Опера любовь поэта краткое содержание
Обновлено: 04.07.2024
Опера Резеды Ахияровой «Любовь поэта" — одна из самых долгожданных постановок, национальные оперы давно не ставились на сцене Татарского государственного академического театра оперы и балета имени М.Джалиля. Премьерный спектакль, который состоится 18 ноября, открывает новую страницу в истории татарского музыкального театра.
Резеда Закиевна, Ваши произведения входят в программы фестивалей современной музыки, звучат в драматических спектаклях, исполняются на эстрадных концертах. В этом году впервые ваша музыка прозвучит с оперной сцены. Как возник интерес к этому жанру?
Для того, чтобы посметь приступить к опере, к самому сложнейшему жанру музыкального искусства, композитору нужно накопить определенный опыт работы. К вокальной музыке я обратилась после окончания консерватории и не изменяю этому жанру всю свою творческую жизнь. Кроме того, меня всегда привлекала магия театра, я с большим интересом работала над мюзиклом для кукольного театра, писала музыку для драматических спектаклей. Наверное, потому музыкальных проблем при написании оперы у меня не возникало. Единственное — мне нужно было выбрать точный музыкальный язык. Я прекрасно понимала, что не могу писать языком Пуччини и Верди, которых я обожаю. Осознавала, что это должна быть опера XXI века. Я постаралась вложить в оперу всю свою душу. Старалась писать красивую, теплую, мелодичную музыку. Думала о публике, которая придет в театр, чтобы получить удовольствие, чтобы насладиться музыкой. Для меня очень важно понимание зрителей. Наверное, это самое главное для композитора.
Я не представляю, что моя музыка будет звучать в пустом зале. У меня такого никогда и не было. Один из моих соавторов, поэт Роберт Миннулин, как-то сказал: музыка Резеды требует огромных слушательских аудиторий. Это касается моей эстрадной музыки. Она написана для массового слушателя, и хорошо воспринимается именно в больших залах. Я свидетель таких концертов: зрители очень живо реагируют, подпевают, хлопают. На современных фестивалях все иначе, там и залы меньше, и публика более требовательная — композиторская, музыкальная. Знаете, есть стереотип, что простая публика с трудом воспринимает серьезную музыку. Это не так. Неподготовленные зрители реагируют живо и непосредственно, у них открыты сердца. Они хотят слушать хорошую музыку. Я всегда, когда пишу, рассчитываю на определенную публику. Предчувствую, как это будет воспринято слушателем. И для меня это очень важно. Когда работаю над эстрадными песнями, знаю, что их будут слушать простые люди. И я должна их радовать. Но в то же время не потакать вкусам, не опускаться до какого-то низкого уровня. Конечно, имеет значение и мнение музыкантов, которые исполняют мои произведения.
Я родилась в деревне, а когда мне исполнилось пять лет, наша семья переехала в Казань. Мои родители всегда стремились к новым знаниям, к получению образования. И они решили, что я должна учиться музыке. А возможно, просто последовали общему увлечению — в то время среди интеллигенции было модно отдавать детей в музыкальные и художественные школы. Так я начала учиться в 7-й музыкальной школе по классу скрипки. Очень хорошо помню тот день, когда мне для занятий купили фортепиано. Я никогда в жизни не видела этого инструмента, поскольку росла в деревне, да и у городских знакомых фортепиано не было. У меня до сих пор перед глазами этот момент — в нашей квартире стоит красивое фортепиано, такое блестящее, черное, с белыми клавишами. Это было потрясающе. Оно мне показалось таким необыкновенным, что захотелось к нему прикоснуться. Помню, я сразу стала пробовать звуки, проверять, как звучит инструмент.
Видимо, родители как-то интуитивно угадали с выбором именно музыкальной школы — я всегда занималась с удовольствием. Может, не всегда была усидчива, не всегда готовила домашние задания — бывало, что выполняла их прямо перед уроком. Но никогда не считала, что музыкальная школа — это каторга, никто в меня музыку не вбивал, не заставлял. Все это давалось мне очень легко. Более того, я совмещала занятия музыкой с учебой в спецшколе с немецким языком. Потом поступила в музыкальное училище, и — как логическое завершение — в консерваторию.
Одно могу сказать — для композитора мало быть одаренным человеком, мало быть хорошим мелодистом. Не может быть композитором человек, не получивший того объема знаний, который дает консерватория. Настоящий композитор должен знать технику, владеть оркестровкой, должен сам быть великолепным музыкантом. Тут нужна серьезная профессиональная подготовка.
Резеда Закиевна, если говорить о Ваших музыкальных пристрастиях, кого из композиторов Вы можете назвать своим кумиром?
А вот среди современных композиторов таких кумиров у меня нет. Авангардная музыка мою душу не всегда трогает. Хотя, будучи современным композитором, я сама пишу такую музыку, и участвую в международных фестивалях. Но здесь мне больше интересна музыкальная техника. Модернистская музыка — не моя стихия.
Есть жанры, музыкальные направления, за которые Вы не станете браться? От какой работы откажетесь?
Я никогда не отказываюсь от работы. Люди, которые ко мне обращаются, знакомы с моим творчеством, знают, что я справлюсь с задачей. Тут многое зависит от отношения к работе. Я всегда стараюсь к каждому заказу отнестись с особой теплотой, проникнуться ситуацией. Так, например, было с заказом дирекции компрессорного завода — к юбилею меня попросили написать гимн. Я мало что знала о деятельности предприятия, но мне очень понравились стихи, которые работники написали к юбилею завода — такие теплые, душевные. И чтобы узнать, какие люди там работают, увидеть их лица, я поехала на завод, директор водил меня по цехам. Так, помимо гимна родилась еще и песня. И настолько удачно, что, говорят, мои произведения прижились на заводе, исполняются. Много бывает разных заказов, просьб. Знаю, что когда обращаются музыканты, певцы, поэты, то это всегда будет сыгранно, всегда востребовано. Потому не отказываюсь.
Резеда Закиевна, а как принимают Вашу музыку за рубежом?
Резеда Закиевна, Ваша творческая жизнь многогранна и насыщенна. Остается у Вас время на увлечения, хобби?
Я получаю большое удовольствие от своей работы, от общения с интересными талантливыми людьми. Когда у меня есть работа, есть музыканты, которые хотят играть мою музыку, певцы, которые хотят исполнять мои песни — я чувствую свою востребованность. А это самое главное. И не только для творческого человека. В любой профессии важно быть востребованным. Я сделала для себя такое жизненное наблюдение — если человек правильно определился с выбором профессии, он получает от своей работы огромный заряд. А ощущение, что ты нужен, любим, востребован, отдается бумерангом, стимулирует к дальнейшей работе.
В Татарском академическом театре оперы и балета имени М. Джалиля прошла премьера оперы Резеды Ахияровой “Любовь поэта”. Автором либретто выступил поэт Ренат Харрис.
Применительно к этому спектаклю несколько раз можно употребить слово “впервые”: впервые автор оперы - женщина, впервые в новом веке мы видим на сцене оперу национальную. Если вспомнить рассуждения Белинского о народном, Ахиярова как раз уложилась в известную формулу: ее опера национальна и оттого общечеловечна.
Герой оперы - Габдулла Тукай, основа фабулы - его недолгая любовь к Зайтуне Мавлюдовой, его преждевременный уход. Тема любви малоизученна, до сих пор она почему-то не вызывала особого интереса у исследователей творчества великого татарского поэта, и только в последнее время лед тронулся: даже в музее Тукая появился раздел, посвященный Мавлюдовой, таким образом признано, что она сыграла определенную роль в творчестве поэта. Одним словом, любовь и смерть - все, как и положено у поэта романтического.
Надо отдать должное Ренату Харрису (не могу не признать, что 2006 - это его год: Государственная премия РФ за либретто к “Сказанию об Йусуфе”, премьера оперы “Любовь поэта”), который смог сделать либретто динамичным, ведь жизнь Тукая не изобилует “событиями”. Справедливость требует упомянуть и известного оперного режиссера Алексея Степанюка из Санкт-Петербурга, который на первоначальном этапе отчасти помогал в работе над либретто.
Харрис не ставит перед собой задачу четко следовать биографии поэта, для него важнее показать личность, находящуюся на пороге экстремальной ситуации. Перед нами - словно обрывки снов, и невозможно сказать точно, был этот эпизод в действительности, или это только грезы поэта. Но когда речь идет о натуре поэтичной, именно такой подход и является самым правдивым. Жизнь поэта - не биография, хронологически изложенная, мир образов, в котором он пребывает, более реален.
Как все странно закольцовано в этом театральном проекте - театр, на сцене которого он воплощен, носит имя поэта, своего бывшего заведующего литературной частью, обессмертившего себя и своих друзей подвигом на войне. Рядом со служебным входом - памятник Тукаю, либретто оперы о котором написал другой поэт, и теперь эта опера ХХI века идет на сцене театра, носящего имя младшего собрата Тукая по поэтическому цеху.
Музыка Резеды Ахияровой, национальная и по-европейски четкая, полная романтизма, достигающая трагических высот в определенные моменты, особенно в конце третьей картины - сцены с Азраилом и в финале, когда поэт вновь остается один на один со своей болезнью, наверное, еще будет исследована музыкальными критиками. Сейчас же, после первого прослушивания оперы, хочется отметить ее редкий мелодизм, щемящую интонацию, в которой ощущается сплав надежды и безнадежности, отчаяния и желания жить, любить и быть любимым. Драматургическая основа музыки математически точна, но эта точность не мешает временами быть словно захлестнутой волной лиризма. Резеда Ахиярова создала произведение, которое без натяжки можно назвать национальной оперой нового столетия. И здесь невозможно не упомянуть с благодарностью музыкального руководителя постановки, дирижера из Санкт-Петербурга Виктора Соболева, который также приложил руку к партитуре. Оркестр, которым он дирижирует во время спектакля, демонстрирует на редкость слаженную, чистую игру.
Воплощение “Любви поэта” было доверено режиссеру Михаилу Панджавидзе. Он же стал и автором оформления. Декораций, по сути, в спектакле нет, их заменяют видеопроекции на три экрана. Прием неплохой, хотя и далеко не новый, известный, если мне не изменяет память, еще с последней четверти прошлого века, он, возможно, и был бы уместен, если бы Панджавидзе не изменило чувство меры и вкус. Выбрав для метаний поэта образ снежной бури, режиссер нещадно его эксплуатирует. Представляете, как рябит в глазах у сидящих в зале, когда на сцене много минут подряд идет “буран”? Есть и примеры откровенной тавтологии: ария одного из героев, где упоминаются ландыши, идет в сопровождении проецирования изображения этих цветов. Ну просто “масло масляное”! Это что, недоверие к воображению публики? Таких примеров плоской иллюстративности можно привести несколько, взяв еще для примера и сцену базара. Но это все - огрехи оформления. Здесь же стоит сказать и об откровенно нестильных костюмах, автором которых выступила Ольга Девкина из Астрахани.
Что касается претензий к Панджавидзе-режиссеру, они тоже, увы, есть. Большинство действующих лиц, по сути, бездействуют, такое ощущение, что режиссер, весь уйдя в заботы по оформлению спектакля, с актерами работал мало. Если это не очень коснулось опытных Венеры Ганеевой (Зайтуна) и Ахмеда Агади (Тукай), то на остальных персонажах сказалось. В первую очередь пострадал образ Азраила - в этой партии можно было услышать дебютанта Владимира Васильева. О нем можно сказать только применив выражение, которое любили театральные критики начала прошлого века: он статуарен. Кстати, почему окружение Азраила выходило в черно-красных плащах и полумасках а ля мистер Икс, для меня так и осталось загадкой.
Пожалуй, если бы на партии главных героев не были назначены Венера Ганеева и Ахмет Агади, сценическая судьба оперы могла бы стать немного другой. В нашем случае назначение их на партии Тукая и Зайтуны - прямое попадание. Великолепный тенор Агади, солист Мариинского театра, лиричный и страстный, создает образ человека мятущегося, неоднозначного, который хочет любви и боится ее. Особенно это раскрывается в необычайно красивом дуэте с Зайтуной.
Наверное, только психоаналитики и могут разобраться, почему поэт, выросший сиротой и всю жизнь страдавший от недостатка любви, так именно любви и страшился.
Агади в спектакле разный - нежный с любимой, ироничный в редакции, ранимый, когда вспоминает детство. Он сильный в своей слабости и слабый в проявлении силы. Агади воплотил на сцене такого Тукая, который был совестью нации, он мог повести за собой людей, он всю свою жизнь подчинил поэзии. В его Тукая веришь без обиняков.
Венера Ганеева - Зайтуна - мягка и лирична, хотя внутри у героини бушуют страсти. Но героиня Ганеевой - женщина с огромным чувством достоинства. Певица удивительно красива в этом спектакле, красива породистой красотой казанской женщины, которая соединила в себе лучшие черты того, что дарит восток и запад. Она любит и гордится своим чувством, она может себе позволить хотя бы однажды упрекнуть любимого:
Ты встал на моем пути,
И ввел в свои стихи.
Зачем мой покой
Мягкий, глубокий голос Венеры Ганеевой с его большой палитрой красок завораживает, обаяние певицы особенно раскрывается в необычайно красивой арии Зайтуны. Ганеева сумела сыграть обреченность чувства героини - редкая актриса сумеет это сделать.
Увы, любовь поэта редко кому из женщин приносила счастье.
Если бы у Агади и Ганеевой были соответствующие партнеры, если бы так же мог оказаться интересным образ Фатиха (и музыкальный, и драматургический материал здесь есть!), но исполнитель этой партии Мунир Якупов не особенно радует публику присутствием даже простейших красок.
Стучит в дверь маленький Апуш в начале спектакля ( в этой партии удачно дебютировала Альбина Кинжалеева), стучит и просит сострадания и любви. Так и взрослый уже Тукай всю свою жизнь ждал любви и тепла.
“Любовь поэта” - новое слово в постановке национальной оперы - многолетний труд театра, который не может не вызвать уважения. И это проявление любви к Поэту, образ которого и перипетии судьбы не перестают быть близкими и по сей день.
А накануне премьеры наш корреспондент взял интервью у создателей оперы — композитора Резеды Ахияровой и автора либретто, народного поэта Татарстана Рената Хариса.
— Резеда Закиевна, вы всегда радуете своими мелодичными песнями и романсами, прекрасными инструментальными сочинениями. Что побудило вас обратиться к такому сложному жанру, как опера?
— Это стало логическим продолжением ранее написанных мной сочинений. Опера привлекает тем, что позволяет композитору более полно проявить себя. Здесь много сценических образов и характеров, и раскрыть их с помощью музыкальных средств — задача, конечно, трудная, но увлекательнейшая.
— А почему вы обратились к сюжету, связанному с жизнью Габдуллы Тукая?
— Были ли трудности при сочинении музыки? Все-таки опера для вас новый жанр…
— А с чего вы начали?
— С последней картины, самой грустной, трагической, когда Тукай расстается со своей любимой — Зайтуна уезжает в Чистополь, и оба предчувствуют, что никогда больше не увидятся. Искорка любви угасает, так и не разгоревшись… А дальше родилась музыка и к другим темам оперы, в том числе и сказочным персонажам поэзии Тукая — Шурале, Водяной…
— Как происходил выбор исполнителей?
— К сожалению, в Казани не нашлось тенора на главную партию, ее исполняет солист Мариинского театра Ахмед Агади.
— У него мать татарка.
— А что с Зайтуной?
— Мы предполагали, что эту партию будут петь несколько солисток. Прежде всего — Венера Ганеева, наша примадонна. А также Альбина Шагимуратова, обладательница роскошного колоратурного сопрано. Вместе с Ахмедом она с успехом исполнила фрагменты нашей оперы летом этого года на фестивале в Турции. Но потом певица заключила контракт с театром в Хьюстоне и на год уехала туда. Мы надеялись, что эту же партию будет петь и другая талантливая солистка нашей труппы, Лилия Губайдуллина. Но она вышла замуж за литовца и собирается покинуть Казань. Так что в премьерных спектаклях мы сможем насладиться великолепной Венерой Ганеевой. И я очень этим довольна.
Наши главные судьи, конечно, зрители. И хочется, чтобы опера им понравилась, задела за живое, пробудила желание лучше узнать Тукая и его творчество.
— Спасибо. Посмотрим, что скажут зрители…
А зрители встретили оперу с большим интересом. На премьерных спектаклях был аншлаг. Не раз во время действия раздавались аплодисменты, а после финала зал долгой овацией и цветами благодарил создателей спектакля — режиссера-постановщика и автора оформления спектакля Михаила Панджавидзе, хормейстера Нурию Джураеву, балетмейстера Фаниса Исмагилова, дирижера Виктора Соболева и всех исполнителей.
Слово — зрителям
Разиль Валеев, председатель постоянного Комитета Госсовета РТ по науке, образованию, культуре и национальным отношениям:
— Постановка очень оригинальная и современная, такую вижу впервые. И как хорошо, что это опера о Тукае, который всем нам очень близок и дорог. Я рад за авторов — Резеду Ахиярову и Рената Хариса, за прекрасных певцов — Ахмеда Агади, Венеру Ганееву, Володю Васильева. Надо признать, что мы соскучились по новой татарской опере и уже потеряли было надежду на ее появление.
Маргарита Файзуллаева, заведующая кафедрой истории и теории музыки КГУКИ, профессор, заслуженный деятель искусств России и Татарстана:
— Наконец-то появилась подлинно татарская опера. Причем она современна по идее, по духу, а главное — по изобразительным средствам. Колорит эпохи Тукая воссоздан с помощью компьютерной графики, усиливающей зрелищность действа. Написана опера понятным языком, без сложных ритмических, гармонических сочетаний. В ней соблюден принцип контраста — лирическая сцена сменяется драматической, нет статики, которая иногда присуща опере, действие динамично, и потому интерес не ослабевает.
Эдуард Трескин, народный артист Татарстана, солист Пражской национальной оперы:
— Мне очень понравилась музыка Резеды Ахияровой и взволновал сюжет оперы. Это произведение трогает душу, что, на мой взгляд, является самым ценным в искусстве. Порадовали меня и мои коллеги (ведь я был солистом этого театра) — Венера Ганеева, Мунир Якупов, Володя Васильев и, конечно, Ахмед Агади — он душа и центр спектакля. Мы смогли прикоснуться к внутреннему миру великого Тукая, а он был из тех людей, что меняют сознание народа, ибо миром правят не только политики, но и художники, поэты, музыканты.
Альберт Асадуллин, заслуженный артист России, народный артист Татарстана:
— Эта опера подействовала на меня как шок в хорошем смысле слова. Музыка, режиссура, драматургия, свет, звук, мастерство певцов и хора — все единое целое. И то, что удалось уйти от бытовизма и вместо декораций используется компьютерная графика, — это очень смело и правильно, потому что важно создание атмосферы, которую диктует музыкальная форма, а она блестящая. Эта опера — потрясающее современное музыкальное произведение, и я хотел бы в ней участвовать.
Алмаз Монасыпов, композитор:
— Скажу коротко: я не Державин и в гроб сходить пока не собираюсь, но Резеду благословляю. Она и Ренат Харис вместе с театром создали очень интересное произведение оперного искусства, и оно, думаю, обречено на долгую жизнь.
Автор статьи: МАЛАХАЛЬЦЕВ Армен
Выпуск: № 234 (25830)
Вокальный цикл
История создания
Музыка
В то время как Гейне при всей искренности и силе чувства оценил свою любовь как интермеццо, то есть как короткий преходящий эпизод, Шуман, вложив в свой цикл несколько иной смысл, сделал и иной идейный вывод.
Шумановский цикл представляет своеобразную музыкально-психологическую повесть, раскрывающую душевный мир поэта, круг его мыслей и переживаний. Составленный из отдельных песен, цикл объединяется линией внутреннего развития, которая обнаруживается в общей композиции цикла, в последовании и группировке его песен.
В музыке песен нет ничего внешнего, аффектированного. Сжатая, лаконичная манера изложения не допускает многословия. За видимой сдержанностью, скрывающей драматизм ситуации, остро ощущается пламенность чувств и глубокое целомудрие любовной лирики. Все здесь окутано нежнейшим поэтическим колоритом, лишь изредка в фортепианной постлюдии, в отдельных фразах прорвется нота нестерпимого отчаяния, выдавая таящуюся в глубине души драму. Раскрытию этих тончайших нюансов подчинены все элементы музыкальной речи.
Вокальная линия у Шумана всегда мелодична и пронизана отстоявшимися в народно-песенном и романсно-бытовом искусстве интонациями. Но в целом выразительность вокальных мелодий Шумана коренится не столько в песенности, в мелодической напевности (хотя она безусловно и всегда присутствует), сколько в богатой тембрами и интонациями живой человеческой речи. Отсюда декламационная гибкость шумановской мелодики, ее способность чутко подхватывать и отмечать трудно уловимые эмоциональные сдвиги, колебания настроений.
Из этой основной творческой посылки вытекает исключительная значительность фортепианных вступлений и особенно заключений в песнях. Вступление вводит в эмоциональную атмосферу, в общий колорит песни (в цикле вступлений не так уж много), заключение же дополняет, досказывает, и в этих досказываниях часто содержится психологическое зерно всей песни.
Несмотря на сдерживающее начало, идущее от ритмически ровных ходов баса, внутреннее возбуждение неуклонно нарастает, достигая максимального накала к концу второй строфы. В ней ритмическое дробление в соединении с напряжением поднимающихся вверх секвенций и удлиненностью самих фраз, почти не прерываемых паузами, ведет к непроизвольному ускорению движения, к убыстренному произнесению слов. Одновременно раздвигаются звучащие пласты фортепианной партии, отчего резче проступает гармоническая жесткость диатонических септаккордовых образований.
Однотонная мерность сопровождения заостряет чувство жгучей боли, безысходной тоски:
Лишь на короткий момент, уже в фортепианной постлюдии, эта скорбная самоуглубленность обретает силу открытого патетического высказывания. Но так же быстро, как останавливается ползущее вверх движение, никнут и надолго замолкают приподнятые поначалу интонации речитатива.
С этого момента заметнее становятся колебания настроений, мучительные поиски покоя, забвения.
Интонирование слов на одном звуке — начальные фразы каждой строфы — прием, характеризующий состояние крайней самопогруженности. Призрачно, почти невесомо одноголосное скандирование слов. Из долгих пауз, из самого молчания возникают и доносятся отдаленные звуки. Их воспроизводят отрывистые глухие аккорды фортепиано. В настороженной тишине протекает этот диалог:
В третьей строфе положение партий перемещается, начинает ее фортепиано. Теперь разорванные, сухие фразы фортепианной партии обретают плотность, протяженность. Утяжеленная фактура, густой тембр низких регистров фортепиано, плагальность гармонических оборотов в мрачном es-moll придают начальной фразе третьей строфы характер похоронного хорала. В третьей строфе исчезают паузы между отдельными фразами, нет размежевания партий. В слитном звучании фортепиано и голоса интенсивное драматическое нагнетание происходит одновременно, предвещая близкую кульминацию.
Читайте также: