Луман общество как социальная система краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Леонид ЖУКОВ,
08.05.11

ИСХОДНАЯ ПРОБЛЕМА

Социология находится в теоретическом кризисе.Классики есть классики, потому что они классики; они удостоверяют себя в сегодняшнем употреблении посредством самореференции.

СИНДРОМЫ ТЕОРИИ

ОСНОВАНИЯ ТЕОРИИ ВООБЩЕ

Минимальное требование к теории – возможность сравнений.
Единство социологии выступает не как теория и, тем более, не как понятие ее предмета, а как чистая комплексность.
ПРОБЛЕМАТИЧНОСТЬ ОСНОВАНИЯ. Отказ от создания единой социологической теории уводит не от этой проблемы, а лишь от ее постановки. Однако именно с этого начинается работа над такой теорией. полагает свое предметное отношение в качестве отношения необозримой и обозримой комплексности.
Теории, претендующие на универсальность, легко узнать по тому, что они сами выступают в качестве своего собственного предмета (если бы они исключали его, то отказывались бы от универсальности).
Таким образом, теории, претендующие на универсальность, являются самореферентными.
Ограничение, оправдывающее звание теории по отношению к ней, заложено в этом отсутствии произвольности вее полаганиина самореференцию.

ОСНОВАНИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

(1) Речь идет о формулировании универсальной теории социологии.

(2) Другой аспект, следующий отсюда, состоит в различии теорий, построенных либо асимметрично, либо замкнуто. Ее собственный способ познания и принятие либо отклонение ею критериев познания выступает для нее чем-то происходящим в ее собственной области исследования, т. е. в одной из дисциплин подсистемы науки современного общества

(3) Здесь следует принять во внимание расхожийупрек в децизионизме. Он не совсем безоснователен. Системы способны к эволюции, если способны разрешать неразрешимое. Социологическая теория, намеренная консолидировать отношения внутри дисциплины, должна стать не просто сложнее, а намного комплекснее по сравнению с тем, что предполагали классики дисциплины, их толкователи и даже сам Парсонс.
ЛЖ. Децизионизм. (лат "decisio", "я решаю") - "теория решения". Разработана Карлом Шмиттом. В оригинале "Entscheidungslehre" (нем) - "учение о решении"

ОБЩАЯ ТЕОРИЯ СИСТЕМ

К ВВЕДЕНИЮ: СМЕНА ПАРАДИГМЫ В ТЕОРИИ СИСТЕМ

СТРУКТУРА ТЕОРИИ СИСТЕМ

В качестве предварительной ориентации можно ограничиться различением трех уровней анализа:
(1) Системы

(2) машины организмы социальные психические
системы системы

(3) интеракции организации общества

Отнесение определенных видов систем к определенным уровням сначала может проделываться более или менее интуитивно.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ СИСТЕМЫ

ПОНЯТИЕ АБСТРАГИРОВАНИЯ

Понятийное абстрагирование (направленное на теорию) нужно отличать от самоабстрагированияпредмета (направленного на структуру). Понятийное абстрагирование обеспечивает возможность сравнения. Самоабстрагирование позволяет дальнейшее использование одних и тех же структур в самом предмете.
Могут встретиться системы, использующие понятийное абстрагирование для самоабстрагирования, т. е. обретающие структуры посредством сравнения своих признаков с признаками других систем.
Сравнение систем служит нам способом проверки того, в какой мере системы основаны на самоабстрагировании и поэтому являются одинаковыми или разными.

МЕТОДОЛОГИЯ СИСТЕМНОГО АНАЛИЗА

СОЦИОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ ОБЩЕСТВА

Мы солидарны с устоявшейся в социологии точкой зрения о том, что социологию не следует понимать как науку об обществе. — Правда, мы делаем это из противоположных оснований: не для того, чтобы исключать теорию общества из рассмотрения (из-за перегрузки предпосылками), а чтобы включать ее (с предпосылками, еще объяснимыми социологически).

ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ ТЕОРИИ

Для нас важно лишь различение, а именно различение супертеории иосновного различия. Супертеории — это теории с претензиями на универсальность.Основные различия — это различения, управляющие возможностями теории по переработке информации.Так, супертеория эволюции была перестроена Дарвином и его последователями на основе различия изменчивости и отбора.Если супертеория достигает очень высокой степени централизации различий, то возможна смена парадигмы.

ТЕОРИЯ СИСТЕМ КАК СУПЕРТЕОРИЯ

ТЕОРИЯ СИСТЕМНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ

То, что понималось под различием целого и части, переформулируется в теорию системной дифференциации.Системная дифференциация есть не что иное, как повторение различия системы и окружающего мира внутри самих систем.В соответствии с этим дифференцированная система состоит уже не просто из определенного числа частей и отношений между ними, а, скорее, из более или менее большого количества оперативно применяемых различий системы/окружающего мира, всякий раз в разных разрезах реконструирующих совокупную систему как единство частичных систем и окружающего мира…. вопрос о том, в каких формах и до какой степени комплексности возможна дифференциация систем, может быть связан с исходным различием, конституирующим совокупную систему.

ТЕОРИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ

ТЕОРИЯ САМОРЕФЕРЕНТНЫХ СИСТЕМ

НОВОЕ ОСНОВНОЕ РАЗЛИЧИЕ: СИСТЕМА/ОКРУЖАЮЩИЙ МИР

ПРИНЦИП ПРИЧИННОСТИ

НОВАЯ ПАРАДИГМА НАУКИ

СЛЕДСТВИЯ СМЕНЫ ПАРАДИГМЫ НАУКИ

В общей теории систем эта вторая смена парадигмы провоцирует сдвиги, достойные внимания, — от интереса к дизайну и контролю к автономии и чувствительности в отношении окружающего мира, от планирования — к эволюции, от структурной к динамической стабильности.В парадигме целого и его частей следовало где-нибудь отвести место необъяснимым свойствам — будь то свойства целого (которое больше суммы своих частей), будь то свойства вершины иерархии, представляющей целое. Наоборот, в теории самореферентных систем все, относящееся к системе (в том числе все возможные вершины, границы, прибавочные стоимости и др.), включается в самопроизводство и посредством этого демистифицируется для наблюдателя.

ПЕРВЫЕ ОБЛАСТИ ПРИМЕНЕНИЯ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ

Очевидно, что оба сдвига были вызваны не социологией. Стимулирующим образом повлияли, прежде всего, термодинамика и биология в качестве теории организма, позднее — нейрофизиология, теория клетки и теория компьютера; далее, конечно, такие междисциплинарные композиции, как теория информации и кибернетика.

ПЕРСПЕКТИВЫ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ

Надеюсь, что одним из важнейших результатов этого соединения с пользой для обеих сторон является радикальная темпорализация понятия элемента.Теория самосоздающихся аутопойетических систем может быть переведена в область систем действия лишь в том случае, если исходить из того, что элементы, из которых состоит система, не могут иметь длительности и, следовательно, должны непрерывно репродуцироваться благодаря самой системе этих элементов.Речь идет не о приспособлении и не об обмене веществ, а о своеобразном принуждении к автономии, возникающем из того, что система в любом, даже весьма благоприятном, окружающем мире просто прекратила бы свое существование, если бы моментальные элементы, ее составляющие, не обладали способностью к присоединению, т. е. смыслом, и не репродуцировались бы в качестве таковых.

Луман использует такие универсальные - как для естественных, так и для социальных наук - ключевые понятия как аутопойесис, бифуркация, биологическая эволюция, хаос, система и функция, информация и коммуникация и описывает динамику эволюционирования всех важнейших сфер общества: Право и Политику, Науку и Образование, Религию и Искусство, Экономику и Любовь.

Луман рассматривает социальные системы с позиции трех уровней — интеракции, организации и общества.

Коммуникация в представлении Лумана является главной и элементарной операцией, отвечающей за образование общества. При этом каждый коммуникативный акт, происходящий в мире, принадлежит обществу, которое определяется именно через коммуникацию: вне коммуникации общества не существует.

В данном смысле социальные системы существуют до тех пор, пока они продолжают оперировать, по окончании операций система исчезает. Это то же, что в биологических системах понимается под смертью. Это означает, что существование общества, как и других социальных систем, конечно. Подобной конечной точкой жизни общества будет прекращение коммуникации.

Концепция Лумана отличается чрезвычайно высокой степенью абстракции, системно-теоретическим подходом к социологии. Помимо социологии, в сферу научных интересов Н. Лумана входят право, политика, искусство и религия. Н. Луман выделяет три этапа в развитии системно-теоретического подхода:

Согласно Луману, социальные системы представляют собой системы смысловой коммуникации, причем коммуникация воспроизводит саму себя. Понимая общество как систему, которая описывает саму себя.

Если такие науки, как биология, психология или социология рассматривать с дистанции безучастного наблюдателя, то можно прийти к мысли о том, что биология имеет дело с жизнью, психология — с душой или с сознанием, а социология — с обществом. Однако при ближайшем рассмотрении замечают, что эти дисциплины имеют характерные трудности с понятиями, которые должны обозначить единство их предмета… Понятие аутопоэзиса нацелено непосредственно на эту проблему. Впервые оно было введено Хумберто Матураной применительно к феномену жизни 1 , но его применение возможно также и к сознанию, и к обществу. Речь идёт о таком понятии, которое фактически не играет какой-либо роли в этих дисциплинах, так что наш вопрос о том, почему имеется проблема обозначения единства предмета этих дисциплин с помощью научного понятия, остаётся.

Я хотел бы привести три таких obstacles, которые мне кажутся наиболее важными:

Первое касается допущения о том, что общество состоит из людей или из отношений между людьми. Я называю его гуманистическим предубеждением. Как следует это понимать? Что оно состоит из рук и ног, мыслей и энзимов? Что парикмахер стрижет волосы общества? Нужно ли при случае вводить ему немного инсулина? Какого рода операции характеризуют общество, если химия клетки относится к нему в такой же степени, как и алхимия бессознательных вытеснении? Очевидно, что гуманистическое предубеждение намерение основывается на нестрогости понятий, но тогда следует задать вопрос: почему? И теоретик сам нуждается в помощи.
Второе предубеждение, которое блокирует развитие понятий, заключается в допущении территориального многообразия обществ. Китай — это одно общество, Бразилия — другое; Парагвай — одно, следовательно, Уругвай — другое. Однако все усилия, направленные на строгое отграничение обществ, не удаются, безразлично, ориентируются ли они на государственную организацию или на язык, культуру, традиции. Хотя на этих территориях имеются необозримые различия в жизненных условиях, но они должны быть объяснены в качестве различий внутри общества, а не допускаться в качестве различий между обществами. Иначе получается, что социология пытается решить свою центральную проблему посредством географии?
Третье предубеждение носит теоретико-познавательный характер. Оно следует из различения субъекта и объекта. Согласно теории познания, господствовавшей вплоть до нашего столетия, субъект и объект (также как мышление и бытие, познание и предмет познания) следует полагать разделёнными исчитать наблюдение и описание мира возможными ab extra 4 ; признавать познание как таковое только тогда, когда удалось избежать всякого переплетения со своим предметом. Лишь субъекты обладают привилегией самореференции, а объекты являются такими, каковы они есть.

Во всяком случае ничего не происходит оттого, что держатся на плаву с помощью мелкой эмпирии или, как во Франкфурте 6 , культивируют страх перед изменениями, закоснели в упорном отказе от них или настраиваются враждебно по отношению к каждому, кто не разделяет веру в утопию нормативно требуемой рациональности. Проблема является скорее проблемой выдвижения теории, однако развитие в междисциплинарных или трансдисциплинарных науках, таких как: cognitive sciences 7 или кибернетика, системная теория, теория эволюции, теория информации, даёт достаточно стимулов для её решения.

Пока оставим в стороне трудные вопросы такого рода. Их невозможно обсуждать на уровне развития я теории такой малой сложности. Вместо этого мы должны выяснить вопрос о том, каким образом производится различение системы и окружающей среды, так как понятие исчисления форм у Спенсера Брауна предполагает время, работает со временем, истолковывается посредством времени, подобно логике Гегеля.

Однако сама система является производимым произведением, или точнее, формой системы, различением системы и окружающей среды. Именно это обозначается понятием аутопоэзиса. Оно введено эксплицитно в противоположность возможному понятию аутопраксиса. При этом не идёт речь о действиях, направленных на самоудовлетворение: курении, плавании, болтовне, raisonner 11 (это невозможно выразить по-немецки). Тогда понятие аутопоэзиса с необходимостью ведёт к трудному, часто неправильно понимаемому понятию оперативной закрытости системы. Это понятие, конечно, ещё ничего не означает в отношении производства. Оппоненты часто усматривают в нём причинную изолированность, автаркию, когнитивный солипсизм. В большей степени оно является необходимым следствием того тривиального факта (а в понятийном отношении тавтологичного), что никакая система не может оперировать за своими границами. Это приводит нас к заключению о том, что речь должна идти об оперативно закрытой аутопойетической системе (если вообще есть желание применять понятие формы системы), образующему первый этап прояснения понятия общества.

На таком уровне абстракции нс сразу замечают, что это означает. А мы ведь уже находимся по ту сторону всяческих obstacles epistemologigues, казавшихся нам сомнительными, так как оперативная закрытость исключает из общественной системы как людей, так и страны. Вместо этого она включает операции самонаблюдения и самоописания. Однако гуманисты и географы могут быть спокойны, так как окружающая среда является неизбежным компонентом различения, она относится к форме системы. Когда мы исключаем из общества людей в качестве живых и сознательных систем и страны с их географическими и демографическими особенностями, они не утрачиваются для теории. Они лишь находятся не там, где их предполагали с фатальными следствиями для развития теории. Они находятся не в обществе, а в его окружающей среде.

Моё предложение: положить в основу понятие коммуникации и тем самым переформулировать социологическую теорию на базе понятия системы вместо понятия действия. Это позволяет представить социальную систему как оперативно закрытую систему, состоящую из собственных операций, производящую коммуникации из коммуникаций. В случае понятия действия едва ли возможно избежать внешних референций. Действие, поскольку оно должно быть отнесено, требует отнесения к несоциально конституированным обстоятельствам: к субъекту, к индивидууму, а исходя из всех практических целей — даже и к живому телу; то есть, к месту в пространстве. Лишь с помощью понятия коммуникации социальную систему можно мыслить как аутопойетическую систему, которая состоит из элементов, а именно: из коммуникаций, производящих и воспроизводящих себя посредством сети именно этих элементов, посредством сети коммуникаций.

Таким образом, теоретическое решение в пользу воззрения на общество как на аутопойетическую систему и в пользу характеристики операций, воспроизводящих систему, как коммуникаций, должно быть принято изначально. Они взаимно обуславливают друг друга. Это означает также, что понятие коммуникации становится решающим фактором для определения понятия общества. В зависимости от того, как определяют коммуникацию, определяют и общество, а определение понимается здесь в точном смысле этого термина как определение границ. Иными словами, построение теории должно осуществляться с двух точек зрения: с одной, направленной на понятие системы, и с другой, направленной на понятие коммуникации. Лишь таким образом оно приобретает требуемую строгость.

В этой ситуации изменяется уже само понятие коммуникации. Его невозможно свести ни к понятию коммуникационного действия и констатировать участие другого, будь то в качестве простого эффекта этого действия, будь то в качестве нормативного вывода в смысле Хабермаса, ни к пониманию коммуникации как переносу информации от одного места к другому. В случае подобных воззрений тем или иным образом предполагались бы носители происходящего, которые не были бы сами конституированы посредством коммуникации. Напротив, комбинация системной теории и теории коммуникации требует понятия коммуникации, позволяющего сказать, что все коммуникации производятся только коммуникацией — само собой разумеется, что в окружающей среде, допускающей и выдерживающей это.

Понятие территориальных границ также становится излишним, и тем самым излишне предположение о многообразии региональных обществ. То, какое значение имеет пространство и пространственные границы, следует из их коммуникационного использования, но сама коммуникация не имеет пространственного места. Вследствие своего материального субстрата она, конечно, может быть зависима от пространственных условий. В мире животных пространственные отношения являются одним из наиболее важных, если не единственным способом выражения социального порядка, но эволюция социокультурного мира благодаря языку, письменности, телекоммуникации настолько уменьшает значение пространственных отношений, что сегодня следует исходить из того, что коммуникация определяет оставшееся значение пространства, а не наоборот, не пространство допускает и ограничивает коммуникацию.

Наконец, с помощью понятия коммуникации можно хорошо пояснить, что общество является самоописывающей и самонаблюдающей системой. Уже простая коммуникация возможна лишь в рекурсивной сети предшествующей и последующей коммуникации. Такая сеть может сама себя тематизировать, может информировать себя о собственных коммуникациях, может подвергать информацию сомнению, не принимать её, нормировать коммуникации как допустимые или недопустимые и так далее — так как всё это происходит лишь с её стороны в оперативной форме коммуникации. Тем самым становится ясным двойное положение вещей: что общество является самоописывающей и самонаблюдающей системой и что оно не только может использовать свой способ операций, но и должно это делать, чтобы осуществить такие самореферентные операции. Это также относится к науке, в том числе и к социологии. Все коммуникации об обществе связаны с их стандартизацией обществом. Какой-либо внешний наблюдатель со сколько-нибудь достаточной компетенцией отсутствует, хотя каждое отдельное сознание может размышлять о том, чем оно считает общество; а каждая иммунная система может наблюдать себя, принимая во внимание болезни, возникшие лишь за счёт совместной общественной жизни людей и так далее.

Теперь мы можем определить понятие общества в качестве промежуточного результата. Общество является всеобъемлющей системой всех коммуникаций, воспроизводящих себя аутопойетически, в то время как она производит все новые (и всё время другие) коммуникации в рекурсивной сети коммуникаций. Эмерджентность такой системы включает коммуникации, так как они способны к подключению лишь внутренним образом. Всё другое она исключает. Таким образом, воспроизведение одной из таких систем требует способности различения системы и окружающей среды. Коммуникации могут опознавать коммуникации, отличать их от других обстоятельств, относящихся к окружающей среде в том смысле, что хотя и можно совершать коммуникацию через них, но не с ними.

Пожертвуем этим, с лёгким или тяжёлым сердцем, как угодно. Что же мы выигрываем, если вместо этого предлагаем дифференциальное понятие, а именно: понятие общества в форме, которая требует разделить все на систему и окружающую среду и избегать высказываний о единстве различения? Этот вопрос следует обсудить на трёх примерах: применительно к языку, применительно к отношению индивидуума и общества и применительно к понятию рациональности.

Что касается языка, то системно-теоретическое понятие общества близко к отказу от представления о том, что язык является системой. Лингвисты вслед за Сосюром хотели бы придерживаться этого представления, так как им кажется, что оно защищает академическую самостоятельность их дисциплины: однако невозможно понять язык и общество одновременно как системы. Общая область была бы слишком велика, но не вела бы к полному совпадению понятий, так как имеется ещё и невербальная коммуникация. Отношение двух этих систем друг к другу было бы неясным. Лингвисты, конечно, могут симпатизировать такому представлению, не будучи социологами, однако дифференциация дисциплины не является достаточным ответом на содержательные вопросы.

Применительно к коммуникации это понятие позволяет сказать, что язык, благодаря своему очевидному своеобразию, служит структурному соединению языка и сознания. Язык обеспечивает отдельное существование коммуникации и сознания, а также общества и индивидуума. Мысль никогда не может быть коммуникацией, но и коммуникация — мыслью. В рекурсивной сети своих собственных операций коммуникация всегда имеет другие предшествующие и другие последующие события, протекающие в поле зрения индивидуального сознания. На оперативном уровне какие-либо пересечения отсутствуют, речь идёт о двух оперативно закрытых системах. Решающее значение имеет то, что языку удастся соединять системы несмотря на это и при их различных способах оперирования. Язык достигает этого за счёт своей искусственной необычности в акустической среде звуков и, затем, в оптической среде письменности. Он может очаровывать сознание, центрировать его и одновременно воспроизводить коммуникацию. Таким образом, его функция состоит не в опосредовании референции и в отношении внешней среды, а исключительно в структурном соединении.

Однако это одна сторона его вклада. Как и все структурные соединения, язык обладает эффектом включения и исключения. Он повышает возбудимость сознания посредством коммуникации и возбудимость общества посредством сознания, так что собственные состояния превращаются в язык и в понимание или, соответственно, в непонимание. Но одновременно для общественной системы исключаются другие источники возбуждения. Это значит: язык изолирует общество почти от всех событий окружающей среды физического, химического рода или событий, формирующих образ жизни, за исключением единственного возбуждения импульсами сознания. Подобно мозгу, который за счёт исключительно малой способности глаз и ушей к резонансу почти полностью изолирован по отношению ко всему, что происходит в окружающей среде, общественная система почти полностью изолирована от всего, что происходит в мире, с помощью узких путей для раздражения, которые канализируются сознанием. Также, как в случае мозга, эта почти полная изоляция общества является условием оперативной закрытости и возможностью построения высокой собственной сложности.

Эти размышления уже приблизили нас к тому, что следует сказать об отношениях индивидуума и общества. Сначала следовало бы ещё раз напомнить о соответствующих obstacles epistemologigues: социология больше не может с успехом понимать индивидуума как часть общества, но она не может и отстраниться от этого представления. С тех пор, как она существует в качестве академической дисциплины, она занимается этой проблемой. В противоположность этому представленное нами понятие общества исходит из полного разделения индивидуума и общества. Согласно моему тезису, лишь на этой основе возможна программа теории, которая серьёзно рассматривает индивидуума.

Говорить всерьёз об индивидуальности — значит понимать индивидуумов как продукт их собственной деятельности, как самореферентные исторические механизмы, которые каждой своей операцией определяют исходное состояние для дальнейших операций и могут делать это лишь посредством собственных операций.

Отсюда следует, что не существует нормативной интеграции людей в обществе. Иначе говоря, не существует норм, от которых невозможно было бы отклонение, если это кому-нибудь нравится. Не существует и консенсуса, если он должен означать, что эмпирические состояния, в которых находятся индивидуумы, каким-либо образом согласуются. Имеется лишь соответствующая схема наблюдения, в которой наблюдатель сам себя детерминирует к установлению того, что поведение согласуется с нормой или отклоняется от неё. Этим наблюдателем может быть также система, осуществляющая коммуникацию, — суд, средства массовой информации и так далее. Если спрашивают о реальной основе норм или консенсуса, то нужно наблюдать наблюдателя; а если отказаться считать бога наблюдателем мира, то остаётся множество других возможностей определения наблюдателя.

Лишь когда впервые воспринимают теорию в такой её радикальности, можно видеть, что даёт дополнительное понятие структурного соединения. Оно поясняет, что несмотря на эту оперативную закрытость в мире не происходит всё, что угодно.

Кроме того, следует заметить, что возможное тем самым различение самореференции и внешней референции само является различением и требует для этого собственных операций. Также и различение самореференции и внешней референции вновь входит в различённое посредством него. Оно становится тем различением, с помощью которого система обеспечивает собственное единство. Согласно такому воззрению мир, различение которого постоянно формирует его, становится конструкцией. Мир тогда становится бесспорной реальностью, так как в конечном итоге будут фактически осуществлены различающие и конструирующие операции; и, бесспорно, конструкцией, так как без разделения посредством различения, которое может быть выполнено очень различным образом (посредством каждой системы по-разному), совсем ничего не будет видно. Тем самым мы оказываемся перед фактом, перед лицом которого такие философы, как Фихте или Деррида, повергли философию в отчаяние. Если мы желаем хоть как-нибудь оставаться в наследии европейских понятий, то рациональность может быть понята только отсюда. Но как?

Наиболее известным выходом является настаивание на внешней референции. Или, что сводится к тому же: перейти на метауровень. В подтверждение этого можно указать на Рассела, Тарского, Гёделя. Это мыслится ещё милосердно-теологически. Насколько я могу проследить не будучи философом, ещё не существует какой-либо более точный анализ так называемой проблемы референции, который решил бы её. Достаточно лишь вспомнить критику логического эмпиризма Квинесом и его допущение о том, что референция, истина и смысл (ens et verum et bonum 20 ) сходятся. Мы уже извлекли следствие: проблема референции должна быть заменена различением самореференции и внешней референции — различением, которое, как энзимы в клетках, является одновременно продуктом и кодом соответствующих системных операций. Однако, если общество понимают как такую систему, которой свойственна рациональность, всякий выход в экстернализацию, соответственно, на метауровень (геделизацию) и так уже неприемлем, так как где был бы здесь более высокий уровень или внешний мир, который мог бы влиять освобождающим или даже устанавливающим образом? 21

Ведёт ли именно это к заключению о том, что общество в конечном итоге является той системой, в которой всякая рациональность показала себя рациональной? Нам достаточно поставить этот вопрос и, как на аукционе, ждать других предложений.

"Общество общества" Никласа Лумана- всеобъемлющее социологическое исследование общества как системы. Выработанная этим классиком современной социологии теория всесторонне и обоснованно описывает процесс возникновения Мирового Общества в качестве осевого для социального развития западной цивилизации как таковой. Используя такие универсальные - как для естественных, так и для социальных наук - ключевые понятия как аутопойесис, бифуркация, биологическая эволюция, хаос, система и функция, информация и коммуникация, Луман описывает динамику эволюционирования всех важнейших сфер социальности: Право и Политику, Науку и Образование, Религию и Искусство, Экономику и Любовь

Читайте также: