Цель поэзии пища для ума пушкин сочинение

Обновлено: 05.07.2024

Пушкин - первый русский поэт, посвятивший себя целиком искусству, более того, первый, кто отказался от всякой государственной службы ради права быть поэтом. Всем своим творчеством стремился он ответить на вопрос "что есть поэзия?"

Тема назначения поэзии и миссии поэта имеет два аспекта: социальный и философский. С лицейской скамьи отстаивая свое право на занятия литературой и только ею, Пушкин шел на открытый конфликт с обществом. Общество так и не смирилось с этим: ярким тому примером служит присвоение Пушкину Николаем I звания камер-юнкера - приличного для молодого человека и недостойного взрослого мужчины. Царь не просто хотел унизить и кольнуть, он стремился "втиснуть" вольного поэта в определенную социальную ячейку, давая понять, что не признает за писателем никакого социального статуса. В достаточной степени нежелание государственной системы "признать" литературу вызывалось страхом перед ее воздействием на умы и сыграло роль в формировании в России особого отношения к творцам. Действительно, ни одна литература мира так не осознавала своей пророческой миссии, как русская. И здесь смыкаются социальный и философский аспекты проблемы назначения поэзии. Юный Пушкин под влиянием идей Просветителей, которые проповедовал в Лицее профессор Куницын, под влиянием бесед с Чаадаевым, с будущими декабристами видит назначение поэзии в служении общему делу - делу освобождения России от устаревшей государственной системы. В оде "Вольность" он определяет это так:

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

В очерке о вольнолюбивой лирике поэта уже шла речь о том, как менялось пушкинское отношение к миссии поэта в 1823-24 годах, как пришло понимание того, что поэзия самодостаточна, не может и не должна служить даже самым благородным начинаниям. Что путь подчинения искусства какой-либо возвышенной цели - тупиковый. Знаменательно письмо Пушкина

В. А. Жуковскому (1825): "Ты спрашиваешь, какая цель у "Цыганов"? Вот на! Цель поэзии - поэзия. "Думы" Рылеева и целят, а все невпопад". Отнюдь не случайно в письме упоминание Рылеева: будущий декабрист последовательно проводил в жизнь идею подчинения искусства делу революции. Его "Думы" прямолинейно били по крепостничеству и самодержавию - и от этой прямолинейности безнадежно проигрывали в художественном отношении, ибо поэзия становилась для автора лишь средством для достижения основной цели, никакого отношения к искусству не имеющей. Заочная полемика с Рылеевым означает для Пушкина отказ от рылеевских концепций, которые он разделял в 1817-1823 гг.

В 1826 году Пушкин создает стихотворение "Пророк" - свой поэтический манифест, где провозглашает божественную подчиненность искусства и пророческое предназначение поэта.

''Пророк'' написан как свободное переложение фрагмента шестой главы книги библейского пророка Исаии: ''Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами из жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого мне послать? И кто пойдет для нас? И сказал я: вот я, пошли меня''. Это стихотворение - о преображении человека в пророка, в вестника Божьей воли. Но начинается оно не с момента превращения, не с появления "шестикрылого серафима". Оно открывается двумя строками, объясняющими, к кому явился серафим:

Духовной жаждою томим

В пустыне мрачной я влачился.

Весь библейский пафос стихотворения оправдывает образ мрачной пустыни. Но это не просто пустыня, ибо жажда, томящая лирического героя, - не физическая, а духовная, это великая скорбь о несовершенстве человека. И возникает образ иной пустыни: пустыни мира, пустыни людских толп и городов, где ничто не может утолить духовной жажды. И над образом одинокого, умирающего от жажды на песке путника встает образ бесконечного одиночества духа в "пустыне мира", образ добровольного ухода от мира в поисках источника неких высших истин. Цена, которую платит пророк за дар "божественного глагола", - изнуряющая духовная работа. И когда все возможности мира для него исчерпаны и ничто не может утолить духовной жажды - появляется на перепутье шестикрылый серафим и свершается преображение. Человеку заменяют зрение и слух - ему даны "вещие зеницы" и способность все слышать: и "неба содроганье", и ''горний ангелов полет'', и "дольней лозы прозябанье". Серафим не вознес его в иной мир - он лишь изменил восприятие мира. И человеческий мир, бывший мгновенье назад "мрачной пустыней", вдруг наполнился сиянием и звуками - открылся в новых измерениях: поэт видит и внемлет так, как не дано воспринимать человеку.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык.

Вместо "празднословного и лукавого" языка путнику дано "жало мудрыя змеи". Это очень глубокий образ. С одной стороны, змея - символ мудрости, слово пророка - всегда мудрое слово. С другой - образ змеиного жала ассоциируется с меткостью поэтического слова. Даже "трепетного сердца" человеческого не остается у путника:

. угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Ибо этот уголь должен вечно жечь поэта, не давать ему ни на минуту забыть о его высоком предназначении. Казалось бы, превращение завершено. Мудрецу даны новое зрение и новый слух, а с ними - всеведение, полнота знаний о мире; мудрый язык, пылающий угль вместо сердца. Человек прошел через страдания, чтобы его слово стало ''глаголом". Но -

Как труп в пустыне я лежал.

Не свершилось главное: Бог должен воззвать к пророку. Превращение требует не только физического, но и нравственного преображения. Без божественного ''предписания'' пророк мертв. Нет искусства без вдохновения. Вдумаемся в изначальный смысл этого слова: вдох, вдохнуть в человека жизнь. В этом и кроется божественная миссия пророка, потому и не подчиняется поэзия никаким практическим задачам: она служит духу, подчиняется вдохновению. Только тогда поэтическое слово действительно будет "жечь сердца людей". Мысль об особом, высшем предназначении поэта прозвучит у Пушкина в стихотворениях "Арион" и "Поэт", написанных вслед за "Пророком" - в 1827 году.

Стихотворение следующего - 1828 года - "Поэт и толпа" воспринимается как центральное в данной теме. О чем спор певца и черни? - о главном, о назначении искусства: "Зачем так звучно он поет. к какой он цели нас ведет?" "Песнь" поэта "волнует, мучит" - и толпа призывает его к ответу: "Какая польза нам от ней?" Вот он, ключ: польза. Толпа согласна помучиться, лишь бы была польза. Это вызывает гневную отповедь певца:

Тебе бы пользы все - на вес

Кумир ты ценишь Бельведерский.

Ты пользы, пользы в нем не зришь.

Нет и не может быть практической пользы от искусства: таково кредо поэта. Тот, кто требует пользы, пусть удовлетворяется "печным горшком": для приготовления пищи Аполлон Бельведерский абсолютно не пригоден. И, кажется, чернь соглашается с поэтом. Но требует, чтобы он, "небес избранник", употребил высокий дар на благо людям! Смотрите, как лукав Пушкин: во втором призыве черни нет уже соображений "низкой прозы". Напротив, толпа как будто жаждет духовного совершенства:

Ты можешь, ближнего любя,

Давать нам смелые уроки,

А мы послушаем тебя.

Отчего же гонит их поэт:

Подите прочь - какое дело

Поэту мирному до вас!

Да потому, что чернь вновь требовала от искусства пользы: пусть искусство ее исправляет, дает ей уроки, так или иначе, но пусть служит толпе. Вот этого и не желает певец, более того - не может себе позволить. Ибо искусство не должно, и просто не в силах кого-то чему-то научить, оно вне практической пользы. Вспомните "Пророка": Бог посылает своего вестника не "учить народы", но "Глаголом жечь сердца людей". Нельзя научить быть добрым, справедливым, благородным, свободным, умным. Этому не учат - все эти качества есть результат постоянной духовной работы человека, его бескорыстного служения Истине. Искусство может и должно не давать уроки - но создавать прекрасное, приобщать людей к духовности, к истине, пробуждать души (в стихотворении ''Я памятник себе воздвиг нерукотворный…'' сказано именно так: ''…чувства добрые я лирой пробуждал…''). Те же, кто боится духовной работы, кто избирает не тернистый путь мучений, метаний духа в поисках истины, но легкую дорогу уроков (научите нас быть добрыми и мудрыми!) и есть "чернь тупая". Для восприятия искусства необходим определенный уровень духовности - тот, на котором уже не ждут "уроков". Посмотрите, что противопоставляет поэт "урокам": "Не оживит вас лиры глас". Учить - или оживлять, одухотворять. Невосприимчивость толпы к звукам "лиры вдохновенной" есть знак ее духовной ущербности, нищеты: "Душе противны вы, как гробы". Нет и не может быть у поэта никакой "корысти":

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Создастся впечатление, что поэт замкнулся в гордом одиночестве, что слушатель ему вовсе не нужен. Так ли? - Разумеется, нет! Ведь само стихотворение обращено к читателю, именно читателя берет поэт в союзники. Посмотрите на эпиграф: "Procul este, profani" - "Прочь, непосвященные." Поэзия - для "посвященных", для тех, кто понимает истинное назначение искусства и не ждет от него пользы, корысти. "Поэт и толпа" - стихотворение особой судьбы. Оно - в ряду центральных произведений русской литературы, к нему так или иначе обращаются писатели и критики, размышляя о "цели поэзии". Плоско понявшие Пушкина сторонники "чистого искусства" (те, кто стремился вообще изгнать из литературы гражданское звучание) сочли Александра Сергеевича Пушкина "своим" - как раз на основании этого стихотворения. Их противники, понявшее Пушкина так же упрощенно, упрекали и его, и приверженцев "чистого искусства". Перечитайте, например, некрасовское "Поэт и гражданин" и вы найдете спор с Пушкиным, именно со стихотворением "Поэт и толпа". Пушкину не прощали отказа от участия в "житейских волненьях" и "битвах". Но ведь в стихотворении есть прямое пророческое предостережение. Поэт заявляет толпе:

Во градах ваших с улиц шумных

Сметают сор, - полезный труд! -

Но, позабыв свое служенье,

Алтарь и жертвоприношенье,

Жрецы ль у вас метлу берут?

Однако было время, когда "жрецы" брали в руки метлу:

Поэт вылизывал чахоткины плевки

Шершавым языком плаката,

- сказал Маяковский и точно определил, что это для него значило:

Я себя смирял, становясь

на горло собственной песне.

Для него это поэтическое самоубийство закончилось выстрелом в висок - самоубийством физическим. Для общества, для толпы, ради которой он всю жизнь ''простоял на горле собственной песни'', - отлучением от искусства, запретом на духовную жизнь, которую заменили суррогатом соцреализма. Поэт не имеет права изменять себе - или он перестает быть поэтом. Последствия трагичны для всех. Творец вне суда толпы - об этом и пушкинский сонет "Поэту", где путь истинного поэта, не подчинившегося "толпе холодной", назван "благородным подвигом". Почему? Потому что это путь одиночества, отказа от всех мирских соблазнов: славы, почета, власти над умами черни - ради высокого служения искусству. В 1818 году молодой Пушкин закончил стихотворение "К Н. Л. Плюсковой" строчками:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

Этот образ оказался удивительно точным - и в 1831 году Пушкин вновь осмысливает его в стихотворении "Эхо". В чем суть эха? -

Свой отклик в воздухе пустом

Родишь ты вдруг.

Так и поэт: воспринимает все, что происходит в мире и откликается "на всякий звук" - для того и даны были ему нечеловеческие слух и зрение (вспомним "Пророка"!). Но эхо бесконечно одиноко:

Тебе ж нет отзыва. Таков

Путь пророка - путь подвижничества. Отказавшись "давать смелые уроки", изгнав "непосвященных" и поставив себя вне их суда, поэт избирает этот путь. Однако для Пушкина призыв: "Поэт, не дорожи любовию народной", - ни в коем случае не означает равнодушия к обществу, к прошлому, настоящему и будущему истории страны и человечества. Речь о том, что истинное искусство немыслимо без твердых нравственных убеждений художника - именно об этом говорит Пушкин устами своего героя Моцарта:

Гений и злодейство

Две вещи несовместные.

Эстетическая и гражданская поэзия в понимании Пушкина неразрывны. И в итоговом стихотворении "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…" эта мысль вновь прозвучит как одна из главных. Само стихотворение нельзя воспринять полно вне исторического контекста. Ему предпослан эпиграф из оды великого древнеримского поэта Горация ''Exegi monumentum''. Основной смысл стихотворения Горация в том, что творчество поэта и есть памятник ему, который будет стоять, пока стоит Рим (имеется в виду Рим как государство). По стилю, ритму стихотворение Пушкина максимально, местами дословно, приближено к вольному переводу горациевой оды - стихотворению "Памятник" Державина. То есть Пушкин сознательно вписывает свое произведение в литературный ряд Гораций - М. В. Ломоносов - Г. Р. Державин, и тем явственнее различия между позициями поэтов. Гораций связывает свой памятник со славой Рима, Державин также видит неразрывность своего творчества и государства Российского:

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить.

Сравните это с пушкинской концепцией. Он говорит не о государстве, и даже не о своем народе. Его обращение космично - к человечеству, к душе любого человека:

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Не менее разительно отличаются друг от друга позиции Пушкина и Державина в 4-ой и 5-ой строфах. Размышляя о прожитом и совершенном, что считает Державин своим главным достижением, обещающем ему бессмертие?

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить,

В душевной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

Он говорит о своих художественных достижениях "в русском слоге" и о мужестве говорить царям истину. Обратим внимание, Гаврила Романович Державин как бы разделяет себя - поэта и себя - гражданина: ведь так и было на самом деле, он был министром и говорил "с царями" прежде всего как министр. Пушкин, твердо отказавшийся от государственной службы, мыслит себя поэтом и не разделяет в себе художника и гражданина:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Творческое и человеческое кредо Пушкина едины. Он сам определяет, что главное в его поэзии: он не учил людей, не проповедовал - он пробуждал "чувства добрые" в их душах, стремился дать людям мощный импульс к духовному самосовершенствованию, пробудить к жизни то доброе, что есть в каждой душе - единственное, к чему может и должно апеллировать искусство. Противопоставление "жестокого века" Свободе, призыв к милосердию - это и есть те "добрые чувства", которые пробуждает пушкинская лира. Последняя строка стихотворения по содержанию очень близка сонету 1830 года "Поэту" и ''Пророку''. Пушкин вновь возвращается к мысли о неподсудности искусства мнению толпы, о том, как трагично для поэта неравнодушие к "хвале и клевете", о верности поэта божественному предначертанию. ''Заветная лира'' в этом контексте может быть прочитана и как ''завещанная'' от Бога. Это стихотворение - не "список благодеяний", не предъявленный потомкам "счет на бессмертие". Оно - удивительная по лаконизму и философской глубине поэтическая формула миссии искусства.

Монахова О.П., Малхазова М.В. Русская литература XIX века. Ч.1. - М.-1994

Пушкин с юношеских лет сознавал высо-
кое назначение поэзии и ответственность по-
эта за высказанное поэтическое слово. Уже
в 1818 году в стихотворении “К Н. Я. Плюс-
ковой”, написанном по заказу в честь импе-
ратрицы, поэт с гордостью утверждает неза-
висимость своей “лиры скромной, благород-
ной”, неспособность к лести, предельную
искренность поэтического творчества, а так-
же особое место поэзии в иерархии ценнос-
тей: “Свободу лишь учася славить, стихами
жертвуя лишь ей…”. А. С. Пушкин с достоин-

/> ством оценивает свое поэтическое творчест-
во, считает себя выразителем жизненной
правды:
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Однако только объективно отражать жиз-
ненные реалии – удел летописца, а не поэта.
Главная задача поэзии – пробуждение наци-
онального самосознания, стремление к духов-
ному совершенствованию. Поэт должен уметь
достучаться до сердца человека, заставить его
взглянуть на свою жизнь по-новому, внушить
ему высокие идеалы социальной справедли-
вости. Иногда Пушкин

с горечью констатиру-
ет ограниченность поэтических возможностей
в воздействии на читателя:
О, если б голос мой умел сердца тревожить!
Почто в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой витийства грозный дар?
Наиболее полно представления Пушки-
на об общественной функции поэзии и роли
поэта как мудрого и страстного провидца
исторической народной судьбы, как высоко-
го избранника воплотились в стихотворении
“Пророк”. В основу легла библейская леген-
да об очищении посланником Бога серафи-
мом, избранным среди людей для выполне-
ния высокой миссии: нести голос Бога людям.
Проникнутое возвышенным лиризмом стихо-
творение воспринимается вначале как молит-
ва, а в конце – как гимн. Жестокая, кровавая
операция серафима символизирует напря-
женную, самоотверженную работу над собой
поэта, претендующего на роль народного три-
буна, духовного вождя нации:
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Поэт должен избавиться от ложного сост-
радания к слабостям человеческим, прояв-
лять твердость и даже жестокость в деле вы-
сокого служения. Пушкин убежден: поэт,
служа искусству, должен отречься от всего
суетного, “мирского”, по-другому видеть и
слышать, забыть о своем слабом человечес-
ком сердце. И торжество идеалов свободы,
истины, добра станет поэту достойной на-
градой за самоотречение. Бог призывает ли-
рического героя решительно следовать высо-
кому призванию и открывать человечеству
слова истины:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Написанное несколько позднее стихотво-
рение “Поэт” заметно отличается от “Про-
рока” по эмоциональному строю, стилисти-
ке, лексическим средствам. Поэт в нем изо-
бражен не в минуты творческого вдохновения,
духовного подъема, а в обыденной жизни, ког-
да “в заботах суетного света он малодушно по-
гружен”. Но это не снижает тональность
стихотворения, а делает его более интимным.
Пушкин резко противопоставляет две сто-
роны жизни поэта: поэт-творец и поэт-обы-
ватель, причем демонстративно возвеличи-
вает первую ипостась.
Временное погружение поэта “в заботы
суетного света” не снижает его образ, а, на-
против, подчеркивает отчужденность от ми-
ра и утверждает, что подлинная жизнь твор-
ца – в его искусстве. В обыденной жизни
поэт никто, “тоскует он в забавах мира”,
а оживает лишь во время поэтического вдох-
новения, “на берегах пустынных волн”, вда-
ли от “людской молвы”, где создает вымыш-
ленный мир, в котором он от “детей ничтож-
ных мира” поднимается до вершин человече-
ского духа.
Стихотворение “Поэт” похоже на автор-
скую исповедь, которая в силу своей глубо-
кой значимости приобретает и общее значе-
ние. Пушкин действительно часто оказывал-
ся “малодушно погружен” в суету светской
жизни, что истощало его силы. Поэтому и
стремился он в деревенскую глушь, к умиро-
творяющей природе, всегда вдохновляющей
поэзию.
В проблемном, вызвавшем множество
споров стихотворении “Поэт и толпа” толпа
порицает поэта за бесполезность: “Как ветер,
песнь его свободна, зато как ветер и бесплод-
на: какая польза нам от ней?”. Но поэт резко
парирует несправедливые нападки, упрекает
толпу в приземленности мышления и недо-
статке воображения:
Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы все – на вес
Кумир ты ценишь Белъведерский.
Поэт уверен, что цель поэзии – в духов-
ном развитии человечества, в пробуждении
человеческой мысли, а воплощенные в стихах
поэтические идеи – не прописные истины,
а пища для пытливого ума. В заключитель-
ных строках стихотворения Пушкин отстаи-
вает независимость поэтов от прямого учас-
тия в конкретных жизненных коллизиях:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Пушкин не сторонник теории “чистого
искусства”, как это утверждали многие, ссы-
лаясь на строки его стихотворения “Поэт и
толпа”: “Подите прочь – какое дело поэту
мирному до вас! В разврате каменейте смело,
не оживит вас лиры глас!”. На самом деле
тема призвания поэта исследуется в этом
произведении более глубоко. Проблемы, свя-
занные с высоким предназначением поэта,
рассматриваются в новом аспекте: может ли
и должна ли поэзия приносить прямую поль-
зу человеку? В чем заключается ее значение
и польза? Пушкин проник в глубинные исто-
ки проблемы, в сложный процесс воздейст-
вия поэзии на умы людей и определил ис-
тинную сущность творчества.
Пушкин отстаивал право творца быть взы-
скательным судьей, ибо настоящий поэт – са-
мый строгий критик своего творчества; пропо-
ведовал творческую самостоятельность и не-
зависимость от “суда глупца и смеха толпы
холодной”:
Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить сумеешь ты
свой труд.

Глава из книги Игоря Гарина "Модернизм". Примечания и ссылки даны в тексте книги.

Поэзия есть чувство собственного существования.
М. Пруст

Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Цель искусства — не пример, не проповедь, не назидание, не наслаждение, не внушение, а предоставление читателю права мыслить, сравнивать, выбирать самому. Смысл искусства в приобщении, увлечении, завораживании, создании новой духовной ситуации, если хотите, — в одухотворении (насколько это возможно).

Оправдание творчества — в творчестве. Хотя многие художники находили его в этике, эстетике, пользе, из практичности взрастает не шедевр, а оправдание идеологии или художественной системы. Искусству же оправдания не нужны. Единственная претензия искусства — не иметь претензий.

Сизифов труд — свидетельство не покорности, но достоинства человека. По словам Бушара, он свидетельствует об упрямом несогласии со своим уделом, о настойчивости усилий, бесплодие которых уже осознано. Он требует подвижничества и подвижничества аскетического. Это не эстетика абсурда — это сопротивление абсурду.

Художник — не тот, кто рассказывает историю своей жизни, но тот, кто погружается в пучину своей души.

Искусство не эстетично, а сокровенно, говорил Шпенглер.

Целью искусства является не наслаждение, а откровение — влечение к миру и страх перед ним.

Цель искусства — прозрение, постижение правды бытия и своего предназначения в нем.

Искусство бескорыстно. Оно по-детски наивно, простодушно, правдиво. Без здоровой инфантильности невозможно увидеть мир без покровов или прикрас.

Но оно же по-детски жестоко. Безобразную сторону реальности нельзя постичь без тинейджеровской бескомпромиссности и детского максимализма.

Когда всё обнажается вдруг:
настроения, мысли, дуэты,
и мир предстает
без шелухи, без кожи, без золоченой обертки —
освежеванной тушей,
когда канули все надежды
и обнаженная клетчатка
остается с глазу на глаз с безмолвием неба —
скажите, что это значит?

Художник — не тот, кто рассказывает историю своей жизни, но тот, кто погружается в пучину своей души.

Большой писатель не стремится чему-то научить — он желает выразить свое удивление и смятение перед миром, кантовское по своей природе, свою ошеломленность неожиданной реальностью, противоречащей всему тому, чему его учили, иными словами, раскрыть глубины своего сознания, ничего в них не скрывая, ошеломить читателя и себя самого обнаруженным в этих пучинах.

Таким образом, для того чтобы создавать литературные произведения — романы, новеллы, поэмы, мемуары, эссе, сценарии, пьесы, — достаточно быть просто откровенным. Искренний голос звучит, получает отклик, а это значит, что у голоса искренности есть сила. Однако тот факт, что вас слышат, еще вовсе не означает, что вас слушают. Скорее даже, наоборот, по крайней мере, вначале. Когда вы говорите нечто правдивое, то есть нечто испытанное вами, прочувствованное, то люди вам не верят, не хотят вам верить. Иногда же правдивое может казаться каким-то невыразительным, пустым, заурядным: значит, истина оказалась невоспринятой, значит, она ослепляет, ее не видят, ее увидят позже. Подлинная правда кажется необычной, непривычной. Она непривычна. В то время как ложь банальна. Первый признак того, что вы искренни, состоит в том, что вас принимают за лжеца; вас называют обманщиком, потому что вы честны.

Всякое литературное произведение есть призыв. Писать — это взывать к читателю. Таким образом, писатель взывает к свободе читателя, потому что она участвует в создании его произведения.

Иногда мне кажется, что у меня нет ориентиров, а иногда — что они у меня есть. Они кажутся мне неустойчивыми, изменяющимися и в конце концов исчезают. Вы, очевидно, уже заметили, что я пребываю внутри противоречия. Может быть, потому, что я не смог разобраться в этом противоречии или противоречиях? Или потому, что в нас присутствует несколько противоречащих друг другу уровней сознания? И в этом случае тоже я думаю, что верно и то и другое. Время от времени я верю в то, что я верю, думаю, что я думаю; я принимаю решения, выбираю, борюсь и когда делаю это, то делаю с горячностью и упрямством. Но во мне всегда присутствует голос, который говорит мне, что этот выбор, этот пыл, эти утверждения не имеют под собой твердой почвы, что мне следует от них отказаться. Я недостаточно мудр для того, чтобы установить взаимосвязь моих действий с глубокой внутренней неуверенностью. Отчего так всё происходит? Эти вопросы, оставшись наедине с собой, задают себе все люди. А писатель в этом смятении пишет.

По мнению Дюфренна, зритель, читатель, несущий ответственность за восприятие и освещение произведения искусства, должен быть на уровне произведения даже в большей мере, чем автор. Именно в этом заключена социальная активность искусства.

Анатоль Франс в Б р а т е Ж о к о н д е ярко проиллюстрировал банальную мысль о том, что гуманистическая проповедь напрасна, люди ее не слышат — точно так же, как рыбы, выслушав моральные наставления Св. Франциска, уплывают и начинают пожирать друг друга…

Мне представляется, что по самому большому счету всегда существовало только два литературных течения — утопия и антиутопия. Я не стану причислять к первому романтизм, натурализм или реализм, ибо художник приоритетней литературного направления. Но вот модернизм, безотносительно того, относится ли он к эпохе Данте или Джойса, — это всегда антиутопия, изображение глубинной действительности, горькая усмешка мудреца.

Ирония модернизма может конкурировать только с его игровым элементом, с глубочайшим осознанием условности произведения искусства, с божественной спонтанностью, совпадающей с глубинной сущностью мироздания. Важнейшая, краеугольная мысль: дабы максимально углубиться в эту сущность, художник должен ощущать себя богоравным — творить, фантазировать, играть, шутить, будто именно он Творец и Зиждитель Мира.

Непроницаемо, непостижимо
Нам божество в явлениях земных,
Но плоть его — стихом хранима,
И боль сердец запечатлеет стих.
Сердца умчит поток глухой и скорый,
Строфа живет — вне века и границ,
И что ей войны, что ей споры
Народов или злая власть убийц?

Когда говорят о хладе наук и теплоте искусств, имеют в виду разноприродность источников: бритвенную логику и имагинативное познание, или астральную инспирацию — связь души художника с волнующим астральным морем имагинативного мира:

Только чрез зарю красоты
Ты проникнешь в страну познанья!

Ходил я к поэтам и спрашивал у них, что именно они хотели сказать. И чуть ли не все присутствующие могли бы объяснить это лучше, чем они сами. Не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденной способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям.

Если вся мировая жизнь есть непостижимое чудо, возникшее силою творческого слова из небытия, наше человеческое слово, которым мы меряем Вселенную и царим над стихиями, есть самое волшебное чудо. сплетение слогов и слов, угадывание душевное, когда понимающее наше сердце вдруг заставит нас пропеть вещую песню, которая пронесется как ветер по целой стране. Или сказать одно слово, которое будет так верно, что перекинется от народа к народу и перебросится из века в век.
Норберт Винер как-то сказал, что в великой поэзии содержится больше информации, чем в речах политиков. Рискну расширить эту мысль: поэты сопротивляются новой информации гораздо меньше, чем ученые — ведь наука достаточно долго прорубает свой туннель реальности, тогда как великая поэзия — это всегда новая реальность!

Что имел в виду Ортега, когда в Д е г у м а н и з а ц и и и с к у с с т в а писал, что художественное творение является таковым лишь в той степени, в какой оно нереально? Он имел в виду ту глубину, то глубинное измерение произведения, которое, будучи невидимым, сокровенным, несказанным, уводит художника и зрителя из мира реальностей в мир сущностей.

По большому счету, задача художника — выразить то, что не подвластно мышлению, что ближе к религиозному откровению, чем к философскому умозрению. Характеризуя эстетику М. Шагала, Й. Хёйзинга пишет:

Я знаю: для многих искусство Шагала — это проблема. Но в его сущности нет ничего проблематичного, это — искусство, бьющее ключом, непосредственно изливающееся из удивления, из полной отдачи себя мифу жизни, без рассуждений, без вмешательства интеллекта. Оно опирается на подспудное религиозное чувство. Там его источник, в сердце, или, если угодно, в крови, или в мистерии самой жизни. Это искусство проблематично только для тех, кто не может выйти за пределы эстетической проблемы, либо для тех, кто хочет обязательно размышлять над тем, что он видит, меж тем как это искусство исключает размышление. Можно задавать вопросы, почему это сделано так, а то — иначе. Ответом будет молчание, потому что отвечать тут нечего. В конце концов, существуют как мистерия, так и мистика искусства, существует также искусство с магическими возможностями, которое общается не с рассудком, но со всем тем, о чем наши представления еще слишком скудны. О религиозной преданности бытию дискутировать не приходится. Существуют только две возможности: или вместе с художником отдаваться жизни, или нет.

Э. Нойманн связывал состояние просветления, обращения, ясновидения с психическим явлением трансформации — мощного судьбоносного прорыва бессознательного в сознание, неожиданного вторжения скрытого и непроницаемого в реальное, рождения света из тьмы. Трансформация художника позволяет ему создать творение, являющееся адекватным первичной единой реальности, еще не раздробленной сознанием, или же — заменить старое, упрощенное содержание сознания новым, более полным и изощренным.

Мистический акт — тоже акт трансформации, вынос на поверхность сознания чудищ темных подземных миров. И мистик, и поэт — это открытость первостихиям, высокая психическая напряженность, обостренность восприятия, грезы наяву.

Искусство стремится к собственно духовному аспекту личности и ее самым интимным отношениям к миру; искусство проникает в самые сокровенные личностные отношения, художник говорит о вершинах существования.

Можно написать многотомную энциклопедию предвидений поэтов. Ограничусь несколькими примерами поэтов Серебряного века.

Средь ужасов и мраков потонуть.
Поток несет друзей и женщин трупы,
Кой-где мелькнет молящий взор, или грудь;
Пощады вопль, или возглас нежный — скупо
Сорвется с уст; здесь умерли слова;
Здесь стянута бессмысленно и тупо
Кольцом железной боли голова;
И я, который пел когда-то нежно, —
Отверженец, утративший права!
Разгораются тайные знаки
На глухой, непробудной стене.
Золотые и красные маки
Надо мной тяготеют во сне.
.
Надо мной небосвод уже низок,
Черный сон тяготеет в груди.
Мой конец предначертанный близок,
И война, и пожар впереди.
Двадцатый век. Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
(Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).
И век последний, ужасней всех,
Увидим и вы, и я.

О Русь! Забудь былую славу:
Орел двуглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.
Смирится в трепете и страхе,
Кто мог завет любви забыть.
И третий Рим лежит во прахе,
А уж четвертому не быть.

Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, — час расплаты ждет.
Кто начал царствовать — Ходынкой,
Тот кончит — встав на эшафот.
Передо мною мир стоит
Мифологической проблемой:
Мне Менделеев говорит
Периодической системой.
Соединяет разум мой —
Законы Бойля, Ван-дер-Вальса —
Со снами веющего вальса,
С богами зреющими тьмой:
Я вижу огненное море
Кипящих веществом существ;
Сижу в дыму лабораторий
Над разложением веществ.
Но верю: ныне очертили
Эмблемы вещей глубины —
Мифологические были,
Теологические сны,
Сплетаясь в вязи аллегорий:
Фантомный бес, атомный вес,
Горюче вспыхнувшие зори
И символов дремучий лес,
Неясных образов законы
Огромных космосов. волна.
И строгой физикой мой ум
Переполнял: профессор Умов.
Над мглой космической он пел,
Развив власы и выгнув шею,
Что парадоксами Максвелл
Уничтожает энтропию,
Что взрывы, полные игры
Таят томсоновские вихри,
И что огромные миры
В атомных силах не утихли,
Что мысль, как динамит летит
Смелей, прикидчевей и прытче,
Что опыт новый.

— Мир взлетит! —
Сказал, взрываясь Фридрих Нитче.
Мир рвался в опытах Кюри
Атомной, лопнувшею бомбой
На электронные струи
Невоплощенной гекатомбой.

Чем хуже этот век предшествующих? Разве
Тем, что в чаду печали и тревог
Он к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не мог.
Еще на западе земное солнце светит,
И кровли городов в его лучах блестят,
А здесь уж белая дама крестами метит
И кличет воронов, и вороны летят.

Влияние поэзии на людей

Ее влияние на людей очень велико, поэтому сам поэт должен быть образцом гражданского поведения, борясь с общественной несправедливостью и проявляя стойкость в этой борьбе. Он должен стать взыскательным судьей не только по отношению к другим, но и прежде всего к себе. Подлинная поэзия, по мысли Пушкина, должна быть жизнеутверждающей, человечной, пробуждать гуманизм и доброту. В вышеперечисленных стихотворениях Пушкин рассуждает о непростых взаимоотношениях поэта с народом и властью, о свободе творчества.

В средней школе подробно рассматривается тема поэта и поэзии в лирике Пушкина. Урок в 9 классе обязательно посвящается данному стихотворению. Пророк — это, по мнению Александра Сергеевича, идеальный образ настоящего поэта в его высшем призвании и сущности. Данное стихотворение было создано в 1826 году — тяжелую для поэта пору его духовного кризиса, который вызвала новость о расстреле декабристов. В этом произведении подробно раскрывается тема поэта и поэзии в лирике Пушкина.

Александр Сергеевич обращается к книге пророка Исайи. Он также находился в отчаянии, наблюдая мир, видя, что тот погряз в пороках и беззаконии. Для истинного творца житейское содержание, наполняющее умы и сердца людей, должно стать мрачной пустыней… Он ищет духовного удовлетворения и стремится к нему. Больше ничего с его стороны и не требуется, так как жаждущие и алчущие непременно насытятся.

Поэт-пророк проник в жизнь низшей и высшей природы, слышал и созерцал все, что происходит в мире, от полета ангелов до хода гадов, от вращения небес до прозябания земных растений. Кто прозрел для того, чтобы видеть всю красоту мира, тот мучительно ощущает безобразие действительности, в которой живут люди. И он должен и будет с ней бороться. Оружие и действие поэта — слово правды. Но для того, чтобы оно не язвило, а именно жгло сердца, нужно, чтобы жало мудрости было разожжено огнем великой любви. Кроме образа шестикрылого серафима из Библии, из нее взято и последнее действие Божьего посланника:

Предназначение поэта – сочинение

Творчество А.С. Пушкина – это тот фундамент, на котором стоит здание всей русской литературы 19 и 20 веков. Пушкин не только новатор в области стиля и создатель русского языка, но и идейный вдохновитель большинства писателей следовавших за ним.

Гуманистический пафос его творчества, идеалы добра и справедливости явились тем источником, из которого, по словам Достоевского, сказанным спустя пятьдесят лет после смерти поэта, черпала вдохновение вся русская литература и в котором уже обозначены практически все темы и идеи ее последующего развития.

Тема поэта и поэзии у Пушкина многомерна и включает в себя несколько компонентов. Первое, чем характеризуются взгляды поэта, это гражданская поэзия, продолжение традиции Радищева и Рылеева, выступление против крепостничества. Поэт, по Пушкину обязан выступать против рабства во всех его формах.

Свобода для Пушкина – одно из главнейших условий творчества поэта. Однако это не свобода романтической личности от норм и законов общества, не безграничная свобода, состоящая в противопоставлении себя миру. Свобода состоит в осознанном следовании своему призванию.

Посланец Бога наделяет поэта способностью слышать и чувствовать то, что раньше было для него недоступно. Его восприятие мира меняется, поэт становиться открыт миру, чувствует с ним неразрывную, ограниченную связь.

Итак, тема поэта и поэзии одна из центральных тем в творчестве Пушкина. Его понимание предназначения поэта и сущности поэтического дара глубоко гуманистично и связано с понятием свободы.

Романтической поэтике, философии индивидуализма, трагическому видению предназначения поэта и фатальному одиночеству романтического героя Пушкин противопоставил высокий гуманизм, основанный на принятии законов бытия, идеи Божественности и благословенности жизни во всех ее проявлениях, а также возвысил поэзию до великого дела служения людям.

Вся жизнь Пушкина была ярким свидетельством того, что его мысли верны. Его вольная, смелая поэзия протестовала против рабского угнетения народа, призывала к борьбе за освобождение людей. Она поддерживала силу духа находящихся в ссылке друзей-декабристов Пушкина, внушала им стойкость и мужество.

Тема поэта и поэзии в лирике Пушкина.

Лирика Александра Сергеевича Пушкина очень разнообразна, но ведущее место в ней занимает тема поэта и поэзии, ведь поэтическое творчество было его основным занятием, и он высоко оценивал роль и характер поэта. Его перу принадлежат более десятка стихотворений, раскрывающих с разных сторон тему поэта и поэзии. Важнейшие из них: “Пророк” (1826), “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824), “Поэт” (1827), “Поэт и толпа” (1828), “Поэту” (1830), “Эхо” (1831), “Из Пендимонти” (1836), “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” (1836). Каковы же в понимании Пушкина назначение поэта и задачи поэзии в этом мире?

В стихотворении “Пророк” поэт сравнивается с пророком. В произведении говорится о свойствах, какими должен обладать поэт, в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свое предназначение. В основу “Пророка” положен рассказ библейского пророка Исайи, видевшего Господа. Этим стихотворение отличается от других, в которых, говоря о поэзии и поэте, Пушкин использовал образы античной мифологии (Музы, Аполлон, Парнас). Лирический герой произведения проходит путь от грешника, который “влачился” без цели в “пустыне мрачной”, до возродившегося, очистившегося, проникшего в тайны бытия пророка. Это пробуждение пушкинского пророка подготовлено его состоянием: он был “духовной жаждою томим”. Посланник Бога серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта, У грешника открываются глаза:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы…

Человек получил чуткий слух, вместо “грешного”, “празднословного”, “лукавого” языка- “жало мудрыя змеи”, вместо “сердца трепетного” -“угль, пылающий огнем”. Но и этого полного преображения, изменения чувств и способностей человека оказывается недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом: “Как труп в пустыне я лежал”. Нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой поэт творит и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так глубоко и точно видит и слышит. И в завершении Господь вкладывает в пророка свою божественную волю:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Именно в этом видит Пушкин назначение поэта: если Бог одарил его поэтическим талантом, то всю силу и красоту своего слова он должен использовать так, чтобы действительно “жечь сердца людей”, показывая им подлинную, неприкрашенную правду жизни.

Стихотворение “Разговор книгопродавца с поэтом” также посвящено теме поэта и поэзии. Поэт тоскует о тех временах, когда он “писал из вдохновенья, не из платы”. Но слава лирического героя отобрала у него покой: “свет узнал и раскупил” его “сладкозвучные творенья”. Но “гоненье низкого невежды” и “восхищение глупца” вовсе не стоят того, чтобы творить ради них, считал Пушкин. Светская чернь недостойна вдохновения великого поэта. Восхищению толпы, славе в свете лирический герой предпочитает свободу. Но книгопродавец возражает:

Наш век — торгаш; в сей век железный

Без денег и свободы нет.

Он хочет приобрести рукопись новой поэмы поэта и предлагает:

Не продается вдохновенье,

Но можно рукопись продать.

Поэт соглашается, но выражая свое согласие, резко переходит на прозу: “Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся”. Ведь в продаже своего творчества никакой поэзии нет. Поэту дан дар от Бога, он призван “глаголом жечь сердца людей”, а не продавать свои стихи. Но такова жизнь, и в этом – трагедия для истинного певца, для великого поэта.

Трагической судьбе поэта, его одиночеству, трудным взаимоотношениям с “толпой”, то есть светской чернью, посвящены стихотворения “Поэт”, “Поэт и толпа”, “Поэту”, “Эхо”.

В стихотворении “Поэт” Пушкин подчеркивает божественное происхождение поэтического дара. В первой части произведения мы видим, что поэт – обычный человек, как все; он погружен “в заботы суетного света”:

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Но во второй части происходит преображение. Причем превращения в душе поэта происходят благодаря “божественному глаголу”. И в этом смысле стихотворение “Поэт” сродни “Пророку”. Путь грешника по пустыне был столь же бесцелен, как и “заботы суетного света”, в которые погружен поэт. Но вот благодаря высшей силе происходит преображение, и душа поэта пробуждается, как и душа пророка. Теперь лирическому герою чужды “забавы мира” и людская молва. Теперь он тоскует в той среде, в которой вращался ранее. Пророк отправляется к людям, чтобы “жечь” их сердца словом Божиим. А поэту нет места среди людей, среди толпы, которая не понимает его, и он бежит, “дикий и суровый”,

На берега пустынных волн,

В широкошумные дубровы…

Он полон “звуков и смятенья”, его вдохновение ищет выхода, и его “святая лира” больше не может молчать. Так рождаются стихи, способные потрясти человеческие души, способные “жечь” сердца людей.

Но не всегда люди внемлют призывам поэта, не всегда он находит понимание среди них. Чаще всего поэт одинок в обществе, в “толпе”, под которой Александр Сергеевич подразумевает светскую чернь. Об этом стихотворение “Поэт и толпа”. Пушкин сокрушается и негодует над косностью и глупостью черни, называя ее “тупой”, “хладной”, “надменной”, “непосвященной”. В этом произведении поэт выплескивает свое отчаяние и горечь, ведь толпа не принимает его, им не слышны и не понятны его призывы:

К какой он цели нас ведет?

О чем бренчит? Чему нас учит? –

толкуют “сердцем хладные скопцы”, “клеветники, рабы, глупцы”. Песнь поэта для них – пустой звук; она не имеет материального выражения, потому чернь отвергает такое искусство:

Какая польза нам от ней? –

говорят они. Певец же выражает презрение к “бессмысленному народу”:

Подите прочь – какое дело

Поэту мирному до вас!

В разврате каменейте смело,

Не оживит вас лиры глас!

Душе противны вы, как гробы.

Пушкин возмущен духовной бедностью толпы, ее сонным существованием, без порывов ввысь, без устремления к прекрасному. Что стоит мнение такой толпы, не умеющей услышать и понять великого поэта? Он не нуждается в ее признании и любви. Певец не желает “сердца собратьев исправлять”, ведь такие сердца “лиры глас” не оживят. А поэт рожден “не для житейского волненья”, а для “вдохновенья, для звуков сладких и молитв”.

Этой же теме посвящено послание “Поэту”. Автор призывает безымянного поэта не обращать внимания на “суд глупца” и “смех толпы холодной”:

Ты царь: живи один. Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум.

Автор утверждает, что лучший судья своему творчеству — сам поэт. Мнение непросвещенной толпы, глубоко равнодушной к истинной поэзии, неважно. Но если “взыскательный художник” доволен своим трудом, значит, его творчество действительно чего-то стоит. И тогда

…пускай толпа его бранит

И плюет на алтарь, где твой огонь горит,

И в детской резвости колеблет твой треножник.

Об одиночестве поэта и непонимании читателей говорится и в стихотворении “Эхо”. Настроение автора в начале и в конце этого произведения неодинаково. В начале Пушкин рассказывает о том, как рождаются стихи. Любой звук побуждает поэта к творчеству, вселяет вдохновение: и рев зверя, и гром, и пение девушки, и крик пастухов. У поэта “на всякий звук” есть “свой отклик в воздухе пустом”. Именно поэтому певец и сравнивается с эхом. Но, как и эхо, ответа на свои “отклики” поэт не получает. Таким образом, концовка стихотворения печальна, ведь судьба поэта подчас трагична: не все его призывы пробуждают сердца людей, не всем близки его стихи.

В стихотворениях “Поэт”, “Поэту”, “Поэт и толпа” Пушкин провозглашает идею свободы и независимости от толпы, светской черни. Александр Сергеевич желает сохранить независимость своего таланта от посягательств на него со стороны света. Этим настроением проникнуто стихотворение “Из Пиндемонти”. Поэт рассуждает о том, какая свобода нужна человеку. По мнению автора, “громкие права” “оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать” ничего не значат. От них “кружится голова”, но реальной свободы подобная “сладкая участь” не сулит. Что же за “лучшие права” и “лучшая свобода”, которые “потребны” Пушкину?

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там…

Именно это автор считает высшим счастьем, истинными правами. Это та цель, к которой, по мысли Александра Сергеевича, следует стремиться. Окончательное утверждение гражданского долга поэта, подведение итогов своей творческой деятельности Пушкин осуществляет в стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…”, где говорит, что все его назначение, весь смысл его творчества заключается в том,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Стихотворение является своеобразным завещанием поэта. Обращаясь к Музе, автор призывает ее быть послушной “веленью Божию”, воспринимать равнодушно “хвалу и клевету” и, главное, “не оспоривать глупца”. Этот призыв обращен к поэту, которому предстоит творить в будущем.

В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” — сознание выполненного долга перед народом. А долг этот, по мнению Пушкина, заключается в служении России, в защите передовых идей своего времени, в пробуждении людских сердец, в изображении подлинной, неприкрашенной правды жизни. Пушкин вносит в поэзию принцип гражданственности, что впоследствии будет продолжено другими великими русскими поэтами.

В период, когда было написано это стихотворение, состоялось прощание поэта с романтизмом, переход его к суровому реализму. Написано оно на актуальную в то время тему литературного творчества как способа заработать на жизнь, как профессии. Вопросы эти волновали автора, поскольку он одним из первых стал жить на свой литературный заработок.

Отношения Пушкина к поэзии – сочинение

Петербургский период начинается с переезда Пушкина в столицу, вхождения его в круг передовой молодежи и увлечения идеями будущего обновления и переустройства России.

В финале стихотворения поэт признает правоту книгопродавца, однако его слова написаны в прозе, что резко переносит читателя из мира возвышенного в приземленный. В стихотворении видна попытка осмысления не просто поэтических трудов, а анализ образа вдохновения, отношений дарования и славы. Пушкин новаторски показал реалистичное отношение к поэтическому творчеству.

Однако, несмотря на дары, поэт остается лежащим в пустыне трупом и только Божий глас дарит ему цель, во имя которой он живет и творит, которая придает значение всему, что он чутко и точно видит и ощущает.

Муза Александра Сергеевича Пушкина отважно и преданно служила красоте, свободе, справедливости, добру. Это ли не роль и сущность истинной поэзии?

В школе довольно подробно изучается тема поэта и поэзии в лирике Пушкина (10 класс). Для получения более детальной информации можно обратиться к любому учебнику по русской литературе.

Читайте также:

Цель поэзии пища для ума пушкин сочинение

Влияние поэзии на людей

Предназначение поэта – сочинение

Популярные сочинения

Тема поэта и поэзии в лирике Пушкина.

Тема поэта и поэзии в лирике Пушкина.

Отношения Пушкина к поэзии – сочинение