поженились. В то Рождество миссис Хьюз написала матери, что никогда не была так счастлива. Творческий союз совсем юных Сильвии и Теда вдохновлял обоих. Эта парочка казалась сумасбродной. Они верили в оккультизм и все пытались разбогатеть. Они гадали на спиритической доске, какая футбольная команда выиграет кубок сезона. Получив ответ, бежали делать ставки. Сильвия верила в талант мужа и поклялась себе, что сделает из него величайшего поэта современности. Они переехали в США, где Тед стал преподавать. Сильвия перепечатывала его стихи, рассылала на конкурсы и в журналы.

Литературная критика того времени была необыкновенна строга, и для того, чтобы добиться ее расположения, нужно быть очень хорошим поэтом, а Плат и Хьюз считали себя (да и были) поэтами высокого класса. Тогда им казалось, что счастье стоит на пороге и готово принять их в свои объятия, что все надежды сбудутся, стоит только захотеть. Но беззаботное время должно было неминуемо закончиться. Такова жизнь.

Я ли получил тебя, подкупив Судьбу?
Ты ли искала встречи со мной? Не знаю, зачем
Мы очутились вместе и для чего судьба
Свела нас и бросила, беззащитных…

Когда она носила под сердцем второго ребенка, Тед предложил начать все сначала и поехать вместе в Ирландию. Сильвия все еще любила его и надеялась, что сможет сохранить семью, поэтому согласилась. Через три дня Тед сбежал от беременной жены к любовнице Ассии Вевилл.
Сильвия была убита горем. Она родила Николаса, но ребенок не помог ей выйти из депрессии. Наоборот, дети загоняли ее дальше в собственные переживания. Когда Тед решил навестить ее в Лондоне, всё закончилось скандалом: он кричал, что женитьба была ошибкой, что никогда не хотел иметь от нее детей, что она сама давно бы его бросила ради своего обожаемого отца, с которым постоянно сравнивала мужа. Сильвия еще долго не могла опомниться от этой брани.

Ни диссонанса, ни резонанса их союз не рождал. Но тотальное отчуждение друг от друга происходило на фоне негаснущей, но и ненужной любви — следствием чего и стала третья попытка игры в смерть, на которую решилась Сильвия Плат, как существо более неустойчивое в эмоциональном отношении.

Я должна изучать ботанику, птиц, деревья: покупать буклеты и читать, выходить в мир и смотреть. Открыть глаза. Ежедневно вести записи о людях, чувствах, открытиях… Еще выучить астрологию и Таро — всерьез, глубоко. Брать уроки немецкого, где бы я ни оказалась, и читать по-французски. Может, научиться верховой езде или ходить на лыжах.

Я предпочту детей, и постель, и блестящих друзей, и грандиозный стимулирующий дом, где гении хлещут джин на кухне после чудесного ужина и читают свои романы и рассказывают, как устроен рынок ценных бумаг… по крайней мере, я создана для того, чтобы дать это своему мужчине, а заодно и огромный резервуар веры и любви, в котором можно купаться с утра до вечера; и подарить ему детей, множество детей, в великой муке и гордости.

Вот один из отзывов критики:

Она одержима идеей полноты: если ни одно подлинное усилие не остается без награды, ее жизнь должна стать картинкой с выставки достижений, корзиной с преувеличенными фруктами, действующим заводиком по производству здоровья и изобилия. Ей годится только полный комплект: дети, книги, муж-полубог (его мощь, интеллектуальная и мужская, — постоянная тема дневников и писем), путешествия, деньги, публикации в New Yorker. Любая недостача свидетельствует только о недостатке стараний. Ставки в этой игре огромны, мелкий проигрыш — знак или первый признак тотального поражения, падения в пустоту без дна.

Плат ловит в стихи каждый свой шаг, ее поэзия по сути дневникова. Это ощущение не исчезает ни на миг, но безудержность ассоциаций уводит порой так далеко от непосредственных каждодневных фактов, что дневниковость становится малозаметной.

Если стихи безысходны, мстительны, разрушительны, но в то же время нежны, распахнуты навстречу читателю, необычно умны, язвительны, наполнены глубоким смыслом, это работы истинного поэта, чистого и щедрого… а книга таких стихов — литературное событие века.

Как поэтесса Сильвия Плат весьма эксцентрична и даже эпатажна, искренна и эмоциональна. Парадоксальным образом в ее поэзии личный дневник сочетается с инакомирием — полным исчезновением бытовых примет жизни.

Падение темноты, холодный взгляд —
Ничто не сломит волю этих вонючих
Трагиков, которые, как фиги вразнос, поштучно,
Или как цыплят, продают беду — как еду… Они
Против каждого дня, против перста указующего
Затевают судебный процесс: весь миропорядок
Несправедлив и капризен! К суду и к суду еще его!

Нельзя не отметить, ироничность и даже ярость ее поэзии.

Неопрятная проповедница, верящая в воскресение во плоти,
Живет на полном иждивении Господа.
Он и послал ей в прошлом августе набитый кошелек,
Жемчужную булавку на шляпу, да шубок не менее девяти,
Вот и бормочет молитвы себе под нос она,
Чтобы души западноберлинских студентов-искусствоведов спасти!

Папа, надо было тебя убить.
Ты умер раньше, чем я успела, —
Каменный мешок богом набит,
Призрачная статуя, палец серый —
Огромный как тюлень из Фриско,

А голова — в Атлантике капризной.
Синяя борозда — на зеленую борозду
В океане у светлого городка.
Я молюсь — тебя жду!
Вдруг вернешься? Тоска.
.
Телефон черный со стены сорван:
Ничьи голоса теперь никогда

Не вползут… В одном я двоих убью:
Вампира, посмевшего воображать,
Что он — это ты. Пил он кровь мою,
И не год и не пять —
Целых семь лет я жила на краю,
Семь лет, если хочешь знать — на краю,
Папа, можешь спокойно лежать:

В твое черное сердце я кол вобью!
Никто в деревне тебя не любил,
Вот пляшут и топчут могилу твою,
Все знали, что ты вурдалаком был!
Папа, папа, выродок…
Кончено…

Любовная Песня Безумной Девушки
Глаза закрою — мир умрет тотчас.
Я поднимаю веки — все по-новой.
(Мне кажется, я выдумала Вас).

Танцуют звезды сине-красный вальс
Под беспросветным сумрачным покровом.
Глаза закрою — мир умрет тотчас.

Я к нежным поцелуям, блеску глаз
И к песням под луной была готова.
(Мне кажется, я выдумала Вас).

И Бога нет, и адский жар угас,
Исчезли ангелы и демоны. И снова
Глаза закрою — мир умрет тотчас.

Мне грезились обрывки Ваших фраз.
Я выросла и позабыла слово.
(Мне кажется, я выдумала Вас).

Влюбиться в птицу грома — в самый раз,
Весной она уже не так сурова.
Глаза закрою — мир умрет тотчас.
(Мне кажется, я выдумала Вас).

* * *
Жаждая знать всё,
Я изучила каждую частицу
Из тех, что составляют
Непознанное.
Мечтая об одной великой любви, совершенной,
Взаимной и вечной,
Я никогда не замечала любви,
Когда она являлась мне в тысяче обличий.
И всю жизнь я читала
Книгу за книгой в поисках
Мудрости, но они приносили мне
Лишь понимание самой себя.
Прости меня, прощающий,
Будь ты бесконечным и всеведущим,
Или же просто кем-то незаметным,
Кому я навредила своим существованьем.
Я та, кто я есть,
И потому как я могу поступать правильно?
И все же любовь может принести
Сердцу исцеление,
А хаосу — смысл.

Тюльпаны легко возбуждаются. Здесь зима.
Посмотри, как всё тихо, бело, заснежено.
Я обучаюсь спокойствию, невесомо лежу,
Как свет лежит на стенах, руках, простынях.
Я никто, и былое безумие мне незнакомо.
Здесь я сдала свое имя и платье сиделкам,
Биографию анестезиологу и тело хирургам.
Моя голова посажена между двух подушек,
Как глаз между белых вечно раскрытых век.
Неразумный зрачок вбирает в себя все подряд.
Сестры в белых наколках хлопочут, хлопочут,
Как чайки над морем, меня они не тревожат,
Что-то вертят в руках. Одна, другая,
Все одинаковы, так что нельзя сосчитать.
Тело мое для них что камешек, и они
Терпеливо оглаживают его, словно волны.
В блестящих иглах они приносят мне сон,
Я потеряла себя, и мне стали в тягость
Кожаный туалетный прибор, похожий на саквояж,
Муж и ребенок, глядящие с фотографии;
Их улыбки цепляют меня, как крючки.
Вещи, набравшиеся за мои тридцать лет,
Упрямо приходят ко мне по этому адресу.
А от меня отслоились милые ассоциации.
Испуганная, на каталке с зеленым пластиком,
Я смотрела, как мой сервиз, одежда и книги
Затуманивались вдали. Меня захлестнули волны.
Теперь я монахиня. Я чище, чем была в детстве.
Я не просила цветов, мне хочется одного —
Лежать без мыслей, без воли, раскинув руки.
Так привольно вам не понять, как привольно
Покой мой настолько безбрежен, что трудно вынести.
Легкость, табличка с именем, безделушки.
К такому покою приходят покойники, навсегда
Принимая его губами, точно причастие.
От чрезмерного пыла тюльпанов рябит в глазах.
Я услыхала и сквозь оберточную бумагу
Их дыханье, настойчивое, как у младенца.
Их краснота громко тревожит мне рану.
Сами вот-вот уплывут, а меня угнетают,
Я цепенею от их нежданных призывов и яркости.
Десять свинцовых грузил вокруг моей шеи.
Слежки за мной не бывало. Теперь же тюльпаны
Не сводят глаз с меня и с окна за спиной,
Где по разу на день свет нарастает и тает.
И я, эфемерная, словно бумажная тень,
Никну под взглядами солнца и красных цветов.
Я безлика, мне хочется стушеваться, исчезнуть.
Пылающие тюльпаны съедают мой кислород.
До их появления дышалось достаточно просто —
Вдох и выдох, один за другим, без задержки.
И вдруг тюльпаны заполнили все, как грохот.
Дыхание налетает на них, завихряется,
Как течение реки на заржавленную машину.
Они привлекают внимание и отнимают силы,
Скопившиеся на счастливом безвольном раздолье.
Стены, кажется, тоже приходят в волнение.
Тюльпаны должны быть в клетке, как дикие звери,
Они раскрываются, словно львиные пасти.
И сердце в груди раскрывается и закрывается,
Вместивший меня сосуд, полный красных цветов.
Вода в стакане на вкус соленая, теплая,
Она из морей, далеких, как выздоровление.

О Сильвия, Сильвия,
с мертвым сундуком камней и ложек,
с двумя детьми, двумя метеорами,
в растерянности бродящими по крошечной детской,
со своим ртом, открытым для простыни,
для кровельной балки, в немой молитве,
(Сильвия, Сильвия,
куда направилась ты,
послав мне письмо
из Девоншира
о том, как выращивать картофель
и держать пчел?)
где ты была,
просто как ты сюда улеглась?
Воришка —
как ты прокралась сюда,
прокралась сама
в смерть, которой я так долго и так отчаянно ждала,
в смерть, из которой, по нашим словам, мы обе выросли,
которую мы носили на наших тощих грудях,
о которой мы говорили так часто каждый раз,
когда заказывали по три сухих мартини в Бостоне,
смерть, говорившую о лаборантах и лекарствах,
смерть, говорившую как интриганки-невесты,
смерть, за которую мы пили,
мотивы и спокойный поступок?
(В Бостоне
умирающие
разъезжают на такси,
да, опять смерть,
что едет домой
с нашим мальчиком).
О Сильвия, ты помнишь сонного барабанщика,
бившего нам по глазам своей старой историей —
как мы хотели, чтобы он пришел
как садист или нью-йоркский эльф
и сделал свою работу,
необходимую, как окно в стене или кладовка,
и с тех пор он ждал
у нас под сердцем, у нас в буфете,
и теперь я вижу, что мы бережем его про запас
год за годом, старые самоубийцы
и я обнаруживаю при этой вести о твоей смерти
ужасную склонность к ней, как к соли,
(И я,
я тоже.
А теперь, Сильвия,
ты снова
со смертью снова,
что едет домой
с нашим мальчиком).
А я просто говорю,
протянув руки к этому камню,
что есть твоя смерть,
как не старая вещь,
моль, выпавшая
из какого-то твоего стихотворения?
(O подруга,
когда луна прочит беду,
а король скончался,
а королева лишилась рассудка —
выпивоха должен петь!)
O маленькая матушка,
и ты тоже!
O смешная герцогиня!
O белокурая!
Леди Лазарь
Я сделала это снова.
Каждые десять лет
Затеваю.

Просто ходячее чудо, кожа моя
Светится, как нацистский торшер,
Подошва правая

Стала как пресс-папье.
Я обезличена тонким
Еврейским покровом.

Стяните салфетку,
О, враг мой!
Я так ужасна?!

Нос, глазницы, оскал во все тридцать два?
Кислый запах дыхания
Завтра исчезнет.

Скоро, так скоро, вся моя плоть,
Съеденная пещерой могилы,
Снова будет на мне.

И я научусь улыбаться.
Мне только тридцать.
И я, словно кошка, могу умереть девять раз.

Это был номер три.
Что за фигня,
Десятилетья сводить на нет?!

Вокруг миллион волокон.
Люди грызут орешки,
Отпихивая друг друга, чтобы увидеть,

Как распеленают меня с головы до ног.
Крутой стриптиз,
Дамы и господа!

Вот мои руки,
Коленки.
Остались кожа да кости,

И все же, я женщина, что ни на есть.
Когда все случилось впервые, мне было десять.
Вышло это случайно.

Второй раз я думала
Сделать все так, чтобы больше не возвращаться.
Я сжала створки,

Как устрица.
А они все звали и звали меня,
Собирая личинки, как липкий жемчуг.

Умирание —
Это искусство, впрочем, как и все остальное.
В этом я исключительно хороша.

Я делаю это, как черт знает что,
Я делаю это так, что все верят,
Вы скажете — в этом мое призвание?!

Это легко, если ты взаперти,
Это легко, если не шевелиться,
Театральное

Возвращение средь бела дня.
То же место, то же лицо, тот же грубый
Крик изумленной толпы:

За то, что бы шрамы увидеть, взимается плата
За то, что бы сердце услышать —
Оно ведь стучит.

Отдельная плата, и очень большая,
За слово и прикосновение
Или за каплю крови,

За волосок или кусок одежды.
Ну, что, герр Доктор,
Ну, что герр Враг?!

Я ваше творение,
Ваше сокровище,
Ребенок из чистого золота,

Что плавится в крик.
Верчусь и сгораю,
Не думайте, этот вклад не останется неоцененным.

Пепел, пепел —
Взбивай и мешай.
Плоть, кость — ничего не осталось.

Кусочек мыла,
Свадебное кольцо,
Золотая коронка,

Герр Бог, герр Люцифер
Держитесь,
Держитесь.

Прямо из пепла
Я восстаю, рыжеволосая,
И глотаю мужчин, как воздух.

Отлично написано, мне понравилось. Сильвия - моя любимейшая поэтесса. К сожалению, она все так же не воспринимается в пост-советском пространстве, как в своё время не воспринималась обществом обществом в котором жила..У меня есть дерзновенная мечта перевести все её стихотворения как можно лучше) Пока что закончено только 40 стихов..) С уважением.

Желаю Вам успехов в этом благородном и благотворном деле культурного обмена. Это так важно! Например, мои близкие друзья совершили титанические усилия, чтобы довести до русскоязычного читателя творчество Томаса Стернза Элиота и Эзры Паунда.

Уважаемый Даниил, с интересом прочел вашу миниатюру "Средства массовых искажений", в чем-то созвучную моей статье "Массовая дезинформация как оружие массового поражения". Что до Вашей заметки о конечности философии, то Вашего мнения не разделяю. В моих фундаментальных монографиях "Что такое наука", "Что такое философия" показано, что любая интеллектуальная деятельность человека не может иметь конца хотя бы в силу того, что дети не желают жить по законам отцов, а ищут своих путей. Я сам это прекрасно знаю по собственной дочери и внучке.

Это мое старое эссе, оно написано по большей части под впечатлением от знакомства с работами Деррида, Адорно, Делёза и Агамбена) Все они громоздки, многословны и неудобоваримы. Античная философия скучна, Средневековая тоже, аналитическая тоже) Нравятся: Сартр, Хайдеггер (частично), Камю, Чоран, Бодрияр, Витгенштейн!! и Томас Нагель)

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

[1] Расположенный в устье реки Оти, Берк располагает обширным песчаным пляжем и травяными дюнами, тянущимися до побережья Ла-Манша. Город состоит из двух частей — бывшего рыболовецкого порта на востоке (Берк-Виль) и приморской зоны на западе (Берк-сюр-Мер). Как писал муж Сильвии Плат, стихoтворение делится на два события, связанные между собой не пространством, а временем: в июне 1961 г. они отдыхали во Франции, а год спустя почти в то же время, Сильвия стала свидетельницей смерти соседа Перси Ки и во время длительной болезни всячески помогала его жене Роуз, что также скрупулезно записывала в дневнике.

[5] Название транквилизатора с ужасающим побочным эффектом, как было установлено уже в 1960-61 гг., и о чем пишет Тед Хьюз в комментариях к полному собранию стихов СП, им составленному: у женщин, принимавших это психотропное средство, рождались дебильные дети.

Личинка может жить месяцами внутри боба, иногда впадая в спячку. Если у личинки есть соответствующие условия, например влажность, личинка может дожить до того, чтобы сделаться куколкой . Затем, обычно весной, из куколки появится моль, которая вылезет из боба через круглое выходное отверстие в нем, оставляя за собой оболочку куколки. Маленькая моль серебристого и серого цветов живет всего несколько дней. (Википедия)

Читайте также: