Диалектика идеального ильенков конспект

Обновлено: 30.06.2024

Вопрос об идеальном вообще и о движении эстетического идеала в частности требует детального рассмотрения теоретических наработок М. Лифшица, Г. Лукача, Э. Ильенкова, А. Канарского и А. Босенко. Первостепенная важность изучения их теоретического наследия определяется рядом причин.

Проблемы революции, вставшие в своё время перед вышеперечисленными мыслителями, не решены и не стали менее значимыми. Выход за пределы предыстории, где производство вещей определяет производство человека, — не благие пожелания, а необходимость, которая делает проблему идеального всё более острой, поскольку речь уже должна идти не просто о внешних условиях для коммунизма, а о самом коммунизме, о его эмпирическом бытии, которое требует практического отношения к идеальному.

Разбирая наследие Ильенкова, мы лишь обозначим основные узловые моменты в их необходимой взаимосвязи относительно проблемы эстетического идеала (а подлинный идеал не может не быть эстетическим) как момента движения идеального, которые имеют для нас методологическое значение. Для этого придётся прибегнуть к обширному цитированию.

Проблема идеала, в свою очередь, рассматривалась Ильенковым как важнейший момент в движении культуры человечества и идеального как необходимой стороны этой культуры. В философии Ильенкова проблема идеального и проблема идеала не просто тесно связаны с проблемой истины. Для него это одна и та же проблема. То, что не является пусть даже превратным, но отражением по истине и выражением движения общественной практики, не является идеальным. Поэтому оно и не находит внешнего выражения, не является формой функционирования вещей. Потому-то состояние психики индивида и не является идеальным, если оно не может быть представлено в общезначимой форме — в действии, в вещи, в образе и, наконец, в слове.

Истина исторична точно так же, как и способ общественного производства и воспроизводства человеческой жизни со всем, что в неё входит. Движение абсолютной и относительной истины, о котором в своё время говорил Энгельс 15 Энгельс Ф. Анти-Дюринг / К.Маркс, Ф. Энгельс сочинения Т. 14. — Москва, Ленинград, 1931 , является моментом движения человеческой практики как по отношению к природе, так и по отношению к самой этой практике. Через относительную истину (не тоще-фактологическую, а понимающую или нормативную) осуществляется движение абсолютной. Потому и представления о русалках, и о боге, и о квантовой механике идеальны в той мере, в какой в них отражён и заключён необходимый момент человеческой деятельности и способа организации этой деятельности, постигающей мир. Довольно большая часть человеческой культуры играет не столько постигающую, сколько организационно-нормативную, необходимую для деятельности роль. Истина, заключающаяся в идеале, какую бы форму она не принимала, — это отражение способа движения человека к своей сущности в предметно-практической деятельности, той ступени и того способа движения, который в данное историческое время является деятельно-актуальным. Способ предметно-практической деятельности и тенденции изменения этого способа ухватываются в идеале эстетически, нравственно и мыслимо (понятийно) как образ человека и человеческих отношений, наиболее соответствующий необходимости, схваченной в деятельности, а потому и, наиболее соответствующий своему понятию.

Таким образом, центральной в теории идеального и идеала у Ильенкова, как и у любого марксиста, всегда оказывается категория чувственной предметно-практической деятельности. Саморазорванность идеального он вслед за Марксом видит в саморазорванности самой практики — в общественном разделении труда, дошедшем до своего крайнего предела и начавшем тормозить развитие не только отдельного индивида, превращая его в профессионального кретина, а человеческой культуры в целом. И потому Ильенков терпеливо повторяет хорошо известную, но перестающую быть понятной в его время идею уничтожения и преодоления разделения труда, на место которого становится общество универсальных, всесторонне развитых личностей:

Осмысление становления этого идеала и путей его реализации, как уже отмечалось, невозможно без опоры на достижения классической философии, которую Ильенков заново прочёл для современников под углом зрения задач и проблем, связанных со становлением коммунизма.

Настаивая на идее субстанции Спинозы, Ильенков, на наш взгляд, снимает возражения, выставленные ему впоследствии Мих. Лифшицем:

Человек в своей деятельности схватывает и выявляет всеобщее, представляет его в своих продуктах, и тем самым создаёт идеальное. Да, безусловно, всеобщее есть в материальном мире. Иначе ни о каком единстве мира не могло бы быть и речи. Но только всеобщее, понятое как всеобщий принцип существования материи, доведённое до человеческой практики, будучи выраженным предметно в формах человеческой деятельности, реализуется атрибутивно, порождая и определяя идеальное измерение человеческой деятельности.

В марксистском понимании, и, в частности, по Ильенкову, субъектом действия и создателем идеального особенно-конкретная личность может быть только в той мере, в которой она является представителем революционного класса. Например, Маркс делил политическую экономию на классическую и вульгарную, указывая на то, что классическая политэкономия была этапом развития понимания своего предмета, в отличие от вульгарной. Он четко определяет партийность, то есть классовость этой науки. И классическая, и вульгарная политическая экономия — наука буржуазная, стоящая на службе у буржуазии и выражающая в теории направление ее развития. Как только это развитие перестает совпадать с развитием общества, перестает воплощать это развитие, другими словами, буржуазия перестает быть революционным классом (субъектом исторического действия), политическая экономия уже не является развивающейся мыслью, а наоборот становится преградой на пути развития мысли. Разумеется, дело тут не в личных качествах отдельных политэкономов. Маркс убедительно показывает, что субъектом мышления являются не отдельные теоретики, и не взятое внеисторически общество в целом, а класс. Более того, он является субъектом мышления только до тех пор, до каких он является субъектом исторического действия. Ту же мысль мы находим и у Ленина, когда он говорит о партиях в философии, которых может быть только две: мыслящая партия и партия, препятствующая мышлению.

Однако даже в обществе, поделенном на классы, когда такое историческое явление как личность уже довольно развито, класс выходит на рубежи деятельности в лице личности, которая не является чем-то внешним по отношению к классу, а его порождением, его выражением и его органом. Это не следует понимать упрощённо, в духе автоматического порождения исторической личности классом. Такая личность (а если точнее — коллектив таких личностей) должна обладать теми достижениями культуры, которые выработало человечество, и которые часто напрямую классу недоступны и из его непосредственной жизни вырасти не могут.

[1]
« Диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают (как становятся) тождественными противоположноcти, — при каких условиях они бывают тождественны, превращаясь друг в друга, — почему ум человека не должен брать эти противоположности за мертвые, застывшие а за живые, условные, подвижные, превращающиеся одна в другую. En lisant Hegel…*

(Нечто, взятое с точки зрения его имманентной границы, — с точки зрения его противоречия с самим собой, каковое противоречие толкает его [это нечто] и выводит его дальше своих пределов, есть конечное).

2.Прежде всего следует сказать, что нет единой диалектической традиции. Сам Ильенков четко различал идеалистическую и материалистическую традиции. Более того, в самой материалистической традиции, к которой он примыкал, он видел несовместимые тенденции.

Первая проблема – это проблема взаимоотношения диалектики как теории развития с диалектикой как логикой. Она же — и проблема предмета философии.

Для Ильенкова же диалектика – это и есть диалектическая логика. В мышлении мы имеем дело не с особыми законами, а с всеобщими. Если в природе и истории они пробивают себе дорогу сквозь массу случайностей, то в мышлении они предстают в чистом виде и реализуются сознательно.

Натуралистическую версию диалектики отождествляли с материализмом, тогда как на деле – это всего лишь наивный материализм.

Вторая главная проблема – проблема тождества мышления и бытия.

5.Принцип тождества мышления и бытия – необходимый критерий для оценки диалектических традиций. Необходимый, но недостаточный.

В работах Ильенкова убедительно показано, что на фундаменте идеи тождества мышления и бытия стоят две противоположные диалектические традиции – идеалистическая и материалистическая.

Посмотрим, каковы собственно логические следствия такой установки. Таких следствий, по меньшей мере, три.

Обратимся для обнаружения этого к Платону и Делезу.

7.Приведем простой пример диалектики абстрактного тождества противоположностей.

Что отсюда следует?

Третье следствие идеалистической версии тождества мышления и бытия – формализм.

В этой связи необходимо сказать следующее.

Предметом оказывается, таким образом, не бытие, а сама мысль, обретшая наличное бытие в языке. Вместо двух разных предметов появляется один: смысл соотносится со смыслом, различает себя от самого себя, отождествляет различенное, кувыркается сам через себя, утешая самого себя иллюзией, что тавтология способна рождать знание.

В работах Э.В.Ильенкова мы находим ряд идей, имеющих большое (если не сказать сильнее) эвристическое значение для решения проблем, которые он сам не ставил и не решал. Такова, например, его концепция идеального. Здесь мы предложим наше решение одной такой проблемы, причем проблемы строго логической, отправляясь от ильенковского понимания идеального – решение парадокса теории множеств.

Этот парадокс был обнаружен Расселом и Уайтхедом при анализе опыта построения Г.Фреге формализованной арифметики. Понятие числа у Фреге выводится из понятия множества. При этом в содержательной теории множеств обнаруживаются формально-логические противоречия.

Здесь у нас получилось, что идеальное, толкуемое Ильенковым как категория деятельности, оказывается чем-то независимым от деятельности. Поэтому уточним: оно независимо от нашего отношения к нему, от деятельности как нашей операции определения, но взятое само по себе, оно – деятельность.

Вернемся теперь к понятию числа.

Мне не пришлось бы говорить этих слов, если бы Ильенковские чтения не были памятными. Клеветать можно где угодно, но только не здесь! У желтой прессы предостаточно и своих читателей.

[2] Выготский Л.С. Собр. Соч., т.1, М., Педагогика,1982, с.347.

[3] Ильенков Э.В. Вопрос о тождестве мышления и бытия в домарксистской философии. – Диалектика – теория познания. Историко-философские очерки. М., 1964, с.54.

[4] Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. Издание второе, дополненное. М., Изд.полит.литературы.1984,с.140.

[7] См. Ильенков Э.В. Диалектика идеального. Искусство и коммунистический идеал. М., Искусство,1984.С.44.

[8] Ильенков Э.В. Школа должна учить мыслить. Москва-Воронеж.2002.

[9] См. Ильенков Э.В. Гегель и герменевтика. Искусство и коммунистический идеал. М.,Искусство,1984.С.77.

[10] Ильенков Э.В. Диалектика идеального. Искусство и коммунистический идеал. М., Искусство,1984.С.77.

11 Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Издание второе, дополненное. М.,1984.С.37,143.

[13] Мареев С.Н., Мареева Е.В. История философии. М., Академический проект, 2003,с.601-602.

[15] Мареев С.Н., Мареева Е.В. история философии. Там же.

И.С. Нарский не одинок. Вот еще пример:

Позиция Д.И. Дубровского вообще очень характерна для людей, решивших пересматривать определения понятий в определенной науке, даже не потрудившись разобраться, какой именно круг явлений (актов) данная наука до сих пор рассматривала и изучала, эти определения вырабатывая Естественно, что такая (в данном случае физиологическая) диверсия в область любой науки не может принести никаких плодов, кроме произвольного переименования известных данной науке явлений, кроме споров в номенклатуре.

Проблему, которая не имеет ничего общего с проблемой устройства человеческого тела, тем более устройства одного из органов этого тела – устройства мозга… Это просто-напросто не та проблема, не тот круг явлений, который заинтересует физиологов, как современных Платону, так и нынешних.

По каким вообще критериям мы можем определить, что один философ — выдающийся мыслитель, другой — посредственность, а третий — софист или сознательный шарлатан? То, что среди философов, в том числе и с учёными степенями, есть и последние, было доказано ещё в античности, и сократическое разделение на философов и софистов говорит нам именно об этом. Кроме того, и сейчас некоторые граждане считают великими философами авторов наподобие Айн Рэнд, Сатья Саи Бабы, Карла Поппера или Николая Бердяева.

С точки зрения исторического прогресса, выдающийся философ характеризуется во-первых, новизной и актуальностью поставленных и/или решённых им проблем; во-вторых, их количеством. Гегель и Спиноза, поставившие проблему онтологии мира, и существенно в ней продвинувшиеся — без сомнения, выдающиеся философы. Гегель, использовавший для решения порядка 200 или более концептов до сих пор является образцом в плане разнообразия мыслительного материала. Какие философы XX века, жившие во времена Ильенкова, достигали уровня, близкого гегелевскому по качеству и количеству своих трудов? К числу таких, по-видимому, можно отнести всего лишь около десяти человек: Хайдеггер, Лакан, Фуко, Делёз и Гваттари, Деррида, Альтюссер, отчасти Бадью и Хабермас, которые родились позже и живы до сих пор. Из советских можно указать на Г.П. Щедровицкого.

Наконец, что касается субъективно-идеалистической трактовки Идей епископом Беркли, Дэвидом Юмом и прочими эмпириками и солипсистами, равно как и в рамках феноменологии, вульгарного материализма и позитивизма, представляющего собой смешение предыдущих идеологий — то здесь мы должны согласиться с Ильенковым, что приписывая идеальное в обоих его смыслах отдельным лицам, данные философы совершают грубую ошибку, так как очевидно, что то, что он Платон, Гегель, Маркс и Ильенков концептуализируют как идеальное в обоих его смыслах, существует объективно, а не субъективно, не психологически и не физиологически.

Итак, мы пришли к промежуточному выводу: идеальное понималось великими идеалистами прошлого, прежде всего Платоном и Гегелем, прежде всего как сущности материальных объектов, и лишь во вторую очередь, как осознания этих потусторонних сущностей отдельными людьми или всем обществом в целом. Ильенков же трактует идеальное преимущественно во втором смысле, оставляя без внимания первичное значение. И поскольку всякий объект может быть взят со стороны его бытия, то есть онтологически, или со стороны нашего познания его, то есть гносеологически, то было бы справедливо назвать эти два способа трактовки природы идеального онто-гносеологическим и гносео-онтологическим, так как первый из них делает акцент на том, что идеальное есть некая объективная невещественная сущность, обладающая бытием и существованием, от которой являются производными реальные объекты — тогда как вторая, которую преимущественно имеет в виду Ильенков, делает акцент на общественном характере идеального, возникающем из познавательной и трудовой деятельности человеческого, по его мнению, общества.
2. Идеальное как бесконечное; сущности как сборки

Насколько же адекватно Ильенков определяет различие между материальным и идеальным через критерий представления, репрезентации? Если следовать его способу определения, что идеальное есть такое материальное, которое репрезентирует другое материальное — то само материальное, получается, есть то, что представляет само себя. Но материя как субстанция, вообще говоря, не может определяться через подобный несущественный критерий, следовательно, такое определение некорректно. Мусор на входе — мусор на выходе: поскольку в основу различения был положен несущественный, второстепенный признак, то и результат оказывается закономерным — железное оказалось противоположностью горячего; а материи как субстанции приписывается какая-то нематериальная, сверхъестественная противоположность

В ходе нашего рассуждения мы пришли к выводу, что второй член пары противоположностей идеальное-материальное, определяемый гносео-онтологически, приводит к недопустимым противоречиям с исходными положениями диалектического материализма, утверждающего, что материя есть субстанция всех вещей, и поэтому является тотальной. Гносео-онтологическое определение материального уже-всегда предполагает субъект-объектные отношения непосредственного и опосредующего выражения, так что материальное, определённое в противоположность идеальному через свойство непосредственного выражения, оказывается не существующим вне познавательной деятельности людей-в-обществе, что нелепо и противоречит понятию материи как субстанции всех вещей. Посмотрим теперь, не окажется ли более продуктивным определить категории идеального и материального не гносео-онтологически, а онто-гносеологически, полагая основанием не отношения субъект-объектные отношения выражения, а объектное бытие вещей,определяемых как материальные и идеальные, от которого являются производными все относительные субъекты как локальные проявления активности объектного мира.

Подводя итог рассмотрению вопроса о том, что такое идеальное, можно дать ответ, что на сегодня это не объясняющая ничего в теории в теории и не применимая на практике категория из 19-го века, наподобие флогистона, вызванная неспособностью тогдашней науки и философии

1. Мыслить материю как субстанцию своих атрибутов — число, происхождение и способы существования которых до сих пор строго не установлены, так как со времён Спинозы этот вопрос детально более не исследовался.

2. Мыслить отношения репрезентации как множество частных, а не один-всеобщий способ движения материи, различая в нём хотя бы следующие: физическое отражение, стадии психики по Леонтьеву, бессознательное, сетка Ельмслева (материи и формы содержания и выражения), морфизмы в математической теории категорий и т.д.

Идеальными, то есть состоящими из Идеи — гипотетической субстанции, составляющей по Платону материал для объектов потустороннего мира, могли бы быть названы бог, души, флогистон, жизненная сила, мировая душа или мировая воля — одним словом все те фантастические сущности, которые в нём по мнению идеалистических философов обитают или происходят из него — и подобных слов без соответствующего им предмета в истории философии можно найти немало. Конечно, можно ещё называть идеальными просто несуществующие, невозможные вещи, наподобие круглых квадратов, противопоставляя им материальные как существующие вследствие причастности материи. Однако это, по-видимому, верхний предел применимости данного концепта на данном этапе развития материалистической философии.

Читайте также: