Осень в пекине краткое содержание

Обновлено: 30.06.2024

Об этом писателе уже была написана статья про его замечательное произведение "Пена дней" (мое, кстати, любимое).

Но вот недавно перечитала еще одно интересное романтическое и, в то же время, не менее, а даже и более безумное - "Осень в Пекине". Решительно хочу поделиться.

В основу сюжета положен обычный любовный треугольник, который, однако, обыгрывается совершенно нетривиальными событиями, поступками и размышлениями героев. Действие происходит даже не в городе и непонятно на каком свете, а вообще в пустыне, где строят никому ненужную железную дорогу.

Меня в Виане всегда поражает его умение четко, броско и, вместе с тем, с юмором улавливать самые тайные помыслы и закрома души среднестатистического человека и передавать их настолько живо и любопытно, что начинаешь дышать книгой. Виана не признавали критики при его жизни - он пишет о будничном, описывает водопроводчиков, офисных белых воротничков - словом, такой абсолютно невозвышенный мир, за которым не всем легко найти глубокие переживания и смысл.

Так вот, "Осень в Пекине" является 4 романом Виана, в котором нет ни слова об осени и о Пекине:

". осень окружала Бориса, когда он писал роман, а "pekin" на арго означает "штатский". Каждый волен объяснять эти факты по-своему. Бесспорно одно: это самый сложный и глубокий роман Виана, не разгаданный современниками, показавшийся непонятным даже Кено. Это также самый "виановский" роман Виана," - интернет.

Роман пропитан невероятно жестокой и страстной любовью, которая временами граничит с пошлостью, приправленной юмором, временами заставляет умиленно улыбаться, а иногда грустить. вместе с тем здесь же главные герои встречают множество других людей, которые пытаются разрешить свои проблемы, построить жизнь и выполнить осуществить цели.

Ну что сказать - многие считают "Осень в Пекине" лучшим произведением Виана, самым глубоким и красивым, насыщенным колоритными персонажами и удивительными событиями, казалось бы привычных, но показанных с какой-то потусторонней стороны.

Советую всем, кто любит и ценит юмор, немного пошлости, глубокие, но завуалированные мысли, любовь без соплей и безжалостный реализм с сюром.

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

[

Tags

Книги 5, Музыка

]

Книга четыреста десятая

Надо ли представлять Бориса Виана? Мне очень трудно представить, что кто-то может не знать этого замечательного писателя, но факт остается фактом: года три назад я подарил своим весьма начитанным друзьям его "Пену дней" и это оказалось для них открытием - они не читали этого романа, более того, даже не слышали о нем! Этот не укладывающийся в моем сознании факт, однако прочно и достоверно присутствующий в памяти, своей несомненностью заставляет меня сделать топорщащий дыбом все мое сознание вывод: да, среди моих читателей могут встретиться люди, до сего момента не читавшие Бориса Виана. Возможно, они видели фильм Мишеля Гондри "Пена дней" - гондрёвый синематограф вполне соответствует и роману, и стилю Виана, да и Одри Тоту в роли Хлои великолепна. Однако ж фильма не заменяет литературы, так что без промедления тисну сюда пару отрывков из "Осени в Пекине" - просто как примеры стиля:

Клод Леон услыхал, как на левом фланге трубным голосом пропел будильник, и проснулся, чтобы прислушаться внимательней. Осуществив задуманное, он снова заснул — случайно — и окончательно проснулся только через пять минут — тоже непреднамеренно. Он посмотрел на фосфоресцирующий циферблат, сделал для себя вывод, что уже пора, и скинул простыню. Любовно прижимаясь, она вновь скользнула вверх по его ногам и обвилась вокруг тела. В комнате было темно, светлый треугольник окна еще не проступил. Клод ласково погладил простыню; она перестала ерзать и выпустила его из своих объятий. Клод сел на край кровати, левой рукой потянулся зажечь лампу и в очередной раз убедился, что лампа находится справа. Он вытянул правую руку и, как всегда, наткнулся на деревянное изголовье.
— Отпилю его когда-нибудь, — недовольно процедил он сквозь зубы.
Но зубы неожиданно раздвинулись, и голос прозвучал в полную силу.
— Тьфу ты! — подумал Клод. — Сейчас весь дом перебужу.

Археолог посмотрел на небо. Там, как всегда, пульсировала Астролябия: три черных вспышки, одна зеленая, две красных и две паузы. Обрюзгшая Большая Медведица неровно мигала желтоватым светом слабой силы тока, а Орион только что потух. Археолог пожал плечами и, сдвинув ноги, прыгнул в колодец: он рассчитывал приземлиться на жировую прослойку своего подручного. Мартен успел уже отойти в горизонтальную галерею. Ему пришлось срочно вернуться, чтобы вытащить своего патрона из сваленной в кучу земли, в которой его костлявое тело проделало цилиндро-плутоническую скважину.

Такой замечательный абсурдист, и очень занимательный. Я очень люблю его "Пену дней" (читать только в переводе Лунгиной!) и был страшно рад, когда нашел себе в библиотеку синее, еще советское издание. "Пена дней" сделала Виана знаменитым, и вполне заслуженно - это замечательный и печальный роман о счастливой любви, можно сказать, идиллия. Главные герои Колен и Хлоя любят друг друга, друг Колена Шик и подруга Хлои Ализа тоже любят друг друга. Но все они, как всегда у Виана (он склонен к макабру и гиньолю), умирают. Заболевает Хлоя (у нее в легких вырастает нимфея), и по мере болезни Хлои весь мир романа огрубляется и разлаживается. Только французы умеют так писать о любви.

А вот "Осень в Пекине" - совершенно иной, хотя написан в том же стиле. Начнем с того, что в нем нет ни Пекина (дело происходит сначала во французском городе, потом в пустыне), ни осени. Вроде как название обманывает. Но не спешите, все не так очевидно. В аннотации упоминается, что Раймон Кено назвал этот роман "самым пронзительным из современных романов о любви" - он точно ничего не попутал и сказал это об "Осени", а не о "Пене"? Начало романа никакой любви не предвещало - по сути, у романа несколько начал, первые главы каждая рассказывает историю одного из персонажей, которые потом встретятся в пустыне. Хотя одна из глав рассказывает сразу о трех персонажах, которые и составят любовный треугольник. Это два друга - Анжель и Анна (это мужчина) - и Рошель, девушка. У Анны с Рошелью роман, а Анжель тоже влюблен в Рошель, но Анна его друг, потому он страдает рядом, не делая попыток отбить Рошель у Анны. Собственно, любовь тут одна - Анжель влюблен в Рошель, бредит ею, а у тех двоих такой временный перепихон. они оба знают, что скоро надоедят друг другу и расстанутся. А вот Анжель любит и страдает всерьез, до умопомрачения:

— Я хочу Рошель. Ей давно уже пора стать моей. Теперь она все больше и больше разваливается. Ее руки приняли форму тела моего друга, глаза ее молчат, подбородок обвис, волосы стали жирными. Это правда: она рыхлая. Как тронутый гнилью плод. И пахнет она как тронутый гнилью плод — запахом горячей плоти. И при этом она все так же желанна.
— Вы вдаетесь в литературу, — сказал Петижан. — Подгнивший плод. Плоть. Это что-то тошнотворное. Он весь сочится, он мякнет у вас в пальцах.
— Просто он очень зрелый. Он более чем зрелый. С одной стороны он чуть крепче.
— Это рассуждения не для вашего возраста.
— Возраста не существует. Мне больше нравилось, какая она была раньше. Но на вещи можно смотреть по-разному.
— Да откройте же глаза наконец! — сказал аббат.
— Я открываю глаза — и вижу, как она каждое утро выходит из его комнаты. Еще вся разверстая, влажная, горячая и липкая после того, что было. И я тоже хочу этого. Мне хочется размазать ее по себе. Она, должно быть, мягкая и податливая, как мастика.
— Омерзительнейшая картина, — сказал аббат. — Содом и Гоморра — цветочки по сравнению с этим. Вы великий грешник.
— Она, наверное, пахнет как водоросли, киснущие на мелководье под лучами жаркого солнца и уже начинающие разлагаться, — продолжал Анжель. — Я думаю, любить ее, все равно что любить кобылицу — в ней просторно и много глухих закутков, и пахнет потом и немытым телом. Я бы хотел, чтобы она не мылась целый месяц и целый месяц каждый день спала с Анной, до тех пор, пока его от нее не стошнит. И сразу после я бы взял ее себе, еще полную до краев.
— Хватит! — оборвал его Петижан. — Ну и сукин же вы сын!

(Я предупреждал о любви Виана к гиньолю) Итак. это роман о несчастной, безответной любви - в противоположность "Пене дней", который о любви взаимной и счастливой (несчастья там проистекают извне, не из любви). Парность этих романов наблюдается и в структуре персонажей - в "Пене" две счастливых влюбленных пары, в "Осени" два несчастных любовных треугольника - второй из них педерастический. Между романами есть и непосредственно-сюжетная связь: профессор Жуйживьом говорит, что на него сильно подействовала смерть его пациентки Хлои. В "Пене дней" профессора, лечившего Хлою, зовут д'Эрьмо - говорящие имена, переводчики романов разные, поэтому предполагаю, что в оригинале имена совпадают.

Ну и последняя параллель между романами, проясняющая загадку названия. Борис Виан был джазменом и джаз играет большую роль в "Пене дней" - хотя бы имя героини это отсылка к джазовой композиции Дюка Эллингтона. Название же этого романа - "Осень в Пекине" - это полный антоним названия джазовой композиции Вернона Дюка "Апрель в Париже". Что противоположно апрелю? - осень. Что противоположно Парижу? - что-то у черта на куличках, Пекин, к примеру. Что противоположно расцвету чувств этой джазовой песни? - вот об таком удушающем чувстве и написан этот роман. Раймон Кено прав, это пронзительный роман о разрушающей любви.

Ну, чтобы под занавес не было хреново - послушайте "Апрель в Париже" в исполнении Эллы Фицджеральд, оно того стоит:

PS.
Эта книга - отличное пляжное чтение. Если учесть, что в буккроссинге я наряду с этой книгой подцепил еще пару романов Виана в мягких обложках, то ближайшие пару лет у меня есть что читать в отпуске.

Борис Виан "Осень в Пекине"

Книга, как это не парадоксально, не про осень. И не про Пекин. В сущности, она ни о чем. И это не плохо. Занятный стиль изложения и попытки раскрыть характеры мне понравились. Однако одной фразой я бы описал книгу так: "тягомотина с парой глубоких мыслей". Утомляет метафорическое излишество, очень тонкие намеки и "говорящие" фамилии были бы бесполезны, если бы не заботливые переводчики, а ведь это половина текста книги. Писатель пытался произвести впечатление парафразами и сатирическими намеками, однако предназначаются они скорее для него, чем для читателя, что подтверждается обилием пометок "обратитесь к биографии автора". Действие продвигается рывками, при этом у меня сложилось впечатление, что автор подбрасывает нам подачку в виде новых событий, чтобы мы не умерли от беспросветного юмора в бесконечных диалогах. Действительно сильных мест очень мало, по большей части я читал только от одного более-менее интригующего места до другого без всякого интереса. Конечно, пара моментов понравились, а некоторые куски даже можно назвать восхитительными, но эта восхитительность настолько неравномерна, что заставляет даже пролистывать страницы. Впрочем, из романа можно было бы отжать пару-другую неплохих цитат, которые бы звучали достаточно свежо и были бы оригинальны.

Очень скучно, как по мне. 3/10

Трип какой-то трехсотстраничный. Диалоги ради диалогов, метафизика и эклектика. В общем, весьма занудно, с намеком на юмор в стиле Жванецкого, таки пошутим за наших с вами.

Книга закономерно не про осень.И не про Пекин.

Начиная читать роман Виана, я , честно говоря, и не подозревала, что меня ожидает (предупреждать нужно))). Поэтому первые страниц цать откровенно тосковала (не люблю комедии положений), тосковала до того момента пока водитель не " выдвинул самое большое лезвие ", не всадил его в глаз, " потом повернул". В голове пронеслось (большими красными буквами) ХАРМС. И мой взгляд на книгу наконец-то приобрел правильный угол.
Книга написана в жанре абсурда, это гротеск, буффонада, фарс, ярмарочный балаган -и все это в восьмой степени. Язык Виана остроумен, искрометен , юмор тонок, шутки свежи, неожиданны. Смеялась в слух, что-то зачитывала мужу (он тоже смеялся). История с умирающим стулом, с подготовкой порнографических карточек для "членов Правления"(да много всего), диалоги, детали-все просто прекрасно.
Однако подобный жанр не оставляет писателю, как это ни странно, свободы. Его герои яркие, но плоские маски, нарисованные несколькими жирными штрихами, его фабула и финал предсказуемы. Читаешь и понимаешь, куда приведет тебя автор.Анна ,Рошель обречены, идея жд в пустыне провальна. Логичность мира та же маска. Мир абсурден (а кто с этим не согласится?). Виан ведет всех к гибели, как к победе. Он не любит своих героев, не сочувствует им, поэтому в книге нет ни одного приятного лица ( пожалуй, исключение составляют лишь Атанагор и дети). И еще . О бедные женщины!
В какой-то момент я потеряла интерес к развитию сюжета ( развития образов в романе нет), но сохранила интерес к писателю, который стал для меня открытием.Оценка : 8 из 10))).
Катюш, спасибо))).

на мой вкус жанр абсурда хорош только в небольшом объеме (тот же Хармс например) похоже Виан кому то, что то пытался доказать этой книгой. Изобилие остроумности просто зашкаливает и от него уже где-то на сранице 20-той устаешь.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Осень в Пекине: краткое содержание, описание и аннотация

Борис Виан: другие книги автора

Кто написал Осень в Пекине? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Осень в Пекине — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Люди, специально не занимавшиеся этим вопросом, легко могут быть введены в заблуждение…

(Лорд Реглан. Запрещенный инцест. Изд. Пейо, 1935, с.145)

Солнце светило ярко, но не слишком. Оно освещало как раз то, что было у Амадиса впереди. Конец улочки тихо лоснился, ибо булыжники были покрыты тонким слоем сала. Однако это обстоятельство было скрыто от взгляда Дюдю, поскольку до этого места улочка поворачивала два раза — один раз вправо, другой раз влево. Мягкотелые женщины, объятые буйным пламенем желанья, выходили на порог своих домов в полураспахнутых халатах, сквозь которые легко можно было разглядеть полное отсутствие целомудрия, и выкидывали мусор прямо себе под ноги. Затем все они, одновременно покачивая в такт бедрами, начинали постукивать по дну помойных ведер, и, как обычно, Амадис зашагал в ритме стука. Именно поэтому он всегда и ходил этим путем. Ему вспоминались времена военной службы с америкашками, когда они вместе жрали арахисовую пасту прямо из жестяных банок — почти таких же, как у птицы, только побольше. Вокруг выброшенного мусора клубилось облако пыли, но это ему даже где-то нравилось, ибо благодаря этому можно было как следует разглядеть солнце. Судя по тени от красного фонаря на импозантном здании под номером шесть, где жили, скрываясь от внешнего мира, полицейские (это был полицейский участок, а чтобы никто не догадался, на находящемся рядом публичном доме красовался синий фонарь), сейчас было примерно восемь часов двадцать девять минут. Таким образом, в его распоряжении была еще минута, чтобы дойти до остановки, что, собственно, сводилось к шестидесяти шагам по секунде каждый, но пять шагов Амадиса укладывались в четыре секунды, и от слишком сложных подсчетов у него что-то расплавилось в голове — это что-то в дальнейшем выводилось из организма вместе с мочой, легко постукивая о белую поверхность унитаза, однако происходило это не сразу, а только потом, чуть-чуть погодя.

На остановке 975-го было уже пять человек, и все они сели в первый подошедший автобус. Амадиса, однако, кондуктор не посадил, несмотря на то, что тот протянул ему бумажку, неоспоримо свидетельствующую о том, что шестым был именно он. В автобусе оказалось всего пять свободных мест, о чем он и дал понять, пукнув четыре раза перед отправлением. Машина медленно отъехала от остановки, волоча свой тяжелый зад по земле, и от соприкосновения с круглыми шишками булыжников под ней вспыхивали яркие снопы искр. Иногда шоферы, чтобы было красивее, нарочно клали на булыжники кремень для зажигалок (этим всегда грешили водители идущих сзади автобусов).

Следующий 975-й остановился у Амадиса прямо перед носом. Он был набит пассажирами и тяжело пыхтел. Из него вышла толстая женщина и большая кондитерская лопатка, которую с трудом волочил на себе полумертвый господин небольшого роста. Амадис Дюдю вцепился в вертикальный поручень и протянул свой билетик кондуктору, но тот в ответ лишь постучал ему компостером по пальцам.

— Отпустите поручень! — сказал он.

— Но ведь три человека вышло! — возразил Амадис.

— Это был перегруз, — доверительно шепнул кондуктор и, омерзительно гримасничая, подмигнул Амадису.

— Неправда! — возмутился Амадис.

— Нет, правда! — сказал кондуктор и, высоко подпрыгнув, уцепился за шнурок, подтянулся и, сделав полустойку на одной руке, показал Амадису задницу. Автобус тронулся — водитель, почувствовав, как натянулась прицепленная к его уху розовая веревочка, тут же нажал на газ.

Читайте также: