Изложение на тему мама моя была чернобровая
Обновлено: 02.07.2024
облупленнымилепными фигурами, а воти мадам Шершеневич гуляет со своими
болонками.Исама она похожа на болонку: вертлявая, с кудряшками, маленькая.
В ушах унеесерьги, круглые и большие, как бублики.
-Здравствуйте! - кричит она мне. - Чтовы так согнулись? Вам же не
Доменя ей нет ни малейшего дела, а кричитона так игриво и звонко лишь
потому, чтона той стороне, у ворот длинного одноэтажногоздания казармы,
толпятсяюнкера и поручики, ради которых она исовершает здесь свои рейсы с
болонками. Юнкераи поручики кричат ей через дорогулюбезности, восхищаются
ее красотой, приглашают ее танцевать, а оназаливчато и лукаво смеется,
глядя ненаних, а на болонок.
ЦИНДИЛИНДЕР
Да, мама у меня очень бесстрашная. Кроме Шестиглазого, она,кажется,
никого небоится. Как расправилась она с этимграбителем, который забрался
ночью вквартиру мадам Шершеневич! Ведь мама была одна и он мог бы избить ее
Этослучилось три года назад. Мадам Шершеневич тогда небыло дома. Она
с мужемуехала в Киев, и ееквартира стояла пустая. Охранять эту пустую
квартируонапопросила маму. Мама поселилась там налетние месяцы вместе со
мной иМарусей (Маруся - моя старшая сестра).
Болонкижили с нами. Им требовались особыекушанья, и ради этогонужно
было оченьчасто ходить на базар. Нужно былоухаживать за всеми цветами - а
цветов у мадамШершеневич было великое множество, - поливать их утроми
вечером. Нужнобыло уничтожать целые батальоны клопов,которые гнездились у
мадамШершеневич повсюду: в диванах, заобоями, в кушетках, даже в зеркалах
икартинах.Эта работа отнимала у мамы все дни.
И вот однажды душною лунною ночью маму разбудил собачий лай. В
столовой, выходившейна улицу, тявкали все четыреболонки мадам Шершеневич.
Мамавбежалатуда полуодетая и увидела, чтона подоконнике, в самом ярком
свете,стоитсреди фуксий, олеандров и фикусов какая-то мужская фигура. Мама
всмотрелась: замухрышныйоборванец лет семнадцати, а может, и меньше,
растрепанный, весьдрожащий, без шапки, взобрался на второйэтаж (должно
быть, по водосточной трубе) и завяз в самой гуще растений. Болонки
выстроилисьперед ним полукругом, тоже освещенныелуною, и так ретиво
защищаютвладения мадам Шершеневич, что уже охрипли от лая.
Увидевмаму, замухрышка схватил сподоконника горшок с каким-то цветком
и, выругавшисьпростуженным голосом, кинул его, как бомбу, вболонок. Те
взвизгнули,завыли, заплакали и на минуту разбежались кто куда. Но тотчас же
сновасомкнулись и затявкали с новым азартом.
Маманегромко и спокойно сказала ему:
-Дурень ты, дурень! Кто же ходит вороватьпри луне? И зачем ты кричишь
на всюулицу?Хочешь, чтоб тебя скорее сцапали?
Вор ответил нехорошею руганью и, схватив с подоконникасамыйкрупный
горшок, совсего размаха запустил им в маму. Мамалегко нагнулась, и горшок
попал впустой аквариум, который стоял у нее за спиной.
Весьэтот трезвон разбудил меня. Я вбежал в комнату, схвативна всякий
случайчугунный подсвечник, которым вчера перед сном разбивална пороге
В это время мама говорила грабителюровным, бесстрастным голосом,
словночиталаему какую-то книгу:
-От какой ты ледащо [Ледащо (укр.) - лентяй, беспутный, никчемный
человек], дажекрасть не умеешь. Пришел бы ко мне как хороший, я далабы
тебе исала ихлеба.
Тут только сообразил я, что делать, и кинулся черным ходом за
дворником.Дворницкая была заперта. Я стучал в нее кулаком и подсвечником.
Из соседней квартиры на моистукивыбежал денщик генеральши Ельцовой,
человекусатый и громадный. Он побежал за городовым и за сторожем.
Мамавстретила этих людей неприветливо:
-Опоздали. Он уже вон оно где. - И указала в сторону
Ониубежали, стуча сапогами, и вскоре мыуслышали: "Держи-и!"
Такиекрики в ту пору слышались почтикаждую ночь.
Прошлопять минут. Вдруг мама сказаланегромко:
-А теперь вылезай.
Из длинной корзины с бельем, что стояла в прихожей, вылез наш
Ондолжен был бы упасть перед мамой наколени и сказать ей растроганным
голосом:"Благодарю вас, великодушная дама, за то, что вы спасли мою жизнь".
Но онтолькосплюнул, поправил прическу и снова отвратительно выругался.
Мамапосмотрела на него с жалостью, как на калеку, и поспешилав
столовую, к поломанным, измятымцветам, которые лежали среди черепковна
Вортупо глядел на нее, следя за еебыстрой работой.
-Как же тебя зовут? - спросила мама, послетого какначисто вытерла
Ворпомолчал и угрюмо ответил:
Маманисколько не удивилась такомустранному имени.
-Ну, Циндилиндер, там у меня от обедавареники.
Вор накинулся на маминуеду с жадностью голодного звереныша. После
этого в нашейсемье долго еще держаласьпоговорка, обращенная к тем, кто
глотал, нежуя: "Что это ты ешь, как Циндилиндер?"
Насытившись, онхотел поскорее уйти, но мама оставила егоночевать тут
же в коридоре, накорзине, потому что боялась, какбы не схватили его в
УтромЦиндилиндер ушел, и мы долго невидали его.
Месяцачерез три - уже у себя дома - я заболелскарлатиной.Скарлатина
была тяжелая. Доктор Копп приходилкаждыйдень и за каждыетри визита
получалдварубля - грандиозные деньги! А сколько ушло на лекарства дана
Кзиме мы совсем обнищали. И мамина брошкаиз слоновой кости, и золотая
браслеткас бонбончиками, и самовар, имедные кастрюли, и перламутровые
круглыезапонки, и даже черненькие Марусинычасики - все уплыло в ломбард.
Взамен мыполучили зелено-лиловые квитанции, красивые, приятно хрустящие, с
какими-то гербами и узорами. Восемь великолепных квитанций, которыея,
выздоравливая,перебирал у себя в постели и рассматривал по целым часам.
И вот, когдамама стояла однаждыв ломбардеу стойки, держа в руках
последнююнашу роскошь - шкатулку из карельскойберезы, - онав очереди
увиделавдругЦиндилиндера. Циндилиндер засмеялся:
-Гы-гы! - И хитро подмигнул.
Подмышкой у него был востроносый турецкийкофейникпричудливой формы,
должнобытьпохищенный летом у зазевавшихся дачников.
-Уй, какая же вы сталисухая тараня! - сказал он ей с любезной
улыбкой,будто говорил комплимент. - На вас прямо-таки гадко смотреть!
Тарань- это такая сушеная рыба.
По маминому исхудалому лицу и потойничтожной шкатулке, которую она
принеслазаложить, он увидел, чтос нею беда. Мамарассказала ему омоей
скарлатине. Онпроводил маму до самых ворот, а вечером явился к нам, как
давнишнийприятель, и, ни слова не говоря, щедрым жестом положил перед мамой
перевязаннуюверевочкой аккуратную пачку рублевок.
-Спрячь сейчас же, - сказала мама, - илия позову Симоненко.
Симоненкобыл седой околоточный, которыйжил в нашемдоме и каждый
вечерунылоучился играть на трубе. И сейчас его трубаиздавала отрывистые,
-Гы-гы. Не позовете. Я знаю.
Мамаразгневалась и выгнала Циндилиндеравон.
Вскореон явился опять, и как-то незаметнополучилось, что онсделался
у нас всемьесвоим человеком.
"Маминвор", - звала его Маруся.
Придетв потемках кошачьей походкой, и подего бесшумными воровскими
ногамине звякнет даже тот железныйзаржавленный лист, который прикрывает
нашупомойнуюяму. Яма вырыта неподалеку отнашихокон. Всякий, кто идет к
нам с улицы, непременнонаступает на лист, лист ударяетсяо чугунную
решетку, на которой он неплотно лежит, и тогда раздается бряцание,
заменяющеенам звон колокольчика.
Одинтолько Циндилиндер умеет так ловконаступить на этот лист, что не
Нис кем не здороваясь, он проходит на кухню, берет стабурета ведрои
идет заводой- наливать нашу опустелую бочку.
Таккак мама вечно возится состиркой, с лоханкой, воды ей требуется
всегдаоченьмного, а крана во дворе у нас нет. И мама, и Маруся, и я должны
добыватьводуна далеких задворках одного из соседнихдомов, чтобы налить
доверхуненасытную бочку, высасывающую все наши силы.
Принесешьчетыре ведра, и в глазах зеленеет, иноги и руки дрожат, а
нужнонестипятое, шестое, седьмое, иначепридетсяидти за водою маме, а от
этого мыхотим избавить ее - я и Маруся.
Ивот теперь Циндилиндер сделался главнымнаполнителем бочки.
Оказалось, он совсем не такое "ледащо", каким мама сочла его в первое
Рысьюбегает он к далекому"кранту" с нашим зеленым ведром, не делая ни
одной передышки, и лишь тогда останавливается, когда не только бочка
наполненадоверху, но и маленькая кадка в прихожей, и жестянка для кипячения
белья(которая стоит на плите), и черноеведро, и даже лейка для поливания
Вообщеон как-то сразу вошел во всехозяйственные интересы нашей семьи,
и, когдаповоскресным дням мама посылает его со мной на базар за селедками,
помидорами, баклажанами, грушами, "пшенками" (то есть кукурузными
початками),он так бешено торгуется из-за каждой копейки, что мне становится
совестно,и якраснею перед базарными торговками.
Задумавшисьо Циндилиндере, о своем горе, о маме, яне заметил, как
дошел до нашегодвора, как наступилна гулкое железо, прикрывающеенашу
помойнуюяму (обычно я старалсяобрушиться на него всей своейтяжестью,
чтобы онопрогремело погромче), и, сгорбленный,готовый заплакать, поднялся
по тремдеревянным ступеням и вошел в нашу единственную комнату, которую
Главашестая
МАМА. ДЯДЯ ФОМА
Мамастояла у гладильной доски, набиралав рот воды из медной кружки,
так чтощекиу нее надувались, а потом делала губами: пфр! пфр! пфр!
И изо рта у неевылетали мельчайшиебрызги на белую мужскую сорочку,
распростертуюперед ней на доске. Потом она быстро хватала с опрокинутой
самоварнойконфорки черный тяжелый утюг, и утюг как-то особенно весело
начиналтанцевать по сорочке, словноему было приятно, чтоим управляют
Мама моя была чернобровая, осанистая, высокая женщина. Лицо ее,
красивое иправильное, кое-где было тронуто оспой, потому что родилась она в
крестьянскойсемье, где натуральная оспа была обычной болезнью.
Яникогда не слыхал, чтобы кто-нибудьназывал мою маму прачкой, и очень
удивилсябы, если б услышал. Между тем в ту зимуона не разгибая спины
стиралачужоебелье, и деньги, получаемыеею за стирку, были, кажется, ее
Держалаона себя гордо, с достоинством. Нис кем из соседей не водила
знакомства. По праздникам, уходясо двора, надевала кружевные перчатки и
стекляруснуючерную шляпку, а узлыс бельем приносила ей надомМаланка,
дочкасоседнего дворника, тоже чуть-чутьрябоватая. Маланка же и вывешивала
белье на "горище"(так называлсячердак), а поройво дворе, переднашим
окном, протянув веревку между сараем и двумя вербами, которые росли
неподалеку.Маланка называла маму "барыней". А торговки, которые приносили к
нашемукрылечку груши, яблоки, кабачки, огурцы, называли ее "мадам".
Стиралаона только по ночам, тайно от всех, и целымиднями стояла у
гладильнойдоски с утюгом. Я дажеи представить себе не могу нашу комнату
без этойгладильной доски. Комната быланебольшая, но очень нарядная, в ней
было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами, и все это
сверкалочистотой, так как чистоту моя мамалюбила до страсти и отдавала ей
всю своюукраинскую душу.
Три некрашеные ветхие ступени, ведущиек нашей двери, она каждую
субботу"шарувала" мочалкой с мылом, а однажды при луне я видел из окна, как
Мама моя была чернобровая, осанистая, высокая женщина. Лицо её, красивое и правильное, кое-где было тронуто оспой, потому что родилась в крестьянской семье, где натуральная оспа была обычной болезнью.
(11) Я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь называл мою маму прачкой, и очень удивился бы, если б услышал. Между тем в ту зиму она, не разгибая спины, стирала чужое белье, и деньги, получаемые ею за стирку, были, кажется, ее един ственным заработком. Стирала она только по ночам, тайно от всех, и целыми днями стояла у гладильной доски с утюгом. Я даже и представить себе не могу нашу комнату без этой гла дильной доски.
(II) Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами. и всё это сверкало чистотой, так как чистоту моя мама любила до страсти и отдавала ей всю свою украинскую душу.
(IV) Три некрашеные ветхие ступени, ведущие к нашей двери, она каждую субботу мыла мочалкой с мылом, а од нажды при луне я видел из окна, как моет она во дворе глад кие широкие плиты, которыми была выложена площадка перед нашим крыльцом. А самовар! А подсвечники! А медная ступка! Мама чистила их даже тогда, когда они были совсем ещё чистые. Она, кажется, перестала бы себя уважать, если бы однажды у неё под диваном оказалась пыль или за шка фом - паутина.
(V) Ночью, когда она мыла наш погреб или белила кухню короткой мочальной кистью, она сама для себя, в такт работе. напевала грудным, низким голосом. Но мама умолкала на полуслове, едва замечала, что её слушает хоть один человек.(VI) Была она очень смешлива и, когда мы читали ей Гоголя, хохотала так, что было странно смотреть. Но я никогда не видел, чтобы она смеялась на людях или хоть раз улыбнулась, проходя мимо соседей по двору. Вообще с людьми она была очень сурова, ни к кому не ходила ни на именины, ни на свадьбы, ни в гости. И всякий раз, когда оставалась одна, на лице у неё застывало вы ражение глубокой печали.
7 Смотреть ответы Добавь ответ +10 баллов
Ответы 7
1.Была чернобровистая(осанистая,высокая)
2.Тронуто оспой
3.Лицо красивое(правильное)
4.Не слыхал никогда
5.Родилась в семье
6.Была болезнью
7.Называл прачкой
8.Стирала бельё
9.Стирала по ночам
10.Стояла у доски
Моя мама, высокая женщина, чернобровая женщина, осанистая женщина, ее лицо, красивое лицо, правильное лицо, крестьянской семье, натуральная оспа, обычной болезнью, была обычной, мою маму, в ту зиму, чужое белье, единственным звработком,гладильной доски, нашу комнату.
Дана Каримова, сегодня в 16:50
Дана Каримова, сегодня в 16:51
1, В средние века подавляющая часть населения жила в сельской местности
2. Средневековые города были укреплены стенами для защиты населения
3 Средневековый город состоял из 3-х частей: цитадель, шахристан, рабад
1. Город - стратегическое и удобное место
2. Город - административный центр, место развития ремесла (промышленного производства) и торговли
3. Строительство архитектурных ансаблей и убранство зданий в городе
1. В современной жизни более 55% населения проживает в городе
2. Современный город является притягательным местом проживания, предоставляющим широкие возможности для раскрытия личности.
3. Строительство в современном городе небоскребов, мест общего пользования для отдыха, детских площадок, парков и скверов
написать текст-описание в художественном стиле к тему КАК Я МАМЕ
Когда моя мама готовит я страюсь ей Я спрашиваю чем я могла бы ей на кухне. Иногда мама просто просит меня помыть посуду, а иногда я выполняю более важные дела. Например разобрать покупки и разложить их по холодильнику. Я люблю когда моя мама печет печенье или торт. Мы всегда вместе это делаем и у нас очень хорошо и вкусно это получается. Пока мы готовим мы с мамой общаемся на разные темы и даже секретничаем. Я многому научилась у своей мамы например чистить картошку, марковь, резать салатики, жарить яишницу и даже варить куриный суп. Моя мама готовит лучше всех и мне нравится ей в этом Я надеюсь, что когда вырасту мои дети тоже будут мне на кухне.
Составь план по тексту, обозначая смысловые части текста и в необходимых случаях микротемы каждой из них. Мама моя была чернобровая, осанистая, высокая женщина. Лицо её, красивое и правильное, кое-где было тронуто оспой, потому что родилась она в крестьянской семье, где натуральная оспа была обычной болезнью. Я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь называл мою маму прачкой, и очень удивился бы, если б услышал. Между тем в ту зиму она, не разгибая спины, стирала чужое бельё, и деньги, получаемые ею за стирку, были, кажется, её единст- венным заработком. Стирала она только по ночам, тайно от всех, и целыми днями стояла у гладильной доски с утюгом. Я даже и представить себе не могу нашу комнату без этой гла- дильной доски. Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами, и всё это сверкало чистотой, так как чистоту моя мама любила до страсти и отдавала ей всю свою украинскую душу. Три некрашеные ветхие ступени, ведущие к нашей двери, она каждую субботу мыла мочалкой с мылом, а однажды при луне я видел из окна, как моет она во дворе гладкие широ- кие плиты, которыми была выложена площадка перед на- шим крыльцом. А самовар! А подсвечники! А медная ступка! Мама чистила их даже тогда, когда они были совсем ещё чистые. Она, кажется, перестала бы себя уважать, если бы од- нажды у неё под диваном оказалась пыль или за шкафом — паутина. Ночью, когда она мыла наш погреб или белила кухню ко- роткой мочальной кистью, она сама для себя, в такт работе, на- певала грудным, низким голосом. Но мама умолкала на полу- слове, едва замечала, что её слушает хоть один человек. 13 Была она очень смешлива и, когда мы читали ей Гоголя, хо- хотала так, что было странно смотреть. Но я никогда не видел, чтобы она смеялась на людях или хоть раз улыбнулась, проходя мимо соседей по двору. Вообще с людьми она была очень суро- ва, ни к кому не ходила ни на именины, ни на свадьбы, ни в гости. И всякий раз, когда оставалась одна, на лице у неё за- стывало выражение глубокой печали.
Читайте также: