Отношение к суициду в разных религиях реферат

Обновлено: 16.05.2024

Из социальных условий, сопутствующих суициду, особый интерес представляет влияние на него определенного вероисповедания.

Страны мусульманского, иудейского вероисповедания, а также католические христианские страны представляют, как в XIX веке, так и сегодня меньшую опасность для возникновения массовых очагов суицида, чем страны других вероисповеданий и конфессий, такие например, как страны с преобладающим в них христианским протестантизмом (США, Германия, Швеция). Существует предположение, что в нехристианских странах такое отношение к самонасилию продиктовано идеологией фатализма, присутствующей в их религиозных учениях, в католических же государствах - с организованностью церкви как самостоятельной политической силы, строго и подробно регламентирующей поведение своих верующих сограждан. Конечно, такая трактовка во многом справедлива, но далеко не полна, т.к. известно, например, что элемент фатализма в сильной степени присущ индуизму, тем не менее, Индия - это родина одной из форм ритуального самоубийства (сати), в такой же католической стране как современная Франция наблюдается в наши дни суицидальный всплеск, во многом, правда, объяснимый полным безверием жертв собственного насилия (достаточно привести в качестве примера трагическую судьбу известной французской актрисы и кинорежиссера Кристины Паскаль - жертвы сексуальной революции в Европе).

Т.о. на путях раскрытия специфики вероисповеданий суицидологам трудно обрести твердую почву под ногами, не учитывая особенности самого феномена веры.

"Религии богаты всякими уловками против требования самоубийства; этим они вкрадываются в доверие тех, кто влюблен в жизнь"

Ф. Ницше "Человеческое, слишком человеческое"

1. ИСТОРИЯ ОТНОШЕНИЯ ХРИСТИАНСТВА К СУИЦИДУ

В I веке христианство вошло в мир искалеченный и разлагающийся, в мир, израненный грехом. Половая распущенность и самоубийство считались абсолютно нормальными, и даже поощрялись. И среди этого мира находились христианские церкви.

В первые века своего существования гонимая христианская религия относилась к мученичеству, т. е. альтруистическому самоубийству во имя веры, с благоговением. Христианство не смогло бы добиться такого авторитета без страстотерпцев, добровольно шедших на крест. Однако государству и государственной религии мученики ни к чему - никогда не знаешь, чего от них ожидать, и примерно с V века отношение церкви к добровольной смерти во имя веры начинает меняться. Неприятный факт: христианство повело страстную непримиримую борьбу с самоубийствами, продолжающуюся и поныне, не столько из высших соображений, сколько из меркантилизма, выполняя заказ земных властей. Все имеет свою цену, в том числе и возможность спасти миллионы душ, которую христианство получило с обретением статуса государственной религии.

Утвердив принцип"кесарю кесарево", церковь расширила трактовку "Богу Богово": "бессмертная душа принадлежит Всевышнему, и только он волен ею распоряжаться".

Первая атака была предпринята еще на закате Западной империи, на Аральском соборе 452 года, где суицид впервые был объявлен преступлением, а те, кто его совершают, - "объятыми дьявольским безумством" (diabolico persecutus furore). В 533 году Орлеанский собор, следуя пожеланиям судебных властей, отказал в христианском погребении самоубийцам из числа осужденных преступников, ибо, совершив самосуд, они обманывают закон, уходят от положенного наказания. Следующий шаг был предпринят на Пражском соборе 563 года, введшем карательные санкции против всех самоубийц: им отказали в церковном отпевании и погребении. Толедский собор 693 года отлучил от церкви не только самоубийц, но и тех, кто, попытавшись покончить с собой, остался жив.

Христианская церковь относилась к самоубийству гораздо непримиримее, чем к убийству. Эта явная несправедливость аргументировалась тем, что убийца еще может раскаяться в своем злодеянии, а самоубийца такой возможности лишен. На самом же деле снисходительность к первому из смертных грехов объяснялась все теми же государственными интересами: и светской, и церковной власти было не обойтись без собственных убийц, состоявших у них на службе.

Религиозная принадлежность играет очень важную роль в принятии суицидального решения: одни конфессии воздвигают больше моральных и психологических запретов на пути к самоубийству, другие меньше. Даже если оставить в стороне восточные религии, не считающие самоубийство абсолютным злом, и рассматривать только "антисуицидные" конфессии (христианство, ислам, иудаизм), обнаружатся весьма заметные расхождения в статистике добровольных смертей. Возьмем относительно узкий спектр - западное христианство. Оказывается, в протестантских странах уровень самоубийств втрое выше, чем католических. Дело в том, что протестантизм "не довольствуется машинальными обрядами, но хочет управлять сознанием людей" (Э. Дюркгейм), он более индивидуален, не перекладывает ответственность за неудачи с личности на Бога и судьбу. В этой конфессии выше степень свободы выбора.

2. БИБЛЕЙСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К СУИЦИДУ

В Священном Писании прямого осуждения самоубийства не содержится, если не считать двух мест - одного в Ветхом Завете и одного в Новом, которые при желании можно истолковать, как запрещающие своевольничать с жизнью и смертью. Во "Второзаконии" Господь произносит: "Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей" (XXXII, 39). А в "Первом послании к коринфянам" Павел говорит: "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм - вы" (III, 16 - 17)

Впрочем, грозные слова ветхозаветного Бога скорее относятся к перечислению атрибутов его могущества, и смысловое ударение здесь делается не на местоимении "Я", а на глаголах. Что же до слов апостола Павла, то в них, пожалуй, все-таки имеется виду не физическое разрушение тела, а разорение собственной души, которое происходит как раз при жизни.

2.1 БИБЛЕЙСКИЕ ПРИМЕРЫ ФАКТОВ СУИЦИДА

В Библии можно найти 7 случаев очевидного самоубийства, и ни в одном из этих описаний нет оттенка порицания:

1. Авимелех: ". Библия осуждает злодеяния Авимелеха, но отнюдь не его самоубийство".

2. Самсон: ". и вовсе восхваляется как герой".

3, 4. Царь Саул и его оруженосец.

5. Ахитофел: ". Опять простая констатация, без какой - либо моральной оценки".

6. Последний из ветхозаветных самоубийц - иудейский старейшина Разис - предпочитает смерть позору пленения. Обратите внимание на несомненное восхищение, звучащее в тексте Писания.

7. В Новом Завете самоубийца всего один, зато знаменитейший из всех и даже давший впоследствии название самому явлению - "иудин грех", и обратившись непосредственно к тексту Писания, мы увидим, что евангелист отзывается о смерти предателя лаконично и бесстрастно: "…И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился" (Мф. XXVII, 5).

3. Подсознательная суицидальность первоначального христианства на примере истории русских раскольников

Другой пример подсознательной суицидальности первоначального христианства - трагическая история русских раскольников. Старая русская церковь ближе к исходному (римскому и византийскому) христианству, чем позднейшие ответвления - католическое, протестантское или никоновское православное. С середины XVII века на протяжении 2-х с половиной столетий на Руси горели раскольничьи скиты. Самосожжение, самоутопление, самопогребение совершили десятки тысяч двуперстных христиан ("благодаря" нынешнему Никоновскому православию).

Прибавим к этому еще и слабое суицидосдерживающее воздействие православия. Эта государственная религия в постпетровские времена превратилась в деталь казенной машины, и влияние ее на жизнь "народа" было скорее формальным. Приверженность простолюдинов чисто внешней обрядности ввела русскую "интеллигенцию" в заблуждение, поспособствовав созданию мифа о "народе-богоносце". Если б это не было фикцией, советской атеистической пропаганде не удалось бы так быстро и эффективно разрушить именно в "народе" христианскую этику и вообще привычку к набожности.

4. ОТНОШЕНИЕ К САМОУБИЙЦАМ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Это - прямые призывы к страданию, к восторженной готовности к истязаниям (а где нет таковых — и к самоистязаниям, отсюда монашеское подвижничество, юродство, обетное самоограничение), требование терпеть, как бы преступно или бессмысленно ни было страдание.
Согласно древнехристианским преданиям, в эпоху гонений на христиан бывали случаи, когда власти, захватив одну или несколько христианок, отдавали их солдатам на поругание. Чтобы оградить себя от надругательств, во имя естественной стыдливости, зная о неминуемой смерти, они ускоряли ее наступление — бросались в реку, с домов, со стен тюрем. И что же! Вначале христиане признавали их как мучениц и чтили наряду с другими умученными. А потом заявили - это уход от ниспосылаемых тебе богом страданий. Пусть над тобой, обреченной, глумятся жестокие легионеры. Раз бог попускает эти страдания — надо терпеть, нельзя пытаться уйти от них даже пред лицом неминуемой смерти. Было объявлено, что такие мученицы - это грешники-самоубийцы. Садизм этого положения, если вдуматься в него, потрясает.

5. РАЗЪЯСНЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Однако, Церковь, запрещая приношение за самоубийц вообще, в частных случаях предлагает священнику принимать решение на этот счет самостоятельно, что, к сожалению, делается далеко не всегда. Имеется в виду фраза из канонического ответа св. Тимофея: "если кто, будучи вне себя, поднимет на себя руки. о таковом священнослужитель должен рассудити, подлинно вне ума соделал сие". Однако в церковном сознании бесповоротно утвердилась точка зрения, согласно которой молиться за самоубийц недопустимо, и только дома можно читать канон о самовольно жизнь скончавшем.

В большинстве своем священники игнорируют канонический ответ св. Тимофея и просто отказываются молиться за самоубийц, иногда даже в тех случаях, когда на это получено благословение правящего архиерея. Это крайне тяжело для близких покончившего с собой, которые начинают чувствовать себя в Церкви какими-то пасынками или париями, а зачастую просто отказываются от Церкви, а вслед за этим и от Бога. При этом надо иметь в виду, что самоубийству предшествует психическая болезнь, депрессия, нервные срывы, алкоголизм, наркомания и т.д., что уже до предела осложнило отношения умершего с его родственниками, поэтому они чувствуют за собой вину, пытаются что-то предпринять, идут за помощью в храм и получают необоснованно резкий отказ, если просят там о помощи.

Основы социальной концепции еще раз подтверждают общеизвестный взгляд Церкви на самоубийство. Самоубийцы не удостаиваются христианского погребения и соборного литургического поминовения. Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни, пребывая в помрачении рассудка, то есть в припадке душевной болезни, то церковная молитва о нем дозволяется по исследовании обстоятельств дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что своя доля нравственной ответственности за самоубийцу нередко ложится на окружавших его при жизни людей, родных и близких, оказавшихся неспособными к действенному состраданию и милосердию.

1. Б. Акунин (Григорий Шалвович Чхартишвили) "Писатель и самоубийство", М., "Новое литературное обозрение", 2001.

2. Статья "Чего ожидает общество от православной Церкви", Альманах "Диа-Логос. Религия и общество", М., "Истина и жизнь", 1997.

Проблема самоубийств с каждым годом приобретает всё более глобальный характер, а суицидальные попытки всё чаще становятся формой поведения, к которой прибегает человек в той или иной кризисной ситуации. По данным Всемирной организации здравоохранения ежегодно на планете кончают жизнь самоубийством около одного миллиона человек

Содержимое работы - 1 файл

Научка по религии.docx

Проблема самоубийства и современные религии

Данный вопрос многогранен и противоречив, поскольку не существует единого мнения насчет причин и мотивов самоубийств. Такие ученые, как Зигмунд Фрейд, Карл Юнг, Джеймс Хиллмен, Карен Хорни, Норман Фейбероу и Герри Стек Салливен, в своих работах пристально рассматривали причины самоубийства и последствия, которые оно за собой влечет.

Большой вклад в изучение суицида внес А. Ф. Кони, который проанализировал зарубежную статистику по самоубийствам за последнее столетие и на этой основе пришел к выводу, что самоубийство как явление имеет сложную причинную обусловленность и поэтому принципиально несводимо лишь к одной группе факторов.

Известный петербургский исследователь проблем девиантного поведения Я. И. Гилинский считает, что если важнейшая человеческая потребность в самоутверждении, самореализации не может быть удовлетворена в созидательной деятельности, то человек может самоутверждаться криминальным образом либо уходить от общества через наркотики, алкоголь, самоубийство [6].

Французский философ и социолог Э. Дюркгейм не рассматривал самоубийство как проявление психической или органической патологии, а искал причины этого явления внутри общества. Постепенно он пришел к выводу, что уровень самоубийств в обществе — это функция нескольких социальных переменных — семейных, политических, национальных и религиозных. Он выделил четыре основных мотива суицидов: альтруистический и эгоистический, с одной стороны, фаталистический и аномический – с другой [2].

Основная часть исследователей считает, что зачастую корни суицида следует искать в религии. На самом деле религиозная принадлежность чрезвычайно важна в принятии суицидального решения. Более того, было замечено, что в связи с тем, что религия является неотъемлемой частью культуры, она косвенно влияет и на поступки человека нерелигиозного. Религиозные ценности становились общекультурными ценностями, на базе которых вырабатывались социально одобряемые модели поведения. В частности, жизнь рассматривалась как Божий дар и насильственное лишение себя жизни оценивалось как грех, в других этнокультурах отношение к самоубийству было иным.

В Индии, например, самоубийство рассматривалось как естественное событие: считалось, что у бросившегося в воду священной реки человека душа быстро находит свое новое местожительство. Предписываемый характер для вдов носило самоубийство на могиле мужа в форме самосожжения.

Самоубийство в Японии оценивалось как мужественный и храбрый поступок, считалось, что в определенной ситуации вполне допустимо и достойно броситься в огонь, море, закопать себя живьем в землю.

Религия Древнего Китая считает, что самоубийство восстанавливает блаженство души, избавляет ее от земных мук. Согласно сохранившемуся преданию, Будда во время голода совершил самоубийство и тем самым дал пример допустимого поведения.

В противовес этому, известно, что персы, ассирийцы, вавилоняне не одобряли самоубийства, их религия — зороастризм — запрещала самоубийство, рассматривая его как преступление. Последователи Магомета оценивали самоубийство как безнравственное деяние. У этих народов, так же как и у иудеев, самоубийства совершались тайно [5].

В современном мире религиозные взгляды на акт самоубийства также разделились. Условно можно подразделить конфессии на антисуицидальные, где моральные и психологические запреты на пути к самоубийству чрезвычайно жестки, и конфессии, не считающие самоубийство абсолютным злом.

Человек, совершающий самоубийство, по мнению исследователей, эгоцентричен, он перестает любить самого себя как Божье творение. Калеча себя и уничтожая себя, человек наносит рану миру как целому, другим людям, так как человечество и весь мир - единый организм, где все со всем связано и все от всего зависит.

Православие рассматривает самоубийство как убийство и не оправдывает этот поступок, даже если он вызван чрезвычайными бедствиями или страданиями. Христианство же в целом отличается от различных религиозных и философских учений в вопросе о смысле страдания: оно учит тому, что любое страдание выносимо и имеет смысл. Смысл страдания в том, что оно есть несение креста. Христианская Церковь твердо стоит на том, что убийство всегда страшнее страдания, что лучше страдать, чем убивать себя из-за страдания. Самоубийство расценивается как грех, духовное падение, измена кресту.

Поэтому по церковным правилам православия все самоубийцы лишаются отпевания и христианского погребения, если их самоубийство произошло не в состоянии безумия.

По статистическим данным среди христиан больше всего самоубийц у протестантов, затем идут православные и меньше всех самоубийц поставляют католики [8]. Как видим, даже в этой конфессии, где имеется табу против суицида, статистика крайне неоднородна. При анализе уровня суицидов в странах, где превалирует западное христианство, было выявлено, что в протестантских странах уровень суицидов втрое выше, чем в католических. По мнению Петрюка П. Т., этот факт объясняют тем, что в религиозном мировоззрении протестантов выражен индивидуализм, больше свобода выбора, ответственность за неудачи не перекладывается с личности на Бога или судьбу. Самое сильное табу против суицида имеют католики. В этой религии суицид считается смертельным грехом, наказуемым даже после смерти.

Ислам отвергает самоубийство. Свойственный мусульманам фанатизм удерживает их, за редким исключением, от самоубийства при любых обстоятельствах.

Иудаизм также отвергает самоубийство, хотя при некоторых обстоятельствах самоубийство допускается, например, при неизлечимых заболеваниях. Для евреев самоубийство никогда не считалось великим грехом, а в Ветхом Завете — истории древних евреев — описано много случаев самоубийства: Авимелеха, Самсона, Агитофеля. Например, Авимелех, царь Израиля, которому женщина проломила череп камнем, попросил своего оруженосца убить его мечом, что и было сделано. Исторически установлены массовые самоубийства, например, в крепости Масада, когда 960 евреев во главе с Елеазаром покончили жизнь самоубийством в знак протеста против Римского владычества.

К конфессиям, не считающим суицид абсолютным злом, относятся религии буддизм и индуизм. В этих религиях самоубийство не имеет стигмы греховности и не считается преступлением против Бога.

Буддизм, в общем, самоубийство отвергает, но допускает его при мучительных болях и болезнях. В Японии, где широко распространены синтоизм и буддизм, самоубийство, как и в Китае, является обычным выходом из многих трудных положений.

Индуизм и его многочисленные секты признают самоубийство как добровольную эвтаназию лишь при неизлечимых болезнях.

Конфуцианство признаёт самоубийство при многих обстоятельствах, в том числе при неизлечимых болезнях. Поэтому в Китае во все времена самоубийство было весьма распространённым выходом из многих трудных ситуаций.

Синтоизм также широко допускает самоубийство, в том числе при неустранимых болях и неизлечимых болезнях [8].

После краткого обзора отношения разных религий к суициду, возможно, можно согласиться с точкой зрения Н. А. Бердяева и христианства в отношении суицида. Исходя из того, что каждый человек рождается на Земле с определенной миссией, касающейся его личного духовного развития, а если этот дух талантлив и велик - миссия может охватывать не только его самого, но и многих других людей. Поэтому никто из нас не в праве распоряжаться жизнью, которая дана нам свыше.

Но на практике, к сожалению, если человек решил свести счеты с жизнью, предотвратить это не представляется возможным, (если только речь не идет о "показательных выступлениях"). Человек решивший покончить жизнь самоубийством, как правило, доводит задуманное до конца.

Разрабатывая данную проблему, труды ученых в основном представляют собой лишь описание причин приводящих к суициду, но мало кто предлагает конкретные решения. К сожалению, происходит борьба не с причиной, а со следствием. А причина, возможно, имеет ярко выраженную социальную окраску.

Человек не находит свое место в этом мире, и одной из причин этому может быть невозможность реализовать себя. Человечество стало жертвой урбанизации, и те, кто не может приспособиться к сложившимся условиям, просто растворяется в этом мире. За последние несколько десятилетий общество очень сильно деградировало и не удивительно, что не все его представители способны адаптироваться к сложившимся условиям проживания. Это можно сравнить с борьбой за выживание, человека как вида – на этой планете, и выжить, способны сильнейшие представители рода человеческого, а остальные погибают под влиянием разнообразных факторов.

Как бы это не было парадоксально, человек стремится к самоуничтожению всеми возможными способами, и кажется, что, нет такой силы, могущей остановить эту опасную тенденцию. И тем не менее надежда на светлое будущее, все равно остается. Хочется верить в то, что мы все-таки сможем преодолеть этот барьер между жизнью и смертью, и выберем жизнь.

1. Бердяев Н.А. О самоубийстве: Психологический этюд. / Н.А. Бердяев. - М.: Изд-во МГУ, 1992.- 24 с.

2. Дюркгейм. Э. Самоубийство. Метод социологии //М.:Наука, 2008.

3. Камю А. Миф о Сизифе: Эссе об абсурде. / А. Камю. //Избранное. - М.: Радуга, 2003. 464 с.

6. Мартыненко А. В. Суицид в молодежной среде // Знание. Понимание. Умение. — 2005. — № 1. — С. 139-141.

7. Паперно И. Самоубийство // Паперно И. Самоубийство как культурный институт. М., 2009, с. 5-98

8. Петрюк П. Т., Петрюк А. П. Проблема самоубийств и современные религии // Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П. Т. Петрюка, Р. Б. Брагина. — Харьков, 2006. — Т. 4. — С. 89–92.

Файлы: 1 файл

философия.doc

Как и в иудео-христианстве, в исламе религиозный запрет на самоубийство возник не сразу и опирается не на священный текст Книги, а на суждение толкователей и вероучителей. В хадисах, то есть посткоранских преданиях о словах и деяниях Пророка, можно найти недвусмысленные угрозы в адрес тех, кто совершает интихар (по-арабски это слово первоначально означало "самоумерщвление посредством взрезания горла", однако позднее стало термином, обозначающим любой вид суицида). В одном из хадисов Пророк говорит: "Убивший себя железом будет до скончания века таскать на себе в аду орудие преступления. Отравившийся будет вечно пить свою отраву. Спрыгнувший с высоты будет вновь и вновь падать в самую бездну преисподни". Составитель одного из шести "проверенных" сборников суннитских хадисов Абу-Дауд (X век) повествует о том, как Мухаммед отказал в погребальных почестях самоубийце. Приписывают Пророку и такие слова: "В старые времена был некий человек, мучимый болезнью, которая истощила его терпение, и взял он нож, и перерезал себе запястье, и истек кровью до смерти. И сказал на это Господь: "Раб мой ускорил свой конец, нет ему пути в Рай".

Однако в реальности мусульманские общины проявляли снисходительность к самоубийцам и в погребении им не отказывали. Вопрос о том, можно ли читать погребальные молитвы над совершившими интихар, обсуждается и поныне. Что же касается мусульманского законодательства, то в нем вопрос о суициде затрагивается лишь косвенно: например, как быть с приданым женщины-самоубийцы, если брак еще не вступил в силу, или должен ли нести материальную ответственность человек, вырывший колодец, если в этом колодце утопился самоубийца.

Иногда политические убийства обставлялись так, чтобы смерть врага выглядела, как самоубийство: это не только спасало убийц от ответственности, но и бросало тень на жертву, поскольку для истинно верующего интихар почитался злодеянием и позором. Так произошло в Стамбуле в 1876 году, когда "новые османы", свергнувшие султана Абдул-Азиза, инсценировали его самоубийство. Арестованный падишах якобы перерезал себе артерию, подстригая бороду маникюрными ножницами. Такая бесчестная смерть должна была устранить со сцены неудобную фигуру, а заодно подтвердить правильность решения шейх-уль-ислама о низложении безбожника. К той же тактике прибегли очернители памяти вольнодумного багдадского поэта аль-Маарри (XI век), распустившие слух о том, что нечестивец якобы наложил на себя руки.

Поэтическая и новеллистическая традиция мусульманского Востока, склонная к цветистости и преувеличению, романтизировала самоубийство, и сделало его одной из самых распространенных метафор в любовной лирике. Иногда к угрозе самоубийства прибегали даже ученые богословы. Известен случай, когда прославленный суфий Абу'ль Хусейн аль-Нури потребовал от самого Аллаха, чтобы Всевышний каким-нибудь, пусть даже небольшим чудом подтвердил святость своего раба, в противном случае угрожая наложить на себя руки.

Другой богослов, слепой Иса аль-Ираки из Дамаска, действительно совершил самоубийство (1206 г.), и горожане отказались молиться за грешника, однако коллеги самоубийцы были более милосердны и проводили умершего молитвой.

В период наивысшего расцвета исламской культуры самые смелые из философов ставили под сомнение греховность самоубийства. Писатель Абу Хайан ат-Таухи-ди (X век) и его ученики выдвинули концепцию, которая была бы невообразимо дерзкой для средневекового христианства: жизнь человека имеет смысл, только если она добродетельна; недобродетельное же существование равносильно не-жизни, а стало быть, нет никакого греха в том, чтобы добровольно оборвать жизнь неудачную и недостойную.

Примечательно, что в мусульманских странах, несмотря на сравнительно мягкое отношение к суициду, реальные случаи самоубийств во все времена происходили гораздо реже, чем в агрессивно антисуицидном христианском обществе. Эта тенденция еще заметнее в современном мире. Разумеется, бросающийся в глаза перепад в статистике самоубийств (в среднем в 3-4 раза) между странами христианской и мусульманской культуры объясняется и другими факторами (прежде всего социальными и общекультурными), но все же факт остается фактом: из трех великих ближневосточных религий почему-то именно ислам побуждает человека цепче держаться за свою жизнь.

Индуизм и буддизм.

Индуизм и буддизм, как и три религии, рассмотренные выше, происходят от одного корня, но объединение их в одной главе объясняется не столько общим происхождением, сколько определенным сходством в трактовке интересующей нас проблемы. Великие восточные конфессии в гораздо меньшей степени, чем иудаизм, ислам и особенно христианство, озабочены этической оценкой суицида и вообще не склонны рассматривать самоубийство как вопрос первостепенной важности. Подобное хладнокровие объясняется тем, что буддизм и индуизм по-иному относятся к смерти.

Для человека такой культуры, в которой смерть находится за гранью, откуда нет возврата; Страшный Суд далеко, и вердикт его неизвестен; воскресение суждено не каждому — в общем, за гробом человека подстерегает неведомое; смерть при этом рассматривается, во-первых, как событие огромной, всё заслоняющей важности, а во-вторых, как нечто страшное, внушающее ужас.

Обе восточные религии провозглашают повторяемость земных перерождений человека, которому суждено много раз жить и много раз умирать. При этом колесо самсары, череда перевоплощений, — это тяжкое испытание, которое нужно с достоинством выдержать, и тогда, достигнув святости, душа вырвется из порочного цикла и больше не должна будет выносить ни муку новых рождений, ни муку новых смертей. Идея реинкарнации, общая для буддизма и индуизма, делает суицид бессмысленным и даже вредным — но не из страха перед Богом, а из вполне рациональных соображений. Добровольно уходящий из жизни ничего не достигнет — карма вновь поставит его в ту же самую ситуацию, ибо человек с ней не справился. Самоубийство все равно не спасет от выпавших на твою долю страданий. Более того, поскольку уровень нынешней инкарнации определен поведением в предшествующем воплощении, эгоистическое самоубийство отдаляет от нирваны. Суицид — не выход, но и драматизировать его особенно незачем. Будет другая жизнь, будет другой шанс.

Однако есть ситуации, в которых самоубийство может продвинуть человека далеко вперед по цепочке перерождений и, возможно, даже разорвать ее вовсе. То есть и индуизм, и буддизм признают, что иногда убивать себя не только извинительно, но даже похвально. Все помнят буддийских монахов, в 60-е годы подвергавших себя самосожжению в знак протеста против американской оккупации Вьетнама. Вряд ли эти люди рассчитывали, что своей страшной смертью заставят американцев вывести войска, но они верили, что актом самопожертвования достигнут статуса святости. С этим, кажется, был не согласен нобелевский лауреат и будущий самоубийца Кавабата Ясунари, писавший: "Даже если испытываешь глубочайшее отвращение к окружающей реальности, самоубийство все равно — не форма сатори. Самому высоконравственному самоубийце все равно далеко до святого". Но в ответ монахи могли бы сослаться на "Агамасутру", в которой приведены слова Шакьямуни, одобряющего самоубийство одного из своих учеников.

Разумеется, говоря об индуизме и буддизме, можно делать только самые широкие обобщения — обе великие восточные религии подразделяются на многочисленные ветви, школы, секты, и у каждой своя философско-этическая система, своя традиция, свой ритуал, свое отношение к смерти вообще и к самоубийству в частности.

Классический индуизм, самая древняя из существующих религий (три с половиной тысячи лет), наиболее апатичен и пессимистичен. Для него жизнь в любых ее проявлениях — безусловное зло, а смерть, небытие — безусловное благо. Идеальный путь души — как можно быстрее (то есть за минимальное количество перерождений) исполнить свой земной долг и влиться в Великую Пустоту. Высшая из каст, брахманы, терпимы и даже благосклонны к суициду, если он совершен из высших соображений. В "Законах Ману" сказано: "Брахман, без страха и горя освободившийся от своего тела при помощи одного из способов, завещанных нам святыми, считается достойным того, чтобы быть допущенным в местопребывание Брахмы". Правда, те же законы позволяли взыскующему святости уходить из жизни лишь по достижении определенного возраста и только в том случае, если у него есть хотя бы один сын.

С индуизмом связаны два суицидных ритуала, в свое время произведшие глубокое впечатление на европейцев.

Английское слово juggernaut, употребляемое в значении "всесокрушающая махина", произошло от имени бога Джаганнатхи, особой ипостаси Вишну-Кришны. В городе Пури, где находится святилище Джаганнатхи, издавна проводится ратхаятра, церемония провезения изваяния на массивной колеснице, которую тянут сотни храмовых служителей и паломников. В прежние времена самые истовые из пилигримов в порыве благочестия бросались под тяжелые колеса, веря в благость такой смерти.

Если случаи добровольной гибели фанатиков под колесами "Джаггернаутовой колесницы", вероятно, происходили не так уж часто, то другой индийский обычай — сати (самоубийство вдов) был распространен очень широко. Буквально сати означает "добродетельная жена". Этот обычай уходит корнями в глубокую старину и некогда был распространен у многих древних народов, в том числе у скифов, фракийцев, китайцев. Мужчинам нравится думать, что они составляют весь смысл существования своих женщин, но у древних было больше возможностей принудить вдову доказать свою любовь и преданность самым радикальным из способов.

Святой Иероним, еще не подозревавший о том, что век спустя церковь начнет кампанию против суицида, восхваляет подобную самоотверженность: "У них (индийцев) есть закон, согласно коему любимая жена должна взойти на костер вместе с усопшим супругом. Жены соперничают друг с другом, чтобы завоевать это право, и высшая награда целомудрия — быть сочтенной победительницей. Та из жен, что оказалась самой достойной, обряжается в лучшие одежды и ложится рядом с трупом, лобызая и обнимая его. Прославляя чистоту, она презирает бушующее пламя".

Англичане, ведшие непримиримую борьбу против этого "варварского" обычая, пытались вести статистику сати. Самым смертоносным стал 1821 год, когда колониальные власти зарегистрировали 2366 случаев самоубийства. Несмотря на законодательные запреты, обычай сохранился в Индии и поныне, только теперь вдова не бросается в огонь, а устраивает самосожжение у себя дома, облившись бензином.

Китайцы восприняли пришедший из Индии буддизм с существенными корректировками, обусловленными спецификой национального характера и культуры. Учение Будды мирно уживалось с конфуцианством и даосизмом. Культ предков делал мир мертвых близким и по-родственному нестрашным, а смерть воспринималась как трудное, но не лишенное приятности путешествие, в конце которого умершему гарантирована встреча с дорогими его сердцу людьми. Китайскую культуру отличает "домашнее", даже какое-то уютное отношение к смерти. Вспоминать о ее неотвратимости совсем не страшно — скорее наоборот. Вполне уместно подарить гроб тяжело больному другу или престарелому родителю — конечно, если подарок красивый и дорогой. Похоронный обряд похож на праздник, особое значение придается его пышности. Старый советский анекдот о месте, освободившемся на Новодевичьем кладбище (умереть необходимо сегодня же, не то участок перехватят), звучит вполне по-китайски.

В Китае самоубийство считалось вполне достойным выходом из тяжелой или позорной ситуации, однако китайцам было далеко до средневековых японцев, возведших суицид в ранг наивысшей доблести и желаннейшего из видов смерти.

Японская разновидность буддизма жестче, мужественнее и мрачнее, чем буддизм континентальный. Это объясняется не только влиянием пресловутого "японского духа", но и "разделением функций", сложившимся между двумя японскими конфессиями, буддизмом и синтоизмом, которые отлично ладят друг с другом. Национальная религия островитян охотно потеснилась, отдав под юрисдикцию чужеземного учения все связанное с горем и смертью, себе же оставила лишь те стороны человеческого бытия, которые связаны с жизнью и радостью. Синто — самая жизнеутверждающая из всех религий, в ней заложено изначальное неприятие смерти. В синтоистской мифологии описано, как бог Идзанаги, подобно Орфею, отправился в царство мертвых за своей умершей супругой богиней Идзанами. Когда Идзанаги увидел гниющий, разлагающийся труп жены, он в ужасе бежал из мира мертвых, завалил вход камнями и совершил обряд очищения. В мире нет другой религии, которая относилась бы к небытию с таким отвращением, как синтоизм. Он просто отказывается признавать существование смерти.

Буддизм, в свою очередь, охотно предоставил туземной религии заниматься свадьбами и танцами, забрав себе похороны и бдения, ибо тот, кто владеет смертью, владеет и жизнью. Дзэн, буддизм прямого действия, был взят на вооружение самурайским сословием и доведен до своего логического завершения: лучший воин — тот, кто не боится смерти; смерти не боится тот, кто не боится верной смерти; самая верная смерть — это не смерть в бою (где можно и уцелеть), а смерть от собственной руки. Стало быть, высший разряд смерти — суицид. А для того чтобы воины не переубивали себя, возник целый кодекс самоубийства, введший сложную систему запретов, ограничений и ритуалов.

С точки зрения суицидологии главное отличие восточных религий (то есть индуизма и буддизма) от религий западных (христианства, ислама и иудаизма) заключается в том, что самоубийство не имеет стигмы греховности. Это серьезный аргумент против "нравственного закона", отвергающего суицид. Если половина человечества в течение многих веков не считала суицид преступлением против Бога, то, может быть, Бог (нравственный закон, природа) самоубийц вовсе не отвергает? Что если наш пресловутый "нравственный закон" — всего лишь голос подсознания, которое, как известно, формируется под влиянием взрастившей нас культуры (в данном случае христианской, а стало быть, антисуицидной)? Ведь не может же современный человек, хоть бы даже и исповедующий христианство, быть до такой степени высокомерно-европоцентричным, чтобы признавать истинность только своей веры и только своей нравственной системы?

Отношение к самоубийству и к самоубийцам на протяжении всей истории человечества было не однозначным. Очень многое зависело от того, кто и при каких обстоятельствах совершал самоубийство. Отношение к самоубийцам у разных народов и в разные эпохи менялось от безоговорочного осуждения (у христиан) до преклонения перед ними (в Японии).

Исторически первыми формами самоубийств, как установили археологи, изучавшие гробницы древних царей Шумера и Аккада (третье тысячелетие до н.э.), были ритуальные самоубийства. В последний путь вместе с царями отправлялись войны его личной охраны. Они принимали смертельную дозу яда и навеки оставались охранять своего правителя.

У древних кельтов (второе-первое тысячелетие до н.э) считалось для воина позором дожить до немощной старости. Они считали, что люди, добровольно обретшие смерть в ином мире, могли рассчитывать на блаженное существование, а люди, умершие от болезни или старческой дряхлости, могли оказаться в преисподней.

Еще большее значение самоубийство играло в японской культуре, в которой самоубийство носит ритуальный характер. Известна существовавшая в феодальной Японии традиция ухода из жизни самураев с помощью харакири. Это выражение, широко распространенное среди не-японцев, у самих японцев не пользуется популярностью. Они предпочитают употреблять другое понятие - сеппуку, которое пишется с помощью тех же знаков, но в обратном порядке. Культура совершения такого самоубийства была настолько развитой, что даже предусматривала ситуации не только добровольного сеппуку, но и обязательного сеппуку. Добровольное сеппуку практиковалось с 12 в. и было связано со стремлением побежденных воинов избежать позора, попав в руки противника. Такого рода самоубийство совершил, например, в 1189 Минамото Ёсицуне. В отдельных случаях добровольное сеппуку было призвано продемонстрировать лояльность к своему господину, как протест против политики правительства или в качестве искупления ошибок, допущенных в работе. Обязательное сеппуку применялось в тех случаях, когда самурай приговаривался к казни. Сеппуку при таких обстоятельствах рассматривалось как более достойный способ ухода из жизни, в сравнении со смертью от руки палача. Существуют некоторые особенности суицидального поведения, связанные с японской этнокультурой: самоубийство, осуществляемое, чтобы сопутствовать императору или феодалу после его смерти; суицид, совершаемый, если человек связан или подозревается в правонарушении; парный суицид молодых людей, не имеющий возможности обрести счастье в этой жизни_, или матери и детей; возрастные самоубийства пожилых семейных пар в случаях тяжелых неизлечимых заболеваний одного из супругов; героические самоубийства, например, явление летчиков - камикадзе.

Религиозная принадлежность чрезвычайно важна в принятии суицидального решения. Условно можно подразделить религии на антисуицидальные, где моральные и психологические запреты на пути к самоубийству очень жестки, и религии, не считающие самоубийство абсолютным злом.

Буддизм состоит в вере в бесконечность перерождений. Прекратить ее можно только в состоянии Будды, мирянину же это абсолютно недоступно. Самоубийство может привести к дальнейшему перерождению, но уже не в облике человека, а, например, животного или демона.

В исламе самоубийство запрещалось Кораном и считалось тяжелейшим из грехов. Правоверные мусульмане верят, что судьба, предначертанная Аллахом, будет определять всю их жизнь, и они обязаны терпеливо сносить все удары судьбы. Однако, двоякое толкование позволяет лишать себя жизни, при этом деяние не считается самоубийством (шахиды). В известном смысле шахиды не являются самоубийцами, так как целью является убийство другого человека или группы людей, сам шахид в данном случае рассматривается как воин Аллаха, павший на поле брани.

1) грех против естественного закона, согласно которому человек должен любить себя;

2) грех против церковной общины;

3) грех против Бога, право которого давать или отбирать дар жизни никто не должен присваивать себе.

Великие восточные конфессии в гораздо меньшей степени, чем иудаизм, ислам и особенно христианство, озабочены этической оценкой суицида и вообще не склонны рассматривать самоубийство как вопрос первостепенной важности. Подобное хладнокровие объясняется тем, что буддизм и индуизм по-иному относятся к смерти. Для человека такой культуры, в которой смерть находится за гранью, откуда нет возврата; Страшный Суд далеко, и вердикт его неизвестен; воскресение суждено не каждому - в общем, за гробом человека подстерегает неведомое. Смерть при этом рассматривается, во-первых, как событие огромной, всё заслоняющей важности, а во-вторых, как нечто страшное, внушающее ужас. Идея реинкарнации, общая для буддизма и индуизма, делает суицид бессмысленным и даже вредным - но не из страха перед Богом, а из вполне рациональных соображений. Добровольно уходящий из жизни ничего не достигнет - карма вновь поставит его в ту же самую ситуацию, ибо человек с ней не справился. Самоубийство все равно не спасет от выпавших на твою долю страданий.

Читайте также: