Психоаналитическая концепция эмоций кратко

Обновлено: 02.07.2024

24, Классификации эмоций.\ 25Стеничные и астеничные эмоции.

Есть разные классификации эмоций, но в общем их можно разделить на три группы: положительные, отрицательные стенические и отрицательные астенические.

Стенические – это гнев, негодование, ярость;

астенические – тоска, страх, ужас.

Стенические эмоции возникают и протекают при повышении энергетической активности, они мобилизуют ресурсы организма, стимулируют деятельность мышц, нервной и сердечно‑сосудистой систем. Астенические эмоции, наоборот, протекают на фоне подавления энергетического и интеллектуального потенциала организма, угнетения психической деятельности, мышечной активности, торможения любых ответных реакций организма.

Стенические и астенические эмоции по‑разному действуют на сердце. Например, если при тоске и страхе кровоток в сосудах сердца ухудшается, то при гневе и ярости, наоборот, увеличивается. Г.И. Косицкий считает стенические и астеничские эмоции проявлениями единого процесса, возникающего в ответ на меняющиеся условия внешней среды, который он называет состоянием напряженности (СН). Выделяются четыре стадии СН:
I. Стадия мобилизации резервов организма (в ответ на какую‑то ситуацию) – стимуляция деятельности нервной, эндокринной и сердечно‑сосудистой систем, усиление активности головного мозга, повышается тонус и сила мышц, уровень энергетического обмена. Часто это сопровождается повышением умственной работоспособности, настроения, включаются механизмы вероятностного мышления, возникает состояние вдохновения, озарения, высокая творческая активность.

Чем привлекательна эта система – она дает четкое представление о развитии состояния напряжения (можно сказать и проще – стресса), определяет факторы, приводящие к этим состояниям и, главное, дает понимание методов борьбы с этими состояниями.

Представить целостное определение аффекта в терминах классической психоаналитической теории нелегко, поскольку 3. Фрейд и его последователи использовали это понятие довольно широко и приписывали ему различные роли в процессе развития теории.

Фрейд рассматривали только негативные эмоции, возникающие в результате конфликтных влечений. Поэтому они выделяют в аффекте три аспекта:

- восприятие окончательной разрядки (ощущение или чувство эмоции).

Разрядка и чувственные компоненты рассматриваются просто как выражения эмоций. Заряд аффекта связан с количественной или интенсивностной мерой аффекта, а процессы разрядки воспринимаются или ощущаются как качественные тона.

Последователи 3. Фрейда внесли немало нового в понимание аффектов.

М. Клейн (1976), выдвинул концепцию императивного предвосхищения. Суть: однажды испытанный аффект запоминается и служит предупредительным сигналом, который возникает раньше сенсорного удовольствия или неудовольствия. В противоположность фрейдовской теории разрядки влечения и стимуло-реактивной модели разрядки напряжения подход Клейна допускает поиск напряжения и его сохранение.

- восприятие окончательной разрядки (ощущение или чувство эмоции).

Последователи 3. Фрейда внесли немало нового в понимание аффектов.

Он показал также, что искусственно вызванные физиологические изменения, характерные для определенных сильных эмоций, не всегда вызывают ожидаемое эмоциональное поведение. С точки зрения Кеннона, эмоции возникают вследствие специфической реакции центральной нервной системы и в частности - таламуса.

Таким образом, по Кеннону, схема этапов возникновения эмоций и сопутствующих ей физиологических сдвигов выглядит так:

раздражитель —> возбуждение таламуса —> эмоция —>

физиологические изменения, (2)

В более поздних исследованиях П. Барда (Bard, 1934 а, б) было показано, что эмоциональные переживания и физиологические сдвиги, им сопутствующие, возникают почти одновременно. Таким образом, схема (2) получает несколько иной вид:

Психоаналитическая теория эмоций

Фрейдовское понимание механизмов возникновения эмоций как бессознательных инстинктивных влечений подверглось критике со стороны многих ученых (Holt, 1967 и др.).

74 Глава 3. Теории, объясняющие механизмы возникновения эмоций

Сосудистая теория выражения эмоций И. Уэйнбаума и ее модификация

В начале XX века И. Уэйнбаум отметил тесное взаимодействие между лицевыми мышцами и мозговым кровотоком, откуда высказал предположение, что мышцы лица регулируют кровоток. Воздействуя противоположно на вены и артерии, они усиливают приток или отток крови в мозг. Последнее же сопровождается сменой субъективных переживаний.

В наше время Р. Заянц возродил эту теорию, но в модифицированном виде. В отличие от Уэйнбаума он полагает, что мышцы лица регулируют не артериальный кровоток, а отток венозной крови. В одном из экспериментов (Adelman, Zajonc, 1989) с вдуванием в ноздри теплого и холодного воздуха было показано, что первый оценивается как приятный, а второй - как неприятный. Это было расценено авторами как результат изменения температуры мозга, в том числе и гипоталамуса, обусловленное изменением температуры притекающей в мозг крови.

Эту теорию подтверждает связь знака эмоций с температурой лба, а также корреляция между изменениями температуры крови и эмоционального тона ощущений в зависимости от произносимых фонем. Аделмен и Заянц объясняют это тем, что при произнесении различных фонем активируются различные лицевые мышцы, что приводит к разному охлаждению венозной крови.

По мнению Заянца, в ряде случаев эфферентные сигналы от лицевых мышц могут инициировать эмоциональные переживания. Таким образом, автор частично возрождает теорию эмоций Джемса-Ланге.

Эмоцию можно понять только, если в ней искать значение. По своей природе это значение функционального порядка. Следовательно, мы приходим к тому, чтобы говорить о финальности эмоции. Эту финальность мы схватываем очень конкретно посредством объективного исследования эмоционального поведения. (. )

Психоаналитическая интерпретация представляет сознательный феномен как символическое осуществление желания, отвергнутого цензурой. Заметим, что для сознания это желание не заключено в его символической реализации. В той мере, в которой оно существует посредством нашего сознания и в нем, оно только то, за что оно себя выдает: эмоция, желание спать, кража, фобия лавра и т. д. Если бы было иначе, если бы мы хоть в какой-то мере, пусть даже имплицитно, осознавали наше истинное желание, мы были бы людьми с нечистой совестью, а психоаналитик так не считает. Из этого следует, что значение нашего сознательного поведения является полностью внешним самому этому поведению, или, если угодно, означаемое полностью отрезано от означающего. (. ) Одним словом, сознательный факт есть по отношению к означаемому нечто подобное тому, чем эффект некоторого события является по отношению к этому событию: как, например, следы огня, зажженного в горах, — по отношению к человеческим существам, которые этот огонь зажгли. Человеческое присутствие не содержится в золе, которая остается. Оно связано с этой золой отношением причинности: это отношение является внешним, следы очага пассивны по отношению к этому каузальному отношению, как всякое следствие — по отношению к своей причине. Сознание, которое не получило бы необходимых технических знаний, не сумело бы понять эти следы как знаки. В то же время, эти следы есть то, что они есть — т. е. они пребывают в себе вне всякой зависимости от означающей интерпретации: они есть наполовину обгоревшие куски дерева, вот и все. (. )

Постольку, поскольку сознание само себя создает, оно никогда не является ничем иным, как тем, чем оно себе предстает. Если оно имеет значение, оно должно содержать его в себе как структуру сознания. Это вовсе не значит, что значение это должно было бы быть совершенно эксплицитным. Имеется много возможных степеней конденсации ц ясности. Это значит только, что мы должны вопрошать сознание не извне, как вопрошают остатки очага или стоянки, а изнутри, что нужно в нем искать значение. Сознание, если cogito должно быть возможно, само есть факт, значение и означаемое. (. )

Глубокое противоречие всякого психоанализа заключается в том, что он одновременно представляет как причинную связь, так и связь понимания между феноменами, которые он изучает. Эти два типа связей несовместимы. Поэтому теоретик психоанализа устанавливает жесткие трансцендентные причинные связи между изучаемыми фактами (подушечка для булавок означает всегда во сне женские груди, войти в вагон означает совершить сексуальный акт), тогда как практик достигает успеха, изучая прежде всего факты сознания в понимании, т. е. ловко отыскивая внутрисознательное отношение между символизацией и символом.

Со своей стороны, мы не отбрасываем результаты психоанализа, когда они получены посредством понимания. Мы ограничиваемся отрицанием всякого значения и всякой вразумительности его теории психической причинности. И между прочим мы утверждаем, что в той мере, в какой психоаналитик пользуется пониманием для интерпретации сознания, было бы лучше признать открыто, что все то, что происходит в сознании, может получить свое объяснение только из самого же сознания. Вот мы, наконец, и вернулись к исходной точке: теория эмоций, которая утверждает означающий характер эмоциональных фактов, должна искать это значение в самом сознании. Иначе говоря, именно сознание само делает себя сознанием, будучи взволнованным потребностью во внутреннем значении. (. )

Читайте также: