18 брюмера луи бонапарта краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Но в самих таких параллелях нет ничего такого — наоборот, именно они могут порой дать понимание того, как протекало явление, которое мы не застали. Однако если облекать протекающие перед нашим взором события в наряды ушедших эпох, то очень легко за этими нарядами не заметить сущностных отличий между внешне схожими событиями. В таком случае теряется связь с реальностью, а само действие начинает носить театрализованный характер. Что, в общем-то, и происходило во времена президентствования Луи Бонапарта.
Здесь особо нужно отметить личность Луи, племянника того самого Бонапарта, выросшего в тепличных условиях под рассказы о том, каким великим был его дядя, но как было ужасно, что его свергли, и монархия вновь восторжествовала. Луи загорелся идеей, воплощение которой и стало целью его жизни. Но Маркс намеренно не заостряет внимание на нём, не занимается его психобиографией — в общем не разменивается по мелочам и ведёт свой рассказ о том, как различные социальные группы, будучи представленными в парламенте, боролись с исполнительной властью в лице президента. Эта борьба, которая заканчивается абсолютным поражением парламента, и становится предметом его исследования.
История парламента здесь, это трагедия, которая показывает, что теряя связь с теми, чьи интересы представляет законодательный орган, он теряет как минимум своё право говорить от имени людей, которые определили его состав. Теряя понимание, чьи интересы он представляет, он начинает выражать потребности самого крупного игрока на политической арене — исполнительной власти, президента, и многотысячного бюрократического аппарата, который за ним стоит. Теряя понимание своего предназначения, забывая причину своего существования, обретая иллюзорную независимость, он становится ещё более зависимым и уязвимым. Но, что более важно, когда рычаги управления государством теряют одни, те не исчезают: их хватают другие руки. И этими руками становятся руки Наполеона.
Удивительная вещь: принцип разделения власти, который воспевали реформаторы эпохи Просвещения вроде Монтескьё, может работать лишь в одном случае: если три ветви власти борются друг с другом. Во всех остальных случаях это приводит лишь к монополизации власти, к монополизации права издавать команды, выполнять команды и карать, если команды не выполняются. И на примере Франции той эпохи становится слишком очевидно: если власть оказывается лишь в руках одного субъекта, субъект имеет свойство терять всякую осторожность и начинать ошибаться. Но на примере парламента того времени заметен и другой факт: если субъект имеет лишь иллюзию обладания полнотой власти, то скорость потери власти реальной увеличивается многократно. Поэтому к 1851 полнота конституционной власти оказалась у Бонапарта, тогда как парламенту не оставалось ничего иного, как заниматься морализаторством: говорить от имени граждан о том, что они удовлетворяют их потребности, тогда как на деле удовлетворять потребности бюррократии.
То, что происходило в политической жизни того периода с парламентом, иначе как фарсом назвать нельзя. Это был политический цирк в пошлнейшем его представлении. И если отдельные события в краткосрочной перспективе казались незначительными, то в долгосрочной, с накоплением изменений, они переходили в качественные. Собственно поэтому Маркс и выделяет четыре этапа жизни Второй республики. И описывает с полнотой эмоционального вовлечения каждый из них.
7 Имеется в виду государственный переворот во Франции 2 декабря 1851 г., совершённый Луи Бонапартом, занимавшим с 10 декабря 1848 г. пост президента Французской республики: Законодательное собрание и государственный Совет были распущены, многие депутаты арестованы, в 32-х департаментах объявлено военное положение, социалистические и республиканские лидеры высланы из Франции. 14 января 1852 г. была принята новая конституция, согласно которой вся власть сосредоточивалась в руках президента, а 2 декабря 1852 г. Луи Бонапарт был провозглашён императором Франции под именем Наполеона III. — 6.
9 Восемнадцатое брюмера (9 ноября 1799 г.) — государственный переворот, завершивший процесс буржуазной контрреволюции во Франции; в результате переворота была установлена военная диктатура Наполеона Бонапарта. — 11.
10 Бедлам — дом умалишённых в Лондоне. — 13.
11 10 декабря 1848 г. в результате всеобщего голосования Луи Бонапарт был избран президентом Французской республики. — 13.
14 В мае 1852 г. истекал срок президентских полномочий Луи Бонапарта. Согласно французской конституции 1848 г., выборы нового президента должны были проводиться каждые четыре года во второе воскресенье месяца мая. — 15.
16 В немецком издании 1869 г., так же как и в изданиях 1852 и 1885 гг., дата открытия Законодательного собрания указана неточно: 29 мая 1849 года. — 16.
17 Династическая оппозиция — возглавляемая Одилоном Барро группа во французской палате депутатов в период Июльской монархии. Представители этой группы, выражавшие настроения либеральных кругов промышленной и торговой буржуазии, стояли за проведение
умеренной избирательной реформы, видя в ней средство для предотвращения революции и сохранения династии Орлеанов. — 16.
Именем Крапюлинского Маркс называет Луи Бонапарта. — 20.
21 Конституционная хартия, принятая после буржуазной революции 1830 г. во Франции, являлась основным законом Июльской монархии. Хартия формально провозглашала суверенные права нации и несколько ограничивала власть короля. При этом, однако, оставались нетронутыми полицейско-бюрократический аппарат и суровые законы против рабочего и демократического движения. — 23.
23 Клиши — долговая тюрьма в Париже в 1826–1867 годах. — 25.
24 Имеется в виду участие Неаполитанского королевства в интервенции против Римской республики в мае — июле 1849 года.
9 февраля 1849 г. Учредительное собрание в Риме, избранное всеобщим голосованием, упразднило светскую власть папы и провозгласило республику. Исполнительная власть в Римской республике была сосредоточена в руках триумвирата во главе с Мадзини. За время существования республики был проведён ряд буржуазно-демократических реформ. Классово-ограниченная природа республики сказалась, однако, в её аграрной политике: отказ передать помещичьи земли в собственность крестьян лишил республику союзника в борьбе против контрреволюции. В результате интервенции Франции, Австрии и Неаполя Римская республика пала 3 июля 1849 года. — 28.
25 Маркс имеет в виду следующие факты из биографии Луи Бонапарта: в 1832 г. Луи Бонапарт принял швейцарское гражданство в кантоне Тургау; в 1848 г. во время пребывания в Англии Луи Бонапарт добровольно вступил в число специальных констеблей (в Англии — полицейский резерв из гражданских лиц), действовавших вместе с полицией против рабочей демонстрации, организованной чартистами 10 апреля 1848 года. — 28.
27 Римский император Калигула (37–41) был возведён на престол преторианской гвардией. — 31.
28 Французское правительство добилось от Учредительного собрания ассигнования для снаряжения экспедиционного корпуса в Италию в апреле 1849 г. под предлогом поддержки Пьемонта в борьбе против Австрии и защиты Римской республики. Подлинной целью экспедиции была интервенция против Римской республики и реставрация светской власти папы. — 32.
29 Имеется в виду законопроект, внесённый 6 ноября 1851 г. роялистами Лефло, Базом и Пана, квесторами Законодательного собрания (уполномоченными Собрания по ведению хозяйства, финансов и охране его безопасности), который был отклонён 17 ноября после острых дебатов. При голосовании Гора поддержала бонапартистов, видя в роялистах главную опасность. — 32.
31 Эмс— курорт в Германии. В августе 1849 г. здесь состоялась легитимистская конференция с участием графа Шамбора, претендента на французский престол под именем Генриха V.
Клэрмонт — замок близ Лондона, резиденция Луи-Филиппа после его бегства из Франции. — 38.
32 Статья V относится к вводной части французской конституции 1848 года; статьи основного текста конституций пронумерованы арабскими цифрами. — 41.
33 Намёк на планы Луи Бонапарта, рассчитывавшего получить французскую корону из рук римского папы Пия IX. По библейскому преданию, Давид, древнееврейский царь, был помазан на царствование пророком Самуилом. — 45.
35 Бургграфами называли 17 главарей орлеанистов и легитимистов, входивших в комиссию Законодательного собрания по составлению проекта нового избирательного закона, за их неоправданные притязания на власть и реакционные устремления. Прозвище заимствовано из одноимённой исторической драмы Виктора Гюго из жизни средневековой Германии. Бургграфами назывались в Германии назначенные императором правители городов и округов. — 55.
36 По закону о печати, принятому Законодательным собранием в июле 1850 г., был значительно увеличен денежный залог, который были
обязаны вносить издатели газет, и введён штемпельный сбор, распространявшийся также на брошюры. Новый закон явился продолжением реакционных мероприятий, которые привели к фактической ликвидации свободы печати во Франции. — 56.
39 Речь идёт о предпринятых в период Июльской монархии попытках Луи Бонапарта произвести государственный переворот путём военного мятежа. 30 сентября 1836 г. ему удалось с помощью нескольких бонапартистски настроенных офицеров поднять два артиллерийских полка страсбургского гарнизона, однако уже через несколько часов мятежники были обезоружены. Сам Луи Бонапарт был арестован и выслан в Америку. 6 августа 1840 г., используя некоторое оживление бонапартистских настроений во Франции, он высадился с кучкой заговорщиков в Булони и пытался поднять мятеж среди войск местного гарнизона. Эта попытка также окончилась полным провалом. Бонапарт был приговорён к пожизненному тюремному заключению, но бежал в 1846 г. в Англию. — 60.
42 Имеются в виду газеты бонапартистского направления; название идёт от Елисейского дворца — резиденции Луи Бонапарта в Париже в период его президентства. — 62.
44 Парламенты — высшие судебные учреждения во Франции до буржуазной революции конца XVIII века. Парламенты существовали в ряде городов страны. Наибольшее значение имел парижский парламент, производивший регистрацию королевских указов и обладавший так называемым правом ремонстрации, т. е. правом протеста против указов, не соответствующих обычаям и законодательству страны. Оппозиция парламента не имела, однако, реальной силы, поскольку личное присутствие короля на заседаниях делало регистрацию указов обязательной. — 71.
45 Бель-Иль — Остров в Бискайском заливе; в 1849–1857 гг. был местом заключения политических узников; здесь, в частности, содержались рабочие — участники июньского восстания 1848 г. в Париже. — 74.
47 Венеция в 50-х годах XIX в. была местопребыванием легитимистского претендента на французский престол графа Шамбора. — 79.
48 Имеются в виду тактические разногласия в лагере легитимистов в период Реставрации. Людовик XVIII и Виллель стояли за более осторожное проведение реакционных мероприятий, в то время как граф д'Артуа (с 1824 г. король Карл X) и Полиньяк совершенно игнорировали обстановку во Франции и выступали за полное восстановление дореволюционных порядков.
Тюильрийский дворец в Париже — резиденция Людовика XVIII; Марсанский павильон — одно из зданий дворца — был в период Реставрации резиденцией графа д'Артуа. — 80.
50 Лондонская промышленная выставка — первая всемирная торгово-промышленная выставка — происходила в мае — октябре 1851 года. — 87.
Вандея — западная провинция Франции, в которой в период французской буржуазной революции конца XVIII в. происходило контрреволюционное восстание крестьянства, возглавленное дворянством и духовенством. — 101.
54 В издании 1852 г. вместо двух последних фраз в конце данного абзаца стояли следующие слова: «Слом государственной машины не подвергает никакой опасности централизацию. Бюрократия есть только низшая и грубая форма централизации, которая ещё обременена своей противоположностью, феодализмом. Разочаровавшись в наполеоновской
55 Констанцский собор (1414–1418) был созван с целью укрепления пошатнувшегося положения католической церкви в условиях начавшегося реформационного движения. На соборе были осуждены учения вождей Реформации Джона Уиклифа и Яна Гуса. Собор ликвидировал раскол католической церкви, избрав вместо трёх претендентов, оспаривавших друг у друга папский престол, нового главу церкви. — 106.
57 Имеется в виду регентство Филиппа Орлеанского во Франции в 1715–1723 гг., во время малолетства Людовика XV. — 108.
58 Трирский священный хитон — хранившаяся в Трирском соборе католическая реликвия, представлявшая собой якобы священное облачение, снятое с Христа во время казни. Трирский священный хитон был предметом поклонения паломников. — 109.
18 Брюмера Луи Бонапарта ( Der achtzehnte Brumaire des Louis Napoleon на немецком языке) - это работа Карла Маркса , опубликованная в 1852 году . Он подробно обсуждает государственный переворот 2 декабря 1851 года, в результате которого будущий Наполеон III , тогдашний президент Французской республики , захватил власть во Франции и основал Вторую империю .
Резюме
Контекст
Маркс написал книгу после государственного переворота 2 декабря 1851 года, в результате которого будущий Наполеон III, тогдашний президент Французской республики, захватил власть во Франции и основал Вторую империю. Если впечатление важно, книга в основном издается политическими сторонниками, как во Франции, так и в Соединенных Штатах .
Анализ книги
Фарс истории
Социогенез диеты
Маркс пытается объяснить движение истории динамикой между социальными классами. Таким образом, работа является продолжением его предыдущей книги Les Luttes de classes en France (1850). Маркс поддерживает часть тезисов этой работы, в том числе идею о том, что республика является инструментом господства буржуазии. Он проводит анализ периода с 1848 по 1851 год с точки зрения классового антагонизма .
Политическая социология крестьянства
Маркс очень негативно оценивает крестьянство, считая его объективным союзником буржуазии. Сравнивая его с мешком с картошкой, аморфным и нехотя, он считает крестьян готовыми в любой момент попасть в руки стоящих над ним общественных сил.
Этими хозяевами для Маркса являются Бонапарты. Они полагались бы на консервативное крестьянство и, следовательно, не были бы силой для интеллектуального прогресса; они выиграют от суеверной веры крестьянина, от его предрассудков, а не от его суждений.
Потомство
Интеллектуальное образование Маркса
Анализ 18 брюмера и последующего периода Февраль 1848 г. показывает Карлу Марксу, что только пролетариат обладает революционным потенциалом и что, если он еще не созрел на данный момент, он единственный, кто может изменить ситуацию.
Последующие цитаты
Франц Фанон цитирует произведение в заключительной главе Peau noire, masques blancs .
Своей бессонной мыслью, как огромным шалым прожектором, он раскатывал по черному небу истории; гигантскими световыми щупальцами шарил в пустоте времен; выхватывал из мрака тот или другой кусок, сжигал его ослепительным блеском исторических законов и равнодушно предоставлял ему снова окунуться в ничтожество, как будто ничего не случилось.
Осип Мандельштам. Девятнадцатый век
Вместо предисловия
Классовая борьба vs. душные клубы парфюма
Роберто Калассо отмечает:
Тюрьма современности
Претерпеть современность, не более того
Конечно, ни пролетариат per se, ни его экономическое и любое иное состояние Маркса само по себе не интересует; он видит в пролетариате лишь агента сокрушительной, финальной революции, которая разрушит старый мир и остановит, окончит историю. Оттого совершенно неважно, пытается ли пролетариат улучшить свое положение здесь и сейчас с помощью всевозможных касс взаимопомощи и прочего. Наоборот, в каком-то смысле, чем хуже рабочим, тем быстрее им откроется неприкрытая истина эксплуатации и одновременно истина обреченности старого мира, тем скорее они нанесут удар в самую цель, не размениваясь на всякие мелочи вроде Законодательного собрания, парламентской жизни вообще и так далее. Этот даже не прагматизм, а какой-то энтузиастический макиавеллизм Маркс передал по наследству Ленину, который положил его в основание своей политической стратегии и тактики.
Классический марксизм вынужден признавать действие исторических законов, которые он сам же и сформулировал, однако он им не доверяет, он ими тяготится и использует их для их же отмены. Созданный из материала историзма, настаивающий на историзме, классический марксизм признает его лишь как неизбежное зло, которое следует объяснить, использовать и – в итоге – прекратить. В этом смысле идея пролетарской революции и грядущего коммунизма есть противоположность внешне очень на нее похожей идеи прогресса – этого другого изобретения (и важнейшего элемента) современности. Прогресс представляет собой тотальное изменение современной жизни в лучшую сторону, но он не отменяет этой жизни, ее основ. Можно даже представить себе некую органическую метафору, согласно которой современность есть тот корень, из которого вырастет дерево прекрасного будущего. Ствол, ветки и листья совсем не похожи на корень, но все вместе – это одно целое, ведь без корня не было бы остального. Современность корня вырастает в дерево – и все дерево станетсовременностью. Коммунизм в классическом марксистском варианте видит всовременности комбинацию безобразного больного корня и его выкорчевывателя; марксист объявляет выкорчевывателю его миссию, объясняя строение корня, согласно которому сам корень породил и своего убийцу, и неизбежность своей окончательной гибели. Акт выкорчевывания корня делает выкорчевывателя свободным от корня – соответственно, от современности. В сущности даже неважно, что будет в яме, оставшейся от корня; оттого в революционном марксизме столь неясны контуры светлого будущего.
Диалектическое единство трюкача и простака
Любопытно, что почти во всех этих пунктах Маркс (кажется) совершенно прав – в любом случае, верим мы сейчас в неизбежный конец старого мира и наступление вечного прекрасного будущего или же являемся сторонниками усовершенствования того мира, в котором живем и конца которого не ожидаем. Кажущаяся правота Маркса смущает, ведь исходные установки этого анализа исключают его, так сказать, объективность: как известно, марксизм вообще отвергает какую бы то ни было объективность, заменяя ее правильной ангажированностью, ангажированностью собой.
Все вышесказанное давно известно, Исайя Берлин не единственный, кто анализировал эту удивительную особенность марксистского учения. Но возникает следующий вопрос: отчего же тогда проведенный Марксом политический анализ событий, предшествующих установлению бонапартистского режима во Франции, не только кажется нам объективно верным, он кажется нам актуальным и в отношении других ситуаций, произошедших в последующие после бонапартистского переворота полтора столетия?
Тут интересна политическая логика постреволюционного времени, как его описывает Маркс. Необходимость для власти балансировать между несколькими социальными группами приводит одновременно к двум совершенно разным процессам.
С другой стороны, чтобы вести такую политическую и идеологическую игру, власть должна быть очень подвижной, внимательной, расчетливой и монолитной. Оттого она все время отсекает от себя неустойчивые элементы; власть концентрируется, пока не оказывается представлена довольно узкой группой. В этом ее сила, но в этом и ее слабость:
Ответить на такой вопрос очень сложно, ведь мы столкнулись со знаменитым логическим трюком марксизма, с одной стороны, исключающим полемику с ним на его же поле, – и, с другой, исключающим правомерность существования любых иных полей. Более того, от разоблачения этот трюк ничуть не проигрывает, он продолжает быть эффективным и даже эффектным. Можно сколько угодно указывать обманщику на карлика-шахматиста, хитроумно упрятанного внутри механической куклы, играющей в шахматы, но в ответ мы не получим ни смущения, ни даже попыток оправдаться. Нам скажут лишь, что подобный трюк является единственно возможным и тот, кто вопит об обмане, верит в нелепые чудеса вроде механических кукол, умеющих самостоятельно играть в шахматы. На самом же деле комбинация карлика-шахматиста, куклы, приводимой им в движение, стола с шахматами и сложных ширм, за которыми прячется настоящий игрок, есть доказательство верности идеи о том, что такую комбинацию действительно можно создать и что она действительно будет успешно приводить в недоумение простаков. Иными словами: либо мы в партии трюкачей, либо среди простаков.
Буржуа и тайна золотого сечения социума
Внешне анализ этот кажется безупречным, в нем есть жесткая логика; однако его можно (и должно) покол вопросом об исходных данных. Действительно ли в эпоху Реставрации так экономически и политически была сильна земельная аристократия, не опирался ли тот режим на иную социальную базу, не выражал ли и чьих-то иных интересов? То же самое можно сказать и по поводу Июльской монархии.
Вот здесь критика Марксом мелкой буржуазии сходится с критикой буржуазного сознания Флобером. Аристократ, крупный промышленник, финансист не могут выражать интересы всего общества из-за своего социального эгоизма и снобизма – они обществу противостоят. Рабочие тоже не могут, ибо темны, необразованны, неразвиты и деструктивны. Они, конечно, обществу не противостоят, наоборот, весьма ценны, так как работают своими руками, однако рабочие нуждаются в некотором управлении и руководстве. Только мелкий буржуа находится в золотой середине и знает тайны золотого социального сечения. Маркс пишет:
Современность без берегов
Итак, буржуазное сознание претендует на универсальность. Оно претендует на то, что только оно может представлять интересы народа, интересы нации, оно является источником идеи справедливости, прав человека и демократии. Его универсальность сообщает всем своим вышеперечисленным плодам универсальный характер. Более того, только его – буржуазного сознания и самой буржуазии – прошлое породило настоящее, в том числе и революционное. В определенном смысле это сознание, оборачиваясь назад, оказывается в циклическом времени мифа, а не в линейном времени истории, так как все время проигрывает по кругу одни и те же сюжеты из собственного прошлого.
Претендуя на универсальность, буржуазное сознание претендует на всеобщность этой универсальности; оно разрешает все загадки и дает ответы на все вопросы – от биологии до экономики, от философии до математики. С помощью науки и техники оно подчиняет себе весь мир – людей, вещей, мыслей. Буржуазное сознание видит себя беспредельно самодостаточным и беспредельно саморасширяющимся; главный инструмент саморасширения – идея прогресса. Будущее этого сознания есть будущее современности, а не всего человечества со всей его историей. Будущее представляется лишь направлением, куда из настоящего изливается поток прогресса.
Иными словами, современность есть просто иное название для окончательного триумфа буржуазного сознания. Не стоит особенно высокомерно взирать с теоретических высот на бодлеровские клубы парфюма и пудры – из какой еще пены должна явиться миру Афродита-Буржуазия?
Открыв и описав эти неизвестные ранее куски чужого прошлого, современностьзакрепляет свое господство над ними с помощью музеев, архивов и объемистых библиографий. Раннему периоду формирования буржуазного сознания, до его господства, накануне наступления современности было еще выгодно прагматически и символически использовать чужое прошлое, еще не считая его чужим, обретая в нем свою легитимность, – как Великая французская революция использовала античность.
Укрепившись, победив тем или иным образом, современность отказалась от этой идеи как не достойной своей универсальности – вместо использования чужого прошлого, буржуазное сознание стало считать себя продолжением исключительно своей истории, через которую и стало прочитывать ту, другую, историю – причем любую, по своей прихоти выхваченную, как писал Мандельштам[11], из тьмы веков.
Но вот что интересно. Это универсальное знание современности о любом чужом прошлом существует, релевантно, вообще имеет смысл только в собственных пределах, то есть в пределах modernity и буржуазного сознания[13]. Вне этого его просто нет. Здесь проходит граница всеобщих притязаний современности, как бы она ни старалась не замечать этой границы. Любое сознание, для которого Ксеркс важнее царя Леонида, а споры о датах жизни Будды не имеют ни малейшего значения и смысла, находится за пределами современности. Соответственно, перед буржуазным сознанием встает вопрос, как относиться к данному факту.
Самое простое – включить это несовременное в собственную современнуюкартину как неперевариваемый элемент, сама же его дискретность и неперевариваемость лишь подчеркивает универсальный и всеобщий характерсовременности – так как только она задает рамки и возможность одновременного сосуществования самой себя и отсутствия самой себя. Так возникает идея мультикультурализма, которая есть прямое продолжение бесконечной экспансии современности, буржуазного сознания иными средствами. Мультикультурализм не признак ослабления или даже конца modernity, наоборот – показатель того, что этот тип сознания жив, силен, способен на самые рискованные и изощренные авантюры. И тогда мы вновь вынуждены констатировать, что в каком-то очень важном смысле живем в XIX веке.
Апология богемы
В четвертой главе своей книги[14] Роберто Калассо приводит письмо Бодлера другу, где он рассказывает о своем странном сне. В сновидении поэт оказывается в борделе, который в то же самое время представляет собой торжествосовременности. Бордель как чуть ли не идеальный образ общества – эта идея пришла в голову не одному Бодлеру, но только он связал вместе ее,современность (одно из его определений истинно современного художника – тот, который рисует проституток) и богему.
Богема современна, богема испытывает жгучий интерес к борделям; в каком-то смысле богемный человек, как и обитатели борделя (как и сам Шарль Бодлер), принадлежит если не к отбросам современного общества, но уж по крайней мере к тем, кто находится за пределами жесткой социальной структуры. В то же время богема важна, ибо только она наиболее остро выражает современность – и понимает ее как никто иной. Странным образом к теме богемы обращается и Маркс в связи с анализом социальной базы бонапартистского движения. Он пишет:
Такое вот странное описание богемы – и не менее странное выставление ее в качестве чуть ли не главной силы, поддержавшей Луи-Наполеона. Что это значит?
[2] Берлин И. Философия свободы. Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2014. С. 366–423.
[3] Здесь использован английский перевод этой книги: Calasso R. La Folie Baudelaire. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2012.
[5] Литературный обозреватель середины XIX века, а не великий философ второй половины XVIII.
[6] Calasso R. Op. cit. P. 166.
[7] Берлин И. Указ. соч. С. 370.
[11] См. эпиграф к этому тексту.
[13] Значит, не только марксизм имеет сложные отношения с объективной истиной. Только Маркс честно отказывал такой истине в существовании вообще, а буржуазное сознание наивно считает себя носителем таковой.
Читайте также: