Есть ли будущее у евросоюза кратко

Обновлено: 30.06.2024

В 2019 г. лидеры стран ЕС задумались о пересмотре политики евроинтеграции. Когда в октябре Франция, Нидерланды и Дания заблокировали начало переговоров о вступлении в ЕС Албании и Северной Македонии, в Париже заявили о необходимости фундаментальной реформы процесса вступления. В России и вовсе не исключают сценария брекзита для стран Восточной Европы, которые скоро перестанут получать финансовую поддержку Брюсселя. Кроме того, в декабре сомнения в евроинтеграционной перспективе также высказал президент Азербайджана. О том, что ожидает Евросоюз – отдаление и распад, или все-таки продолжени расширения, читайте в статье доктора политических наук, профессора СПбГУ Натальи Ереминой.

История расширения ЕС

Европейский союз действительно реализует интеграционный проект не только качественно, но и количественно. Еще в 1957 г. ЕС состоял только из шести стран. Но в текущем году в него входят – по крайней мере, пока не до конца реализован Брекзит – 28 членов. Они присоединились к организации в процессе шести волн расширения. В 1973 г. в интеграционную группу вступили Дания, Ирландия, Великобритания, в 1981 г. и 1986 г. сначала присоединилась Греция, а за ней – Испания и Португалия, в 1995 г. в ЕС вошли Австрия, Швеция, Финляндия.

В этом составе ЕС показывал стабильный рост и его перспективы не вызывали ни у кого сомнений. Тем более, в 1990‑е гг. у ЕС не было конкурентов в Евразии, что позволило ему довольно быстро упрочить свои экономические позиции, создать позитивный имидж и даже получить у исследователей признание наиболее успешной интеграционной организации в мире.

Уверенность во всех сферах и аспектах привела к позитивному восприятию идеи расширения. К тому же, она находилась в логике продвижения экономических интересов ЕС на пространстве бывшего советского влияния, что привело к формированию новых стратегических подходов ЕС на внешнем контуре. Поэтому, в 2004 г. и в 2007 г. Евросоюз пережил самое масштабное расширение в своей истории, включив в свой состав Болгарию, Венгрию, Кипр, Латвию, Литву, Мальту, Польшу, Румынию, Словакию, Словению, Чехию, Эстонию. В 2013 г. он принял в свои ряды Хорватию.

После этого беспрецедентного расширения на страны Восточной Европы и частично Балканы Брюссель впервые столкнулся с масштабным набором вызовов – не только экономического, но и политического свойства.

Суть политики расширения

В настоящее время странами-кандидатами на вступление официально названы Сербия, Черногория и Турция. Однако между странами Западных Балкан и Турцией по вопросам вступления есть различия – прежде всего, разный опыт сотрудничества с Брюсселем. При этом в Турции уже сформировалось понимание, что страна никогда не вступит в ЕС. Не стоит забывать и о том, что от статуса кандидата отказалась в 2015 г. Исландия. Поэтому данный вопрос не так однозначен не только с точки зрения Евросоюза, но и стран, с которыми он сотрудничает.

Очевидно, что политика расширения – это самый удобный и надежный для ЕС инструмент распространения и внедрения собственных норм и стандартов. Поэтому Брюссель вряд ли сможет официально заявить о прекращении расширения. При этом интеграционная группа ничем не рискует, ведь последнее слово по вступлению остается за самими институтами ЕС и его странами-членами.

Это, однако, не исключает выставление требований к странам-кандидатам на выполнение всех необходимых для вступления критериев.

Таким образом, политика расширения – это демонстрация превалирования политической миссии над экономическим прагматизмом. Готовность к приему новых членов подтверждается и финансовыми средствами, выделяемыми на поддержку стран-кандидатов. Так, на период с 2014 по 2020 гг. на это выделено почти €12 млрд.

Способен ли ЕС принимать новых членов?

Возможности расширения Евросоюза вызывают вопросы. Здесь стоит обратить внимание на комплекс нерешенных задач, оказывающих негативное влияние на возможности реализации политики расширения.

Во-первых, очевидно, что потенциальными государствами на вступление в ЕС стали только страны Западных Балкан, прежде всего Сербия и Черногория, которым ранее даже называли 2025 г. как время вступления в интеграционную группу. Однако не все страны-члены Евросоюза уверены в необходимости такого исхода. Неслучайно французский президент предлагает продумать альтернативные варианты. Также довольно настороженно к расширению относятся в Нидерландах и Дании. И это понятно, ведь в регионе сохраняются этнические и территориальные проблемы.

Во-вторых, проблема Брекзита сохраняет свое воздействие на все аспекты интеграционного движения, тем более, что она развивается на фоне замедления темпов экономического роста интеграционной группы и сохранения проблем в еврозоне.

Помимо финансовых проблем, сопряженных с выходом из ЕС одной из крупнейших экономик, Брекзит обозначил поворот к идеям национализма, приоритету национальных интересов и государственного суверенитета.

Это влечет за собой и подрыв позитивного имиджа, который ЕС так долго носил.

В-четвертых, судя по опросам общественного мнения, граждане ЕС настороженно относятся к его расширению. Весной 2013 г. среди них рос евроскептицизм: против расширения выступило 53% опрошенных. В 2018 г. 45% опрошенных респондентов также высказались против расширения. Очевидно, что Брюссель никак не предлагает решить проблему усталости граждан от расширения Евросоюза.

Таким образом, стабильность расширительного процесса, который часто приравнивают к самому понятию интеграции, в этих условиях оказывается иллюзией, самовнушением и стремлением на что-то опереться в продолжении интеграционного движения. В такой ситуации лучшим выбором для ЕС было бы заниматься качественными вопросами интеграционного движения, а не количественными.

По всей видимости, сейчас лидеры стран-членов и наднациональные деятели уже готовы к обсуждению различных альтернатив полноценному членству. Вероятно, такой сценарий может быть объявлен в следующем году, а через некоторое время опробован на странах Западных Балкан.

Для целей прогнозирования прежде всего следует обозначить ряд устойчивых параметров / трендов, наиболее значимых для характеристики текущего состояния системы. На втором этапе необходимо выделить наиболее значимые вариабельные факторы, интенсивность которых мы не можем однозначно предсказать. И в завершение следует определить возможные сценарии развития системы в зависимости от различного значения вариабельных факторов.

Наиболее вероятны два сценария развития ЕС в долгосрочной перспективе.

1. Разобщенный Евросоюз.

Экономический кризис разорвёт заметную долю связей внутри единого рынка ЕС. Часть стран юга и востока Евросоюза не смогут предотвратить общественно-политическую дестабилизацию, вызванную масштабными экономическими бедствиями. В части стран это приведет к власти радикальные несистемные силы. Страны-доноры (по объективным или субъективным причинам) не смогут обеспечить заметную помощь наиболее пострадавшим от экономического кризиса странам периферии. В этих условиях значительная часть последних начнет игнорировать существующие в ЕС правила бюджетной и макроэкономической дисциплины. Управление в зоне евро вернется к ситуации начала 2000-х гг. и сведется к проведению единой денежно-кредитной политики. Возможен выход нескольких стран из зоны евро.

Неспособность ЕС внести свой вклад в решение жизненно важных вопросов экономической стабилизации и посткризисного восстановления поставит крест на реализации каких-либо масштабных интеграционных проектов. В разобщенном Евросоюзе из всех базовых интеграционных достижений продолжит эффективно функционировать лишь единый рынок.

В Еврогруппе выделится группа ключевых стран в составе Германии, Франции, Бенилюкс и нескольких других. Это ядро возьмет на себя функцию выработки внешнеполитической стратегии и направлений перспективного развития ЕС. Ядро сумеет выдвинуть один или два новых масштабных интеграционных проекта, которые, вероятнее всего, будут реализовываться в формате еврозоны (плюс-минус отдельные страны). Ядро будет гораздо более толерантно к специфике внутриполитической жизни в странах периферии, но сумеет обеспечить эффективный контроль над соблюдением периферийными странами экономического законодательства ЕС.

Brexit заставляет по-новому взглянуть на тезис о циклическом характере интеграционного процесса. Раньше подобный цикл понимался как смена периодов роста и застоя, теперь же допускается, что в низшей фазе цикла может иметь место регресс. Гипотетически частичная дезинтеграция в ЕС может происходить в форме частичной декоммунитаризации отдельных политик (передачи части полномочий на национальный уровень) и/или изменения методов управления на уровне ЕС, например, возвращения к межправительственным методам принятия решений при минимизации влияния коммунитарных институтов.

В современных условиях лишь в немногих государствах — членах ЕС правительства могут позволить себе последовательную поддержку углубления интеграции по широкому кругу вопросов. Большинство лидеров, вынужденные учитывать внутриполитическую динамику и специфические национальные интересы, по отдельным вопросам готовы искать общие решения на общеевропейском уровне, а по другим — будут склонны минимизировать роль ЕС, чтобы сохранить/вернуть себе свободу рук для проведения национальной политики.

Определяющие факторы развития

Среди вариабельных факторов, которые будут определять развитие ЕС в долгосрочной перспективе следует выделить следующие.

1. Глубина и продолжительность экономического кризиса, начинающегося в 2020 г. Способность в условиях продолжительного периода экономической турбулентности обеспечить социальную справедливость и, как следствие, социальную стабильность. Отметим, что социальная политика является сферой национальной ответственности. До сих пор ЕС был способен помочь отдельным государствам-членам лишь посредством имеющихся у ЕЦБ мер стимулирования экономики и за счет ослабления требований к сбалансированности национальных бюджетов. Оба эти средства уже активно используются.

3. Либерализация рынка труда как реакция на технологические изменения (роботизация, цифровизация). Сопутствующим фактором может стать сокращение социальных гарантий. Сопротивление этим процессам в Европе велико. Однако ради повышения конкурентоспособности и стимулирования экономического роста правительства многих стран ЕС независимо от своих идеологических предпочтений будут вынуждены предпринимать шаги в этом направлении. Эти тенденции могут внести свой вклад в дестабилизацию общественно-политической ситуации, а также способствовать расхождению моделей экономической политики стран ЕС.

4. Нарастание экономических различий между более развитыми (север и запад Европы) и относительно отстающими (юг и восток Европы) экономиками. Именно по последним сильнее ударит разворачивающийся экономический кризис и сокращение международной мобильности. Все реализуемые в ЕС меры не способны сократить эти различия. Но возможно ли остановить усиление этого разрыва –—вопрос открытый.

5. Увеличение экономических различий между государствами-членами может повлечь за собой дальнейший рост ценностных различий, а также усиление на востоке Евросоюза различных вариантов национал-консервативной идеологии (нелиберальной демократии). Помимо Польши и Венгрии, оппонирующие официальному Брюсселю, мягкие евроскептики могут прийти к власти в ряде других стран ЦВЕ.

6. Увеличение экономических и идеологических различий между государствами-членами способно ослабить коммунитарные институты (Комиссия, Европарламент). В этой ситуации все большее количество функций стратегического управления будет переносится в межправительственные форматы (Европейский совет, Совет министров и др.).

7. Рост экономических различий и усиление нелиберальных идеологий в ряде стран ЕС будут подталкивать к дальнейшей дифференциации государств — членов ЕС по уровню политического влияния. В межправительственных форматах внутри ЕС вырастет роль крупных западноевропейских государств.

Указанные тенденции несут существенные риски для будущего ЕС. В то же время следует иметь в виду, что все ответственные прагматичные политики в ЕС понимают — сохранение и упрочнение системообразующих проектов ЕС (единый рынок, евро, Шенген) отвечает стратегическим интересам их стран. Сложности, с которыми столкнулась Великобритания в процессе выхода из ЕС, наглядно продемонстрировали цену выхода из ЕС и цену гипотетической деградации Союза. Эта цена настолько высока, что является эффективным стимулом для политических элит государств-членов искать совместные ответы на общие вызовы.

Два сценария развития

Корректный прогноз в сфере социальных наук должен иметь вероятностный характер и предлагать альтернативные варианты развития событий. В зависимости от интенсивности указанных выше тенденций и их сочетания наиболее вероятны два сценария развития ЕС в долгосрочной перспективе.

1. Разобщенный Евросоюз.

Неспособность ЕС внести свой вклад в решение жизненно важных вопросов экономической стабилизации и посткризисного восстановления поставит крест на реализации каких-либо масштабных интеграционных проектов. В полной мере проявится историческое разделение на Западную и Восточную Европу по базовым параметрам социально-экономического и политического развития. В странах восточной и южной части ЕС усилится влияние внеевропейских игроков: Китая, США, в меньшей степени — России. Это ослабит ОВПБ ЕС. Ряд общих экономических политик Евросоюза будут де факто в значительной степени ренационализированы.

В разобщенном Евросоюзе из всех базовых интеграционных достижений продолжит эффективно функционировать лишь единый рынок.

Расщепление

Марков указал на то, что США, Британия и Польша проводят ярко выраженную политику против Европы. По его словам, объясняется это тем, что Штаты не заинтересованы в повышении самостоятельности ЕС, о чем говорят регулярные попытки заглушить разговоры о создании внутренней армии.

Пограничное стояние. Мигранты на границе Польши и Белоруссии — о прорыве в Европу, жизни в лагере и страхе депортации

Под занавес 2020 г. Великобритания и ЕС подписали соглашение о сотрудничестве после Брекзита. Оно предусматривает свободную торговлю, неограниченный доступ к территории друг друга, но прекращение координации оборонной, внешней и санкционной политики. Тем временем, в самом Евросоюзе весь год усиливались существующие разногласия, которые подогрела ситуация с пандемией и экономическим кризисом. Новым поводом для споров, в частности, стала закупка и распределение вакцин. Выдержит ли европейская солидарность испытание коронакризисом, и какое будущее ждет ЕС в 2021 г., проанализировала доктор политических наук, профессор СПбГУ Наталья Еремина.

В начале формирования общего европейского рынка главенствовали идеи безопасности в смысле противодействия возможному новому мировому конфликту. Но с течением времени интеграционное движение стало полагаться на выработанную ЕС определенную социальную модель, которую могут контролировать именно наднациональные власти и именно благодаря принципам верховенства, прямого действия права ЕС и субсидиарности. Эта социальная модель, прежде всего, предлагает гражданам ЕС гарантии дохода и защиты их прав. Именно социальные гарантии, заложенные, в том числе, в экономические проекты (в частности, в проекты региональной и структурной политики ЕС), обеспечивают лояльность граждан и вызывают позитивный настрой населения, которое получает ряд преимуществ благодаря наличию общего рынка, отсутствию границ и защите прав в любой точке ЕС.

Безусловно, социальный компонент напрямую обращен к публике, а значит, оказывается самым мощным инструментом, работающим на привлекательный имидж Союза. Важно, что именно социальная политика обеспечивает идею солидарности, ведь солидарность может строиться на компромиссе, который гарантируется определенными стандартами. Также солидарность подкрепляется взаимными обязательствами государств. Помимо этого, социальное сплочение должно быть подкреплено территориальным сплочением, для чего необходимо решать экономические проблемы стран ЕС.

Однако теперь социальная модель вступила в некоторое противоречие с текущими условиями жизнедеятельности, что наносит удар по принципу солидарности, без которого невозможен интеграционный процесс.

Данные условия заключаются в конкретных экономических и финансовых проблемах, углублении экономического разделения, выявлении разных групп стран с отличающимися политическими позициями. Не будем забывать и про разные более ранние кризисы, включая Брекзит, миграционный кризис, угрозы терроризма, кризис еврозоны и другие.

К тому же, так и не удалось решить экономические диспропорции внутри ЕС, и сейчас члены ЕС переживают ярко выраженный спад в разных сферах (демографической, экономической и так далее). Не приходится говорить и о сложившейся единой европейской идентичности. Причем, негативные тенденции развиваются на фоне нарастания международных противоречий, роста конкуренции со стороны США, Китая, России. Да и COVID-19 по-разному повлиял на страны ЕС, став очередным испытанием для него.

Коронавирус наносит удар

Неудивительно, что именно сейчас обострились дискуссии о европейской солидарности и потенциале интеграционного движения. Здесь следует учитывать, что солидарность не может быть навсегда укоренена в многоформатных обществах, ее необходимо постоянно поддерживать. Наиболее эффективно это делать именно через социальные инструменты. В ЕС солидарность также часто называют политически обусловленной, так как она связана с форматом взаимодействия государств-участников и процессом достижения компромисса.

Во-первых, коронавирус стал тестом системы управления. Вообще, наднациональной уровень реагирует на определенный круг вопросов и вмешивается в их решение именно в рамках своих полномочий. Согласно принципу субсидиарности, те проблемы, которые могут быть решены на уровне регионально-локальном или национальном, там и решаются. Выявление сфер влияния национальных и наднациональных институтов – наиболее сложный вопрос. Довольно часто он порождает конфликты между государствами.

Показательно, что даже программы социальной и продовольственной помощи, которые продвигали, например, Германия и Швеция, вызывают недовольство других стран, полагающих необходимым оставить социальные вопросы на усмотрение национальных правительств.

В-третьих, коронавирус, конечно, не был спрогнозирован заранее и связанные с ним положения не были представлены в учредительных договорах ЕС. А сфера здравоохранения сейчас свидетельствует еще об одном кризисе солидарности. Несмотря на то, что в договоре о функционировании ЕС говорится о сотрудничестве государств для предотвращения бедствий, речь идет не столько о сотрудничестве самих государств, сколько о необходимости вовлекать в него наднациональный уровень. Ведь реализуется этот аспект благодаря европейскому механизму гражданской защиты. Кроме того, формирование медицинского корпуса, медицинских резервов связаны с деятельностью Брюсселя, а не государств-членов. При этом собственно сама борьба с пандемией может быть прерогативой именно национальных государств, так как здравоохранение – это их компетенция.

В этих условиях ЕС не может играть руководящую роль и эффективно заставлять государства помогать друг другу. Поэтому чаще мы видим примеры гражданской солидарности и помощи граждан разных стран ЕС друг другу на добровольной основе, нежели примеры взаимодействия государств. Вспомним, что Франция и ФРГ, например, в начале первой волны даже наложили запрет на поставки медицинского оборудования в Италию. Да и как их поставлять в условиях закрытых границ, в случае, если бы не было подобных запретов? ЕС ограничился ролью координатора и посчитал необходимым создать резерв оборудования, профинансировать исследования по разработке вакцин.

При этом коронавирус показал, что без наднационального уровня невозможно решить никакую проблему. Пандемия усилила его роль, а это важно для сохранения интеграции, что показали опросы 2020 г. В восьми членах Евросоюза среди опрошенных в период с июня по август 2020 г. в среднем 61% заявил, что ЕС хорошо справился с пандемией. По крайней мере, половина или более респондентов в каждой опрошенной стране одобрили действия Брюсселя.

Итак, ставит ли коронавирус под сомнение потенциал интеграционного движения? У ЕС есть конкретные достижения (Шенген, еврозона), которые благоприятны для граждан. Но для сохранения этих достижений необходима солидарность (в частности, из-за коронакризиса). А именно в такие моменты понятно, что интеграция – это и правда велосипед: он должен ехать, иначе упадет. Сейчас его движение замедляется, так как не все государства готовы выполнять свои обязательства, что приводит к дефициту доверия стран друг другу. Важно, что коронавирус – это надолго, принцип свободного передвижения перестает действовать, а государства не готовы доверять друг другу в реализации этого принципа, который является краеугольным в обеспечении лояльности граждан ЕС и интеграции.

Коронакризис, как и другие кризисы до него, показал, что солидарность ЕС неэффективно реализуется, нарастает недоверие участников друг другу. В этом контексте гораздо бо́льшую солидарность государств обеспечивает деятельность наднациональных институтов, и именно они стали теперь самым весомым фактором, обеспечивающим продвижение интеграции.

Однако мы можем предположить, что коронавирус усилит трансформацию ЕС (или его перезагрузку, перегрузку? Вопрос остается открытым). В любом случае, если трансформация не происходит, начинает возобладать тенденция распада. Коронавирус поставил под сомнение Шенген, еврозону, другие направления. При нем государства все равно будут проводить свои собственные антикоронавирусные мероприятия. И, действительно, меры Швеции, сохранившей свою экономику и теперь помогающей странам, пострадавшим от коронавируса, сильно отличались от итальянских. И пока действует коронавирус, он влияет на дезинтеграцию функционально, технически, экономически, финансово, политически и даже психологически.

МОСКВА, 5 мар — ПРАЙМ, Олег Кривошапов. МЭА представило амбициозную стратегию отказа Европы от энергоносителей из России. Насколько она реалистична и что в ней не так, разбирался "Прайм".

Убрать нельзя оставить. ЕС "отрезает" российский газ и ждет последствий

ДВА БАЗОВЫХ СЦЕНАРИЯ

Международное энергетическое агентство (МЭА; IEA), влиятельная организация в рамках Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) с европейской пропиской, опубликовала развернутый документ, который в сущности представляет собой стратегию по отказу Европы от российского газа. МЭА включает представителей 29 стран, но есть мнение, что эта организация, как и многие другие авторитетные организации ЕС, находится в чрезмерной зависимости от США.

Развернутый план выглядит достаточно амбициозно. Он предполагает два основных сценария.

Согласно первому, страны ЕС сокращают импорт природного газа из России в течение года более чем на треть за счет сочетания мер, которые будут соответствовать условиям экологической политики региона, известной как Европейская "зеленая сделка", поддерживая при этом энергетическую безопасность ЕС и доступность энергоресурсов. Второй вариант подразумевает фактическое сворачивание "зеленой повестки", что стало бы мощным ударом не только по импорту энергоресурсов из "коварной" и "агрессивной" России, но и по всей экологической политике Запада последних десятилетий.

ЧИСТОТА И ЭФФЕКТИВНОСТЬ В 10 ПУНКТАХ

Первый базовый план МЭА по сокращению зависимости ЕС от российского газа, состоящий из 10 пунктов, "включает в себя ряд дополнительных действий, которые могут быть предприняты в ближайшие месяцы". В частности, предлагается обратиться "к другим поставщикам", использовать "другие источники энергии" и усилить "меры по обеспечению потребителей, предпринимателей и промышленные предприятия" энергоносителями, используя, в том числе, "чистые и эффективные альтернативы природному газу".

Покусились на святое: как Запад ударит по нашим нефти и газу

Отмечается, что в 2021 году ЕС импортировал 155 млрд кубометров газа из России, что составило около 45% совокупного объема энергоносителя, поставленного в регион, и почти 40% всего потребленного природного газа. При этом авторы документа, отмечая, что "продвижение Европы к "нулевым" выбросам со временем приведет к сокращению потребления и импорта газа", сетуют, что "сегодняшний кризис ставит вопрос об импорте из России и о том, что еще можно сделать в ближайшем будущем для его сокращения".

Далее приводится цитата исполнительного директора МЭА Фатиха Бироля: "Никто уже не питает иллюзий. Использование Россией своего природного газа в качестве экономического и политического оружия показывает, что Европе необходимо действовать быстро, чтобы быть готовой столкнуться со значительной неопределенностью в отношении поставок российского газа следующей зимой".

Эта фраза, в которой присутствует излюбленный тезис официальных представителей Брюсселя и Вашингтона о применении Россией энергетики в качестве инструмента давления особенно интересна тем, что прозвучала она в разгар операции ВС РФ на Украине, известной как важная страна-транзитер российского природного газа.

Дело в том, что в текущей сложнейшей международной обстановке, как уже неоднократно указывал "Прайм", осуществляются стабильные (а в отдельные дни — возрастающие) поставки энергоносителя из России в Европу через украинскую территорию. Таким образом, даже военные действия и жесткие экономические антироссийские санкции Запада не сказались на надежности и стабильности этого транзитного маршрута. И реплика главы МЭА, в которой нет критики в адрес России за то, что она реально делает (боевые действия на Украине), но есть утверждение, которое опровергается очевидной реальностью (наличием бесперебойных поставок газа согласно контрактам), выглядит, скорее, как некая стандартная заготовка, которая не была скорректирована с учетом очевидной реальности.

Впрочем, об истинных причинах именно такой расстановки акцентов Биролем можно догадываться.

КОНЕЦ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПОВЕСТКИ?

Ключевые тезисы плана МЭА из 10 пунктов включают отказ от заключения новых контрактов с "Газпромом" (это позволит европейским потребителям окончательно завершить сотрудничество с российским холдингом в 2030 году), использовать альтернативные источники импорта природного газа (заместив, как ожидает агентство, около 30 млрд кубометров за год) и ввести в странах объединения обязательство по поддержанию запасов энергоносителя (чтобы выйти на уровень не ниже 90% уже к 1 октября текущего года).

Санкции Запада обнаружили слабое место России на рынке нефти и газа

Однако эксперты неоднократно указывали, что перспективы увеличения поставок газа из источников, альтернативных России, в объемах, достаточных для отказа Европы от российского импорта в ближайшее время, сомнительны. А официальные представители Катара, одного из крупнейших в мире экспортеров сжиженного природного газа (СПГ), прямо заявили, что это невозможно. В свою очередь, использование возобновляемых источников энергии (ВИЭ) также не сулит возможности решить проблемы, стоящие перед ЕС, без применения традиционных энергоносителей. В связи с этим
авторы стратегии МЭА отмечают: "у ЕС есть и другие возможности, если он хочет или ему необходимо еще быстрее снизить зависимость от российского газа, но со значительными компромиссами".

Далее они признают, что второй базовый сценарий отказа от импорта российского газа подразумевает более активное использование угольной генерации, но уточняют, что этот вариант "все же приводит к небольшому снижению общих выбросов". Однако реанимация практики сжигания угля — это движение в направлении, обратном заявленной экологической повестке, и означает фактический отказ от "зеленой сделки". Кроме того, как указывают эксперты, основным поставщиком энергетических углей в Европу, как и в случае с природным газом, опять-таки является Россия.

НАПОЛНИТЬ ЧУЖИЕ КАРМАНЫ

В этой связи вызывает интерес приведенная в документе цитата министра комплексных экологических преобразований Франции Барбары Помпили, которая в настоящее время председательствует в ЕС: "Больше, чем когда-либо, важно избавиться от российского ископаемого топлива и от ископаемого топлива в целом. На карту поставлена как необходимость ускорения борьбы с изменением климата, так и, как мы видим сейчас, энергетическая безопасность европейского континента в краткосрочной перспективе". То есть один из ключевых чиновников ЕС отрыто провозглашает одновременное следование двум целям — принципиальному отказу от российских энергоносителей в предельно сжатые сроки и сохранению экологической политики объединенной Европы.

Нефть с сюрпризом: санкции уже начали помогать России

А еврокомиссар по энергетике Кадри Симсон, чья цитата также приводится в стратегии МЭА, заявила: "Снижение нашей зависимости от российского газа является стратегическим императивом для ЕС. В последние годы мы уже значительно диверсифицировали наши поставки, строя терминалы СПГ и новые интерконнекторы. Но нападение России на Украину — переломный момент. На следующей неделе Комиссия предложит Европе путь к скорейшей независимости от российского газа".

Таким образом, совершенно недвусмысленно предлагается очевидный, но неизбежный для ЕС в нынешней ситуации способ скорейшего отказа от российских энергоносителей — резкое увеличение закупок СПГ, поставляемого из-за пределов Евразии (преимущественно — из США). А при явной невозможности гарантировать настолько значительные объемы этого продукта по щадящим европейских потребителей ценам, чтобы наполнить хранилища почти до отказа за считанные месяцы, остается одно — активные закупки в текущем году крупных объемов СПГ на спотовом рынке, цены которого в связи продолжающимся в мире энергокризисом и геополитическим обострением ставят все новые рекорды.

Так, 4 марта апрельские фьючерсы по индексу наиболее ликвидного европейского хаба Title Transfer Facility (TTF) подорожали до очередного рекордного максимума, 2411 доллар за тысячу кубометров. И специалисты сходятся во мнении, что это далеко не предел. До каких уровней цены вырастут в ближайшие недели, а тем более где они окажутся к 1 октября, спрогнозировать сейчас не возьмется никто.

Читайте также: