Яковлев учитель краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
У нашего Учителя были розовые уши, словно он только что пришел с мороза. Даже летом он тер их попеременно ладонью. Глаза у него подвижные, живые — два синих кружочка. На уроке они превращались в два маленьких экрана. В глазах Учителя извергались вулканы, сползали ледники и обрушивались дожди… из лягушек.
Я хорошо помню, как Учитель вошел в класс, энергично потер ладонью розовое ухо и с порога объявил:
— Вчера в Новой Каледонии выпал дождь из лягушек.
Класс подпрыгнул и громко рассмеялся.
— Лягушкам было не до смеха, — совершенно серьезно сказал Учитель. Сильный ураган оторвал их от родного болота и со страшной скоростью понес над океаном. Беспомощно расставив перепончатые лапки, лягушки летели, как птицы. И, вероятно, жалобно квакали. Не думаю, чтобы им нравилось лететь. Потом ветер неожиданно ослаб, и лягушки вместе с потоками дождя стали падать на землю.
Мы посмотрели в глаза Учителю, и увидели себя с раскрытыми зонтиками, и почувствовали, как лягушки упруго плюхались на купола зонтиков. Девочки даже взвизгнули.
Однажды Учитель подошел ко мне, положил на плечо руку и сказал:
— У каждого из нас есть вечный двигатель. У тебя, например.
Ребята удивленно переглянулись, а я уставился в два синих экрана, ища в них ответа. Глаза Учителя загадочно светились.
— У меня нет… вечного двигателя, — сказал я.
Я пошарил в карманах, заглянул в портфель, но ничего похожего на вечный двигатель не обнаружил.
— Твой вечный двигатель у тебя в груди, — не сводя с меня глаз, сказал Учитель. — Это — твое сердце. Оно бьется день и ночь, зимой и летом. Без отдыха, без перерыва… вечно.
Я невольно приложил руку к груди и почувствовал слабые, мерные толчки своего сердца. В классе стало тихо, все ребята слушали, как работает их вечный двигатель.
Так Учитель постепенно открывал нам неведомый мир, и после его открытий жизнь становилась удивительной, почти сказочной. Обычные вещи он умел повернуть такой неожиданной гранью, что они сразу менялись и обретали новое значение. Но главная его наука ждала меня впереди. Однажды в кино у меня произошла странная встреча. Я слонялся по людному фойе в ожидании начала сеанса и вдруг увидел нашу вожатую Аллу высокую, светловолосую, в каплевидных очках. Рядом с ней сидел рослый десятиклассник. Они ели мороженое в вафельных стаканчиках и о чем-то оживленно разговаривали. Сперва я подумал, что обознался, но, когда не поленился и еще раз прошел мимо, сомнения мои развеялись — это были они. Я даже покраснел от возбуждения. Когда все толпой входили в зал, я потерял их из виду. Но потом обнаружил, что они сидят неподалеку от меня. Вместо экрана я смотрел на них. Я увидел, как десятиклассник положил руку на спинку стула, на котором сидела Алла. Но тут свет погас, и мне пришлось прервать мои наблюдения. На другой день, пораньше прибежав в класс, я с нескрываемым удовольствием принялся рассказывать ребятам о своем открытии. Я рассказал про мороженое в вафельных стаканчиках и про спинку стула. И мы все очень веселились. Как вдруг я услышал покашливание и оглянулся — в дверях стоял Учитель. Он молча поманил меня пальцем, и мы вместе вышли в коридор. — Сейчас ты вернешься в класс, — сказал Учитель, глядя куда-то мимо меня, — и скажешь, что никого не встречал в кино и что все это с мороженым и спинкой стула ты придумал.
— Но ведь я видел их!
— Да, ты видел их, но никому не должен был говорить об этом. Стыдно.
— Разве стыдно говорить правду? — спросил я и с вызовом посмотрел на Учителя.
И тут я решил подловить Учителя. Я сказал:
— Значит, лучше соврать!
— Лучше смолчать, — сказал Учитель. — Ты знаешь, что такое чужая тайна? Это тоже правда. Но она принадлежит не всем. В данном случае она не принадлежит тебе. Ты разгласил чужую тайну — все равно что взял чужое. Подло!
Теперь я растерянно смотрел на Учителя и не знал, как ему возразить. А он сказал:
— Иди. И скажи, что ты все это придумал!
— Соврать? — резко спросил я.
— Ты сам пришел к этому. Значит, соврать… во имя правды.
Я уныло поплелся в класс и упавшим голосом объявил, что все это вранье, что никакую Аллу я не встречал, а десятиклассника вообще взял с потолка.
— Трепло! — сказал кто-то. Я проглотил насмешку.
Однажды меня ударил один верзила из старшего класса. Но это было полбеды. Он ударил меня на глазах девочки, которой мне очень хотелось понравиться. Я жестоко страдал. И тогда Учитель подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:
— Ты должен побить его.
— Как побить? — Я вспыхнул от неожиданности.
— Очень просто. Как бьют.
— Но он сильнее меня, — пробормотал я.
— Сильнее тот, кто прав. Кто прав, всегда побеждает, даже если ему при этом достанется… Учти, женщины не любят битых.
После разговора с Учителем я долго не мог решиться. Но однажды превозмог себя и, борясь со страхом, поднялся на этаж, где учился мой обидчик. Я подстерег его у двери и, когда он вразвалочку вышел из класса, очертя голову бросился на него. Я даже сбил его с ног. И пока он, ошеломленный внезапным нападением, еще не успел прийти в себя, я гордо удалился за стены крепости — в свой класс.
Я ничего не сказал девочке, которой хотел понравиться, но она все поняла по моему победоносному взгляду и еще по тому, как у меня от волнения дрожали коленки.
На другой день меня вызвала завуч, которую мы звали Катаклизма.
— Учитель! — с готовностью ответил я.
— Учитель? — От неожиданности завуч даже поднялась со стула. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю, — сказал я и в ту же секунду понял, что не должен был этого говорить.
— То есть не Учитель… а я… сам. Я решил… — Я бормотал что-то несвязное, но было уже поздно.
— А врать тебя тоже научил Учитель? — Катаклизма атаковала меня. Своими жесткими вопросами она загнала меня в угол.
Я окончательно запутался. И чтобы спасти положение, шагнул вперед и чуть ли не закричал:
— Я сам побил его, потому что он первый побил меня. И я побил его потому, что женщины не любят битых.
— Что-о-о? — Лицо у Катаклизмы вытянулось и пошло пятнами. — Какие женщины?!
Глаза у Катаклизмы стали выпуклыми, и она прошла мимо меня таким решительным солдатским шагом, что паркет заскрипел, как морозный снег.
Прости меня, Учитель! Я предал тебя, но не потому, что сердце у меня черное, просто ты не успел научить меня взвешивать каждое слово. А может быть, умышленно не сделал этого, чтобы сохранить во мне непосредственность — самое прекрасное, что есть в человеке. Но Катаклизме не удалось остановить вечный двигатель — сердце моего Учителя. Поезд мчится вперед. И когда бы я ни открыл вагонное окно и, жмурясь от встречного ветра, ни оглянулся назад, — я вижу пустую платформу и маленькую, одинокую фигурку человека, который вложил в меня частицу своего сердца. Он жив! Он задумчиво смотрит мне вслед, словно хочет убедиться, что я мчусь в верном направлении, и, может быть, он до сих пор видит во мне мальчика. Гремят колеса, ветер гудит в ушах. И я вижу, как по платформе бегут дети — наступая на пятки друг другу, они спешат к Учителю. Мокрый желтый листок березы припечатал свою ладошку к стеклу.
В этом пересказе нет блочных цитат. Вы можете помочь проекту, если расставите блочные цитаты. См. руководство по цитированию.
Рассказ начинается с описания пустой платформы, на которой остается учитель, отправивший своих учеников в дальнейший путь.. но не успеет учитель оглянуться, как на платформе уже ждут новые ученики. И уже не до пустой платформы, не до удаляющегося поезда..
Рассказчик вскользь описывает учителя, оставляет его силуэт размытым — видимо, он хочет дать шанс каждому читателю представить на этом месте свой образ. Мужчина, о котором идет речь, преподавал своим ученикам не только биологию, но и нравственность, умение защитить себя и не давать в обиду других. Например, когда в классе начали смеяться над дождем из лягушек — он сделал серьезное лицо и сказал, что это не тема для шуток, и что бедным лягушкам, наверное, было очень тяжело. Или, однажды, он рассказал про вечный человеческий двигатель — сердце, которое и делает нас людьми. Таким образом, он открывал детям мир с новой, удивительной стороны.
Когда дети подросли, он давал им советы и наставлял. Однажды рассказчик увидел свою вожатую с мальчиком в кино и поспешил рассказать всему классу. Учитель заставил его извиниться и сказать, что все это ложь, ведь не всю правду о людях стоит рассказывать, иногда лучше смолчать.
А когда автора ударил школьный задира перед девочкой, которая ему нравилась, учитель посоветовал ему дать сдачи, ведь женщины битых не любят. Мальчик так и поступил, но именно в этот момент мимо проходила завуч и заставила все ей объяснить. Рассказчик начал мямлить что-то про учителя, поправляясь на ходу и выставляя того в не очень хорошем свете, хоть и не хотел этого делать.
И вот, даже сейчас, автор все еще просит у учителя прощения. Он возвращается к той самой пустой платформе, а учитель все смотрит на удаляющийся поезд, чтобы убедиться, что его ученики действительно выбрали правильный путь.
Юрий Яковлев - детский писатель. Большинство его произведений создано о детях и для детей, точнее для подростков, которые еще не вступили в новую жизнь, но уже стоят на пороге новых открытий и свершений. Перед своими героями он ставит высокие цели, достижение которых требует решения трудных вопросов и непредсказуемых проблем.
| Вложение | Размер |
|---|---|
| yaresko_alisa_uchitel.doc | 29.5 КБ |
Предварительный просмотр:
Юрий Яковлев - детский писатель. Большинство его произведений создано о детях и для детей, точнее для подростков, которые еще не вступили в новую жизнь, но уже стоят на пороге новых открытий и свершений. Перед своими героями он ставит высокие цели, достижение которых требует решения трудных вопросов и непредсказуемых проблем.
Учитель - таково название рассматриваемого мною произведения этого писателя. Тема Учителя и его роли в жизни каждого человека будет актуальна во все времена. Ведь со школы начинается наш новый этап развития, а Учитель - наш верный наставник и помощник.
Повествование ведется от лица взрослого мужчины, вспоминающего свое детство. И мне кажется, что речь идет именно о первом Учителе, открывшем "неведомый" мир, полный неожиданностей и впечатлений. Надо отметить, что здесь обобщенный образ Учителя. Рассказчик не обращается ни к кому конкретно, рисуя абстрактного отвлеченного персонажа. В этом и есть особенность образа. На протяжении всего рассказа сохраняется толика грустного настроения. Мы это понимаем с первых же строк: ". Учитель становится не нужен. остался один на пустой платформе. ".
Что же дал, какие знания вложил первый Учитель? Это, конечно же, школьные уроки. В них герою запомнился, помимо материала, сам процесс ведения занятия: "Обычные вещи он умел повернуть такой неожиданной гранью, что они сразу менялись и обретали новое значение." Но самое важное, что преподал Учитель - это уроки нравственности, так необходимые для познания взрослой жизни.
Главная же наука Учителя состояла в том, чтобы в любой ситуации человек оставался человеком, достойным уважения окружающих. Еще он научил мальчика хранить чужие тайны, умению постоять за себя и отстаивать свою позицию.
У каждого произведения есть приемы, позволяющие создать определенную картину, и это не исключение. Можно заметить, что автор начал свой рассказ с описания перрона и одиноко стоящего на нем Учителя. И в конце Яковлев также возобновляет в нашей памяти начало и возвращается к вокзалу, Учителю, ребятам, толпящимся на перроне. Писатель воспользовался кольцевым оформлением, дабы связать воедино прошлое, настоящее и будущее.
Особое внимание автор уделяет описанию глаз Учителя: "Глаза у него подвижные, живые – два синих кружочка." И сразу в нашем сознании возникают ясные, большие, искренние глаза. По ним можно рассмотреть человека, его мысли, намерения. Ведь недаром говорят, что глаза - зеркало души. А по тому, какая душа можно судить и о сердце - об этом "вечном двигателе". "Два маленьких экрана",- так называет мальчик глаза Учителя, используя метафору, значит в них можно увидеть буквально все: от "извержения вулкана" до "дождя из лягушек", от неприятного укора до заслуженной похвалы.
Что касается непосредственно самой личности Учителя. В начале автор говорит: "И тогда Учитель сразу забудет об ушедшем поезде и о пустой платформе." Почему забудет? Неужели Учитель, посвятивший себя, пусть небольшое время, воспитанию детей, возьмет и просто забудет все? Я считаю, это невозможно. Каждый ребенок, каждый класс так или иначе оставляет след в душе каждого Учителя. Одновременно мне понравилось то, с каким воодушевлением, трепетом, уважением и почтением говорит повествователь о Нем: "Прости меня, Учитель!"
Проходит время. Все забывается, но. в памяти еще свежи воспоминания о человеке, который подтолкнул тебя и дал стимул для достижения всех целей и мечтаний, который порой был строг, но, как ни странно, справедлив. и имя ему - Учитель. А много ли в нашей непростой жизни таких людей? Единицы, а некоторым так и не посчастливилось иметь такое сокровище. Учитель не учит, как жить, что делать - он дает направление, закладывает основы нашего развития. ". ты не успел научить меня взвешивать каждое слово. " А разве должен? Задача Учителя - воспитать в нас, прежде всего, истинного человека, дать знания, необходимые для нашего счастливого будущего. Берегите наших Учителей и помните, что они подготавливают нас к новому уровню жизни и помогают преодолеть барьер страха и неуверенности.
И тогда Учитель сразу забудет об ушедшем поезде и о пустой платформе. Да никакой платформы и не было. Черная доска, как инеем, покрыта пыльцой мела. На окнах цветы примулы. На стене портрет академика Павлова…
У нашего Учителя были розовые уши, словно он только что пришел с мороза. Даже летом он тер их попеременно ладонью. Глаза у него подвижные, живые — два синих кружочка. На уроке они превращались в два маленьких экрана. В глазах Учителя извергались вулканы, сползали ледники и обрушивались дожди… из лягушек.
Я хорошо помню, как Учитель вошел в класс, энергично потер ладонью розовое ухо и с порога объявил:
— Вчера в Новой Каледонии выпал дождь из лягушек.
Класс подпрыгнул и громко рассмеялся.
— Лягушкам было не до смеха, — совершенно серьезно сказал Учитель. Сильный ураган оторвал их от родного болота и со страшной скоростью понес над океаном. Беспомощно расставив перепончатые лапки, лягушки летели, как птицы. И, вероятно, жалобно квакали. Не думаю, чтобы им нравилось лететь. Потом ветер неожиданно ослаб, и лягушки вместе с потоками дождя стали падать на землю.
Мы посмотрели в глаза Учителю, и увидели себя с раскрытыми зонтиками, и почувствовали, как лягушки упруго плюхались на купола зонтиков. Девочки даже взвизгнули.
Однажды Учитель подошел ко мне, положил на плечо руку и сказал:
— У каждого из нас есть вечный двигатель. У тебя, например.
Ребята удивленно переглянулись, а я уставился в два синих экрана, ища в них ответа. Глаза Учителя загадочно светились.
— У меня нет… вечного двигателя, — сказал я.
Я пошарил в карманах, заглянул в портфель, но ничего похожего на вечный двигатель не обнаружил.
— Твой вечный двигатель у тебя в груди, — не сводя с меня глаз, сказал Учитель. — Это — твое сердце. Оно бьется день и ночь, зимой и летом. Без отдыха, без перерыва… вечно.
Я невольно приложил руку к груди и почувствовал слабые, мерные толчки своего сердца. В классе стало тихо, все ребята слушали, как работает их вечный двигатель.
Так Учитель постепенно открывал нам неведомый мир, и после его открытий жизнь становилась удивительной, почти сказочной. Обычные вещи он умел повернуть такой неожиданной гранью, что они сразу менялись и обретали новое значение. Но главная его наука ждала меня впереди.
Однажды в кино у меня произошла странная встреча. Я слонялся по людному фойе в ожидании начала сеанса и вдруг увидел нашу вожатую Аллу высокую, светловолосую, в каплевидных очках. Рядом с ней сидел рослый десятиклассник. Они ели мороженое в вафельных стаканчиках и о чем-то оживленно разговаривали. Сперва я подумал, что обознался, но, когда не поленился и еще раз прошел мимо, сомнения мои развеялись — это были они. Я даже покраснел от возбуждения. Когда все толпой входили в зал, я потерял их из виду. Но потом обнаружил, что они сидят неподалеку от меня. Вместо экрана я смотрел на них. Я увидел, как десятиклассник положил руку на спинку стула, на котором сидела Алла. Но тут свет погас, и мне пришлось прервать мои наблюдения.
На другой день, пораньше прибежав в класс, я с нескрываемым удовольствием принялся рассказывать ребятам о своем открытии. Я рассказал про мороженое в вафельных стаканчиках и про спинку стула. И мы все очень веселились. Как вдруг я услышал покашливание и оглянулся — в дверях стоял Учитель. Он молча поманил меня пальцем, и мы вместе вышли в коридор.
— Сейчас ты вернешься в класс, — сказал Учитель, глядя куда-то мимо меня, — и скажешь, что никого не встречал в кино и что все это с мороженым и спинкой стула ты придумал.
— Но ведь я видел их!
— Да, ты видел их, но никому не должен был говорить об этом. Стыдно.
— Разве стыдно говорить правду? — спросил я и с вызовом посмотрел на Учителя.
И тут я решил подловить Учителя. Я сказал:
— Значит, лучше соврать!
— Лучше смолчать, — сказал Учитель. — Ты знаешь, что такое чужая тайна? Это тоже правда. Но она принадлежит не всем. В данном случае она не принадлежит тебе. Ты разгласил чужую тайну — все равно что взял чужое. Подло!
Теперь я растерянно смотрел на Учителя и не знал, как ему возразить. А он сказал:
— Иди. И скажи, что ты все это придумал!
— Соврать? — резко спросил я.
— Ты сам пришел к этому. Значит, соврать… во имя правды.
Я уныло поплелся в класс и упавшим голосом объявил, что все это вранье, что никакую Аллу я не встречал, а десятиклассника вообще взял с потолка.
— Трепло! — сказал кто-то. Я проглотил насмешку.
Однажды меня ударил один верзила из старшего класса. Но это было полбеды. Он ударил меня на глазах девочки, которой мне очень хотелось понравиться. Я жестоко страдал. И тогда Учитель подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:
— Ты должен побить его.
— Как побить? — Я вспыхнул от неожиданности.
— Очень просто. Как бьют.
— Но он сильнее меня, — пробормотал я.
— Сильнее тот, кто прав. Кто прав, всегда побеждает, даже если ему при этом достанется… Учти, женщины не любят битых.
После разговора с Учителем я долго не мог решиться. Но однажды превозмог себя и, борясь со страхом, поднялся на этаж, где учился мой обидчик. Я подстерег его у двери и, когда он вразвалочку вышел из класса, очертя голову бросился на него. Я даже сбил его с ног. И пока он, ошеломленный внезапным нападением, еще не успел прийти в себя, я гордо удалился за стены крепости — в свой класс.
Я ничего не сказал девочке, которой хотел понравиться, но она все поняла по моему победоносному взгляду и еще по тому, как у меня от волнения дрожали коленки.
На другой день меня вызвала завуч, которую мы звали Катаклизма.
— Учитель! — с готовностью ответил я.
— Учитель? — От неожиданности завуч даже поднялась со стула. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю, — сказал я и в ту же секунду понял, что не должен был этого говорить.
— То есть не Учитель… а я… сам. Я решил… — Я бормотал что-то несвязное, но было уже поздно.
— А врать тебя тоже научил Учитель? — Катаклизма атаковала меня. Своими жесткими вопросами она загнала меня в угол.
Я окончательно запутался. И чтобы спасти положение, шагнул вперед и чуть ли не закричал:
— Я сам побил его, потому что он первый побил меня. И я побил его потому, что женщины не любят битых.
— Что-о-о? — Лицо у Катаклизмы вытянулось и пошло пятнами. — Какие женщины?!
Глаза у Катаклизмы стали выпуклыми, и она прошла мимо меня таким решительным солдатским шагом, что паркет заскрипел, как морозный снег.
Прости меня, Учитель! Я предал тебя, но не потому, что сердце у меня черное, просто ты не успел научить меня взвешивать каждое слово. А может быть, умышленно не сделал этого, чтобы сохранить во мне непосредственность — самое прекрасное, что есть в человеке.
Но Катаклизме не удалось остановить вечный двигатель — сердце моего Учителя. Поезд мчится вперед. И когда бы я ни открыл вагонное окно и, жмурясь от встречного ветра, ни оглянулся назад, — я вижу пустую платформу и маленькую, одинокую фигурку человека, который вложил в меня частицу своего сердца. Он жив! Он задумчиво смотрит мне вслед, словно хочет убедиться, что я мчусь в верном направлении, и, может быть, он до сих пор видит во мне мальчика. Гремят колеса, ветер гудит в ушах. И я вижу, как по платформе бегут дети — наступая на пятки друг другу, они спешат к Учителю.
Мокрый желтый листок березы припечатал свою ладошку к стеклу.
Читайте также: