Логика пор рояля реферат
Обновлено: 05.07.2024
ЛОГИКА ПОР-РОЯЛЯ — книга по дедуктивной логике, вышедшая в Париже в 1662 анонимно под названием “Logique ou l'art de penser” (“Логика или искусство мыслить”). До нач. 19-го столетия была самым популярным учебником логики, выдержала более 50 французских изданий, несколько английских и латинских переводов. Лейбниц назвал эту книгу замечательной, несмотря на выраженную в ней адаптацию логической мысли к методологическим принципам картезианской философии.
Свое второе имя — “Логика Пор-Рояля” — книга получила по месту рождения — янсенистскому монастырю Port-Royal des Champs, где жили и работали ее авторы — французские ученые А. Арно и П. Николь. Создавая книгу, они решали задачу, намеченную Декартом: отделить “верные и хорошие” правила логики от “вредных и излишних”. При этом они пошли по пути упрощения или отбрасывания всех (“схоластических”) тонкостей, выработанных логической мыслью предыдущих эпох. Так, они обходят тему логики высказываний (consequentiae), семантических парадоксов (insolubilia), зачатки временной логики (obligatoria) и учение о несобственных символах (syncategoremata). Однако, демонстрируя критицизм в отношении схоластики, авторы заняты одновременной реабилитацией силлогистической дедукции (в противовес индуктивизму эпохи Возрождения), правда, при явном снижении интереса к символическому аспекту этой дедукции: полуформальный аппарат аристотелевской теории по существу упразднен и заменен объяснениями на примерах, которые à propos используются для пропаганды картезианской философии и теологических истин. При этом и мысль Декарта, что точные рассуждения можно найти только в математике, и его идея mathesis universalis в “Логике Пор-Рояля” отражения не нашли. Исключив всякий намек на математический анализ умозаключений, авторы трактуют логику не как науку, а как искусство, — но не как искусство “исчисления выводов” путем комбинирования формул, а как искусство здраво судить о вещах помимо всякого рода формул, руководствуясь только “естественным светом разума”. Если доказательство очевидно, но противоречит правилам, нужно отбросить правила. Вот по
чему главным предметом анализа авторы считают не логический вывод, а его посылки: ошибаются обычно не оттого, чтоплохо умозаключают, а оттого, чтоисходят из ложных посылок. Соответственно их главное внимание — к прикладному и методологическому аспектам логики как основным условиям “прояснения смысла” суждений и развития “способности суждения” (важный раздел их логики — анализ суждений в “составных” силлогизмах).
Характеризуя методологический аспект “Логики Пор-Рояля”, следует заметить, что ее авторы еще не делают различия между критериями истинности и правильности, часто апеллируя не к форме, а к интуитивной ясности рассуждения. С их точки зрении, “естественный способ изложения истины” — причинно-следственный, а не логический, поэтому надо стремиться к “естественной связи идей”. Примером неестественных рассуждений служат косвенные доказательства (см. Доказательство косвенное). Согласно авторам “Логики Пор-Рояля”, косвенно можно доказывать только отрицательные положения, но нельзя доказывать суждения существования (зачаток интуиционистской критики в теории доказательств). Нельзя также умозаключать от частного к общему. Только полная индукция является верным средством познания. Не все математические суждения аналитические, а только аксиомы, которые познаются умозрительно. Очевидность (интуитивная ясность) есть признак аналитичности: реальное и неочевидное нельзя брать как аксиому, но номинально определенное можно. Теорию определений авторы заимствуют у Паскаля, а общее учение о методе — у Декарта. Обе темы авторы относят к “самой полезной и самой важной” части общей логики. В разделе об определении они указывают на необходимость сообразоваться с обычным словоупотреблением и строго различать определение имени (definitio nominis) и определение вещи (definiti rei). A в разделе о методе они указывают два: 1) анализ (метод решения или изобретения), который служит для открытия истин, и 2) синтез (теоретический метод), который служит для изложения истин уже открытых. Первый “скорее заключается в проницательности и способности ума правильно оценивать вещи, чем в особых правилах” (см.: “La Logique. ”. P., 1775, р. 361), второй — по существу аксиоматический метод геометрии с добавлением правил для определений, для аксиом, для доказательств и для самого метода, отражающих картезианский подход к основам науки.
Оценивая “Логику Пор-Рояля” в целом, можно предположить, что, хотя эта логика была шагом в сторону от собственно математического направления развития логики, именно созданный ею образ этой науки способствовал тому, что формальная логика с тех пор не покидала кафедр высших учебных курсов, гимназий и университетов.
Соч.: AmauldA., Nicole P. La Logique ou l'art de penser. R, 1965 (рус. пер. В. П. Гайдамака с послесловием А. Л. Субботина по изданию 1752 г.: Арно А., Николь П. Логика, или Искусство мыслить. М., 1991). Лит.: Попов П. С. История логики нового времени. М., 1960, с. 32—35; Стяжкин H. И. Формирование математической логики. М., 1967, с. 204—206; Пор-Рояля логика (Новосёлов М. М.).— В кн.: Философская энциклопедия, т. 4. М., 1967; Kneale W., Kneale M. The development of logic. Oxf., 1962; Kotarbinski T. Leçon sur l'histoire de la logique. Warsz., 1965, Ch.VIII; Blanche R. L'histoire de la logique. P., 1970, p. 179-187.
Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .
Времена менялись, нужны были новые орудия.
Но не буду вдаваться в излишние исторические подробности. Главное, что Арно и Николь начинают свое сочинение с рассудительности:
Есть большой соблазн посчитать рассудительность Арно и Николя способностью рассуждать. Однако, судя по сказанному, это все же не рассуждение, это лишь способность судить о том, что истинно, а что ложно.
И это обман. Потому что в действительности речь идет о том, как видеть истинность или ложность не в мире, не в жизни или делах, а в тех же самых рассуждениях людей. Так что это важная часть рассуждения, которую, безусловно, надо осваивать. Но нельзя забывать и то, что авторы исходно ограничивают себя лишь тем, что проявляется во взаимоотношениях между людьми. В этом смысле они логики, как и их предшественники.
Они сужают свой предмет, но с помощью полноценного описания того, что этот предмет окружает, просто ослепляя себя немножко, чтобы перестать видеть то, что делает логику не наукой о воображаемой логичности, а наукой о действительном мире.
Тем не менее, картезианская логика — это огромный скачок к жизни по сравнению с логикой схоластической.
«Следовательно, прежде всего надо было бы приложить старания к тому, чтобы развить данную нам способность суждения, довести ее до наивысшего доступного нам совершенства. Именно этому мы должны были бы посвятить большую часть наших занятий.
Это картезианство. Это Декарт, сомневающийся во всех науках и всей учености и пытающийся все пересмотреть заново своим умом. Точнее, рассудком с помощью метода точного рассуждения. Это путь сильного одиночки, отвергающего помощь. Единственное, на что он полагается, это на то, что достоверным основанием для всех рассуждений является лишь его самоощущение себя, знаменитое Декартово когито: я мыслю, значит, я существую.
Чтобы прорваться в одиночку, нужно, конечно же, не умение рассуждать, нужно иметь правильно выстроенный разум или рассудок, в переводе на русский — мышление. Поэтому Декарт и картезианцы непроизвольно шли шире, чем нужно для искусства рассуждения. Они искали орудия, как думать правильно, поскольку исходили, как и Кант после них, из того, что думание идет по правилам:
И Декарт из сочинения в сочинение творил Правила для руководства ума. Боюсь, что именно здесь и скрывалась ошибка: ум работает сам, как кровообращение. Ему нельзя задать правила, которые были бы ближе к законам, по которым он работает сам. Их можно лишь понять и познать. Правила можно задать рассуждению, ибо оно есть искусственное построение, имеющее целью нечто, связанное с другими людьми. Либо прямо — как убеждение, либо косвенно — если решается жизненная задача.
Но Декарт хотел остаться в одиночестве со своим умом. И его последователи, ощущая важность рассуждения, все же стремятся обучать разум:
Как бы там ни было, но Арно и Николь подымают все те вопросы, которые попытался век спустя осмыслить Кант. Самое удивительное, они даже предвосхищают его в том, чтобы перевести логические понятия на родной язык. И что хуже: они так же жестко привязывают логику к познанию:
«Логика есть искусство верно направлять разум в познании вещей, к коему прибегают как для того, чтобы обучиться самим, так и для того, чтобы обучить других. Это искусство составляют наблюдения людей над четырьмя видами действий своего ума: представлением, суждением, умозаключением и упорядочением.
Представлением(concevoir) называют простое созерцание вещей, которые представляются нашему уму, как, например, когда мы представляем себе (nous representons) Солнце, Землю, дерево, круг, квадрат, мышление, бытие, не вынося о них никаких суждений. Форма же, в какой мы представляем себе эти вещи, называется идеет (Там же, с. 24).
Неверно оно потому, что созерцание бездейственно: я просто смотрю на то, что представлено моему взору, например, внутреннему. Но раз оно представлено, значит, кто-то его представил. И, самое главное, само представление было совершено до того, как я начал созерцать, оно совершалось тогда, когда созерцаемое было представлено.
Это ошибка и хитрость. Логики всех веков пытаются уйти от излишней широты, чтобы точно определить свой предмет. Как в последние века они борются за изгнание психологизма. Они пытаются доказать, что логика имеет право не брать всего человека и уж тем более мир, а остаться внутри самой сути формализации наших образов. Но при этом, как только появляется сложность, они вдруг оказываются не там, где их ожидаешь застать.
Вот и Арно и Николь четко и жестко заявляют: логика есть искусство верно направлять разум в познании вещей. И вдруг отменяют сказанное: чтобы обучиться самому и обучить других. Если речь идет о познании вещей, мы один на один с миром. Здесь есть вещи, стихии и явления. И здесь нужен разум.
Но если мы собрались обучать других — мы в обществе. И здесь нужно мышление. Само по себе заявление, что логика — это искусство познания мира, вряд ли верно, логика лишь орудие проверки истинности рассуждений, то есть орудие проверки качества тех инструментов, которыми мы познаем. Это орудие отладочное, а не рабочее.
Но допустим, что и логикой можно осуществлять познание вещей. Даже таких, как Земля, Солнце, тем более, квадраты, круги. Можем ли мы при этом опустить то, что собирались взаимодействовать с другими людьми, хотя бы обучая их? Если нет, то почему нет ни одного примера из этой части жизни? А если учесть, что логика все-таки скорее всего относится преимущественно к тому, как мы взаимодействуем с людьми, поскольку она рождается из речи и ее законов, то кто-то кого-то обхитрил. И обхитрили, думается мне, логики самих себя.
Судите сами: что будет с представлениями, если мы добавим в этот ряд примеров, допустим, задачу представить себе, какой он дурак! Или: ты только представь, что они там учинили при такой степени опьянения!
Останутся ли эти представления простейшими созерцаниями или простейшими образами? Само собой разумеется, что представление о мышлении, которое есть у меня, отличается по сложности от подобных представлений других психологов. И это значит, что есть сложенность, то есть составленность представлений из многих образов. Но более того: даже внутри созерцания подобных сцен появляются переживания. Вовсе не суждения и не оценки. А целый букет различных переживаний.
Представление — это действительно созерцание, но с предшествующим творением представляемого, и с последующим его переживанием. А переживание означает воображаемое проживание. Следовательно, представление — это Образ мира. Из числа небольших, можно сказать, простых или даже простейших образов мира.
А из него сделали простейший образ! И это во многом с подачи Арно и Николя, которые, безусловно, заимствовали свой способ говорить о представлениях у предшественников.
К счастью, они четко разделили представления и идеи, то есть образы. Поэтому вдумчивый логик может понять: представления — это спектакли, но не простейшие образы, потому что они составляются из простейших образов или идей.
Арно и Николь излагали логику так, как видели ее сами, то есть из нового мировоззрения, принесенного картезианством. Поэтому они выкинули очень много лишнего, а много сказали по-своему и проще. Но в целом, они все же излагали Логику, и поэтому дальнейший их пересказ не имеет смысла, если не познакомиться собственно с источником картезианства.
Изучение вопроса взаимосвязи языка и мышления в историческом аспекте. Начало новой лингвистической традиции в "Грамматике Пор-Рояля". Объяснение сути устройства и специфики функционирования естественного языка на материале разных языковых систем.
| Рубрика | Иностранные языки и языкознание |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 11.12.2018 |
| Размер файла | 33,6 K |
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Новосибирский государственный технический университет
Татьяна Леонидовна Мистюк, к. филол. н.
Кафедра русского языка
“PORT-ROYAL GRAMMAR” AND COGNITIVE LINGUISTICS AS HISTORICAL STAGES OF LANGUAGE STUDY IN CONNECTION WITH CATEGORIES OF THINKING
Tat'yana Leonidovna Mistyuk, Ph. D. in Philology Department of Russian Language Classical Faculty Novosibirsk State Technical University
The author discusses the question of the interconnection between language and thinking in historical aspect, and gives brief comments on “Port-Royal Grammar”, which, one of the first in the history of linguistics, posed this question and undertook an attempt to resolve it taking into account the possibilities of its time, and cognitive linguistics as a direction of language study in its close connection with the categories of thinking.
Key words and phrases: “Port-Royal Grammar”; universal grammar; language category; category of thinking; cognitive linguistics; concept.
Современная наука о языке немыслима без постулата о непосредственной объективной связи естественного языка человека с его мышлением. Однако, только начиная с XVII века, лингвистика поставила во главу угла взаимосвязь этих феноменов и в полной мере стала учитывать её в процессе исследования различных сторон языковой системы.
1. Амирова Т. А., Ольховиков Б. А., Рождественский Ю. В. История языкознания. М., 2006. 672 с.
2. Краткий словарь когнитивных терминов / под ред. Е. С. Кубряковой. М., 1997. 245 с.
5. Попова З. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, 2002. 191 с.
логич. учение, основанное на принципах философии Декарта и Паскаля. Систематически изложено в книге Арно и Николя "Логика или искусство мыслить" ("La logique ou l´art de penser", P., 1662). Согласно П.-Р. л., главная цель логики – формулировка суждений наиболее строгим образом (с тем, чтобы способствовать различению и с т и н ы и л ж и). Т. к. на это должны быть направлены осн. усилия в любых науч. исследованиях, то все др. науки следует оценивать с т. зр. логики. В ответ на критику, вероятно имевшую место еще при распространении рукописного варианта П.-Р. л., в частности на упреки в том, что в логич. сочинении неоправданно много места уделяется риторике, физике, геометрии и др. наукам, во введении к своей книге (втором) авторы особо подчеркивают прикладное и методологич. значение логики, возражая тем, кто "замыкает логику в логике" вместо того, чтобы использовать ее как рабочий инструмент др. наук и практики. Касаясь вопроса о преемственности или о связи П.-Р. л. с уже известными учебниками по логике, авторы отмечают, что они изложили все полезное, что имеется в этих книгах (напр., правила фигур силлогизма, учение о терминах и понятиях, частично о предложениях и др.), а также, уступая традиции, и нек-рые бесполезные, на их взгляд, учения, напр. учение о категориях, к-рые приносят больше вреда, чем пользы, по крайней мере, по двум причинам: в о - п е р в ы х, в силу укоренившегося представления о категориях как о чем-то абсолютном и безусловно-истинном (такое представление о категориях таит в себе, по их мнению, опасность мистификаций; в связи с этим любая система категорий рассматривается в П.-Р. л. как произвольно установленная система осн. понятий, к-рая, в зависимости от филос. позиции мыслителя, с одинаковым правом может быть заменена к.-л. др. системой понятий); в о - в т о р ы х, учение о категориях опасно потому, что оно приучает людей прятаться за слова и воображать, что они знают, о чем говорят, когда произносят общие фразы, лишенные ясного и отчетливо воспринимаемого смысла. Тем не менее авторы П.-Р. л. отмечают, что их критика нек-рых положений логики и философии Аристотеля не имеет целью принизить значение философа, к-рому принадлежит приоритет в открытии почти всех известных правил логики и у к-рого они больше всего заимствовали при написании своей работы. Определ. шагом вперед в разработке логич. теории явилось введенное в П.-Р. л. употребление терминов "содержание" и "объем" по отношению к общим понятиям (именам), причем под содержанием понятия понималась совокупность существенных признаков рассматриваемого понятия (напр., в содержание понятия "треугольник" включались признаки: фигура на плоскости, три стороны, равенство трех углов двум прямым и др.), а под объемом понятия понимались предметы, соответствующие этому понятию (т.е. такие предметы, к-рые в качестве субъектов суждений, предикатом к-рых является рассматриваемое понятие, сохраняют их истинность; в совр. терминологии – образующие класс истинности рассматриваемого понятия). Придавая большое значение борьбе с логическими ошибками, возникающими из-за неоднозначного (нечеткого) употребления слов обычного языка, авторы П.-Р. л. указывают, что лучшим средством избавления от таких ошибок является построение нового языка, слова к-рого будут иметь только тот смысл, к-рый хотят им приписать. Таким языком может служить, по их мнению, и обычный разговорный язык при условии, что его слова рассматриваются как не имеющие первоначально никаких значений, – в дальнейшем их значения устанавливаются по о п р е д е л е н и ю. Эта концепция языка авторов П.-Р. л., по-видимому, тесно связана с их (заимствованной у Паскаля) теорией определений, согласно к-рой следует строго различать номинальные о п р е д е л е н и я (определения имени, лат. definitio nominis) и реальные определения (определения вещи, лат. definitio rei). В реальном определении мы сохраняем за определяемым термином его обычный (общепринятый) смысл, но только раскрываем (разъясняем) его посредством определяющих терминов (аналогично пояснительным определениям в математической логике – см. А. Черч, Введение в математич. логику, М., 1960, с. 388). В номинальном определении определяемый термин первоначально не имеет никакого смысла и получает его посредством определения, причем получает только тот смысл, к-рый ему приписывается определяющими терминами; др. словами, смысл определяющего переносится на определяемое. Авторы П.-Р. л. указывают также на чисто синтаксическую роль номинальных определений как полезных сокращений (аналогично о п р е д е л е н и я м -с о к р а щ е н и я м в матем. логике – см. там же, с. 71, 388). Отсюда делается вывод: 1) что определение имени, в отличие от определения вещи, совершенно произвольно и потому ни истинно, ни ложно; 2) что в силу своего произвольного характера оно, в отличие от определения вещи, не может быть оспорено; 3) что в силу (2) любое номинальное определение можно принять в качестве исходного принципа (аксиомы), чего нельзя сказать о реальном определении, являющемся, по существу, предложением, к-рое нуждается в доказательстве; 4) что принятие номинальных определений в качестве исходных принципов вовсе не означает при этом постулирования утверждений о к.-л. р е а л ь н о с т и, ибо в этих определениях не содержится никакого указания на с у щ е с т в о в а н и е в качестве реальной вещи того, что с их помощью определяется (напр., мы можем определить "химеру" как то, из чего вытекает логич. противоречие, не считая, однако, химеру объективно существующей вещью). Развиваемая в П.-Р. л. к о н в е н ц и о н а л ь н а я концепция языка кратко подытоживается следующими словами: ". для выражения своих мыслей каждый может пользоваться таким языком, который ему нравится, лишь бы он известил об этом. каждый имеет право создавать для себя собственный с л о в а р ь, но никто не имеет права ни навязывать свой словарь другим, ни истолковывать значений слов чужого словаря на основе тех частных значений, которые он для себя выбрал" ("La Logique. ", P., 1775, p. 71). Особое место в П.-Р. л. занимает учение о м е т о д е, к-рое, по мнению ее авторов, является самой полезной и самой важной частью логики: ". существуют два вида методов; один, который мы называем анализом, или методом р е ш е н и я, и который можно также назвать методом изобретения, служит для открытия истины; другой, который мы называем синтезо м, или методом композици и, и который можно также назвать теоретическим методом, служит для передачи другим уже открытых нами истин" (там же, р. 353). Резюмируя содержание раздела об аналитич. методе, авторы указывают, что, по существу, этот метод ". скорее заключается в проницательности и способности ума правильно оценивать вещи, чем в особых правилах" (там же, р. 361). Тем не менее они приводят четыре правила (о методе) Декарта, к-рые, по их мнению, помогают избежать ошибок в поисках истины, хотя, вообще говоря, являются общими для обоих методов, а не только для анализа. Наиболее важным является синтетич. метод, поскольку именно этим методом пользуются при теоретич. изложении любой науки. Он состоит в переходе от самого общего и самого простого к менее общему и более сложному. В качестве примера хорошего метода приводится тот, к-рым пользуются геометры, но с добавлением нек-рых правил. Этот обобщенный метод наз. науч. методом. Он сводится к следующим правилам – для о п р е д е л е н и й: 1)не оставлять никаких неясных или двусмысленных терминов без определения; 2) использовать в определениях лишь хорошо известные или уже объясненные термины; для а к с и о м: 1) принимать в качестве аксиом только вполне очевидные положения; 2) принимать как очевидное только то, что требует лишь небольшого внимания для признания его истинным; для доказательств: 1) доказывать все сколько-нибудь неочевидные предложения, используя при этом только прежде введенные определения и принятые аксиомы или уже доказанные предложения; 2) никогда не злоупотреблять многосмысленностью терминов, прибегая в случае затруднений к определениям, к-рые ограничивают и одновременно объясняют их значения; для метода: 1) насколько возможно излагать вещи в их естеств. порядке, начиная с более общего и более простого; прежде чем переходить к видовым особенностям, объяснить все, принадлежащее природе рода; 2) подразделять, насколько это возможно, каждый род на все его виды, каждое целое на все его части, каждую задачу на все ее случаи (см. тамже, р. 398–99). Нек-рые из этих правил отмечены чрезмерным доверием к интуиции, к здравому смыслу. Это привело, в частности, к требованию со стороны авторов П.-Р. л. ограничить класс доказываемых положений (геометрии) лишь неочевидными утверждениями и к упрекам в адрес геометров, что они зря доказывают то, что нет необходимости доказывать. Это же, по-видимому, послужило основой для поиска ряда содержат. критериев правильности силлогистич. вывода взамен формальных. Спец. место в П.-Р. л. уделяется вопросам об образовании (составлении) сложных предложений из простых и о разложении сложных предложений на простые. Систематизации и критич. рассмотрению подвергаются схоластич. учение о проведении диспутов (т.н. "разделы об аргументации", лат. loci argumentorum, или методы отыскания аргументов, к-рые авторами П.-Р. л. подразделяются на грамматические , логические и метафизические) и др. традиц. вопросы. В целом же П.-Р. л. отнюдь не представляет собой продолжения традиционной (схоластической) логики; в б?льшей мере она является критикой этой логики, критикой, к-рая зачастую оставляет в стороне мн. интересные и важные (как выяснилось в связи с появлением математической логики) ее проблемы, но которую, однако, именно с т. зр. последующего развития математики и логики следует считать в основном полезной и плодотворной. Лит.: Владиславлев М. И., Логика, СПБ, 1872; Попов П. С., История логики нового времени, М., 1960, с. 32–5; Котарбиньский Т., Избр. произв., пер. с польск., М., 1963, с. 429–42; Кnеаlе W. and Кnеаlе M., The development of logic, Oxf., 1962. См. также лит. при ст. Арно и Николь. М. Новоселов. Москва.
Читайте также: