Краткое содержание виннету вождь апачей

Обновлено: 05.07.2024

Виннету (нем. Winnetou ) — вымышленный вождь племени апачей, главный герой ряда книг Карла Мая (1842–1912).

Содержание

Виннету, сын вождя мескалеро-апачей Intschu tschuna. Жил с отцом, и младшей сестрой Ншо-Чи в Пуэбло Рио-Пекос. После смерти отца стал вождем племени. Верен своему слову и предан своим друзьям, отважен, но не безрассудно, при этом весьма рассудителен и уважаем за это всеми локальными племенами, даже воинственными команчами.

По убеждениям он фаталист и верит, что всё на Свете уже предопределено Маниту. Образ Виннету развивается в продолжении трилогии,а в конце он приходит к христианству. Виннету был убит в бою с оглала и его предсмертные слова "Теперь Виннету стал христианином"

Виннету (нем. Winnetou ) — вымышленный вождь племени апачей, главный герой ряда книг Карла Мая (1842–1912).

Содержание

Краткое описание персонажа

Виннету, сын вождя мескалеро-апачей, верен своему слову и предан своим друзьям, отважен, но не безрассудно, при этом весьма рассудителен и уважаем за это всеми локальными племенами, даже воинственными команчами.

Он превосходный наездник, мастерски владеет как огнестрельным, так и метательным оружием, ножами, копьями и пр. Он знает обычаи американских колонистов, так как получил хорошее образование в их среде. В то же время он строго блюдёт обычаи своего народа. По-мужски скромный и о себе предпочитает говорить всегда в третьем лице.(Это не совсем верно.Это просто особенности обращения индейцев,во всяком случае,так считал Карл Май,изучивший многие языки североамериканских племен) Кроме того он очень толерантен и миролюбив, стараясь всячески воспрепятствовать возможным конфликтам и уладить их сугубо мирными путями, истинный борец за мир и дружбу между коренным населением Америки и европейскими переселенцами.

По убеждениям он фаталист и верит, что всё на Свете уже предопределено Маниту.Образ Виннету развивается в продолжении трилогии,и в конце он приходит к Христианству.Его предсмертные слова"Теперь Виннету стал христианином"

Представим себе социологический опрос: какого-нибудь советского подростка спрашивают, кто такие Билли Кид, Уайатт Эрп или Каламити Джейн? Он недоуменно пожимает плечами, наш Вася из Мытищ. Он не виноват, что никогда не слышал об этих и других героях американских вестернов, которых его заокеанский ровесник, американский тинэйджер, знает с пеленок. Но вот спросите того же Джонни из Массачусетса, кто такие Виннету, Верная Рука или Шаттерхенд - и картина будет обратная. Тут уж наш Вася на высоте.

Как писали раньше, "два мира - два детства". Наше поколение воспитано на суррогатах: на жвачке прибалтийской фирмы "Калев", на джинсах с лэйблом "Верея", на вестернах студий ГДР и ФРГ с Югославией. Что ж, и на том спасибо. Все лучше, чем ничего. Тем более, что сериал о Виннету - не просто суррогат, а Мистификация. И его автор - немецкий писатель Карл Май - Великий Мистификатор.

"Отсюда они пришли, - сказал Старина Шаттерхенд, - Мой брат Виннету может определить, сколько их было? Апач внимательно осмотрел отпечатавшиеся на земле следы, потом ответил:
- Эти краснокожие были неосторожны и шли один за другим, поэтому отчетливо видно, что их было четверо. "

Он любил идентифицировать себя со своими героями, публично заявляя, что сам. Лично пережил многие из описанных приключений на Диком Западе. В реальности же писатель не выезжал за пределы Германии до 66 лет. "Я пишу и говорю на английском, французском, итальянском, испанском, греческом, турецком, румынском, иврите, латыни, шести китайских, шести арабских и четырех малайских диалектах, а также наречиях индейских племен апачей, сиу, команчей, юта и киовасов" - нагло врал недоученный в исправительной колонии беллетрист. "Я закончил с золотой медалью берлинскую консерваторию и давал уроки музыки" - заявлял бывший нерадивый ученик церковного органиста.

Видимо, Май относился к тому типу людей, которые "врут не краснея", для которых нет границ между реальностью и фантазией. Соотечественник и двойной тезка Мюнхгаузена, Карл Фридрих Май, в своей бурной и не слишком праведной жизни выдавал себя то за доктора Хайлига, то за мартиникского плантатора Ваденбаха, то за директора фабрики, то за редактора газеты.

Стыдно признаться, но свою писательскую карьеру Май начал. в одной из тюрем, куда, начиная с кражи серебряного подсвечника в 14 лет, он попадал неоднократно. Скажем спасибо германскому правосудию - именно благодаря ему неуемная фантазия 23-летнего мошенника была направлена в мирное русло и были написаны первые 60 тысяч страниц, на которых родились вождь апачей Виннету и его бледнолицые друзья - Олд Шаттерхенд ("Старина Разящая Рука"), Олд Шурхенд ("Старина Верная Рука") и Олд Файрхенд ("Старина Огненная Рука").

Любопытно, что первый вариант "тюремной беллетристики" был насыщен эротикой - например, Шаттерхенд был обручен с сестрой Виннету, но изменял ей с дочерью Файрхенда. Чтобы издать свои рукописи, писателю пришлось "оскопить" их, убрать практически все женские образы и сделать героев девственниками. И с 1874 года посыпались, как из рога изобилия: приключения на Диком Западе - a la Фенимор Купер, а затем в Африке и Индии - a la Жюль Верн и Майн Рид, и даже в России - a la "развесистая клюква".

В чем же был успех этих откровенно вторичных графоманских поделок? Ну во-первых, Май был первым немецким писателем такого экзотико-приключенческого направления. Во Франции были Гюстав Эмар и Луи Жаколио, в Италии - Эмилио Сальгари. Свято место не бывает пусто. Во-вторых, бисмаркская Германия, еще не лишившаяся своих колоний, с упоением следила за приключениями своих храбрых сыновей в прериях и джунглях, ведь страницы романов Мая просто кишели немецкими эмигрантами. И в-третьих, образ Шаттерхенда был по своей философии примитивным, популистским вариантом германского "ubermensch" - "сверхчеловека", воплощением идеала немецкой отваги и предприимчивости.

Книги Карла Мая, как и всякая бульварная литература, обладали обаянием примитива, подкупающей непосредственностью и наивностью. Ими увлекались не только скауты и бюргеры, но и такие интеллектуалы, как Альберт Эйнштейн, Томас Манн, Бернард Шоу, Алексей Толстой. Они были переведены на 27 языков, принесли славу и деньги плодовитому Карлу Фридриху, который в 1908 году выбрался наконец в страну своих грез - Америку. Эта поездка вдохновила его на последнюю книгу - "Наследник Виннету", которую он написал за 4 года до смерти.

Но новая жизнь ждала его героев полвека спустя - в кино.

В начале 60-х годов американские экранные ковбои и индейцы, переживая очередной кризис жанра, переселились из Нового Света в Старый. Первые европейские вестерны появились в Италии, где их насмешливо прозвали "макаронными", "спагетти-вестернами". Затем, пересекши Адриатику, стада бизонов, племена индейцев и отряды "голубых солдат" заполнили холмы Югославии, где западногерманская фирма "Rialto" начала реализовывать огромный проект - сериал экранизаций Карла Мая.

Для главных ролей был собран международный состав. Космополитизм жанра затмил национализм первоисточника.

". У него было красивое лицо; глаза, хотя и очень темные, казалось, излучали спокойный добрый свет; скулы почти не выдавались, а матовая кожа лица имела легкий бронзовый оттенок."

Молодой француз, снимавшийся в Италии, Пьер Брис, поступил дальновидно, согласившись на роль Виннету. В амплуа романтического героя-любовника он вряд ли бы переплюнул своего непобедимого соотечественника Алена Делона. А Виннету принес ему успех, сделал звездой. Правда, Брис, к сожалению, так и остался "актером одной роли". Хотя, надо признать, он создал самый запоминающийся образ во всем сериале. Ему удалось соблюсти золотую середину между откровенной комиксовостью, знаковостью имиджа Виннету - в расшитой орнаментом одежде, с украшенным бахромой ружьем и способностью появляться в нужный момент в нужном месте - и человеческой теплотой этого "краснокожего рыцаря".

На роль Шаттерхенда пригласили широкоплечего красавца-блондина с арийским профилем - американца Лекса Баркера, прославившегося в роли Тарзана, когда ему пришлось сменить состарившегося Джонни Вайсмюллера. Когда же его самого потеснили новые претенденты на роль человека-обезьяны, он, сыграв самого себя у Феллини в "Сладкой жизни", временно оказался не у дел. Участие в маевском сериале дало ему новый шанс.

Самым солидным из актерского состава был исполнитель роли Верной Руки - Стюарт Грейнджер. Актер классической английской школы, игравший до войны на лондонской сцене с такими столпами, как Флора Робсон и Вивьен Ли, а после войны - в американских приключенческих фильмах, один из которых - "Скарамуш", даже был в советском прокате. Его Старина Шурхенд - самый колоритный персонаж. Чутье и мудрость траппера сочетались в нем с едкой иронией англосакса. Актерская работа Грейнджера сразу подняла серии с его участием на уровень, более высокий, чем остальные.

И вот - француз, американец и англичанин в образах немецкого писателя, на фоне Балканских гор и югославских статистов изображают Дикий Запад. О такой масштабной мистификации не мечтал и сам Карл Май.

Конечно, Югославия была избрана для копродукции ради "американских" пейзажей и дешевых статистов-"индейцев". (Кстати, из массовки быстро выдвинулся на эпизодические роли мускулистый юноша с орлиным профилем - Гойко Митич. Вскоре его переманили восточные немцы, и он стал "профессиональным индейцем студии ДЕФА").

Вообще, специфика немецких вестернов - в их явных симпатиях к индейцам, благородным и наивным, в противовес бледнолицым, коварным и подлым. В ГДР для доморощенных вестернов даже придумали собственный термин - "indianerfilmen", "индейские фильмы". Удивительные парадоксы ХХ века - ностальгия Европы по дикой, патриархальной Америке.

Последний фильм сериала вышел 23 года назад. Значит ли это, что Виннету ушел в прошлое? Отнюдь. Романы Карла Мая переиздаются во многих странах.

Был даже курьез вполне в духе Великого Мистификатора: первое советское издание его романа "Черный мустанг" вышла под именем "Кэрол Мэй". Видимо, расторопные издатели из "Крон-пресс" переводили книгу не с языка оригинала и не догадывались, что автор вестерна - немец.

Фильмы по Маю всегда в репертуаре ТВ и кинотеатров, наряду с такими сериалами, как "Фантомас", "Тарзан" или "Джеймс Бонд". А на французском телевидении стареющий Пьер Брис снялся в роли стареющего Виннету в телесериале (в постановке Марселя Камю - бывшего режиссера "новой волны") о мудром вожде, наставнике молодых воинов.

Да, наше поколение воспитано на суррогатах, а у нынешнего есть выбор. Но иногда, отравившись очередной киномакулатурой псевдоамериканского производства, ощущаешь странную ностальгию по кинопрокату застойных времен. Как будто кооперативную "Пепси" хочется запить стаканом старого доброго тонизирующего "Байкала".

(Первый вариант статьи опубликован в журнале "ВИДЕО-Асс" в 1992 г.)

Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.

Виннету - вождь апачей - Май Карл Фридрих краткое содержание

Роман "Виннету - вождь апачей" - одно из лучших произведений немецкого писателя Карла Мая, принесшее ему мировое признание. Оно переведено на многие языки, по его мотивам сняты многочисленные фильмы. В книге рассказывается история двух друзей-побратимов: легендарного индейского вождя Виннету и молодого немца, приехавшего в Америку попытать счастья и получившего от индейцев имя Разящая Рука. Европейца ожидают страшные испытания - ему придется отстаивать свое право на жизнь.

Виннету - вождь апачей читать онлайн бесплатно

Глава I. ГРИНХОРН

Гринхорн – это пентюх, который, тянет руку хозяину, вместо того чтобы раскланяться сначала с дамами, и которому даже не придет в голову встать со стула в гостиной, когда туда входит леди. Заряжая ружье, гринхорн сначала забивает в ствол пыж, потом пулю и только уж потом сыплет порох. Гринхорн говорит по-английски до тошноты старательно и правильно, зато от языка настоящих янки или ядреного охотничьего жаргона его так коробит, что он, как ни бьется, не может запомнить или воспроизвести ни единого слова. Гринхорн принимает енота за опоссума, а мулатку не может отличить от квартеронки. Он курит сигары и презирает тех, кто жует табак. Получив оплеуху, гринхорн бежит жаловаться судье, вместо того чтобы дать сдачи, как это принято у настоящих янки. След дикого индюка он принимает за медвежью тропу, а спортивную яхту – за пароход с Миссисипи.

На привале гринхорн стесняется положить свои грязные сапоги на колени спутника, а суп старается есть бесшумно, вместо того чтобы чавкать, подобно умирающему бизону на водопое. Отправляясь в прерию, гринхорн берет с собой губку величиной с тыкву и добрых десять фунтов мыла, зато компас, прихваченный им в последний момент, показывает через три дня все, что угодно, только не север. Он с умным видом запишет восемьсот индейских слов, а при встрече с первым же краснокожим обнаружит, что отослал свои записи домой – вместо письма, которое так и осталось лежать у него в кармане. Гринхорн покупает порох, а когда пытается выстрелить, обнаруживает, что ему подсунули толченый уголь. Гринхорн в течение десяти лет изучал астрономию, но даже если бы он так же долго смотрел в небо, все равно не смог бы определить, который теперь час.

Гринхорн так неловко засовывает нож за пояс, что тот при каждом движении впивается ему в бедро. Пламя разведенного им костра взметается выше макушек деревьев, а гринхорн потом ломает голову, как это индейцам удалось напасть на его след. Словом, гринхорн есть гринхорн. Я сам был когда-то точно таким же желторотиком, только не надо думать, будто мне приходило в голову, что эта малоприятная кличка относится и ко мне тоже! Одна из отличительных черт гринхорнов именно в том и состоит, что они считают неопытными кого угодно, только не самих себя. Как раз наоборот – мне казалось, что я весьма умудренный и опытный человек. Еще бы, ведь я получил высшее образование и никогда не боялся экзаменов. Будучи молод, я еще не понимал тогда, что настоящим университетом может быть одна лишь жизнь, ибо она заставляет своих учеников сдавать экзамены ежедневно и ежечасно.

Врожденная жажда приключений и желание обеспечить свое будущее привели меня за океан, в Соединенные Штаты Америки, где расторопному молодому человеку в то время было легче пробиться в жизни, чем теперь. Не брезгуя никакой работой, я вскоре поднакопил денег, обзавелся всем необходимым и, полный радостных надежд, приехал в Сент-Луис.

Это был добрейший души человек, хотя внешность и поведение никак не соответствовали внутреннему строю его натуры. По виду чудак и оригинал, он был неразговорчив и угрюм и, кроме упомянутой семьи, ни с кем больше не общался. С клиентами особо не церемонился, и лишь первоклассное качество изделий мистера Генри заставляло их заходить в его магазин.

Семья мистера Генри погибла в результате какого-то ужасного события. Он никогда об этом не говорил, но по некоторым намекам я догадался, что его жену и детей убили во время одного из вооруженных налетов. Этот страшный удар, по-видимому, и стал причиной замкнутости и суровости мистера Генри. Вероятно, он даже не замечал, насколько бывал резок с окружающими, оставаясь в глубине души добрым и мягким.

Мне не раз доводилось видеть, как у него навертывались слезы на глаза, когда я рассказывал ему о родине и соотечественниках, к которым я был и остаюсь привязан всем сердцем.

Долгое время я не мог понять, почему этот старый человек проявлял столь живой интерес именно ко мне, юноше, да еще иностранцу, пока однажды это не прояснилось само собой.

Однажды он пригласил меня в гости. Никто до этого не удостаивался такой чести, и я вдруг решил повременить с визитом. Мистеру Генри очень не понравилось, что я не сразу воспользовался приглашением. До сих пор я помню его рассерженное лицо, когда я наконец зашел к нему, и тон, с каким он обратился ко мне, не ответив на приветствие:

– Где же это вы вчера были, сэр?

– Не морочьте мне голову!

– Я говорю правду, мистер Генри!

– Юноши, вроде вас, не сидят на месте, а суют свой нос куда угодно, только не туда, куда следует.

– Скажите на милость, где ж мне следовало быть?

– Здесь, у меня. Понятно? Я давно собирался спросить вас кое о чем.

– Что же не спросили раньше?

– А вот представьте себе, раньше не было желания

– Не знаю, может быть, оно сегодня появится.

– Ну что ж, готов ответить на любой ваш вопрос, – воскликнул я, устраиваясь на верстаке, за которым он работал.

Мистер Генри удивленно взглянул на меня, укоризненно качая головой:

– Довольно дерзкое начало! Не в моих правилах спрашивать соизволения у гринхорна!

Меня задели его слова, и я, нахмурив брови, спросил:

– Гринхорна? Надеюсь, мистер Генри, это слово вырвалось у вас случайно?

– Ничего подобного! Я сказал то, что хотел сказать. Да-да, милостивый государь, вы – самый настоящий гринхорн! Он, видите ли, прекрасно усвоил содержание прочитанных книг! Просто поразительно, сколько всего там у вас приходится учить! Любой умник точно знает, на каком расстоянии находятся звезды, что царь Навуходоносор писал на глиняных табличках, сколько весит воздух, который даже невидим глазу. Напичканный такими знаниями, каждый сопляк воображает себя мудрецом, а ведь жизни он еще и не нюхал! Поживите-ка лет эдак пятьдесят на свете, может, тогда и поймете, в чем состоит истинная мудрость! Вся ваша премудрость гроша ломаного не стоит, а вы сами – и того меньше. На что вы годны? Наверняка даже стрелять не умеете.

Он сказал это с таким презрением и с такой категоричностью в голосе, точно это и впрямь не требовало доказательств.

– Умею ли я стрелять? – отозвался я с усмешкой. – Дайте мне хорошее ружье и получите ответ.

Услышав это, он отбросил ружейный ствол, в котором нарезал канал, подбежал ко мне и удивленно воскликнул:

– Ружье? Вам, сэр? И не ждите от меня этого! Мои ружья попадают в руки только тем, кому я вместе с ними могу доверить свою честь.

– У меня именно такие руки.

Мистер Генри искоса взглянул на меня, сел и опять принялся колдовать над стволом, ворча себе под нос:

– Что за нахал этот гринхорн!

Я уже знал его, поэтому ничуть не обиделся, достал сигару и закурил. Мистер Генри помолчал минут пятнадцать, но больше не выдержал. Он зажмурил один глаз, посмотрел через ствол на свет и заметил:

– Стрелять – это совсем не то, что пялиться на звезды или читать про старинные таблицы Навуходоносора. Понятно? Вы когда-нибудь держали в руках оружие?

Читайте также: