Концепция столкновения цивилизаций с хантингтона кратко
Обновлено: 05.07.2024
2.1 Цивилизация трактовки Хантингтона
2.2 Возможно ли предотвратить конфликт цивилизаций?
Этот вопрос всегда был актуален, а сейчас, в условиях грядущей экспансионной войны на Ближнем Востоке, особенно. Мнение Хантингтона:
– культура любой цивилизации уникальна. Она имеет свои собственные культурные достижения, такие как язык, история, традиции, религия… и ценности, выражающиеся во взаимоотношениях человека, общества, государства, Бога.… Вследствие этой сильной культурной дифференциации, которая не исчезнет в обозримом будущем, есть большая вероятность образования конфликтов, особенно по линиям соприкосновения цивилизаций, которые могут перерасти в конфликты, в том числе и глобальные. Хантингтон считает, что все самые тяжелые конфликты в человеческой истории были порождены именно различиями между цивилизациями.
– Контакты между цивилизациями углубляются и учащаются. И как следствие, на фоне видимых различий между цивилизациями, культурная самоидентификация представителей этих цивилизаций усиливается. По этому культура является доминирующей силой в современной геополитике.
– В результате экономического и социального развития люди начинают отходить от самоидентификации себя с местом жительства и страной проживания. В месте с тем роль религии в самоидентификации людей возрастает, вследствие чего происходит процесс десекуляризации общества в мире в целом.
– Хантингтон полагает, что Запад (США, прежде всего) сейчас находится на пике своего могущества и это подстёгивает цивилизации возвращаться к своим корням
– С повышением уровня развития внутрирегиональной экономики растёт и ценность связей между регионами. А эта связь наиболее успешна при общности цивилизаций. Так внутрирегиональные связи между частями одной цивилизации быстрее налаживаются и упрочняются, в отличие от региональных связей между цивилизациями, где культурные различия могут стать непреодолимой преградой. Хантингтон полагает, что существует два уровня конфликтов цивилизаций. Первый – микроуровень, где конфликт происходит между частями отдельных цивилизаций за территории и власть. И второй уровень – макроуровень, где борьба ведется за доминирование в мире по военным, политическим и экономическим параметрам, с целью распространить своё влияние как можно шире.
Мир локальных цивилизаций не только разнообразен и изменчив. Его отличают чрезвычайная широта и богатство взаимодействий — от противостояния и конфликтов до сотрудничества и партнерства. Одно из центральных мест в системе взаимодействий занимает диалог цивилизаций — сравнительно новая геополитическая категория, получившая признание и широкое распространение с конца ХХ столетия. Именно тогда Генеральная Ассамблея ООН провозгласила 2001 г. годом диалога между цивилизациями под эгидой ООН.
Но почему неизбежно столкновение цивилизаций? Во-первых, потому, как полагает С. Хантингтон, что различия между цивилизациями не просто реальны, но наиболее существенны.
Наконец, культурная, цивилизационная общность способствует экономическому регионализму, экономической интеграции в рамках одной культуры и цивилизации.
1. 2. Цивилизационная концепция А. Тойнби
Арнольд Тойнби задолго до С. Хантингтона утверждал, что развитие человечества возможно, прежде всего, как взаимовлияние цивилизаций, в котором существенную роль играет агрессия Запада и ответные контрудары противостоявшего ему мира. Он основывался на анализе опыта развития цивилизаций за последние шесть тысяч лет. Английский ученый обосновывал положение, что цивилизации представляют собой определенные типы человеческих сообществ, вызывающие ассоциации в области религии, архитектуры, живописи, нравов, обычаев, т.е. в области культуры.
Как пишет Тойнби, Западная цивилизация не единственная в мировой истории. Тойнби насчитывает всего 21 (а включая цивилизации-спутники и застывшие цивилизации – 37), и именно их рассматривает как основной структурный элемент мировой истории. Тойнби анализировал не только древние цивилизации, но и цивилизации, которые являлись их истоками. Например, индскую, породившую индийскую цивилизацию, андскую, породившую древние цивилизации Северной и Южной Америки, и т.д. Он различает цивилизации первичные, которые зародились на основе примитивного общества, вторичные и третичные, которые последовательно развились из этих цивилизаций. Каждая цивилизация проходит у Тойнби пять стадий: рождение, рост, надлом, распад и гибель.
Тойнби делил все цивилизации на три вида:
Вызов — это такая ситуация, при которой существование данного общества оказывается под некоей угрозой. Вызов может быть самым различным. Наличие Вызова обязательно для начала генезиса новой цивилизации, и без него спонтанного развития цивилизации не происходит.
Каждая цивилизация начинается с Ответа на Вызов — природной и человеческой среды. Тойнби для иллюстрации этого положения рассматривал происхождение египетской цивилизации.
Тойнби считает, что столкновения между цивилизациями – наиболее вероятный путь, по которому может в будущем пойти человечество. Влияние Запада на остальной мир и ответные контрудары, контрвлияние других цивилизаций будут определять облик и перспективы мира уже в обозримом историческом будущем. Делая подобное умозаключение, Тойнби руководствуется не политическими пристрастиями, а опирается, как и подобает историку, на опыт нескольких тысяч лет со времени появления первых цивилизаций.
Запад всегда с опаской относился к России, особенно после второй мировой войны. В глазах западных европейцев Россия всегда представлялась агрессором. Запад и Россия принадлежат к Христианскому миру, но к двум его противостоящим частям - католической и православной. История России глубочайшими корнями уходит в Византию, а Византия и Запад всегда были враждебны друг другу.
Важным условием конструктивного участия мусульман в разворачивающемся межцивилизационном диалоге М. Хатами считает преодоление разногласий в исламском мире, которые, по его мнению, проистекают, прежде всего, из различий в толковании религиозных постулатов, культурных традиций. Эти преграды, на взгляд автора, устранимы, что сразу же минимизировало бы возможности сознательного или же невольного использования межмусульманских разногласий внешними силами во вред исламскому сообществу.
В то же время М. Хатами исходит из того, что полностью переступить через все расхождения невозможно, хотя бы по той вполне естественной причине, что все люди не могут мыслить одинаково, тем более носители различных цивилизационных матриц. Однако очень важно, чтобы дихотомия мысли не превращалась в антагонизм, неразрешимые противоречия, агрессии, войны. Если действительно есть понимание необходимости диалога, следует действовать прагматично, проявлять мудрость, рационализм.
Предлагая диалог как альтернативу решения стоящих перед человечеством общемировых глобальных проблем, М. Хатами предостерегает как от чрезмерного оптимизма при ее реализации так и от крайнего пессимистического отношения к ее возможностям и характеризует путь диалога тернистым и трудным, но вполне реальным. Он предлагает осуществить диалог в определенных этапах: внутри исламского мира, между исламской и западной цивилизацией, между исламом и другими цивилизациями. При этом, характеризуя отрицательные стороны западной (христианской) цивилизации в настоящее время, М. Хатами выделяет такие ее отрицательные качества как кризис в семье, кризис во взаимоотношениях человека и природы, этический кризис в сфере научных исследований и т.д. и считает, что при плодотворном диалоге с исламской цивилизацией, эти кризисы преодолимы.
Несмотря на утверждения С. Хантингтона и его единомышленников на Западе, президент М. Хатами ратует за возможность и, более того, актуальность диалога. Но для этого, на его взгляд, требуется наличие определенных условий, в числе которых совместное стремление народов и правительств мира к преодолению вражды и недоверия; единство прогрессивных сил для оказания давления на милитаристические режимы путем диалога и разработки общих активных позиций; создание в демократической атмосфере условий для осуществления диалога для преодоления наболевших проблем на двустороннем, региональном и мировом уровне.
Участниками диалога могут и должны быть все цивилизации и составляющие их элементы (народы, государства и организации), которые осознают наличие общечеловеческих проблем, возможность различия во взглядах и взаимозависимости цивилизаций, избегают догматических взглядов к вопросам диалога. Преимущества диалога заключаются в том, что он открывает путь и формирует эффективные перспективы для совместного поиска оптимальных вариантов преодоления накопившихся проблем в духовной и материальной сфере жизни человечества.
2. 2. Ф. Петито о диалоге цивилизаций
И, наконец, Ф. Петито пишет о том, что в современных условиях международных отношений игнорирование поиска межцивилизационного диалога становится просто невозможным, что связано с событиями, произошедшими 11 сентября 2001 г. в США. Автор считает, что соответственно современным реалиям требуется приложить усилия в сторону построения многокультурного международного сообщества. А для этого, подчеркивает Ф. Петито, нужно всестороннее поддерживать политику диалога цивилизаций.
Теория С. Хантингтона является своего рода отражением интересов тех сил в мире, которые после периода "холодной войны" стремятся к обеспечению в мире лидирующего положения одной из мировых цивилизаций, а именно западной во главе с США. Но в настоящее время с учетом стоявших перед человечеством глобальных проблем, связанных с экологией, демографией, ресурсопользованием, наличием ядерного оружия и средств его доставки мир, как никогда, нуждается в единстве и сплоченности, совместных действиях всех народов и стран. В этой обстановке одностороннее стремление одной или нескольких стран или отдельно взятой цивилизации к достижению мирового лидерства и навязыванию однополюсной мировой системы может привести к катастрофическим последствиям.
В целом, нужно согласиться с мнением М. Хатами, что интеграция исламского мира позволит обеспечить стабильное развитие, как самих мусульманских стран, так и мира в целом. Если к существующим узам религиозной общности, духовного родства и общего культурного наследия мусульманских стран прибавить взаимодействие и обмен в научной, экономической, политической и культурной сферах, все это, вместе взятое, несомненно, даст необходимые материальные и духовные предпосылки и опору для создания прогрессивного, устойчиво развивающегося и стабильного общества и обеспечит всем мусульманским странам развитие и безопасность.
Амири М. Теория столкновения цивилизаций: Хантингтон и его критики. Тегеран, 2002.
2. Бажанов Е.П. Актуальные проблемы международных отношений. Избранные труды. Т. 1. Москва: Изд-во Научная книга, 2002.
3. Бус К., Смита С. Теория международных отношений на рубеже столетий/ Пер. с англ./ Под ред. Цыганкова П. А. Москва: Изд-во Гардарики, 2002.
4. Вагин М.В. Президент М. Хатами и его концепции исламского гражданского общества и диалога цивилизации/ Иран: ислам и власть. Москва, Институт Востоковедения РАН, Изд-во Крафт, 2002.
7. Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. Т. 5. Москва, 2008.
11. Новиков Г. Н. Теории международных отношений. Иркутск: Изд. Иркут. ун-та, 1996. 298 с.
12. Петито Ф. Диалог цивилизаций как предметдля глобальных политических дискуссий: некоторые теоретические размышления/ Диалог цивилизаций и международные отношения в условиях глобализации: монография. Москва – Нижний Новгород – Бейрут, 2008.
14. Степанянц М. Десять лет диалога между цивилизациями/ World Public Forum Dialogue of Civilizations, 9 September 2010.
15. Столкновение цивилизаций и диалог культур: вызовы и ответы современности: труды региональной научной конференции/ под ред. Л.Я. Курочкиной (г. Воронеж, 18 декабря 2008 г.).
16. Тойнби А. Дж. Мир и Запад. Москва, 2003.
17. Тойнби А. Дж. Постижение истории. Москва, 1991.
18. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. Москва, 2003.
19. Фукуяма Ф. Конец истории?/ Вопросы философии. № 3, 1990. С. 84-118.
20. Хакимипур А. Место и особенности диалога цивилизаций в современном политическом мышлении: диссертация. Душанбе, 2010. 142 с.
22. Хатами М. В человеке сосредоточены душа Востока и разум Запада/ Сборники статей и выступлений. Москва, 2001.
23. Хатами М. Ислам, диалог и гражданское общество. РОССПЭН, 2001. 242 с.
24. Хатами М. От города мира к миру городов. Москва, 2002.
25. Хатами М. Религия и мысль в сетях тирании. Тегеран, 2000.
26. Хатами М. Страх перед бурей. Москва: Изд. Моск. ун-та, 2001. 128 с.
27. Хатами М. Традиция и мысли во власти авторитаризма. Москва: Изд. Моск. ун-та, 2001. 288 с.
[1]Фукуяма Ф. Конец истории?/ Вопросы философии. № 3, 1990. С. 84-118.
[4] Тойнби А. Дж. Мир и Запад. Москва, 2003, с. 451.
[5] Тойнби А. Дж. Мир и Запад. Москва, 2003, с. 459.
[7] Хатами М. Ислам, диалог и гражданское общество. РОССПЭН, 2001. 242 с.
[8] Хатами М. Традиция и мысли во власти авторитаризма. Москва: Изд. Моск. ун-та, 2001. 288 с.
[9] Хатами М. Страх перед бурей. Москва: Изд. Моск. ун-та, 2001. 128 с.
[10]Хакимипур А. Место и особенности диалога цивилизаций в современном политическом мышлении: диссертация. Душанбе, 2010. 142 с.
[11]Петито Ф. Диалог цивилизаций как предметдля глобальных политических дискуссий: некоторые теоретические размышления/ Диалог цивилизаций и международные отношения в условиях глобализации: монография, 2008.
[12]Петито Ф. Диалог цивилизаций как предметдля глобальных политических дискуссий: некоторые теоретические размышления/ Диалог цивилизаций и международные отношения в условиях глобализации: монография, 2008.
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Концепция "Столкновение цивилизаций"
Идеи Ф. Факуямы горячо были приняты демократической партией США и во времена президентства Б. Клинтона и легли в основу внешней политики. Однако события 11 сентября 2001 г. позволили критикам концепции Ф. Факуямы и сторонникам консервативного курса предъявить свою более подходящую для них концепцию и начать новую борьбу за переустройство мира.
Сэмюэл Хантингтон (1927 – 2008) – американский социолог и политолог.
Концепция гласит, что мир поделен на части, на основе религиозно-культурной особенности групп населения. Такое деление С. Хантингтон называет делением на цивилизации. Суть концепции в том, что цивилизации сталкиваются и возникают значительные конфликты.
Хантингтоном предложена карта этнокультурного разделения цивилизаций (представленная на рисунке в заглавии). Каждая цивилизация построена на основании объединения нескольких стран или даже частей стран в группы на основании общности их культур в широком смысле слова (религии, языка, истории, ценностей, обычаев).
Наиболее интересные тезисы С. Хантингтона определяющие его подход в описании картины мира.
• В мире существует несколько политических полюсов и несколько цивилизаций. Возникает мировой порядок, основанный на цивилизациях.
• Модернизация не гарантирует распространение и принятие странами западных идеалов и соответственно не приводит ни к возникновению всеобщей цивилизации.
Здесь С. Хантингтон говорит, о том, что такие процессы как модернизация и вестернизация навязываемые Западом для создания универсальной среды по-разному были восприняты в разных цивилизациях.
Под модернизацией С. Хантингтоном понимается индустриализация, урбанизация, растущий уровень грамотности, образованности, благосостояния и социальной заботы. Под вестернизацией – распространение западных норм и идеалов.
Альтернативные ответы на влияние Запада:
А – отторжение (первоначально в Японии и Китае)
В - кемализм (Турция)
С - реформация (Япония и Китай после фазы отторжения)
D – изменение культуры без модернизации (Египет, Африка)
Идеология, предложенная президентом Турции (1923 —1938) Мустафой Кемалем Ататюрком (1881 —1938) - Кемализм стала безоговорочным принятием и модернизации и вестернизации
E - это некое среднее по миру
• Баланс влияния между цивилизациями смещается: относительное влияние Запада снижается.
• Растет экономическая, военная и политическая мощь азиатских цивилизаций.
Азиатские страны, добившиеся значительных успехов в экономике и модернизации, и набравшие в мире силу, теперь заявляют о первенстве их культуры над западной, и об универсальности своих ценностей (взамен навязываемым западным ценностям).
• Демографический взрыв среди исламского населения имеет дестабилизирующие последствия для мусульманских стран и их соседей.
Мусульманские страны усиливают влияние Ислама в мире в первую очередь за счет значительного демографического роста. Основная движущая сила Ислама – молодежь. Пытаясь завоевать популярность среди населения, лидеры более светских исламских стран всячески поддерживают нарастающую религиозность, как личным примером, так и поддержкой исламских движений.
• Не-западные цивилизации вновь подтверждают ценность своих культур.
Сила, обретенная азиатскими и исламскими странами, позволяет им считать, что их достижения обусловлены в первую очередь их уникальной культурой.
Универсальные претензии Запада все чаще приводят к конфликтам с другими цивилизациями, наиболее серьезным – с Исламом и Китаем. Поскольку влияние этих не-западных цивилизация возрастает, методы Запада начинают вызывать у них все большее недовольство (универсальные западные ценности, двойные стандарты, военная мощь).
Между цивилизациями будут происходить конфликты по двум направлениям.
Межцивилизационные конфликты возникают на двух уровнях: конфликты по линии разлома (локальный уровень) и конфликты между так называемыми стержневыми государствами (глобальный уровень). Конфликты возникают по основным вопросам классической политики.
В конце XX века возник всплеск войн по линии разлома с исламскими странами. Более частые воины, ведущиеся представителями Ислама обусловлены (по мнению Хантингтона) следующими причинами: резкий рост населения, потеря страной идентичности, особенности мусульманской религии (религия меча), замес мусульман с другими народами, проживающими на той же территории, значительные отличие Ислама от других религий.
Критика концепции С. Хантингтона.
• Возможность и историческая доказанность переплетения культур на стыках цивилизаций (западноевропейское Возрождение и его контакты с исламской религией), вопреки обязательным конфликтам по данному признаку у Хантингтона.
• Некорректное выделение цивилизаций по обозначенным Хантингтоном признакам: язык, история, религия, обычаи, институты, самоидентификация. Выделение Латиноамериканской цивилизации из Западной при наличии той же религии и западной культуры, и Православной из Западной при аналогичной схожести культур.
• Возникновение подавляющего большинства конфликтов не между цивилизациями, а внутри этих общностей, близко связанных религией, историей и культурой (войны шиитов и суннитов в рамках Исламской цивилизации, первая и вторая мировые войны в рамках Западной цивилизации, войны между этническими и племенными группами в Африке и Азии, исповедующими одну религию). Конфликты не между культурами, а за ресурсы – как и тысячи лет назад.
Отказ от концепции С. Хантингтона
К середине первого десятилетия XXI века властную команду президента США Джорджа Буша концепт С.Хантингтона явно перестал устраивать.
Вот так концепция С. Хантингтона сменилась новой концепцией.
В мире после холодной войны, считают С.Хантингтон и его сторонники, самые важные различия между народами не идеологические, политические или экономические, а культурные. Люди начинают идентифицировать себя не с государством или нацией, а с более широким культурным образованием - цивилизацией, ибо цивилизационные различия, сложившиеся столетиями, более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и режимами. Религия разделяет людей сильнее, чем этническая принадлежность. Человек может быть полуфранцузом и полуарабом и даже гражданином обеих этих стран. Куда сложнее быть полукатоликом или полумусульманином. С.Хантингтон выделяет шесть современных цивилизаций - индуитскую, исламскую, японскую, православную, китайскую и западную. В дополнение к ним он считает возможным говорить еще о двух цивилизациях - африканской и латиноамериканской. Облик нарождающегося мира, утверждает С.Хантингтон, будет определяться взаимодействием и столкновением этих цивилизаций. Это создает радикально новый по сравнению с прежним мировой порядок, в котором конфликты между различными цивилизациями преобладают над конфликтами внутри отдельно взятых цивилизаций.
Межцивилизационный конфликт принимает две формы.
На локальном уровне возникают конфликты по линиям разлома - между соседними государствами, относящимися к различным цивилизациям, между разноцивилизованными группами внутри государства или же между группами, которые пытаются создать новые государства на развалинах старых. Конфликты по линии разлома особенно часто возникают между мусульманскими и немусульманскими странами.
На глобальном уровне возникают конфликты между сердцевинными государствами различных цивилизаций.
Война между сердцевинными государствами может начаться из-за изменения глобального соотношения сил между цивилизациями; война может вспыхнуть между локальными группами по мере того, как конфликт по линии разлома эскалирует, а соплеменники, в том числе и сердцевинные государства, сплачиваются для поддержки локальных воюющих сторон. Однако для сердцевинных государств противостоящих цивилизаций такая перспектива является сильнейшим стимулом к сдерживанию или разрешению конфликтов по линии разлома.
Чтобы избежать в грядущую эпоху крупных межцивилизационных войн, по мнению С.Хантингтона, сердцевинным государствам следует воздерживаться от вмешательства в конфликты, происходящие в других цивилизациях. Второе условие – правило совместного посредничества – сердцевинным государствам следует вести друг с другом переговоры о сдерживании или прекращении войн по линии разлома между государствами или группами, входящими в их цивилизации.
Мировая политика и международные отношения. Ключевые слова и понятия. Москва - Нижний Новгород, 2000, стр.177-181
TASK 42.Below are exсerpts from an interview given by one of the most prominent American diplomats. Practice a two-way interpretation of the interview.
Mr. Diplomat
Standing more than 6 feet tall in his black wingtips, Ambassador Thomas Pickering looms over most of his interlocutors in much the same way as he towers. over the landscape of U.S. foreign policy. Over the course of what the Washington Post has called "the most dazzling diplomatic career of his generation," Pickering has, among other things, helped to conclude successfully the Gulf War, contend with the outbreak of the Palestinian intifada, face down death squads in El Salvador, and orchestrate U.S. relations with Russia through a staccato series of crises and meltdowns. Yet for all the superlatives attached to his name, Pickering remains—by choice, perhaps - a virtual unknown outside his profession. Here, in a May I conversation with FP Editor Moises Naim, Pickering traces the trajectory of U.S. power from Cold Warrior to Benevolent Hegemon and offers his views on how that power has been wielded, shaped, expanded, and constrained.
“Форен Полиси”: Среди большого числа назначений у Вас были такие, как посол в Израиле во время интифады, посол в Сальвадоре во время гражданской войны в этой стране, представитель США в ООН во время войны в Персидском заливе, посол в России во время многочисленных кризисов. В какой из множества Ваших дипломатических ролей Вы считаете, что внесли самый большой личный вклад?
Thomas Pickering: Probably at the United Nations during the Gulf War. It's the kind of environment in which the U.S. ambassador plays a significant personal role. Working with my own team and members of the Security Council, we were able to pass the 12 resolutions on Iraq leading up to the conflict. The other area where I felt that our team in New York made a significant contribution was U.N. Security Council Resolution 687, which created UNSCOM, the commission designed to oversee the destruction of Iraq's weapons of mass destruction.
ФП: Если бы я сказал Вам 10 лет назад, когда война в Персидском заливе была “успешно” завершена, что Саддам Хуссейн будет во главе страны в 2001 году, Вы бы очень удивились?
TP: Well, probably not. 1 didn't accept the thesis that defeat in the Gulf War would naturally lead to the early, if not instant, demise of Saddam.
ФП: Вы сказали, что решающим фактором в создании коалиции, которая выгнала Саддама Хуссейна из Кувейта, было “лидерство”. Вы считаете, что постепенный развал этой коалиции представляет собой провал американского лидерства?
TP:I think that stronger, more consistent leadership might have helped to preserve larger pieces of the coalition. But an even more important factor over the last eight years has been the failure to focus on working more closely with the Arab states, particularly in dealing with Arab public opinion. Saddam Hussein has done very well in convincing people in the region that the United Slates and the United Nations are to blame for the situation in Iraq, not Saddam.
ФП:Все считают, что Вы – воплощение настоящего дипломата. А что, по вашему мнению, Вам удалось сделать правильно?
ТP: I tried to do a number of things I thought a diplomat ought to do well. First, to understand the situation. I learned very quickly there were two sides to every case, sometimes more, and that if you didn't understand the case, you were less well equipped to resolve the problem. Second, I tried hard to get into the heads of my opponents to understand what was driving them. If they were driven by religions motivations, resolving the problem was going to be hard. If they were driven by practical circumstances, or even by domestic political imperatives, I could sometimes, figure out how to gain my point by persuading them that a certain series of steps or a certain series of moves would be extremely useful in helping them to resolve the problem on grounds that were mutually acceptable.
ФП:Я уверен, что вы читали, как Том Липман из “Вашингтон Пост” однажды написал, что интервью с Вами является дипломатическим эквивалентом китайского обеда: через час снова ощущается голод. Ваша хорошо известная способность избегать ответа на трудные вопросы – это предмет гордости для Вас?
TP: (laughing) No, but 1 think that it is extremelу important in recognizing that you have a role as a government official in explaining what's going on.
ФП:Но сейчас Вы не играете такую роль. Приведите мне пример какого-либо политического курса, с которым Вы были не согласны, но которому надо было следовать, а Вы просто ждали случая, чтобы изменить его.
TP: I had very strong feelings about Israeli treatment of the Palestinians.
ФП:Речь идёт примерно о 1987 годе?
TP:1986, 1987. I made a speech in Jerusalem that resulted in my being called the unfriendly ambassador of a friendly country. In some ways, that remark was sort of an accolade, given who made it. But nevertheless, I worked very hard to make my views clear. I didn't think we had the full support of senior members of the administration. I did what I could as an ambassador in the field to pull, push, and stretch the policy in my conversations with leading Israelis; a public expression of concern by an American ambassador in Israel is not an easy thing to achieve.
ФП:А всегда вы были согласны с политикой США по отношению к России, когда вы были послом?
TP: Тhere were occasions when 1 disagreed with tactical matters; I didn't disagree with the fundamentals of our policy toward Russia.
ФП:Приведите мне пример несогласия по тактическим вопросам.
TP: Well, it was not so much a disagreement as a discuss on leading to agreement in an area of uncertainty.
ФП:(смеясь) Эта фраза является превосходным примером, показывающим, почему люди называют Вас “волшебником”.
ТP: (laughing) No, I'm trying to define precisely for you the circumstances, because I think—
ФП:Да вы послушайте себя и попытайтесь перевести то, что Вы только что сказали, на нормальный английский.
TP: In English, 1 mean that at the time of the Yeltsin confrontation with the communists at Russia's parliament building in October of 1993, there were questions in the minds of a number of people in Washington about whether Yeltsin was doing the right thing. Was this something we should support? I made it very clear — for example, in a number of conversations with Strobe Talbott, the ambassador-at-large and special adviser on the new independent states - that we ought to support him. Given Yeltsin's willingness in effect to put his future on the line with a follow-on election in the Duma, this was not a time for the United States to waffle.
ФП:Что было главной ошибкой, которую совершили США в отношениях с Россией?
TP:I think we made a number of mistakes. It was always hard to know precisely how far and how fast the Russian system could go. It was always hard for us to understand that we were not empowered to make decisions for the Russians. It was also very clear that we only understood in the broadest generalities all of the political forces at play inside Russia. We had failures of intelligence. We had failures of advice, some on the economic side and some on the political side. But you know at the end, fundamentally, Russians themselves made the big mistakes.
ФП:Во время кампании перед выборами президента советник по национальной безопасности Кондолиза Райс критиковала правительство Клинтона за “романтический ” подход к России. Что бы Вы сказали в ответ на это обвинение?
TP: Not guilty. I think that we had, and increasingly have, a very realistic view about what has happened in Russia. The point is — and I think that the new administration is finding this just as the old administration found - that it's not a question of realism or romanticism but of very hard choices. And those hard choices are not presented by a script, by a drama thesis, but by what's happening on the ground. President Clinton did beautifully in dealing with the Russians. I think he worked very hard at it, and I never saw anybody who was able to manage difficult foreign leaders as successfully as he did. I also think that in the shaking-down period of the new administration, we see basically a sense of greater understanding day by day of the complexities of the international situation, and the need to try to deal with them on a realistic basis rather than on a presumption about particular theses of romanticism, ideology, or otherwise.
ФП:Каковы три самые главные угрозы для США, идущие извне?
TP: I hadn't thought about it in such stark terms. I'd start by identifying the top economic threat to the United States — which is not necessarily a major threat to American peace and security — and that is the potential for new financial crises or collapses in various areas of the world similar to the Asian financial crisis. The second is an accidental nuclear exchange, the probability of which is way down from the Cold War. The third that I think we need to pay serious attention to is perhaps the growing realization that there are a series of major environmental threats out there that need to be dealt with; global warming, for example.
ФП:Десять лет назад ответ на этот вопрос базировался бы на географии.
TP: Yes. Russia, China.
ФП:Если бы я попросил Вас назвать три страны, которые США должны опасаться в XXI веке, какие страны Вы бы выделили?
ТP: I'm not being predictive or catastrophic, but Russia, China, and then the European Union as a whole — the last not as a military threat but as an economic competitor. But these are all fairly benign threats compared to the Cold War.
ФП:А какие страны нельзя недооценивать в XXI веке?
TP:China.
ФП:Почему?
ТP: Large size. Growing economy. Significant regional military power. I wouldn't yet characterize it as a global military power. It's a country where a political system vastly different than our own still holds sway. And, as a result, there's the potential for a combination of misunderstandings or potential clashes over everything from nonproliferation to trade tо human rights.
ФП:А как Вы считаете, у США сейчас больше или меньше свободы в использовании своей силы, чем это было десятилетие назад?
TP: (Chuckles) I think now we have probably as much or more power on the world stage than we've ever had. We are unrivaled militarily, we are unrivaled economically. At the same time, there are a broad set of countervailing considerations. We are, in the eyes of many, the hegemon. Our friends in Russia and China are strong advocates of multipolarity, which is a code name for finding ways to constrain the United States. Moreover, there is clearly not an appetite on the part of the United States to become militarily involved in many places .around the world. Just look at the struggle over peacekeeping deployments in Africa, for example; or over our commitments in Bosnia and Kosovo, where we have troops on the ground; or the congressional attitude toward budgets for foreign affairs and foreign assistance. There is strong domestic resistance to active international involvement, even with us al the peak of our power. Perhaps compared to 10 years ago, at the time of the Gulf War or shortly thereafter, we now face more restraints. But at the same time, we probablу have an even more significant global edge in terms of pure strategic power.
ФП:А как по Вашему мнению, современная сеть международных институтов, таких как ООН и МВФ, является для США препятствием или рычагом в использовании силы?
Читайте также: