Жребий русского поэта пушкин краткое содержание
Обновлено: 03.07.2024
Не зря же Максимилиан Волошин (а это его строки стоят в вопросе)под заголовком этого стихотворения поставил слова - памяти А.Блока и Н. Гумилева.
В России поэт может закончить в ссылке, в солдатах, погибнуть на дуэли, кого-то "доканает голод или злоба".
Если станем вспоминать поэтов, то скорбный список будет длинен.
Жаль Мандельштама, Николая Гумилева, Бориса Корнилова, жаль убитых на войне молодых талантов, таких, как Павел Коган, не погибли бы на войне, могли сгинуть в ссылках, тюрьмах, даже вернуться живыми из заключения, как Заболоцкий, но что ему стоило это возвращение к жизни, к поэзии.
Ну о них пусть кто-нибудь другой напишет, кто их любит.
Честно говоря, Тальков, Цой как-то не ассоциируются у меня с поэзией.
Жребий русского поэта темен потому что они своими стихами пробуждают в людях светлое, доброе, чистое, борется с несправедливостью этого мира таким вот странным способом, их стихи западают в Душу, но есть другие силы -темные, которые стоят всегда на пути данных небесных посланцев, препятствуя их земному полету и так быстро и стремглав обрывая их жизни, творчество
У советского и российского поэта Евгения Евтушенко осталось много замечательных стихов.
Евгений Евтушенко был не только поэтом, но и режиссером, сценаристом, публицистом, но и сам с молодых лет был прекрасным чтецом. Его выступления всегда имели ошеломительный успех. К двадцати годам своей жизни Евгений Евтушенко уже выпустил свой первый сборник. Писал он стихи на русском и английском языках.
Он прожил 84 года и после себя оставил большое наследие.
На некоторые стихи написаны песни, которые все знают. Например, в фильме "Ирония судьбы или. ", стихи были посвящены его первой жене Белле Ахмадулиной, которые были написаны еще в 1957 году, до фильма оставалась 17 лет! И после выхода фильма эти стихи стали известны.
А это другое известное стихотворение.
Вот здесь можно прочитать лучшие стихи поэта Евгения Евтушенко.
Одно из лучших произведений Евтушенко - поэма "Голубь в Сантьяго". Может, местами она, что называется, для взрослых, но я подростком читала отрывок из нее (как поэт смертельно устал после телефонного общения с какими-то чиновниками и размышляет: "на свете нет, пожалуй, человека, не думавшего о самоубийстве. ") - и оттого не предпринимала попыток самоубийства: не люблю банальностей. Ее можно порекомендовать подросткам, озабоченным этим вопросом, и в наше время.
А уже взрослой меня поразила его поэма "Пирамида и Братская ГЭС". Тронула история Буртовой Нюшки из деревни Великая Грязь.
Еще интересны его поэмы "Фуку!" (кто не знает, этим словом в Латинской Америке из суеверия обозначали злодеев, чтобы не сквернить уста произнесением их имен, - чудесный обычай, современным журналистам бы такой!), "Мама и нейтронная бомба" (где он, кстати, описывает, как в детстве ему досталось от одной вздорной училки за фамилию Гангнус и как после этого мать нарекла его Евтушенко в честь белорусского деда) и еще одна неожиданная поэма про темпераментную латиноамериканку, про ее бурные отношения с лирическим героем.
Сергей Булгаков - Жребий Пушкина краткое содержание
Жребий Пушкина - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Русский народ, вместе со всем культурным миром, ныне поминает великого поэта. Но никакое мировое почитание не может выявить того, чем Пушкин является для нас, русских. В нем самооткровение русского народа и русского гения. Он есть в нас мы сами, себе открывающиеся. В нем говорит нам русская душа, русская природа, русская история, русское творчество, сама наша русская стихия. Он есть наша любовь и наша радость. Он проникает в душу, срастаясь с ней, как молитва ребенка, как ласка матери; как золотое детство, пламенная юность, мудрость зрелости. Мы дышим Пушкиным, мы носим его в себе, он живет в нас больше, чем сами мы это знаем, подобно тому как живет в нас наша родина. Пушкин и есть для нас в каком то смысле родина, с ее неисследимой глубиной и неразгаданной тайной, и не только поэзия Пушкина, но и сам поэт. Пушкин – чудесное явление России, ее как бы апофеоз, и так именно переживается ныне этот юбилей, как праздник России. И этот праздник должен пробуждать в нас искренность в почитании Пушкина, выявлять подлинную к нему любовь. Но такая любовь не может ограничиться лишь одним его славословием или услаждением пленительной сладостью его поэзии. Она должна явиться и серьезным, ответственным делом, подвигом правды в стремлении понять Пушкина в его творчестве, как и в нем самом. О том, кому дано сотворить великое, надлежит знать то, что еще важнее, нежели его творение. Это есть его жизнь, не только как фактическая биография, или литературная история творчества, но как подвиг его души, ее высшая правда и ценность. Пушкин не только есть великий писатель, нет, он имеет и свою религиозную судьбу, как Гоголь, или Толстой, или Достоевский, и, может быть, даже более значительную и, во всяком случае, более таинственную.
Столетие смерти Пушкина… Тогда, сто лет назад, эта смерть ударила по сердцам как народное горе, непоправимая беда, страшная утрата. Она переживалась как ужасная катастрофа, слепой рок, злая бессмыслица, отнявшая у русского народа его высшее достояние. Это чувство живо и теперь. И ныне, через сто лет, смерть Пушкина остается в русской душе незаживающей раной. Как и тогда, мы стоим перед ней в растерянной безответственности и мучительном недоумении. И мы снова должны до дна испить эту чашу горькой полыни, сызнова пережить эту смерть во всей ее страшной, вопиющей бессмыслице: как будто свалившийся с крыши камень поразил насмерть нашего величайшего поэта, и отнял его от нас в цвете творческих сил, на вершине мудрости. Даже хотя бы он погиб от вражеского удара, мы еще имели бы, на ком сосредоточить свой гнев. Но нет,
Жизнь его не враг отъял,
Он своею жертвой пал,
Жертвой гибельного гнева.
Пушкину суждено было пасть на дуэли под пулей Дантеса, пустого светского льва, юного кавалергарда, который к тому же выступил на дуэли вместо своего названного отца, по вызову самого Пушкина. Противник после выстрела в Пушкина ждал и принял его ответный выстрел и, если не был им убит, то во всяком случае не по отсутствию желания к тому самого Пушкина. Презренье и гнев всех любящих поэта – во все времена и доныне – обычно сосредоточиваются на этом чужестранце, на долю которого выпала такая печальная судьба. Но если заслуживает всякого порицания его волокитство за женой Пушкина, впрочем столь же обычное в большом свете, как и в жизни его самого, то самая смерть Пушкина не может быть вменена Дантесу как дело злой его воли. Пушкин сам поставил к барьеру не только другого человека, но и самого себя вместе со своей Музой и, в известном смысле, вместе со своею женою и детьми,[1] со своими друзьями, с своей Россией, со всеми нами. Естественно, что в течение целого века – и в наши дни даже больше, чем когда-либо, – внимание русской мысли сосредоточивается около этой раны русского сердца, нанесенной ему у проклятого барьера. Как это могло случиться? Кто виноват? В чем причина страшного события? Ответ обычно дается таким образом, что вина и причина дуэли ищется вовне и в других, всюду, только минуя самого Пушкина. Так повелось начиная с Лермонтова, который, впрочем, все-таки не мог не воскликнуть:
Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный?
С юных лет меня неотступно преследовали размышления о судьбах русских поэтов, жизнь которых была краткой, а судьба яркой, пронзающей всю российскую историю.
И, вот, в связи с 200-летием рождения М.Ю. Лермонтова, которое страна отмечала в 2014 году, эти размышления обрели поэтическую форму. Приведу здесь два небольших стихотворения, которые как мне кажется, могут дать толчок для размышлений и другим стихирянам. Надеюсь, что поднятая мною тема найдет и более талантливого исполнителя. А пока.
ЖРЕБИЙ РУССКОГО ПОЭТА
Вот, жребий русского поэта?
Пока еще не знает тот,
Сгорит ли в полночь, как комета,
Звездой ли на небо взойдет?
Талант играет и искрится,
Он украшает лик Земли.
Расправив крылья словно птица,
Вот снова вспыхнула зарница! –
Надолго ли? Надолго ли?
Талантов свечи ветер тушит –
Костер, и пуля, и свинец.
Бог приютит поэтов души,
И даст покой им, наконец.
Пока ж листочки и тетрадки
Кропим дрожащею рукой,
Благословляя миг сей краткий
И сердца вечный непокой.
Нет, не страшит нас гнев тиранов,
Не льстят нам милости царей.
Мы умираем слишком рано,
И все спешим – Скорей! Скорей!
Не дремлет царская охрана,
Вот, вновь костра взметнулся дым!
Мы умираем слишком рано,
Чтоб стих был вечно молодым!
О ПОЭТИЧЕСКОМ ПРИЗВАНИИ
Два века Михаилу Юрьевичу
История на подлости щедра,
Но подвигами наша жизнь согрета,
Как в зимний день дыханием костра.
Не потому ль героика сюжетов,
Как бабочек влечет к себе поэтов,
Чтоб славили защитников добра?
Бессмертным стать к концу короткой жизни
Увы, мой друг! Не каждому дано.
Но мы должны свой долг отдать Отчизне –
У каждого свое Бородино!
Другие статьи в литературном дневнике:
- 27.01.2015. О боге, вере и современных религиях
- 02.01.2015. Жребий русского поэта
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2022 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Жребий Пушкина: краткое содержание, описание и аннотация
Сергей Булгаков: другие книги автора
Кто написал Жребий Пушкина? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Жребий Пушкина — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Русский народ, вместе со всем культурным миром, ныне поминает великого поэта. Но никакое мировое почитание не может выявить того, чем Пушкин является для нас, русских. В нем самооткровение русского народа и русского гения. Он есть в нас мы сами, себе открывающиеся. В нем говорит нам русская душа, русская природа, русская история, русское творчество, сама наша русская стихия. Он есть наша любовь и наша радость. Он проникает в душу, срастаясь с ней, как молитва ребенка, как ласка матери; как золотое детство, пламенная юность, мудрость зрелости. Мы дышим Пушкиным, мы носим его в себе, он живет в нас больше, чем сами мы это знаем, подобно тому как живет в нас наша родина. Пушкин и есть для нас в каком то смысле родина, с ее неисследимой глубиной и неразгаданной тайной, и не только поэзия Пушкина, но и сам поэт. Пушкин – чудесное явление России, ее как бы апофеоз, и так именно переживается ныне этот юбилей, как праздник России. И этот праздник должен пробуждать в нас искренность в почитании Пушкина, выявлять подлинную к нему любовь. Но такая любовь не может ограничиться лишь одним его славословием или услаждением пленительной сладостью его поэзии. Она должна явиться и серьезным, ответственным делом, подвигом правды в стремлении понять Пушкина в его творчестве, как и в нем самом. О том, кому дано сотворить великое, надлежит знать то, что еще важнее, нежели его творение. Это есть его жизнь, не только как фактическая биография, или литературная история творчества, но как подвиг его души, ее высшая правда и ценность. Пушкин не только есть великий писатель, нет, он имеет и свою религиозную судьбу, как Гоголь, или Толстой, или Достоевский, и, может быть, даже более значительную и, во всяком случае, более таинственную.
Столетие смерти Пушкина… Тогда, сто лет назад, эта смерть ударила по сердцам как народное горе, непоправимая беда, страшная утрата. Она переживалась как ужасная катастрофа, слепой рок, злая бессмыслица, отнявшая у русского народа его высшее достояние. Это чувство живо и теперь. И ныне, через сто лет, смерть Пушкина остается в русской душе незаживающей раной. Как и тогда, мы стоим перед ней в растерянной безответственности и мучительном недоумении. И мы снова должны до дна испить эту чашу горькой полыни, сызнова пережить эту смерть во всей ее страшной, вопиющей бессмыслице: как будто свалившийся с крыши камень поразил насмерть нашего величайшего поэта, и отнял его от нас в цвете творческих сил, на вершине мудрости. Даже хотя бы он погиб от вражеского удара, мы еще имели бы, на ком сосредоточить свой гнев. Но нет,
Жизнь его не враг отъял,
Он своею жертвой пал,
Жертвой гибельного гнева.
Пушкину суждено было пасть на дуэли под пулей Дантеса, пустого светского льва, юного кавалергарда, который к тому же выступил на дуэли вместо своего названного отца, по вызову самого Пушкина. Противник после выстрела в Пушкина ждал и принял его ответный выстрел и, если не был им убит, то во всяком случае не по отсутствию желания к тому самого Пушкина. Презренье и гнев всех любящих поэта – во все времена и доныне – обычно сосредоточиваются на этом чужестранце, на долю которого выпала такая печальная судьба. Но если заслуживает всякого порицания его волокитство за женой Пушкина, впрочем столь же обычное в большом свете, как и в жизни его самого, то самая смерть Пушкина не может быть вменена Дантесу как дело злой его воли. Пушкин сам поставил к барьеру не только другого человека, но и самого себя вместе со своей Музой и, в известном смысле, вместе со своею женою и детьми,[1] со своими друзьями, с своей Россией, со всеми нами. Естественно, что в течение целого века – и в наши дни даже больше, чем когда-либо, – внимание русской мысли сосредоточивается около этой раны русского сердца, нанесенной ему у проклятого барьера. Как это могло случиться? Кто виноват? В чем причина страшного события? Ответ обычно дается таким образом, что вина и причина дуэли ищется вовне и в других, всюду, только минуя самого Пушкина. Так повелось начиная с Лермонтова, который, впрочем, все-таки не мог не воскликнуть:
Читайте также: