Гаспаров о русской поэзии конспект

Обновлено: 29.06.2024

И только говорю как листья опадали

В бульварах осенью сквозь робкий хруст песка

И в медальоне слов уснула навсегда ли

Полуулыбкой губ усталая тоска.

Две тенденции, скрестившиеся в брюсовском символизме, получили разное развитие в двух младших школах русского модернизма: парнасскую струю подхватили акме исты, символистскую — как это ни кажется странным — футуристы.

Тупые звуки вспышек газа Над мертвой яркостью голов И скуки черная зараза От покидаемых столов.

И там, среди зеленолицых,

Тоску привычки затая,

Решать на выцветших страницах

Постылый ребус бытия.

Пример — еще одно стихотворение Мандельштама (1916):

На розвальнях, уложенных соломой,

Едва прикрытые рогожей роковой,

От Воробьевых гор до церковки знакомой

Мы ехали огромною Москвой.

А в Угличе играют дети в бабки

И пахнет хлеб, оставленный в печи.

По улицам везут меня без шапки,

И теплятся в часовне три свечи.

Не три свечи горели, а три встречи,—

Одну из них сам Бог благословил.

Четвертой не бывать, а Рим далече,—

И никогда он Рима не любил.

Ныряли сани в черные ухабы

И возвращался с гульбища народ.

Худые мужики и злые бабы

Переминались у ворот.

Сырая даль от птичьих стай чернела,

И связанные руки затекли;

Царевича везут, немеет страшно тело,

И рыжую солому подожгли.

Поэтому их легко мысленно переставлять внутри стихотво рения (такой же операции легко подвергались еще некоторые стихотворения Фета); поэтому же в рукописях Хлеб никова стихотворные вставки, приписанные на полях, сплошь и рядом не могут быть бесспорно отнесены к тому или иному определенному месту и остаются мучением для текстологов.

12. Таким образом, так или иначе, вся поэтика модернизма оказывается рассчитана на активное .соучастие чита теля: искусство чтения становится не менее важным, чем искусство писания (а в последующем развитии западного модернизма и постмодернизма даже более важным). Спра шивается, как же должен подходить к таким текстам современный читатель этой антологии, оторванный от живой традиции восприятия подобных стихов несколькими деся тилетиями культурно-исторической паузы?

Как можно проще. Не следует заранее искать в стихах иносказаний. Всякую фразу, которую можно понять бук вально, с точки зрения здравого смысла, следует понимать именно так; после каждой новой фразы оглядываться на предыдущие и задумываться, что она вносит в наше созна ние нового и как переосмысляет уже прочитанное. Те фра зы, или словосочетания, или обороты, которые буквально поняты быть не могут или связь которых с предыдущими представляется непонятной, отмечать сознанием и читать дальше, стараясь восстановить такой общий контекст, в ко тором отмеченные куски приобретают какой-то, хотя бы расплывчатый смысл,— такую ситуацию, которую могли бы описывать или в которой могли бы быть произнесены

читаемые строки. Там, где получающийся смысл неоднозна чен, так и следует оставлять его в сознании неодно значным и лишь давать себе отчет, в какую сторону направляет поэт наши субъективные догадки. Несколько при меров такого прочтения были предложены выше. Это не крайние случ аи, но близкие к крайним: в подавляющем большинстве стихотворений этой книги все окажется до статочно понятным без больших умственных усилий, а иное — даже у таких поэтов, как Бальмонт,— не только понятным, но и банальным.

Одни стихотворения покажутся читателю хорошими или даже прекрасными, другие оставят его равнодушным, третьи он назовет плохими, но вряд ли найдутся двое, у которых эти оценки полностью совпадут. Это потому, что область оценок целиком лежит по сю сторону рубежа меж ду объективным и субъективным: оценки определяются вкусом, вкус слагается из напластований читательского опыта (с самых малых лет), а состав и последовательность этих напластований неповторимы у каждого. Стихи этой книги лягут новым пластом в читательский опыт каждого и что-то в нем изменят. Сверяя возникающие оценки, мы придем к тому единству вкуса — конечно, относительному и, конечно, временному, - которым держится каждая культура. Это и есть то единство вкуса, для которого со здаются, в частности, антологии.

Для многих приступающих к этой книге такие предупреждения, несомненно, будут примитивны и излишни: советская поэзия, а особенно поэзия последних десятилетий, достаточно многое усвоила из опыта поэтики начала века (хоть и без ссылок на источник), чтобы любителям стихов эти тексты давались бы без всякого труда. Но хоте лось бы, чтобы эта антология привлекла внимание не толь ко искушенных, но и менее подготовленных читателей. Стихи, напечатанные здесь, заслуживают общего внима ния и уважения ничуть не меньше, чем стихи всех других эпох большой русской литературы.

Михаил Леонович Гаспаров

13 апреля 1935 г., Москва
- 7 ноября 2005 г., Москва

Все мы знаем, что есть такие памятники мировой литературы, о которых мы твердо отвечаем на экзаменах, что они великие, и в то же время всю жизнь знаем их в объеме отрывков из хрестоматии зарубежной литературы. И я решил: когда на Страшном Суде меня будут спрашивать, почему ты не читал того-то, не читал того-то и еще смел называть себя филологом, то я на каждый вопрос буду отвечать. "Зато я прочел Ариосто! Зато я прочел Ариосто. "

Из интервью газете "Alma Mater " – Тарту, апрель 1990.

о сновные труды

Античная литературная басня. – М.: Наука, 1971. – 280 с.
Современный русский стих: Метрика и ритмика. – М.: Наука, 1974. – 487 с.
Очерк истории русского стиха: Метрика, ритмика, рифма, строфика. – М.: Наука, 1984. – 319 с.
Сост., общ. ред.: Якобсон Р.О. Работы по поэтике: Переводы. – М.: Прогресс, 1987. – 461 с.
Очерк истории европейского стиха . – М.: Наука, 1989. – 302 с.
Storia del verso europeo. – Padova, 1992. – 380 p.
Русские стихи 1890–1925 годов в комментариях: Учеб. пособие для вузов. – М.: Высш. шк., 1993. – 272 с.
Академический авангардизм: природа и культура у позднего Брюсова. – М.: РГГУ, 1995. – 39 с.
Занимательная Греция: Рассказы о древнегреческой культуре. – М.: Новое лит. обозрение, 1995–1998. – 381 с. [Изд. 1–2.]
Избранные труды: [В 3 т.] – М.: Яз. русск. культуры, 1997.
- Т. 1: О поэтах. – 660 с.
- Т. 2: О стихах. – 501 с.
- Т. 3: О стихе: Ритмика. Рифма. Строфика. Вероятностная модель стиха. Блок. Пастернак. Маяковский. Стиховеды-стихотворцы. – 603 с.
Очерк истории русского стиха. – М.: Наука, 1984. (в сети - Глава 1. §§ 7–17 – С. 29–52. )

Вергилий, или поэт будущего . – С. 111–135. Впервые : Вергилий – поэт будущего // Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. – М., 1979. – С. 5–34.

Светоний и его книга // Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. – М.: Наука, 1993.

Цицерон и античная риторика // Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве / Под ред.
М.Л. Гаспарова. – М.: Наука, 1972. – С. 4–73.

Поэзия вагантов // Поэзия вагантов. – М., 1975. – С. 421–514.

Народный стих А. Востокова ( djvu) // Поэтика и стилистика русской литературы : Памяти академика Виктора Владимировича Виноградова . - Л.: Наука , 1971. - C. 437-443.

Семантический ореол пушкинского четырехстопного хорея // Пушкинские чтения: Сборник статей / Сост. С.Г. Исаков. – Таллинн, 1990. – С. 5–14.

Пушкинские двусловия: язык, жанр, стиль, ритм и рифма в стихе // Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999: материалы и исследования. М.: ОГИ, 2001. – С. 289–300.

Лингвистика стиха // Известия PAH . Сер . лит . и языка. – М., 1994. – Т. 53. № 6. – С. 28 - 35.

Ритмика четырехстопного ямба раннего Мандельштама // Шиповник Историко-филологич. сб. к 60-летию Р. Д. Тименчика. - М.: Водолей Publishers, 2005. - С.65-77.

Стихосложе́ние // Лермонтовская энциклопедия. – М., 1981. – С.541–549.

Поэтика "серебряного века" // Русская поэзия "серебряного века", 1890-1917: Антология. - М.: Наука, 1998. - С.5-44.

Пастернак в пересказе: сверка понимания (Соавтор - И.Ю.Подгаецкая) // Новое литературное обозрение, № 46 (2000) - С. 163-177 (в сокращ.).

Брюсов и буквализм // Поэтика перевода. – М., 1988. – С. 29–62.

История литературы как творчество и исследование: случай Бахтина // Русская литература XX—XXI веков: проблемы теории и методологии изучения. Материалы Междунар. науч. конф. Москва, 10—11 ноября 2004 года. - М., 2004.

М.М.Бахтин в русской культуре ХХ века // М.М.Бахтин: pro et contra. Творчество и наследие М.Бахтина в контексте мировой культуры. Т.2. – СПб., 2002.

Давайте начнем с трех очень банальных утверждений.

Понять текст, пересказать текст – это значит сделать реконструкцию: какая ситуация описывается в этих словах или в какой ситуации могут быть произнесены эти слова? То есть речь идет о понимании только на уровне здравого смысла. Это важно, потому что многие ученые склонны думать, что каждое, даже простейшее, стихотворение есть загадка, ожидающая разгадки, интерпретации, и начинают искать в нем, а точнее, вчитывать в него мысли и концепции, занимающие их самих. В любовном стихотворении Пушкина или Блока один видит поиски Бога, другой – психоаналитические комплексы, третий – отголоски первобытного мифологического сознания и т.д. А это уже не исследовательская работа, а творческая работа по домысливанию и переосмысливанию своего предмета. Конечно, каждый читатель имеет право на такую творческую работу, но он не должен приписывать результаты своего творчества изучаемому поэту.

После такого вступления перейдем к нашим двум стихотворениям о готике.

Где римский судия судил чужой народ,
Стоит базилика, – и, радостный и первый,
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.

Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом – дуб, и всюду царь – отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра,
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам.

Заметьте: во всем этом разговоре я не употреблял оценочных выражений: хорошо – плохо. Это потому, что я ученый, а не критик, мое дело описывать, а не оценивать. Как читателю мне, конечно, что-то нравится больше, что-то меньше, но это мое личное дело. Однако об одной строчке мне хочется сказать: она не очень удачна. Это во II строфе: свода дерзкого. таран. Почему таран? Здесь описываются сразу три движения. Масса грузная свода давит на стены вертикально вниз и в стороны; но дерзким назван свод скорее из-за его вертикального устремления снизу вверх, к готическому шпилю, укалывающему небо (выражение самого Мандельштама); а метафорический таран мы представляем себе бревном, не вертикально, а горизонтально бьющим в стену или ворота. Здесь эти три разнонаправленных образа стеснились и затемнили друг друга.

Но посмотрим теперь на второе стихотворение, написанное через 25 лет, и противоречия не будет. Notre Dame был гимном организации, культуре, преодолевающей природу; второе стихотворение – это гимн организму, культуре, вырастающей из природы. Оно сложное, оно приглашает нас не к анализу, а к интерпретации: чтобы мы разгадывали его, как кроссворд.

Реймский собор

Я видел озеро, стоявшее отвесно.
С разрезанною розой в колесе
Играли рыбы, дом построив пресный.
Лиса и лев боролись в челноке.

Глазели внутрь трех лающих порталов
Недуги – недруги других невскрытых дуг.
Фиалковый пролет газель перебежала,
И башнями скала вздохнула вдруг.

И, влагой напоен, восстал песчаник честный,
И средь ремесленного города-сверчка
Мальчишка-океан встает из речки пресной
И чашками воды швыряет в облака.

Вот этим своим опытом я и хотел поделиться с вами. Наверное, здесь найдутся несколько человек, которые собираются стать филологами, им это пригодится; а кто собирается остаться простым читателем – таким, для кого мы, филологи, и работаем, – тем, может быть, пригодится хоть какая-то малая часть.

25 февраля 2016 г.

Идеи М. Л. Гаспарова на уроках анализа поэтического текста

Проблема обучения школьников анализу лирического произведения является одной из самых сложных проблем филологического образования.

Как использовать методы и приемы, предлагаемые в трудах выдающихся исследователей поэтического текста, на уроках литературы? В каком классе начинать обращение к комплексному анализу, как к этому подвести учащихся в предшествующей работе? И, наконец, как побудить ученика к диалогу с поэтом, пробудить интерес к творческому исследованию поэтического текста?

Одной из сложных и актуальных проблем школьного литературного образования всегда была и остается проблема обучения школьников анализу поэтического текста.

Анализируя лирическое произведение, не очень важно акцентировать внимание на том, кому оно посвящено, но надо показать, как созданное по конкретному случаю стихотворение становится обращением не только к конкретному лицу и не только к современникам поэта, но и к читателям многих последующих поколений.

Для того чтобы осознанно и полноценно воспринимать поэзию и анализировать поэтические тексты, необходимо использовать некоторые теоретико-литературные знания о стихе. Эти знания должны охватывать три основных раздела: образность поэтической речи (и вообще язык поэзии), поэтический синтаксис и стихосложение (ритмические особенности стиха).

Анализ стихотворного текста – это анализ в большей степени языковой, так как сущность литературы определяется ее материалом.

Важным условием для успешного анализа стихотворного текста становится осознание учащимися особенностей поэтического текста в отличие от прозаического. Зачастую в ученических работах такого типа встречаются высказывания о том, что в тексте присутствуют рифма, ритм, определенный размер. Это, безусловно, верно. Но следует говорить и о функции, которую они выполняют в стиховой конструкции.

По мнению исследователя английской стилистики И.В. Арнольд, следует различать два основных направления, или типа анализа художественной речи, в пределах которых возможны еще многие дальнейшие варианты.

В первом сначала гипотетически выделяется основная тема целого, затем выделяются лексические, синтаксические, морфологические и фонетические части текста, которые позволяют подтвердить, уточнить, видоизменить или даже опровергнуть исходную гипотезу, в последнем случае гипотезу заменяют новой и повторяют процедуру сначала.

Второй метод основан на движении в противоположном направлении: внимание сосредоточено на какой-нибудь бросающейся в глаза формальной особенности или детали текста, например, на неоднократном повторении какого-нибудь слова или группы слов, развернутой метафоре или неожиданном порядке слов, группе однотипных, например восклицательных предложений, изменении метрики стиха и т.д. Обнаружив такую особенность стиха, исследователь ищет ей объяснение, сопоставляя с другими особенностями и контекстом, проверяет, не поддержано ли такое выдвижение другими способами, и в конце концов формулирует основную идею и тему.

Оба типа анализа должны раскрыть единство содержания и формы, целого и частей, но в первом типе отправной точкой филологического круга является общее содержание, а во втором – детали и форма [4, 41, 42].

Широкие возможности для понимания темы стихотворения открывает комплексный анализ текста по уровням, таким образом мы можем увидеть, как функционируют лексические, фонетические, морфологические, синтаксические уровни. Обнаружение использованных средств языковой выразительности также является и формулой, и средством для выявления сути стихотворения. Используются и такие формулы анализа, как сопоставление сильных позиций текста, сопоставление первой и последней строф, обнаружение сопоставительных и противопоставительных отношений элементов текста на разных его уровнях, выявление функций метра, рифмы и ритма в целом. Одной из важных операций анализа текста становится поиск повтора.

Подобный путь исследования поэтического текста, безусловно, является реализацией первого направления.

В школьной практике в разных ситуациях учитель обращается и к интерпретации, и к анализу поэтического текста. По мнению М.Л. Гаспарова, в строении всякого текста можно выделить такие три уровня, на которых располагаются все особенности его содержания и формы.

Первый уровень (верхний) – идейно-образный, имеющий, в свою очередь, еще два подуровня: во-первых, идеи и эмоции, во-вторых, образы и мотивы.

Третий уровень – нижний – фонический. Это, во-первых, явления стиха – метрика, ритмика, рифма, строфика. Во-вторых, явления собственно фоники, звукописи – аллитерация и ассонанс. Различаются эти три уровня по тому, какими сторонами нашего сознания мы воспринимаем относящиеся к ним явления. Вершина анализа – это целостный анализ поэтического произведения, который основывается на сопряжении анализа художественного мира, поэтической стилистики и композиции.

Это общие положения работ М.Л. Гаспарова. Но каждый раз, обращаясь к анализу конкретного поэтического текста, ученый находит свой путь, свой подход, который всегда интересен и удивителен, независимо от того, к чему обращается он: к исследованию гаммы любовных переживаний Гая Валерия Катулла или к импрессионистическим пейзажам А.Фета.

Как же следует подступать к анализу поэтического произведения? В три приема. Каждый из них успешно реализуется в школьной практике.

Первый подход – от общего впечатления. Я смотрю на стихотворение и стараюсь дать себе отчет, что в нем с первого взгляда бросается в глаза и почему.

Второй подход – от медленного чтения. Стараюсь понять, что нового внесла эта фраза в мое понимание текста и как она перестроила старое.

Пространство этого стихотворения конкретизировано, это сосновый бор. Но в то же время это не просто сосновый бор здесь и сейчас, а это заветное, счастливое место детства, может быть, родина души, место, которое невозможно забыть даже тогда, когда находишься в совсем ином измерении и времени, потому что оно связано с важнейшим откровением детской души: ощущением бесконечной причастности себя этому волшебному миру и верой в то, что впереди удивительная и прекрасная жизнь.

А как же время? Читатель должен замечать время даже тогда, если о нем ничего не говорится. Где нет событий, там нет времени. Пятиклассникам можно задать вопрос: «Какое время описано в стихотворении: настоящее, прошлое или будущее? Каковы отношения между временами? Удивительно, но одиннадцатилетние дети понимают, что время в этом тексте движется не просто линейно. Оно как бы остановилось, вобрав в себя счастливые мгновения прошлого, остро и пронзительно воспринимаемые и переживаемые не только как воспоминания, но и как реальное настоящее. И еще: в этом стихотворении появляется образ другого пространства, пространства навсегда утраченной России, России-мечты. Оно наполнено богатством красок, звуков, запахов, ощущений. Это связано и с авторским восприятием детства как чего-то яркого, незабываемого, существующего независимо от бега времени.

I . Вспомните пять элементов идеального пейзажа. Можно ли назвать стихотворение Лермонтова идеальным пейзажем?

Во время представления результатов групповой работы учитель уточняет и комментирует ответы учащихся, помогает увидеть и почувствовать усиление степени одушевленности внешнего мира, сдвиг от безличного к личностному. Анализируя смену разных планов в изображении пространства, словесник акцентирует внимание учащихся на неоднородности трех первых строф. От общего плана и горизонтали первой строфы через сужение пространства и крупный план второй и, наконец, к тонкой грани между явью мира и миром души третьей строфы. Мир поворачивается в стихотворении Лермонтова от мира внешнего к миру внутреннему. Происходит перелом. И, наконец, в четвертой строфе – апофеоз того, к чему двигались все три строфы.

Мир изменился от горизонтали к вертикали, от мира без Бога к миру с Богом. Гармония стала возможной не только в природе, но и в душе.

Таким образом, можно плодотворно использовать идеи М. Гаспарова в процессе обучения школьников интерпретации и анализу поэтического произведения и в пятом классе, и в старшем звене, обращаясь к различным стихотворным текстам, постепенно усложняя варианты заданий, обращая внимание на специфику лирики, знакомя учащихся со сложной организацией всех уровней построения текста в их внутреннем соотношении и тесном взаимодействии.

1. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка / И.В. Арнольд. – М.: Просвещение, 1990. - 301с.

2. Гаспаров М.Л. Фет безглагольный. Композиция пространства, чувства и слова. Ново-Басманная, 19 / М.Л. Гаспаров. – М.: Художественная литература, 1990. – 15с.

4. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной…Система пейзажных образов в русской поэзии / М.Н.Эпштейн. – М.: Высшая школа. 1990. – 298с.

5. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха / Ю.М.Лотман. – М.: Просвещение, 1996. - 252с.

6. Гаспаров М.Л. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики / М.Л.Гаспаров. – СПб.: Азбука, 2001. – 235с.

8. Якубина Л.В. Анализ пространственных отношений текста. Русская словесность / Л.В. Якубина // Русская словесность. – 2002. - № 1. – С.41-48.

Гаспаров, Михаил Леонович (1935-2005.).
О русской поэзии : Анализы. Интерпретации. Характеристики / Михаил Гаспаров. - СПб. : Азбука, 2001. - 476, [2] с.; 20 см. - (Academia).; ISBN 5-267-00275-5

(Academia)
Художественная литература -- Россия -- Русская литература -- Поэзия - исследование
Шифр хранения:
FB 2 01-34/449-2
FB 2 01-34/450-6
CZ3 Ш401.18/Г22
Читать Электронный заказ

Читайте также:

Гаспаров о русской поэзии конспект

Реймский собор

25 февраля 2016 г.

Идеи М. Л. Гаспарова на уроках анализа поэтического текста