Все славяне братья мини сочинение
Обновлено: 07.07.2024
Современная наука разделяет славян на южных, западных и восточных. Южные – это болгары, македонцы, словенцы и сербохорваты; западные – поляки, чехи, словаки и серболужичане; восточные – это украинцы, русские и белорусы.
Славянские народы занимают значительную территорию европейского континента. И если бы они объединились в славянское единство, в мире не было бы крупнее и могущественнее государства.
Люди на землях сегодняшних славянских государств появились тысячи лет назад. Появились и сразу завоевали титул самого свободолюбивого
и дружного народа. Какой бы враг ни ступал на их землю, славяне объединяли свои усилия и беспощадно громили непрошеных гостей.
Плечом к плечу они сражались и на ковыльном поле Куликовом, и на зеленых полях под Грюнвальдом.
Основным центром единения славянских народов могла бы стать Россия, ставшая исторической правопреемницей Древней Руси. Из далекого прошлого сквозь время и пространство доносятся к нам голоса, в которых звучит трепетная любовь к Русской земле. В древнейшем памятнике русской литературы – “Слове о полку Игореве” – Русская земля. представлена как единое достояние
Для автора “Слова о полку Игореве” Русская земля – это прежде всего народ, который ее населяет. И этим народом были славяне. В нынешнее время, когда в южнославянских землях происходят социальные и национальные конфликты, “Слово о полку Игореве” звучит по – особому остро.
Оно как духовное завещание минувших поколений, напоминание и предостережение, которое призывает любить свою Родину и хранить ее единство.
Память о славянском единстве долгие столетия была жива среди болгар. В XVIII веке, во времена болгарского Возрождения, монах Паисий Хилендарский в “Истории славяно-болгарской” писал о том, как после потопа потомки Ноя заселили земли. Он говорил, что у Яфета был сын по имени Мосхос и что именно от него произошел “наш славянский язык, прозванный Мосхосов род и язык”.
В память о Мосхосе потомки назвали реку Москва, а спустя некоторое время поставили и город с таким же названием.
Нерушимые узы братской дружбы и взаимопомощи связывают болгар и русских не одно столетие. Стоит вспомнить черноризца Храбра, писавшего о славянских письменах, святых Кирилла и Мефодия – славянских просветителей, Григория Цамблака – болгарского религиозного деятеля и писателя, первого митрополита княжества Литовского, писавшего на церковнославянском, болгарском, сербском, старорусском и старобелорусском языках. Это ли не красноречивое свидетельство истинного единства славянских народов?
А сколько русских солдат-добровольцев погибло в конце XIX века во время болгаро-турецкой войны! Переправа через Дунай, переход через Балканы, Плевна, Шипка, Шейново имеют общее значение в истории России и Болгарии.
И не только Болгарии. В 70-е годы XIX века поднялся весь славянский мир, чтобы помочь освободить болгарские, боснийские и герцеговинские земли от владычества янычар. Единый патриотический порыв охватил тогда русское общество.
Отдавая себе отчет в том, что Россия сама находится в кризисном состоянии и не может вступать в войну), император Александр II все же подписал манифест об объявлении войны Турции. Не случайно императора Александра прозвали Освободителем: он не только подписал манифест об отмене крепостного права в России, но и протянул руку помощи братскому болгарскому народу. Его имя и имя генерала Скобелева, как и имена тысяч русских солдат, золотыми буквами навечно вписаны в историю болгаро-российской дружбы.
В те времена на болгар, живших в России, смотрели как на героев. Вспомните роман И. Тургенева “Накануне”. Он был написан именно накануне болгаро-турецкой войны.
И русская девушка Елена Стахова, услышав рассказ о молодом болгарине, мечтающем об освобождении своей страны, восклицает: “Освободить свою Родину! Эти слова даже выговорить страшно, так они велики!” Еще не зная Инсарова, Елена уже тянется к нему всей душой. Он представляется ей романтическим героем, способным отдать жизнь в справедливой борьбе за освобождение от османского ига.
А после знакомства с Инсаровым первые впечатления сменяются искренним чувством, которое наполняет жизнь Елены новым смыслом. Ради любимого человека Елена оставляет все, что было знакомо и дорого ей с детства, и уезжает в далекую, неизвестную страну. Даже смерть Дмитрия, ставшего ее мужем, не останавливает Елену. Автор ничего не говорит о дальнейшей судьбе Елены.
Но хочется думать, что она, верная памяти Дмитрия, уходит в сестры милосердия, и только потом следы ее теряются в пламени национально-освободительной болгаро-турецкой войны. Множество примеров славянского единства мы находим также в истории Первой и Второй мировых войн. Истинную суть этого единства поэт Н. Асеев воплотил в такие строки:
На “их” Украине, на “их” Беларуси Такие ж живут Пятры и Маруси,
И этих людей, всерьез, не для виду,
Нигде, никогда не дадим мы в обиду.
Судьбы славянских народов тесно переплетены между собой. И вряд ли стоит разрушать исторически сложившееся единство славянских народов. Наше время испытывает его на прочность.
Но мне верится, что настанет день, когда все славянские потоки “сольются в реку одну, как в источник один”.
За 145 лет до того, как президент Украины Владимир Зеленский имел смелость ляпнуть про возврат статуса ядерной державы, чем спровоцировал Россию на развертывание полномасштабной операции на востоке страны, великий русский писатель Федор Достоевский почти в деталях описал механику российско-украинского конфликта и модель поведения русофобов.
Федор Михайлович подробно выписывает пророческий приговор славянам, настроенным против России:
Ну подумаешь, скажете, наговорил гадостей про врагов страны. Что тут особенного?
Дальше – больше и ближе к реальности.
Как точно, остроумно и едко по поводу уважения мало значащих в мировой повестке европейских государств типа Польши или Венгрии, к которым так стремилась приблизиться Украина Порошенко – Зеленского.
И что же ждет нашу страну, по мнению Федора Михайловича?!
«России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества. Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью.
Не надо быть специалистом по современной истории, чтобы понимать, насколько прав оказался писатель.
Отношение Украины к Донбассу.
Отношение Украины к советской памяти и истории.
Отношение Украины к Великой Победе.
Отношение Украины к Русской православной церкви.
Отношение Украины к русским пенсионерам с георгиевскими ленточками.
Нет, это не Путин заставлял (некоторых) украинцев творить это. Это не Путин вырастил целые поколения русофобов с факелами в руках и рунами на туловище. Извините, братья, вы сами допустили это.
Выбрали главой государства продюсера и комика – это очень прогрессивно и прикольно. Почти как в США. Только Украина – не США, вот в чем проблема. И каждое слово Зеленского воспринималось совсем не как шутка.
– Отношения Украины и украинского народа к россиянам после этого сломались, – констатировал президент Зеленский, бегающий по траншеям в бронежилете. – Отношений нет, мы стали врагами. Представьте себе эту пропасть, это расстояние. И как это преодолеть, как это вернуть – никто не понимает. В любом случае добро побеждает, а территории, люди и, наверное, отношения вернутся.
Зачем было тыкать медведя палкой?
Зачем было говорить про ядерное оружие?
Зачем было столько лет унижать русских?
Каждое слово имеет вес.
И последствия.
Кстати, а что думает по вопросу Николай Васильевич Гоголь – еще один русский писатель, которого особенные украинцы считают своим?
Но Николай Васильевич никогда не отказывал себе в том, что он – и русский.
И, пожалуй, был одним из немногих великих, кто мучился внутри себя дилеммой, которая заботит всех русских и украинцев как минимум последние 10 лет.
– Сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская, – писал автор Александре Осиповне Смирновой. – Знаю только, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой – явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характеров, чтобы потом, слившись воедино, составить собой нечто совершеннейшее в человечестве.
Прекрасно понимая, что Русь-тройка не даст прямого ответа на вопрос, куда несется, Гоголь все же тонко чувствовал, КАКИМ ОБРАЗОМ можно понять и принять русского человека. И что славянским братьям надо сделать, чтобы жить в мире.
«Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите бога прежде всего за то, что вы русской. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русской Россию, возлюбит и всё, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви.
Уже крики на бесчинства, неправды и взятки – не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами и не знают, как это сделать, и всё сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, – ее нет также и у вас.
Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, – последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите России.
…По внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, – не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными! И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному будто бы, характеру славян, совсем нет, – у них характер этом смысле как у всех, – а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.
Распространяться не буду, но знаю, что нам отнюдь не надо требовать с славян благодарности, к этому нам надо приготовиться вперед. Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок, проглотила бы их тотчас же, “имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени”.
Долго, о, долго ещё они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайшей идеи, из тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в нём, – коченеет, калечится и умирает в язвах и в бессилии.(. )
Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на неё и интриговать против неё.
О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Они поймут всё величие и всю святость дела России и великой идеи, знамя которой поставит она в человечестве. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобождённых славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.
У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление, парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно утешать и восхищать. (. )
России надо серьёзно приготовиться к тому, что все эти освобождённые славяне с упоением ринутся в Европу до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своём славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества. Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать.
Разумеется, в минуту какой-нибудь серьёзной беды они все непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя её в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный магнит – Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем сдерживает их целость и единство. Будут даже и такие минуты, когда они будут в состоянии почти уже сознательно согласиться, что не будь России, великого восточного центра и великой влекущей силы, то единство их мигом бы развалилось, рассеялось в клочки и даже так, что самая национальность их исчезла бы в европейском океане, как исчезают несколько отдельных капель воды в море.
России надолго достанется тоска и забота мирить их, вразумлять их и даже, может быть, обнажать за них меч при случае. Разумеется, сейчас же представляется вопрос: в чём же тут выгода России, из-за чего Россия билась за них сто лет, жертвовала кровью своею; силами, деньгами? Неужто из-за того, чтоб пожать только маленькой смешной ненависти и неблагодарности?
О, конечно, Россия всё же всегда будет сознавать, что центр славянского единства – это она, что если живут славяне свободною национальною жизнию, то потому, что этого захотела и хочет она, что совершила и создала всё она. Но какую же выгоду доставит России это сознание, кроме трудов, досад и вечной заботы?
Ф.М.Достоевский. Дневник писателя. ПСС, т. 26, с. 77-82.
Написано к событиям на Балканах. Но сегодня об этом важно вспомнить.
А вот выражение “братья-славяне” как-то совершенно ушло из нашего обихода, хотя в течение многих столетий оно выражало совершенно определенную реальность. И вдруг оно оказывается под подозрением, высмеивается, подвергается шельмованию. Как будто братьями могут быть кто угодно, только не славяне.
Хотя ни у кого не вызывает удивления объединение в одной лодке таких совершенно не похожих друг на друга народов, как, например, болгары и французы, румыны и немцы, испанцы и эстонцы. Всем понятно, что я говорю о Европейском Союзе. Этот альянс, политический, экономический и культурный, существует, он доказал свою жизнеспособность и, несмотря на множество проблем и противоречий, Евросоюз остается важнейшей конституирующей силой не только Европы, но и всего мира.
Почему же мы не можем говорить о славянском единстве, о славянском братстве? Ведь в его основе, помимо всего прочего, лежит многовековая географическая, культурная, историческая реальность. У нас общая почва, общая судьба. И это особенно заметно в других странах.
Например, как русских, так и поляков, не очень жалуют, скажем, во Франции или в Америке, где к ним относятся в лучшем случае снисходительно, а частенько – как ко второсортному человеческому материалу. Но мы в этих странах встречаем друг друга, как братьев, как родных.
Я сам наблюдал это, к примеру, в Лионе, у мощей священномученика Иринея Лионского, где, случайно встретившись с группой польских паломников, мы радостно обнимались и долго молились вместе у гробницы нашего общего святого первых веков христианства. Или этим летом в Нью-Йорке, на свадьбе моего брата с польской девушкой, не было ближе друзей, чем русские и поляки, волею судеб оказавшиеся в Америке.
У этого термина встречается разное наполнение 1 , но часто он употребляется для обозначения важности рядовых человеческих судеб, которые во многом и формируют большую политическую историю 2 .
Русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи, словаки, сербы, хорваты – этот ряд братских славянских народов можно продолжать долго. Нетрудно заметить, что в последние два десятилетия определенные силы, руководствуясь проверенной тактикой d ivide et impera , именно между этими народами искусно посеяли рознь, вражду, перешедшую местами в братоубийственную бойню.
Есть такая сербская пословица:
Кто тебе око выкопал? (т.е. вырвал)
А, потому так глуб ó ко…
Эту пословицу часто напоминал во время межэтнических войн 90-х годов в Югославии мой преподаватель в университете знаменитый славист Никита Ильич Толстой.
“ Все созидающее , все охраняющее то , что раз создано историей народа , имеет характер более или менее обособляющий , отличительный , противополагающий одну нацию другим … Все либеральное — бесцветно , общеразрушительно , бессодержательно в том смысле , что оно одинаково возможно везде”, — пишет Леонтьев в “Варшавском дневнике” за 1880 год 6 .
Но хотим ли мы жить в мире, где все одинаково, стандартизированно, бездушно, серо и однообразно?
“ Возлюбленная непохожесть – вот что да восценим и чем будем дорожить”, — восклицает известный мыслитель XX века Георгий Гачев 7 .
Прежде всего, исследователь подчеркивает активную роль женского начала в Польше 10 , в чем она близка России, где обычные выражения: Русь-матушка, мать-сыра земля и т.д. Но на этом основное сходство и заканчивается.
Яркой иллюстрацией взаимоотношений двух наших народов могла бы стать дружба Пушкина с Мицкевичем. Как известно, великий польский поэт провел в России несколько лет, где познакомился с Пушкиным в 1826 году в одном из московских литературных салонов.
Поэты часто встречались, общались, поддерживали дружеские отношения. В 1829 году Адам Мицкевич покинул Россию, а в 1832 году написал извес т ное стихотворение “К русским друзьям”.
В этом году 6 июня это стихотворение читали здесь, в Кракове. Но прочитывали ли вместе с ним ответ Пушкина, раз уж это был день его рождения?
Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом
Доходит голос злобного поэта,
Знакомый голос. Боже! освяти
В нем сердце правдою Твоей и миром… 18
Такова история двух великих поэтов, сынов Польши и России. Они была непохожи друг на друга, но умели ценить друг в друге лучшие качества, умели деликатно, но твердо сказать горькую правду, и при этом остаться братьями – не только в этой жизни, но и за гробом.
Пушкин и Мицкевич, Шопен и Чайковский, Гоголь-Яновский и Достоевский – все они смотрят на нас и безмолвно вопрошают, когда же в пепле взаимных сражений мы найдем наконец алмаз братской любви.
3 Леонтьев К. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / Леонтьев К. Византизм и славянство : сборник статей. М.: АСТ, 2007. – С. 488.
4 Леонтьев К. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / Леонтьев К. Византизм и славянство : сборник статей. М.: АСТ, 2007. – С. 500.
5 Леонтьев К. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / Леонтьев К. Византизм и славянство : сборник статей. М.: АСТ, 2007. – С. 555.
Читайте также: