Как строилась китайская стена кафка краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Выкладываю несколько фотографий книги для ознакомления.
хочу сказать про бОльшую часть этой книги - письма к Фелице. Прочитав много трудов Кафки, трудно представить себе, что он может быть таким романтиком, человеком с такой тонкой натурой, с душой, полной ничего не требующей любви, некоторые его признания настолько ярки и чувственны, что становится стыдно за то, что читаешь такие интимные строки, не предназначенные чужим глазам. В этих письмах показаны его душевные муки и страдания, его отношение к своему писательскому таланту и постоянная борьба с самим собой.
Эта книга содержит лишь небольшой рассказ Кафки вроде бы о Китае, о Великой стене, о китайском народе и императоре, а по сути — ни о чем. Очень странно давать книге название рассказа, поскольку он занимает только одну десятую всего объема книги, а все остальное — это личная переписка Франца Кафки со своей возлюбленной. Поначалу ощущаешь себя обманутым — под видом художественнного произведения тебе подсунули какую-то переписку, но потом понимаешь, что письма влюбленного Кафки более интересны, чем его произведения, большая часть из которых так и осталась незаконченной. Переписка Кафки напоминает ненаписанную повесть Достоевского — по стилю чем-то похожа на "Записки из подполья", но гораздо более содержательна и интересна. Если рассматривать письма Кафки как законченное произведение, то это печальный роман о платонической любви, где влюбленные разделены не просто расстоянием, а прежде всего жуткими комплексами одного из влюбленных — разумеется Кафки. Любовь Кафки к Фелиции — хороший пример "горя от ума": иногда слишком много думать — вредно. Роман в письмах раскрывает нам не только паталогические чувства Франца к возлюбленной, но и позволяет узнать о самом Кафке как человеке (в письмах он очень откровенен), его семье, о том как он писал, его бесконечных болезнях.
Что сказать? Это книга не о бюрократизме, что вы. Она о Замке. Нет, не так. О ЗАМКЕ. Жаль, нет шрифта покрупнее, чтобы передать могущество этого слова. Автор не описывает строение, архитектуру, вообще не пишет о нем самом, о здании. Но ведь читаем, в каждой строчке встречается этот чертов Замок, о чем бы автор не писал: о платье ли или о ленте, о гордости, о страсти, о ревности, о болезни. Он навис над всем пространством, проник в печенки, страхом затмил разум жителей. Но, собственно, сам-то замок при чем? Это люди возвеличили замок до вселенских размеров, населили их собственными страхами и представлениями. Это их, жителей замка невысказанные мысли установили законы и порядки Замка. Не в канцелярских очередях стоят просители. Они просто стоят. На месте. Боясь без бумажки сделать шаг, поднять глаза.
Правда, это бесполезное стояние и бесконечное ожидание изо дня в день без всякой надежды на перемену ломают человека, делают его нерешительным, и в конце концов он становится не способным ни на что другое, кроме безнадежного стояния на месте.
Это не девушка хороша и притягательна, а ее причастность к Замку.
Это не из сострадания предлагают кров, а в надежде потом, может быть, этот поступок поможет приблизиться к Замку.
Как очаровательна форменная куртка, как красив ее владелец, как притягателен. К нему хочется прикоснуться, триумфально с ним войти в ворота Замка. но холщевая грубая рубаха выдает обман! Да ведь никто не обманывал и не обещал ничего. К. сам все придумал. Как придумывают все обитатели Замка. Придумывают гордость, придумывают важность, обиду и страх. Гнев.
Разве не сами наказывают они себя за свои же (по их мнению) проступки? Но прощение вымаливают у служителей Замка. Ах, оставьте! У чиновников своих дел хватает, не до вас. - Значит, игнорируют, значит, обиделись, значит, в немилости проситель.
Горе тому, кто попал в немилость.
Кафка показыват (чуть-чуть) как рождается монстр-Замок, из каких кирпичей он строится и подавляет своей махиной жалких людей.
Люди, вы чего,а? Какие дементры сожрали ваше солнце? Почему у вас так холодно?
Здесь не играют в снежки. Здесь думают о Замке.
Что сказать еще? Да, я думала, что К. - он другой. Из другого мира. Выше предрассудков и замковской морали, выше ограничений и рамок. Только потом, постепенно его начинает поглощать Замок. Как сказал в беседе с К. секретарь: "Ты можешь войти свободно в Замок, пока тебя не вызвали. Когда вызовут, ты лишаешься такого права".(Примерно так)
Нет. К. такой же, как все. Поэтому не может уйти, поэтому принимает правила и законы Замка?
franc-kafka-kak-stroilas-kitajskaya-stena-raznoe-kafka-f Франц Кафка: Как строилась Китайская стена Автор статьи: Беньямин В. От издательства Эта работа Беньямина написана примерно в июне 1931 года для радиопередачи, предварявшей выход в свет тома наследия Кафки (Franz Kafka. Beim Bau der Chinesischen Mauer. Ungedrockte Erzahlungen und Prosa aus dem NachlaB, hrsg. von Max Brod und Hans-Joachim Schoeps. Berlin, 1931) и была прочитана автором на радио 3 июля 1931 года. Впервые опубликована в издании: Wilter Benjamin.
Uber Literatur. Fr. a. M., 1969, S. 186-193. В самое начало я ставлю маленький рассказ, взятый из произведения, обозначенного в заглавии, и призванный показать две вещи: величие данного писателя и неимоверную сложность сие величие засвидетельствовать.
Кафка как бы излагает в нем китайское предание: «Тебе, говорится в нем, жалкому подданному, крошечной тени, бежавшей от солнечного блеска императора в самую далекую даль, именно тебе император послал со своего смертного одра некую весть. Он приказал вестнику опуститься на колени возле своего ложа и шепотом сообщил ему весть. И так как императору очень важно было, чтобы она дошла по назначению, он заставил вестника повторить эту весть ему на ухо.
Кивком подтвердил император правильность сказанного. И при всех свидетелях его кончины — застившие взгляд стены были снесены, и на широких, уходящих ввысь лестницах выстроилась кругом вся знать государства — при всех них император отправляет своего вестника. Вестник тотчас пускается в путь: это сильный, неутомимый человек; действуя то одной рукой, то другой, прокладывает он себе путь сквозь толпу собравшихся; если же кто-то не дает ему прохода, он указывает себе на грудь, на которой у него знак солнца; легко, как никто другой, продвигается он вперед. Но толпа так огромна, ее обитателям не видно конца.
Чтобы догадаться, что под человеком, к которому эти слова обращены, подразумевается прежде всего сам Кафка, мои подсказки не нужны. Только вот кем был Кафка? Он все сделал, чтобы забаррикадировать нам путь к ответу на этот вопрос.
Один лишь пример: процесс против Йозефа К. ведется в лихорадке буден, на задних дворах, в обшарпанных приемных, причем происходит это всякий раз в новых, самых неожиданных местах, где обвиняемый оказывается не столько по своей осознанной воле, сколько по недоразумению, чаще всего заблудившись. Так, в один прекрасный день его заносит на какой-то чердак. У самого потолка чердак к тому же обнесен галереями, где столпились люди, пришедшие на заседание суда; они приготовились к долгому разбирательству; но там, на галереях, нелегко долго выдержать; потолок — а он у Кафки почти всегда низкий — на сей раз прямо-таки навалился им на плечи; поэтому они взяли с собой подушечки, чтобы легче было упираться в потолок затылком и шеей. — Но это ведь образ, в точности известный нам как капитель — украшенное жуткими образинами навершие на колоннах многих средневековых церквей. Разумеется, и речи нет о том, что Кафка намеревался изобразить именно ее.
Китайская стена в своей самой северной точке была закончена. Строители продвигались с юго-востока и юго-запада и здесь соединились. Такую систему строительства по частям применяли и в малых масштабах внутри двух больших рабочих армий, восточной и западной. Осуществлялось это следующим образом: образовывались отряды примерно по двадцать рабочих, каждый из которых должен был возвести часть стены длиной около пятисот метров, в то время как соседний отряд строил стену той же длины навстречу первому. Но затем, после того как происходила стыковка, строительство не продолжалось на каком-то из концов этой тысячеметровой стены, а рабочие отряды пересылались для возобновления работ в совершенно иные места. Естественно, что при таком методе возникали многочисленные большие бреши, которые лишь постепенно, медленно заполнялись (некоторые — даже после того, как уже было объявлено о завершении строительства стены). Более того, должны были остаться совершенно не застроенные бреши; впрочем, не исключено, что это утверждение — одна из тех многочисленных легенд, которые возникли вокруг строительства, и проверить это отдельному человеку с его человеческими глазами и масштабами невозможно ввиду протяженности строительства.
Ну, изначально предполагалось, что было бы во всех отношениях предпочтительнее возводить сплошную стену — по крайней мере, в пределах каждой из двух главных частей. Ведь стена, как об этом везде сообщается и как известно, предназначалась для защиты от северных народов.
Но как же может защитить стена, которую выстроили не сплошной? Да такая стена не только не может защитить, но само ее строительство может навлекать постоянную опасность. Эти части стены, оставленные стоять в пустынных местностях, могут с легкостью снова и снова разрушаться кочевниками, тем более что тогда, напуганные строительством, они с непостижимой скоростью, как саранча, меняли места своего обитания и благодаря этому, возможно, имели лучшее представление о продвижении строительства, чем даже мы, ее создатели. Тем не менее строительство, очевидно, не могло вестись иначе, чем происходило. Чтобы это понять, нужно принять во внимание следующее: стена должна была стать защитой на века, поэтому необходимыми предпосылками выполнения работы были предельная тщательность возведения, использование достижений строительства всех известных времен и народов и непреходящее чувство личной ответственности строителей. И хотя на вспомогательных работах могли использоваться невежественные поденщики из народа: мужчины, женщины, дети — все, кто готов был наняться за хорошую оплату, — но уже для руководства четырьмя поденщиками требовался знающий человек, разбирающийся в строительном деле, — человек, способный до глубины души прочувствовать, что здесь совершается. А чем значительнее участок работы, тем выше требования. И соответствующие люди действительно имелись — если и не в такой массе, какая могла быть брошена на подобную стройку, то все же — в значительном количестве.
Читайте также: