Речь урусова по делу волоховой кратко
Обновлено: 04.07.2024
Обвиняемой по делу, которое суд рассматривал в конце 1860-х годов, была простая крестьянка, однако решение присяжных вызвало бурную реакцию общества.
Это дело, как сегодня может показаться, не должно было вызвать большого общественного резонанса. На скамье подсудимых сидела простая крестьянка Мавра Волохова. Преступление было, в общем-то, бытовое — жену обвиняли в убийстве мужа, который примерным поведением не отличался. Однако на решение присяжных отреагировала, что называется, вся прогрессивная общественность.
Бытовое убийство
В XIX веке на территории, которую сейчас занимает район Нагатино, находилась деревня Садовая Слобода. Местные крестьяне издавна занимались выращиванием овощей и фруктов для Коломенского. В 1860-е здесь жило около 700 человек (не считая детей), в целом Садовая Слобода была достаточно благополучной и тихой.
В августе 1866 года в этой самой деревне исчез крестьянин Алексей Волохов, известный не самым примерным поведением. В день пропажи его, как нередко бывало, встретили пьяным на улице, плюс он повздорил с кем-то в трактире. Через пять дней после исчезновения тело Волохова, разрубленное на две части, обнаружили в погребе — холодной яме, которая находилась вне дома. Вызвали судебного следователя, который пошел по самому очевидному пути: заподозрил родственников. Коих в деревне было немало.
Собственно, Алексей Волохов вместе с женой Маврой и малолетним сыном Гришей жил вместе с родственниками — он занимал только половину дома, а вторую — его родной брат с семьей. Дом был большой, не бедный, о чем свидетельствует хотя бы то, что окна были застеклены. Для крестьянского жилища — не самое обычное дело. Однако благополучной семью назвать было сложно. При осмотре следователь обнаружил, что ни одного целого стекла в окнах не было, в комнате на втором этаже на стенах и между досками пола нашли следы крови. Мавра, впрочем, дала внятное объяснение — муж являлся домой пьяным с разбитой головой. Но следствие этим не удовлетворилось, и женщина стала основной подозреваемой.
Косвенные улики: суд готов искать
Слово обвинению: кто убил Алексея Волохова?
Строго говоря, все показания были косвенными, однако Громницкий брал ораторским мастерством. В его речи все мелкие детали сложились в неопровержимую картину виновности Мавры, но были моменты, которые Громницкий не учел.
Однако все обвинения в итоге рассыпались.
Присяга: свидетели меняют показания
На суде, давая показания под присягой, свидетели оказались не так категоричны, как во время следствия. Сын Гриша рассказал, что его подучил дядя. Мальчик, может быть, и видел, как мать ударила отца, но не избивала его до крови. Плюс медицинская экспертиза установила, что при расчленении трупа Алексея Волохова использовались минимум три инструмента — шило, нож и топор. Представить, что одна женщина разделалась с мужем с помощью трех орудий достаточно сложно. В пользу Мавры говорило и ее поведение на суде: она держалась с удивительным достоинством и спокойствием.
Правда, кто именно убил Алексея Волохова, так и не установили. Но это, что называется, было уже вне компетенции того суда.
Прохорова Екатерина Игоревна – магистр юриспруденции Одинцовского гуманитарного университета.
Прохорова Елена Юрьевна – мастер делового администрирования, преподаватель колледжа Одинцовского гуманитарного университета.
Аннотация: В статье рассматриваются судебная речь Урусова, в которых находилось, и использовались малейшие промахи противника, умело обращая их в пользу подзащитной.
Ключевые слова: Судебная речь, анализ случаев, нравственная окраска.
В речи Урусова было мало ярких художественных образов, но она пленяла своей выработанной стройностью, потому что он слишком детально рассматривал действующих лиц. Из этого вытекала некоторая схематичность, проглядывающаяся почти во всех его речах и почти не оставлявшая места для ярких картин, остающихся в памяти как красивая логическая постройка выводов и заключений.
Остроумные выходки Урусова иногда кололи очень больно, хотя он всегда знал в этом отношении чувство меры. Логика доказательств, их генетическая связь увлекали его и оживляли его речь. В большинстве случаев судьи относились с особым вниманием к речам Александра Ивановича и признавали, что такт имеет право иногда расправлять свои крылья за пределами условных и формальных рамок.
Александр Иванович слишком тщательно анализировал действующих лиц и само событие, подавшее повод к процессу, он заботился о том, чтобы точно следовать заранее начертанному им фарватеру. Из этого вытекала некоторая схематичность, проглядывающаяся почти во всех его речах и почти не оставлявшая места для ярких картин, которые остаются в памяти ещё долго после того, как красивая логическая постройка вывода и заключения уже позабыта.
Речь Урусова по делу Волоховой уподобилась звукам индийского гонга, которые растут и усиливаются по мере того, как расширяется объем их волнообразного движения. Его речь впечатляла и вызывала мысли о невинности подсудимой и страстное желание ее оправдания нарастали все более во время судебного процесса. Она была насыщенна громкими высказываниями о невинности подсудимой. Речь по делу Волоховой дала резонанс в юридической науке, который растет и усиливается по мере ее изучения.
Основным свойством судебных речей Урусова Александра Ивановича была выдающаяся рассудительность. Отсюда чрезвычайная логичность всех его построений, тщательный анализ данного случая с тонкой проверкой удельного веса каждой улики и доказательства, но вместе с тем отсутствие общих начал и отвлеченных положений. В некоторых случаях он дополнял свою речь каким-нибудь афоризмом или цитатой, как выводом из разбора обстоятельств дела. Но он никогда не отталкивался от каких-либо теоретических положений нравственной и социальной окраски.
1. А.М. Урусов. Судебные речи известных русских юристов. Сборник. Издание второе, исправленное и дополненное. М., Государственное издательство юридической литературы, 1957.
Урусов Александр Иванович (1843--1900 гг.) -- родился в Москве 2 апреля 1843 г. В 1861 году он благополучно окончил московскую гимназию. Поступив на юридический факультет Московского университета, он за участие в студенческих волнениях был отчислен из него с первого же курса. В 1862 году вновь сдает экзамены и проходит по конкурсу в тот же университет.
Урусов в одинаковой мере известен как талантливый защитник, так и обвинитель. Из обвинительных речей, произнесенных им, широкой известностью пользовались его речи по делу Гулак-Артемовской и по делу Юханцева. Как защитник стал известен после выступления по делу Марфы Волоховой. А. Ф. Кони вспоминал по поводу этого выступления Урусова: "Посетители Московского суда того времени (1866--1867 гг.) вспомнят, быть может, неслыханный восторг присутствующих после защитительной речи по делу Волоховой, обвинявшейся в убийстве мужа, -- речи, сломившей силою чувства и тонкостью разбора улик тяжелое и серьезное обвинение".
Успех к Урусову шел быстро. Вскоре после вступления в адвокатуру он завоевал широкую популярность и пользовался такой же известностью, как и Ф. Н. Плевако.
После рассмотрения известного Нечаевского дела, в котором он выступал в качестве защитника Успенского, Урусов, находясь в Швейцарии, ратовал за то, чтобы Нечаева как лицо, обвинявшееся в политическом преступлении, швейцарское правительство не выдавало бы России. За это он поплатился многолетней административной ссылкой.
По возвращении из ссылки Урусов к работе в адвокатуре допущен не был. Лишь спустя несколько лет, после неоднократных просьб, ему вновь удалось стать присяжным поверенным.
Урусов -- талантливый судебный оратор. Литературный стиль его речей безупречен. Ум его живой, острый, восприимчивый. Оратор умеет и охотно идет на острую полемику с противниками.
Андреевский назвал его создателем литературного языка защитительной речи. Оценивая его ораторские достоинства, он писал: "Каждая фраза, сказанная Урусовым, читалась в газетах как новое слово. Он был не из тех адвокатов, которые делаются известными только тогда, когда попадают в громкое дело. Нет, он был из тех, которые самое заурядное дело обращали в знаменитое одним только прикосновением своего таланта. Оригинальный ум, изящное слово, дивный голос, природная ораторская сила, смелый, громкий протест за каждое нарушенное право защиты, пленительная шутливость, тонкое остроумие -- все это были такие свойства, перед которыми сразу преклонялись и заурядная публика, и самые взыскательные ценители" .
Однако пылкость, задорность, иногда погоня за столкновением с противником, из которых он рассчитывает красивой и звонкой фразой выйти победителем, неоднократно вредили делу.
Урусов много уделял внимания внешней отделке речи и не всегда заботился о фундаментальной подготовке дела. Он добивался блестящих успехов по делам, которые давали материал для воздействия на чувства слушателей. Там, где требовался глубокий анализ, он не всегда был на высоте.
Оставляя в стороне вопрос о правильности позиции Урусова по делу Дмитриевой, включенному в Сборник, следует отметить, что, при всех ее хороших качествах, она уступает глубине и обстоятельному разбору доказательств по этому же делу. Ф. Н. Плевако. Заключительный довод речи Урусова, психологически очень сильный: "Щадите слабых, склоняющих перед вами усталую голову; но когда перед вами становится человек, который, пользуясь своим положением, поддержкою, дерзает думать, что он может легко обмануть общественное правосудие, вы, представители суда общественного, заявите, что ваш суд, действительно сила -- сила разумения и совести, и согнете ему голову под железное ярмо закона, был очень хорошо отпарирован Плевако.
Возражая Урусову, он в своей речи сказал: "Вы не дадите себя увлечь, правда, громким, сильным, но все-таки недостойным правосудию доводом, сказанным моим предшественником. Осудить Карицкого потому, что он сильный человек, обвинить потому, что он не склоняет головы, внушали вам. Вы сделаете честное дело, говорили вам, вы покажете, что русский суд -- сила, что смеяться над ним нельзя. Господа, обществу нужно правосудие; правосудие же должно карать тех, чья вина доказана на суде. Общество не нуждается, чтобы для потехи одних и на страх другим время от времени произносили обвинение против сильных мира, хотя бы за ними не было никакой вины. Теория, проповедующая, что изредка необходимо прозвучать цепями осужденных, изредка необходимо наполнять тюрьмы жертвами, недостойна нашего времени. Вы не поддадитесь ей! Подсудимый, вина которого не доказана, может ввериться смело суду вашему".
Большую известность приобрел Урусов своими выступлениями как гражданский истец. Одна из таких его речей (по делу Сарры Беккер) включена в Сборник.
В годы реакции -- в 80-х годах -- во время еврейских погромов, выступал по этой категории дел в качестве гражданского истца. Несмотря на преследования в печати, его выступления отличались мужеством и принципиальностью, в них он старался пробудить негодование передовой интеллигенции против этого позорного явления. Охотно проводил процессы в защиту лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности за религиозные убеждения.
Литературный стиль его речей был всегда образцовым, отличался простотой изложения, последовательностью и ясностью. В своих речах А. И. Урусов иногда позволял некоторые вольности с фактическим материалом, с их обрисовкой, за что его неоднократно упрекали его же коллеги.
Пользовался большой известностью не только в Петербурге и Москве, но и на периферии. Приглашался для участия в процессах, слушающихся за границей. В 1891 году защищал в Парижском суде Леона Блуа, обвинявшегося в диффамации.
Адвокатскую деятельность Урусов сочетал с литературной работой. Сотрудничал в "Библиотеке для чтения", издаваемой П. Д. Боборыкиным, в "Русских ведомостях", в "Порядке" и др.
Читайте также: