Лидия чуковская прочерк краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.

Читать обязательно! Лет с 14ти. Или чуть старше. У кого какие нервы. Причем неплохо бы параллельно почитать самого Бронштейна, чтобы лучше понимать, о чём и о ком именно речь.
Чуковскую вообще нужно читать. Всю. В её книгах отражается реальная история нашей страны. В каждом предложении.

Очень удивилась увидев это издание в списке бонусов,
А тут такая находка. Кстати, это не однофамилица известного автора, это его дочка.
Ее биография заслуживает отдельного внимания. Коротким постом не описать ее заслуги, премии, ссылки. С ее творчеством я познакомилась случайно , первой стала книга "в лаборатории редактора" . Не смотря на лингвистические особенности - просто клад, для всех кто работает с текстами.
Прочерк же это и автобиография и воспоминания о Маршаке и Бронштейне. Это история эпохи НКВД, расцвета советской литературы и простой женщины в череде событий.
Зачитываешься. Увслекает все: и сюжет, и хороший литературный язык и исторические подробности

Отправляясь в отпуск на солнечный Корфу, я захватила с собой небольшую книжку Лидии Чуковской " Памяти детства ". Белая обложка с оранжевой полосой. Заселились в апартаменты. Вдруг удивленный возглас мужа : - " А эта книга тоже твоя ?". Подхожу и вот у меня в руках две одинаково оформленных книги издательства " Время ", две книги Лидии Корнеевны - моя и " Прочерк ". Потрясенная, открываю и начинаю читать, остановиться уже невозможно. Написана книга настолько талантливо, что создается эффект присутствия, полного погружения и путешествия во времени. Надо ли говорить, что, по приезду домой , я приобрела в Лабиринте такую же книгу для своей библиотеки , а так же книгу Матвея Петровича Бронштейна " Солнечное вещество ". P.S. Если человек ,оставивший эту книгу, сейчас читает меня, СПАСИБО, ты совершил в моей жизни маленькое чудо .

Прилагаю фото страниц для знакомства с книгой.

Эта книга заставила меня на несколько дней забыть о сне и забросить все домашние дела. Просто невозможно было оторваться. Книга страшная, но в тоже время светлая, т.к. М. П. Бронштейн был очень светлым человеком. Лидия Корнеевна удивительный рассказчик: в этом я убедилась ещё пару лет назад, прочитав "Мой отец К. Чуковский". Мне интересны были все части её рассказа: и первый брак, и работа в Детгизе (для меня оказалось полной неожиданностью, что она работа и дружила с Т. Габбе, А. Любарской и З. Задунайской ), и, конечно, судьба её второго мужа. Я очень далека от физики, но если вдруг издатели нас услышат и переиздадут "Солнечное вещество" и "Лучи Икс", я обязуюсь не только купить их для сына, но и прочитать лично.

Читать такие книги как "Прочерк" нужно обязательно, а то в последнее время у нас снова принято романтизировать СССР и говорить, что Сталин был не так уж плох, а уж какой при нём был порядок, а если людей сажали, значит было за что. Я плохо знакома с миром учёных или военных, но список писателей, поэтов и переводчиков, арестованных, сосланных в лагеря, расстрелянных или просто умерших от голода и болезней в заключении, просто поражает: Гумилёв, Заболоцкий, Хармс, Квитко, Мандельштам, Т. Габбе, А. Любарская. Список просто бесконечен. А доведённые до самоубийства Маяковский и Цветаева? Видимо всё это были жутко опасные преступники и террористы. Остаётся лишь вместе с Лидей Корнеевной удивляться, почему сия участь миновала Чуковского и Маршака.

Да, страшное было время, но забывать о нём нельзя. И хорошо, что есть книги, которые не дают нам о нём забыть, такие как "Прочерк" Чуковской, "Подстрочник" Лунгиной, "Запретный дневник " Берггольц и даже дневник Веры Пановой.

Одна из лучших книг-воспоминаний о периоде, когда любой мог неожиданно стать о "врагом народа". О том как мал человек, как беспомощен и о том, как он силен и велик. Книга, читать которую страшно, всё замирает внутри и вместе с автором до конца веришь, что жив. Вместе с автором стоишь в очереди и кажется, что это у тебя мерзнут ноги. Щемящая душу история нашей страны.

Может показаться немного пафосно, но думаю, что эту книгу очень полезно прочитать всем. Чтоб помнили. Про ужасы 1937х годов и всей Сталинской эпохи, и не забывали.

Для меня, как говорится, эта книга сделала прошедший, 2013й год.

Читается на одном дыхании, как хороший любовный роман. Слог у автора - потрясающий. И читая, холодеешь от того, что все описанное не художественный вымысел, а к сожалению, правда, и "счастливого" финала не будет. пробирает.

Потом еще несколько дней ходила под впечатлением, перечитывала моменты.

Что еще, пожалуй, сильно зацепило. Возраст. На момент начала описываемых событий Чуковской и ее мужу где-то 30 лет. Т.е. такая же молодая женщина, как я, только N лет тому назад. Любимая, любящая, и в один миг теряющая всё, только потому, что "посчастливилось" жить в это страшное время.

Еще всплывают ассоциации: в свое время мне очень полюбилась книга Ремарка "Время жить и время умирать". По ощущениям эта книга "Прочерк" похожа на Ремарка. потрясающий слог и пронзительная грусть от безысходности ситуации..Отличие: что это мемуары, а не художественный вымысел..

Прочитав отзывы, купила эту книгу и сразу начала читать. Сказать, что она меня потрясла - это не сказать ничего. На протяжении всей книги ощущение, что ты слушаешь Лидию Корнеевну лично, такой необычный формат произведения. Вся книга пропитана болью и нежеланием смириться с участью миллионов советских граждан в страшном 37-году, и в частности с гибелью любимого человека, талантливого физика, целостной личности Матвея Бронштейна. В некоторых местах книги плачешь вместе с автором, плачешь от бессилия что-либо изменить. Читаешь и понимаешь, что человек пережил, а точнее не смог пережить за долгие годы своей жизни "после Мити" (так называла Чуковская Матвея Бронштейна). Книга писалась через много лет после расстрела ее мужа, но каждая строчка в этой книге пропитана какой-то нестерпимой боль. Читать тяжело, но надо. Эта книга впервые открыла мне глаза на ужасы 30-х гг. Я об этом знала, но, как-то казалось, что это уже далеко от меня. А Чуковская показала, что нет, что то, что происходило в те года, еще долго будет изживаться и выплакиваться нашим обществом.

Да уж, после двух предыдущих рецензий и добавить нечего! Респект уважамым авторам!
До этого я прочитала все произведения Чуковской, знала ее биографию, но про эту часть ее жизни мне ничего известно не было.
Очень бытовой (с одной стороны) и ужасающий своей обыденностью рассказ.
Человек был, любил, творил. и его не стало. Ему не упал на голову кирпич, он не заболел тяжелой болезнью.
Просто другой, посторонний человек решил, что ему больше незачем жить прежней жизнью. Что он должен быть из этой жизни ВЫЧЕРКНУТ.
И в жизни его близких оразовался ПРОЧЕРК. Рана с рваными краями.

Лидия Чуковская - Прочерк краткое содержание

Прочерк - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Работа над повестью, начавшаяся в 1980 году, длилась в течение шестнадцати лет — до самой кончины Лидии Корнеевны в феврале 1996-го. И не была завершена.

Хлынувшая в 90-е годы лавина новых фактов, обнародование секретных документов из архивов ЧК-НКВД-КГБ — от подавления Кронштадтского восстания и расстрела Гумилева до недавних лет — всё это побуждало автора возвращаться вновь и вновь к отработанным главам, перестраивать их, переписывать, дополнять. В те же годы Лидия Корнеевна получила возможность ознакомиться со следственным делом Матвея Петровича, нашлись сокамерники, рассказавшие ей о его последних днях.

Предлагаем читателю тот вариант, который был полностью завершен еще до перестройки, в 1986 году.

В качестве Приложения помещены стихотворения Лидии Чуковской, посвященные М. П. Бронштейну.

На это издание отозвался лауреат Нобелевской премии, академик Ж. И. Алферов. В письме ко мне он писал: «Среди потерь, понесенных Институтом и нашей наукой, убийство Матвея Петровича Бронштейна является одним из самых трагических и бесконечно тяжелых. Мы потеряли не просто замечательного ученого, писателя, человека, мы потеряли для страны будущее целой научной области.

Из архива. Незавершенное

Трудно убеждать себя в смерти дорогих людей. Но они и не умирают, а продолжают жить в нас и обитают в нашей душе.

Я начала писать эту книгу, не ставя перед собою никакой художественной задачи. Да и вообще никакой четко определенной задачи. Это не статья, не повесть, не лирика, не публицистика… Что же это? Воспоминания? Быть может. Мне хотелось попросту вспомнить и записать все, что знаю о моем муже, физике-теоретике Матвее Петровиче Бронштейне, погибшем в 1937 году.

Как же быть с воспоминаниями о Бронштейне?

…Главное, что я помню о нем, — это его отсутствие. Нестерпимое. Себя в его нестерпимом отсутствии. Себя под гнетом безвестия. Длилось оно гораздо дольше, чем наше знакомство и совместная жизнь. Оно определило мою судьбу до встречи с Матвеем Петровичем и в особенности после — после насильственного разлучения.

Дмитрий Волчек: Я решил в этой программе восстановить, следуя замыслу автора, хронологическую последовательность рассказа и начать с фрагментов воспоминаний о 20-х годах: это последние главы книги. Лидия Чуковская рассказывает о том, как воспринимали советскую действительность ее друзья-студенты. Читателю в 2009 году покажется вполне современным рассказ о том, как осознание лживости и некомпетентности власти сочетается с доверием к ее пропагандистским приемам, а история о забрасывании английского посольства чернильницами, рассказанная Чуковской, выглядит сегодняшней до пародийности. Ну да, в России, как известно, каждые пять лет меняется всё, а каждые двести ничего.

Ну, а пока - пока не разобралась? Видим, что люди отбираются в начальники по принципу наименьшей любви к тому делу, которое им поручено, и наибольшей бесталанности. Мало этого, люди, заправлявшие нами, с какой–то неизменной последовательностью вытаптывают все, что нами полюблено с детства.

Чем не дети? Сущие дети. Газет не читали, комсомольцев терпеть не могли, а сами от всей души резвились по комсомольски.

Диктор: «Впервые я соприкоснулась с ОГПУ, когда мне исполнилось 19 лет. (Если не считать ЧК. Но тогда, в моем детстве, к нам дважды являлись с обыском солдаты, матросы и чекисты, так сказать, в общем порядке: тогда, в 18, 19, 20-м постоянно производились обыски в буржуйских квартирах. Ну а писатель, он кто? Буржу й, известно.

Меня же первый раз арестовали в совсем другое время: военный коммунизм миновал, царил НЭП.

Во сне почудились мне заливистые звонки: приснилась мчащаяся со звоном тройка. Очухавшись, я поняла, что колокольчик заливается в кухне. Обыск был тщательный: прилежно рассматривали книги, читали письма. Ничего предосудительного не обнаружили. Но, уводя меня, прихватили с собою машинку.

Диктор: "…Что-то, помещающееся не в голове, а где-то - не знаю где! - властно и бесповоротно учило меня: им ничего нельзя давать, никаких подписок и расписок, и не потому, что я собираюсь нарушить обещание (я уже тогда сообразила: путь политического деятеля - не мой путь), а потому, что они негодяи, нелюдь, нечисть, насильники, что они преследовали интеллигенцию, высылали ее, расстреливали - расстреляли же Гумилева! И кронштадтцев расстреляли, хотя те поднялись защитить справедливость - и у них в сейфе не должен храниться мой, что бы то ни было обещающий почерк. Это было что-то вроде суеверия "чур меня", вроде дурацкой приметы: перебежит тебе дорогу черная кошка - бойся… А может быть, это - что-то вроде зачатков мировоззрения?"

Дмитрий Волчек: Поразительно, но ГПУ смиряется с этим отказом. Еще не кончились вегетарианские времена, и Лидию Чуковскую просто перестают вызывать на допросы. Она возвращается в институт Истории искусств, оканчивает его, выходит замуж, а ее досье в архиве спецслужб ждет своего часа. Наступает 1935 год.

Ки p ова убили в декаб p е 1934 года. Меня вызвали срочной повесткой в Большой Дом в феврале 1935-го.

В глубине узкой и длинной комнаты пахло свежей краской и разило пивом. У окна письменный стол, а перед ним стул. Хозяев двое: один - чернявый кавказец, другой - русский, с перманентно завитой белобрысостью. Оба - в военном, и оба с кобурами у пояса. Не револьверы меня удивили - оружие пристало военной организации. Меня испугало то, что оба они, болтая ногами, сидели не за письменным столом, а на письменном столе, и не чернильница стояла между, а недопитая пивная бутылка, два стакана и огурец.

- Присядьте, - сказал перманентный и придвинул мне стул - ногой. Я испуганно села. Ноги в высоких сапогах, пахнувшие потом и гуталином, болтались недалеко от моих плеч и лица.

У завитого физиономия была совершенно дурацкая. Такова же и речь.

Я ответила рассуждениями, какие пытались лепетать в подобных обстоятельствах, наверное, многие и многие и до и после меня. Я, мол, лишена дарований для подобной работы. Проболтаюсь. Ничего не умею скрывать. Лишена актерских способностей, не умею притворяться. К тому же в той среде, где я живу, никаких антисоветских разговоров никто никогда не ведет. И вообще я и друзья мои заняты исключительно созданием советской литературы для детей, преимущественно сказок. Так что не о чем мне будет докладывать.

- Вы нам тут детские сказочки не рассказывайте! - заорал перманентный, и я невольно откинулась на спинку стула - так близко к моему лицу закачались теперь его сапоги и так остро пахнуло пивом.

Крик окончился. Началась стрельба.

Да, они стреляли. Оба. Сидя на столе, вынув револьверы, поигрывая ими и прищурясь. Это было не во сне, а наяву. Они стреляли.

В меня? Нет, иначе я не писала бы сейчас этих строк. Куда же? Не знаю. Быть может, выстрелы были холостые? Никаких дырок в стене или в потолке я не видела.

Впрочем, я не смотрела кругом, а только вздрагивала и жмурила глаза. Тишина, тишина!

Стрельба прекратилась. Я ждала, что сейчас войдут солдаты и отведут меня в камеру. По улице поведут? Подземным ходом?

Хозяева соскочили со стола.

- Чего сидишь развалясь? - заорал кавказец. - Марш отсюда, неблагодарная тварь! Убирайся! Иди, но помни (это уже мне в спину, когда я, пошатываясь, шла к двери). - Помни, что теперь мы знаем, кто ты такая. Куда поперлась? Кто тебя без пропуска выпустит? Раззява! Давай пропуск!

Я вернулась к столу и протянула бумажный квадрат.

Он подул на печать, приложил ее к бумаге и швырнул мне.

- Привыкла, что тебя по головке гладят? Мы тебя отучим!

Лестницы не помню. Помню, что заплетающимися ногами я прошла сначала из Большого Дома не в свою сторону, а в обратную - к мосту. Потом повернула и пошла верно.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже: