Гомер баширов менэ сина мэ краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Гумер Баширович Баширов
КАК ЭТО БЫЛО
Шел второй год войны. Закончив свои дела в одном из районов на Каме, я возвращался на пристань. Просить у председателя колхоза подводу было совестно — лошадей не хватало на полевые работы. Взвалив небольшую котомку на плечо, я пошел пешком.
Этот трагический случай глубоко тронул меня, и я решил написать о нем рассказ.
На пристани пришлось ждать долго. В какое время будет пароход на Казань, никто сказать не мог. То были дни, когда над Сталинградом нависла грозная опасность. Там пришли в движение все разрушительные силы войны. И окрашенные в суровый стальной цвет пароходы, буксиры, баржи с бойцами и боевым грузом шли только в одном направлении — вниз. Казалось, черный дым пароходных труб отдавал гарью пожарищ Сталинграда. Страшное напряжение этой смертельной схватки с фашистским чудовищем отразилось тогда на жизни всей страны. Все наши чувства и помыслы были с теми, кто отстаивал город на Волге.
Прохаживаясь по тропинке на горе над пристанью, я поначалу обдумывал рассказ, навеянный встречей с попутчицей. Но меня все что-то не удовлетворяло. Наконец я понял, что меня волнует не только и не столько этот трагический случай, как все то, что происходит сейчас на фронтах, и то небывалое героическое усилие, с каким народ трудится в тылу, помогая защитникам Родины. А это не могло уложиться в рамки небольшого рассказа. Чем больше я углублялся в размышления, тем шире раздвигались передо мной горизонты: появились другие образы, картины иного масштаба, людские характеры сталкивались в событиях более значительных и важных. Рождалось, видимо, новое, более серьезное произведение, и оно захватило меня целиком.
Домой я вернулся, уже наметив канву моей будущей книги, окрыленный и взбудораженный.
Весь день с утра и до вечера я работал на радио, а ночью при тусклом свете крохотной лампешки писал и писал. Мне не надо было выдумывать героев своей книги. Людей, напоминающих обликом и характером Нэфисэ, Айсылу, Мансурова или других, я встречал довольно часто. Я видел их на весеннем севе, на току, на фермах, в райкомах, на самых трудных участках борьбы за урожай. Это они, напрягая все свои физические и духовные силы, выполняли наказ Родины: самоотверженно выращивали хлеб — самое дорогое, что они могли дать для победы. Удивительная стойкость и упорство тружеников села в преодолении трудностей, их крепкая вера в победу восхищали меня и волновали до глубины души. Я считал себя в неоплатном долгу перед ними. И вот пришло время — они вошли в мою жизнь, вторглись в мой роман сами, и не писать о них стало уже невозможно. Я подолгу искал наиболее верные, наиболее точные слова и выражения, чтобы выразительно и образно передать каждодневный подвиг моих земляков. Я старался достичь предельной реальности, чтобы читатель не заметил посредничества автора, а чувствовал бы себя прямым соучастником происходящих событий.
В те суровые годы у советских людей выработалось особо обостренное отношение к любым человеческим поступкам. Это относится и к моей книге. В зависимости от того, как мои герои выполняли свой гражданский долг перед Родиной, я их или безмерно любил, или люто ненавидел. Середины не было.
Живые люди, герои моей рождающейся книги, пока я писал о них, были со мной рядом. Я делил с ними и радость вдохновения, и горечь утрат. Я привык к ним, как к своим родным, дорогим друзьям, и когда закончил книгу, стало радостно, что мои герои зажили своей собственной жизнью. И немного грустно.
В дни празднования тридцатилетия победы над фашистской Германией в Москве состоялась встреча ветеранов нашей дважды Краснознаменной Инзенской Сивашской Штеттинской революционной дивизии, в составе которой я воевал в годы гражданской войны. Надеясь встретить своих соратников, я нетерпеливо вглядывался в лица ветеранов и вдруг заметил пожилую, но все еще миловидную, очень подвижную женщину с орденами и медалями на гимнастерке. И невольно подумал, вот так, должно быть, выглядит теперь и комсомолка Гюльзэбэр, которая в 1942 году добровольно ушла на фронт!
Если эта книга донесет и до нынешнего читателя горячее дыхание, боль и радость тех трудных дней, я буду счастлив.
Сейчас я заканчиваю новую книгу. За прошедшие тридцать лет после войны в жизни нашей республики произошли удивительные перемены: Татария превратилась в край большой нефти и химии. Всемирно известный автогигант на Каме — КамАЗ — скоро выпустит первую мощную машину. Немалые успехи и в сельском хозяйстве, и в области культуры. В жизнь вошло много нового, доселе невиданного. Естественно поэтому, в моей новой книге поселились теперь люди с устремлениями, созвучными нашим дням. И хочется, чтобы душевная зрелость людей военной поры, глубокое понимание ими долга перед социалистической Родиной и народом нашли, как и в жизни, свое, пусть отраженное, проявление в их характерах и судьбах.
ГУМЕР БАШИРОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
День сегодня выдался погожий. Утром над деревней появились легкие белые облачка, но быстро пронеслись дальше, и небо уже потом не хмурилось. Над крышами домов, над пригорками колыхались едва видимые глазу волны тепла, а на полях все еще сверкал в лучах щедрого солнца ослепительно белый рыхлый снег.
За околицей подле одного из амбаров не умолкая гудит триер. Худенькая девушка и ее подружка, совсем еще подросток, — запыленные до самых ресниц, — распевая песни, крутят ручку машины. Чуть поодаль, у большого рядна, на котором ровным слоем растеклась отливающая медью пшеница, сидят Мэулихэ и Апипэ.
Гомәр Бәшир улы Бәширов — күренекле татар язучысы, фольклорчы, Г. Тукай исемендәге дәүләт премиясе лауреаты (1996)
Тормыш юлы
1901 елның 7 гыйнварында элеккеге Арча волостеның Яңа Сала авылында крестьян гаиләсендә туа. 7 яшеннән мәзиндә кыш буе белем ала, икенче елны мәдрәсәгә керә. Ләкин ул мәдрәсәне тәмамлый алмый: аның абыйсын солдатка алалар. Әтисе бик еш авырый башлаганга күрә, төп авырлык Г. Бәширов җилкәсенә төшә.
1919 елның җәендә язучы Арча өязенең Урта Бирәзә авылында укытучы булып эшли башлый. 1920 елда яшь укытучы Кызыл Армиягә алына. Армиядә өч ел хезмәт итә, Врангель һәм Махнога каршы сугыша, Кырымны яулауда, Сиваш сазлыгын кичүдә катнаша.
Армиядән кайткач, махсус курслар тәмамлап, совет милициясе һәм юстиция органнарында эшли. Ләкин әдәбиятка мәхәббәте аны журналистика өлкәсенә алып килә. 1932 елдан ул "Кызыл Татарстан" гәзитендә, бераздан "Совет әдәбияты" журналында эшли башлый. Аның бик күп мәкаләләре, очерклары, хикәяләре басыла. 1937 елда язучының атаклы "Сиваш" повесте басылып чыга. Бу әсәр бик тиз тарала һәм Г. Бәшировны күренекле язучылар сафына чыгара.
Язучының "Намус" романы аеруча уңыш казана. Ул 1948 елда басыла. Халыкның Ватан сугышы чорындагы фидакяр хезмәтен яктырткан бу әсәр өчен Гомәр Бәшировка, 1951 елда, икенче дәрәҗә ССРБ Дәүләт премиясе бирелә.
1968 елда язучы татар халкының гореф-гадәтләрен яктырткан "Туган ягым – яшел бишек" исемле автобиографик әсәрен тәмамлый. 1978 елда Г. Бәшировның "Җидегән чишмә" романы басылып чыга. Әсәр табигатьне саклау өчен көрәш темасына багышланган.
Г. Бәширов – фольклор әсәрләрен туплап, Бастырып чыгару эшенә дә күп көч куйган язучы. "Туксан тугыз мәзәк", "Мең дә бер мәзәк" исемле китаплар аның хезмәт нәтиҗәсе. Язучы әдәби тәнкыйть үсешенә дә үз өлешен кертә.
Гомәр Бәширов – озак еллар буе җәмәгать эшләре алып барган язучыларның берсе. Ул Татарстан Язучылар берлеге рәисе була. Берничә мәртәбә ССРБ һәм РСФСР Язучылар союзы идарәсе составына кертелә. Ике мәртәбә ССРБ Югары Шурасына депутат итеп сайлана.
Депутат ВС Татарской АССР (1951—1955). Депутат ВС СССР (1954—1962). Председатель правления СП Татарии (1949—1953). Секретарь СП РСФСР по национальным литературам (1950—1958). Почётный гражданин города Казани. Член Совета аксакалов.
Умер Г. Б. Баширов 7 мая 1999 года. Похоронен на Татарском кладбище в Ново-Татарской слободе Казани
В эту пору и в самом деле слух прошел, что Сэлим сватов к нашей апай заслать хочет.
Сэлим взглянул краешком глаза на отца и скривился:
— Ну, хватит, не ломайся!
— Коли так, сам тащи! Пусть увидит Башир-абзы, какой ты есть джигит. Ну-ка, ну!
— Ты нас не вмешивай! — возмутился отец и отошел в сторону.
Сэлим задохнулся, даже языка лишился поначалу, потом как понес дурным голосом:
— Ах ты шваль чертова! Еще ломается, голь перекатная! Силой своей заносится!
— Чего мне заноситься? Был бы ты человеком истинным, я бы твой мешок один снес.
— Ха, так бы один и снес! Бахвалься!
— Вот и снесу! Мое слово твердо!
Ахат метнул глазом на отца и схватился за мешок. Мужики пытались остудить парня.
— Не дури, Габдельаха́т, — степенно проговорил мельник, — поясницу повредишь.
— Шутка ли — в куле-то девять пудов!
— Не упрямься! Тут двоим, пожалуй, как раз будет.
Но парень и слушать не стал.
— Не называться мне Ахатом, ежели с этим мешком десять разов вкруг мельницы не пройду!
Он рывком взгромоздил мешок на плечи и пошел, пригибаясь под его тяжестью. Он шагал, как по мосткам, раскинув в стороны руки, лицо у него налилось кровью, жилы на шее вздулись, стали толстые, точно жгуты конопляные, а ноги глубоко грузли в землю.
Я было кинулся вместе со всеми за Ахатом, но отец остановил меня.
— Залезай в телегу, — сказал он мрачно, — домой поедем!
— Хоть чуточку поглядим!
— Залезай, тебе говорят!
Веснами в отцовском саду цвела не только сирень, но и черемуха, и рябина. Они стояли высокие, раскидистые. Из-за них, может, и поселился в нашем саду соловей. Каждый год с нетерпением ожидали мы его прилета. Вечерами все ближние соседи собирались у наших ворот послушать соловья и, если вдруг он умолкал, тревожились.
Как-то в начале лета поутру нашли соловья в саду мертвым. Для меня, беспечного, озорного мальчишки, ничего необычного в этом не было. Мало ли валяется сбитых птичек по садам да вокруг овинов! Оттого, наверное, странно было видеть, как отец, такой большой, бородатый, нагнулся над крошечным тельцем и бережно взял его в руки.
— Это какого безбожника дело, а? — произнес он с горечью. — Кому он жить помешал? О-от окаянный! Чтоб ему самому шею свернуло!
После долгих сожалений, обсуждений пришли к мысли, что убил соловья Ахат. И причина тому вроде нашлась. Я давно приметил, что во время посиделок и всяких игр наша апай с Ахатом как-то близко друг к другу держались, а то и перешептывались. Оказывается, отец с матерью знали про это и уж вовсе не одобряли. Боялись, как бы не приняло дело серьезный оборот, как бы не сгубила их дочь свою жизнь, выйдя за бездомного, безземельного батрака.
Вот и решили, что свиделась-де апай с Ахатом вечером возле дома и он-де сшиб соловья, чтоб не было им помехи.
Точно было так или нет, никто не видел. Мама и то засомневалась.
— Ай-хай, — покачала она головой. — Где ему было достать птичика? Ведь…
— А кому же еще? — оборвал ее отец. — Кто, кроме него?
Отец сам закопал соловья под черемухой и холмик над ним ладонью выровнял.
— Попадись-ка мне теперь этот варнак! Уж я ему.
Лишь только отец, занявшись своими делами, скрылся в глубине двора под навесом, с верхней горницы сбежала сестра и, чуть не плача, прижалась к маме.
— Напраслина, напраслина все! — горячо зашептала она. — Да разве он тронет? У него и рука не поднимется. И не приходил он сюда, и сроду он не такой!
— Что же птичик-то? Ни с того ни с сего…
— Откуда я знаю? Может, коршун зашиб или собственная смерть пришла.
А меня тем временем тихонько окликнули в заборную щелку соседские девушки и защебетали, заюлили.
— Гуме́р, миленький! — наперебой верещали они. — Поищи под деревьями, не осталось ли пера соловьиного, хоть перышка махонького… Уж очень надобно, очень!
Позже я узнал: перышко-то из соловьиного крыла, оказывается, владеет приворотной силой. Стоит девушке коснуться им джигита, как он без памяти ее полюбит…
Какие меры закрепили минские соглашения. Краткое содержание
Как исполнялись минские соглашения
По факту за семь лет сторонам после долгих переговоров удалось лишь добиться обмена насильно удерживаемых лиц (по факту пленных). ДНР и ЛНР, а также МИД России неоднократно обвиняли Киев в незаконном занятии населенных пунктов в буферной зоне и появлении там тяжелой техники.
Не были амнистированы участники событий 2014–2015 годов. И хотя Верховная рада приняла в 2015 году закон об особом статусе Донбасса, однако увязала вступление его в силу с проведением местных выборов. При этом в Киеве настаивали на том, что сначала должны восстановить контроль над границей, а уже потом проводить выборы. В Москве с этим категорически не соглашались.
В 2019 году участники Контактной группы приняли так называемую формулу Штайнмайера (по имени ее автора, главы МИД Германии Франка Штайнмайера), в соответствии с которой закон об особом статусе должен был вступить в силу после признания местных выборов в Донецкой и Луганской областях соответствующими стандартами ОБСЕ. Помимо этого, предполагалось вновь отвести вооруженные формирования на прежние позиции. Принятие этой поправки вызвало недовольство оппозиции в Киеве. Согласовать порядок проведения выборов сторонам так и не удалось.
Читайте также: