Паскаль о человеке кратко

Обновлено: 06.07.2024

Немногие знают, но французский математик, механик и физик Блез Паскаль был не только выдающимся ученым XVII века, но и одним из самых интересных философов своего времени.

Мы отобрали 15 цитат из этой книги:

Высшее проявление разума — признать, что есть бесконечное множество вещей, его превосходящих.

Глупость человеческая много яснее проявляется у тех, кто о ней не подозревает, чем у тех, кто ее признает.

Всего невыносимее для человека — это полный покой, без страсти, без дела, без развлечения. Он чувствует тогда свое ничтожество, свое несовершенство, свою зависимость, немощь, пустоту. Немедленно из глубины души поднимается скука, мрак, горесть, печаль, досада, отчаяние.

Чувствительность человека к пустякам и бесчувственность к самому важному — это ли не признак чудовищной извращенности!

Опасно слишком много указывать человеку на его сходство с животными, не показывая ему его величия. Опасно также слишком часто обращать его внимание на его величие, не напоминая о его ничтожестве. Опаснее всего оставлять его в неведении того и другого. Напротив, весьма полезно представлять ему то и другое.

Мы никогда не ограничиваемся настоящим. Желаем, чтобы поскорее наступило будущее, сожалеем, что оно как будто медленно подвигается к нам; или вспоминаем прошедшее, хотим удержать его, а оно быстро от нас убегает. Мы так неразумны, что блуждаем во временах, нам не принадлежащих, не думая о том, которое дано нам.

Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем — тоже своего рода безумие.

Справедливость без силы — немощь; сила без справедливости — тирания.

Основная причина совершаемых человеком ошибок кроется в постоянной борьбе чувств с разумом.

О добродетели человека стоит судить не по особым его подвигам, а по обычной жизни.

Наша природа такова, что требует непрестанного движения; полный покой означает смерть.

Кто-то имеет право убить меня на том лишь основании, что я живу по ту сторону реки и что мой монарх поссорился с его монархом, хотя я-то ни с кем не ссорился!

По самой своей природе мы несчастны всегда и при всех обстоятельствах, ибо желания, рисуя нам полноту счастья, неизменно сочетают нынешние наши обстоятельства с удовольствиями, покамест недоступными: но вот мы обрели эти удовольствия, меж тем как счастья не прибавилось, потому что изменились наши обстоятельства, а с ними и желания.

Никогда злые дела не творятся так легко и охотно, как во имя религиозных убеждений.

Сегодня мы продолжим историю ученого и философа Блеза Паскаля, и поговорим о его философии.

В то время, как другие философы той эпохи, и те что творили до Паскаля (Декарт, Бэкон), те что одновременно (Гоббс, Спиноза), чуть позже (Локк) строили философские системы, основанные на объективизме. Да, объективизм это раскрывался с позиции познающего субъекта, но это все равно был объективизм. Паскаль же целиком и полностью был погружен в сферу экзистенциального опыта, человеческая личность имела для него куда как большее значение. И конечно, Паскаль не стремился к построению философской системы. В этом он оказался опять таки несвоевременным мыслителем.

Каковы же основные темы философских размышлений Паскаля?

Паскаль являлся прежде всего христианским философом, творившим в век, когда христианская доктрина начинала подвергаться философской критики. Конечно, Паскаль будучи ученым не мог не сознавать, что времена изменились – Коперник, а затем Галилей произвели революцию в человеческом мировоззрении. Восприятие мира у Паскаля строилось на ощущение безграничности, бесконечности этого мира.

Тема бесконечности, связанная с коперниканским переворотом в мировоззрении, входила в европейскую культуру очень тяжело. О бесконечности пытались рассуждать в течении трех веков – Николай Кузанский, Джордано Бруно и Блез Паскаль

Николай Кузанский сравнивал абсолютный минимум и абсолютный максимум, ставя мир перед бесконечностью Бога. Бруно же и Паскаль выразили два противоположных подхода к пониманию бесконечности. То, что восхищало Бруно, чувство бесконечности, повергало Паскаля в ужас. Тут нужно сказать, что образ Джордано Бруно, как ученого убитого инквизицией несколько ложно. Бруно не был по сути своей ученым, он был мистически настроенным мыслителем, подлинно научного у которого в творчестве не было.

Для Паскаля ощущение бесконечности мира оказалось связано с чувством бездомности человека, заброшенности человека в бытие (как бы сказали экзистенциалисты 20-го века). В мире, раскрывающемся перед человеком он видел пугающую бездну, и он пытался осмыслить человека, находящегося перед бесконечностью. В отличии от других своих современников, которые верили в то, что человек окажется способен покорить мир, природу, Паскаль считал, что человек потерял свое место в мире и теперь должен дать новый ответ на изменившуюся ситуацию. В своих размышлениях Паскаль вывел идею принципиального одиночества человека, который фактически оказался изгнан из рая.

Человек, согласно Паскалю в своей гордыне, заявляя о своем величии, оказывается ничтожным. И лишь осознание собственного ничтожества, способно возвысить человека. Человек как бы оказывается перед двумя безднами. Паскаль говорит о том, что жизнь человека – это промелькнувшая и исчезнувшая тень. Перед человеком, запертым на планете, которая потеряла центральное место в мироздании, разверзается бездна бесконечности космоса – огромный мир, который мы даже не можем представить, и уж тем более не можем обозреть всю эту совокупность планет и звезд. С другой стороны, перед человеком находится бесконечность малого – ведь все что мы видим в мире состоит из чего-то из все меньших и меньших частиц, и, как и с космосом, предела этому нет. Итак, для Паскаля есть две бездны – бездна большего и бездна малого.

Человек не имеет корней, он находится в ситуации полной оторванности от мира – он слишком мал перед космической бездной и слишком велик перед бесконечностью малого. Он ни к чему не примерен. Он сам по себе, он представляет проблему, которую пока что никому не удалось решить. В силу этого, Паскаль считал, что очень глупо считать, что человек может познать начала мира – он не покоритель природы, он может лишь вопрошать о мире вокруг нас, пытаясь понять свое место в этом мире. Именно здесь и возникает знаменитое высказывание о том, что человек ни что иное как лишь мыслящий тростник, нечто неустойчивое, колеблющееся на ветру, подверженное угрозе со всех сторон, но жаждущее понять свое место. Наши знания и наши заблуждения тесно переплетены в нас. Опять-таки – лишь осознав собственное ничтожество мы можем превзойти самих себя. Человек ни что иное как химера, в котором сосуществует дух и тело.

Достижения науки не делают человека властителем мира, считал Паскаль. Человек в новой ситуации лишь все больше осознает свое ничтожество. Природа человека порочна, даже наш разум все время находится в зависимости от наших чувств и страстей, мы не можем быть как декартово Ego мыслящее все с кристальной ясностью. В наших познавательных усилиях мы обретаем лишь тщеславие, так и оставаясь чем-то бесконечно малым перед бесконечно большим миром. Но тем не менее человек не замкнутое в себе ничтожество. В сократическом духе, Паскаль говорит о том, что именно осознавая собственные границы, человек может-таки возвыситься и прикоснуться к тайне собственного бытия. Но не осознав этого, человек обречен находится в разладе как с природой, так и с самим собой. Человек боится самого себя, ему тяжко остаться наедине с собой. Поэтому человек наводит вокруг себя шум и суету.

Другой образ у Паскаля, связанный с человеком – это король, лишенный наследства. Словно король окружает человек себя свитой и увеселениями лишь бы не оставаться наедине с собой, чтобы убежать от самого себя.

Бог способен оказать влияние на мир и человеческую жизнь через самое случайное и кажущееся мелочью. Так Паскаль говорит о том, что Европа, была спасена песчинкой, попавшей в мочеточник Кромвеля и в конечном счете убившей его. Мир загадочен, он не жестко детерминирован.

Таковы основные положения философии Блеза Паскаля. Да, многое остается за рамками этого краткого повествования, но уловить магистральную линию его мысли вполне можно.

72 Вот к чему приводят нас естественные познания Если они не истинны, то совсем нет истины в человеке; если же, напротив, они истинны, то он находит в них великий повод к смирению, будучи принужден при­низить себя тем или другим способом. Так как он не может существовать, не веря им, то хотелось бы, чтобы он, прежде чем приступить к самым обширным исследованиям природы, не торопясь и серьезно посмотрел на нее, взглянул бы также на самого себя и рассудил, имеет ли он какую-нибудь соразмерность с ней при сравнении им этих двух предметов*.

Пусть же рассмотрит человек всю природу в ее высоком и полном величии; пусть перенесет свой взор с низших окружающих его предметов к тому блестящему светилу, которое, подобно вечной лампаде, освещает вселенную. Земля покажется ему тогда точкой в сравнении с необъятным кругом, описываемым этим светилом**; пусть он подивится тому, что этот необъятный круг, в свою очередь, не больше как очень мелкая точка в сравнении с путем,

** Паскаль приспособляется к прежнему воззрению, по которому солнце и звезды обращаются вокруг земли. — Прим. Э. Авэ.

который описывают в небесном пространстве звезды. Но когда взор его остановится на этой грани, пусть воображение уходит дальше: скорее утомится оно, чем истощится природа в снабжении его все новой пищей. Весь этот видимый мир есть лишь незаметная черта в обширном лоне природы. Никакая мысль не обнимает ее. Сколько бы мы ни тщеславились нашим проникновением за пределы мыслимых пространств, мы воспроизведем лишь атомы в сравнении с действительным бытием. Эта бес­конечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде 1 . Наконец, самое осязательное свидетельство всемогущества Божия это то, что наше воображение теряется в этой мысли.

Пусть, придя в себя, человек посмотрит, что представляет он' в сравнении со всем бытием, пусть представит себя как бы заблудившимся в этом далеком уголке природы и пусть по этой келье 2 — я разумею нашу вселенную — он научится ценить землю, царства, города и себя самого в своем истинном значении.

Что такое человек в бесконечном?

Но чтобы увидать другое столь же удивительное чудо, пусть он исследует один из мельчайших известных ему предметов. Пусть в крошечном теле какого-нибудь клеща он рассмотрит еще мельчайшие части, ножки со связками, вены в этих ножках, кровь в этих венах, жидкость в этой крови, капли в этой жидкости, пар в этих каплях; разделяя еще эти последние вещи, пусть он истощит свои силы в этих представлениях, и да будет последний предмет, к которому он придет, предметом нашего раз­говора. Может быть, он подумает, что это уже самомалейшая малость в природе. Но я покажу ему новую бездну в ней. Я нарисую ему не только видимую все­ленную, но и мыслимую необъятность природы в рамке этого атомистического ракурса. Он увидит бесчисленное множество миров, каждый со своим особым небом, пла-

нетами, землей таких же размеров, как и наш видимый мир; на этой земле он увидит животных и, наконец, тех же насекомых, и в них опять то же, что нашел в первом; встречая еще в других существах то же самое, без конца, без остановки, он должен потеряться в этих чудесах, столь же изумительных по своей малости, сколь другие по их громадности. Ибо как не прийти в изумление, что наше тело, дотоле незаметное во вселенной, которая в свою очередь незаметна в недрах всей природы, вдруг стало колоссом, миром, скорее всем, в сравнении с не­достижимым для воображения ничтожеством? Кто посмотрит на себя с этой точки зрения, испугается за самого себя. Видя себя в природе помещенным как бы между двумя безднами, бесконечностью и ничтожеством, он содрогнется при виде этих чудес. Я полагаю, что его любопытство превратится в изумление, и он будет более расположен созерцать эти чудеса в молчании, чем исследовать их с высокомерием.

Да и что же такое, наконец, человек в природе? Ничто в сравнении с бесконечным, все в сравнении с ничтожеством, середина между ничем и всем. От него, как бесконечно далекого от постижения крайностей, конец вещей и их начало бесспорно скрыты в непроницаемой тайне; он одинаково неспособен видеть и ничтожество, из которого извлечен, и бесконечность, которая его поглощает.

Убедившись в невозможности познать когда-либо начало и конец вещей, он может остановиться только на наружном познании середины между тем и другим. Все сущее, начинаясь в ничтожестве, простирается в бесконечность. Кто может проследить этот изумительный ход? Только Виновник этих чудес постигает их; никто другой понять их не может.

Не обратив внимание на эту беспредельность, люди дерзнули исследовать природу, как будто имея некоторую соразмерность с ней.

Странное дело: они захотели познать начало вещей и дойти таким образом до постижения всего — самоуверенность столь же бесконечная, как и самый предмет исследования. Очевидно, что подобное намерение немыслимо без такой самоуверенности или без способностей, столь же совершенных, как и природа.

Сознавая же беспредельность и недостижимость по­знания нами природы, мы поймем, что она, отпечатлев свой образ и образ своего Творца во всех вещах, выражает в большинстве их свою двоякую бесконечность. Таким образом, мы убеждаемся, что всякое знание бесконечно по обширности его предмета; ибо кто сомневается, что геометрия, например, может представить неисчислимое множество задач? Они так же бесчисленны, как бесконечны их начала, ибо известно всем, что теоремы, считающиеся последними, не имеют основания в самих себе, а вытекают из других данных, которые в свою очередь опираются на третьи и т.д. без конца.

С последними выводами, представляющимися нашему разуму, мы поступаем, как в материальных предметах, где точку, дальше которой не идут наши чувства, называем неделимой, хотя по своей природе она делима бесконечно.

С первого взгляда видно, что уже одна арифметика представляет бесчисленные свойства, не говоря о других науках.

Но бесконечность в малом видима гораздо меньше. Философы хотя и считали, что достигли ее, однако все преткнулись именно на этом. Отсюда-то произошли столь обычные заглавия, как о начале вещей, о началах философии 4 , и другие подобные, хотя и не по внешности, а

в действительности одинаково тщеславные с бросающимся в глаза De omni scribi *5 .

Мы, естественно, считаем себя более способными достигать центра вещей, чем обнимать их окружность. Видимая обширность мира, очевидно, превосходит нас, но так как малые вещи превосходим мы, то и считаем себя более способными овладевать ими; между тем, для постижения ничтожества нужно не меньше способности, как и для постижения всего. Бесконечность ее нужна для того и другого, и мне кажется, что постигнувший последние начала вещей мог бы дойти и до познания бесконечного. Одно зависит от другого и одно приводит к другому. Крайности сходятся и соединяются в силу своего удаления и находят друг друга в Боге, и только в Нем одном.

Признаем же предельность нашего существа и наших познаний; мы — нечто, но не все. Уделенная нам частица бытия не дает нам возможности познать первые начала, родящиеся из ничтожества, и обнять нашим взором бесконечное.

Наш разум, в порядке вещей умственных, занимает то же место, что наше тело в пространстве природы.

Всесторонне ограниченное, это состояние, занимающее середину между двумя крайностями, отражается во всех наших способностях. Наши чувства не выносят никаких крайностей. Слишком сильный шум оглушает нас; слиш­ком яркий свет ослепляет; слишком далекое и слишком близкое расстояние мешает нам видеть; одинаково за­темняет себя как чересчур медленная, так и непомерно быстрая речь; слишком много правды нас удивляет 6 : я знаю таких, которые не могут понять, что, отнимая от нуля четыре, получаем нуль 7 . Первые начала имеют для нас слишком много очевидности. Излишнее удовольствие беспокоит нас; чрезмерное созвучие не нравится в музыке,

* Обо всем познаваемом.

и раздражает слишком щедрое благотворение: нам хочется иметь возможность вернуть долг с излишком: Beneficia co usque loeta sunt dum videntur ersolvi posse ; ubi multum anterenere , pro gratia odium redditur *.

Мы не чувствуем ни крайнего тепла, ни крайнего холода. Чрезмерные обнаружения свойств пагубны, но нечувствительны для нас. Слаб как слишком юный, так и слишком старый ум; вредно и слишком мало и слишком много учиться. Крайности как бы совсем не существуют для нас, а мы для них: они ускользают от нас, или мы от них.

Таково наше действительное положение, и то что делает нас неспособными знать наверное или совершенно ничего не знать. Мы как бы носимся по обширной поверхности вод, не зная пути и постоянно бросаемые из конца в конец. Только что думаем укрепиться на одном основании, оно колеблется и покидает нас; хотим ухватиться за него, а оно, не поддаваясь нашим усилиям, ускользает из наших рук, обращается в вечное перед нами бегство. Ничто для нас не останавливается. Таково наше естественное положение, как оно ни противно нам: мы горим желанием найти твердую почву, последнее незыблемое основание, чтобы воздвигнуть на нем башню и по ней добраться до бесконечного; но все здание наше рушится, и земля раз­верзается под нами до самых недр своих.

Перестанем же искать уверенности и прочности. Наш разум вечно обманывается непостоянством кажущегося; ничто не может утвердить конечного между двумя бесконечностями, которые заключают его и от него убегают 8 .

Вполне сознав это, мы, думаю, будем сидеть спокойно, каждый в положении, назначенном ему природой.

Так как это выпавшее на нашу долю срединное положение всегда удалено от крайностей, то что за важность, имеет ли человек несколько большее понятие о вещах или не имеет? Ежели имеет, то смотрит на них несколько свысока. Но не всегда ли неизмеримо далек он от конечного, и продолжительность нашей жизни не удалена ли так же бесконечно от вечности, протечет ли она десять лет более или менее?

С точки зрения бесконечного, все конечные вещи равны между собой; и я не вижу причины, почему один предмет заслуживал бы большего внимания с нашей стороны, чем другой. Нам больно всякое сравнение самих себя с конечным.

Если б человек изучил сперва самого себя, он увидел бы свое бессилие проникать за пределы конечного. Как может часть знать целое? Может быть, впрочем, он будет стремиться познать, по крайней мере, части, соизмеримые ему? Но все части мира находятся в таком отношении и сцеплении между собой, что невозможно, думается мне, узнать одну без другой и без целого.

Человек, например, имеет отношение ко всему ему известному. Ему нужно место в пространстве, время для существования, движение для жизни, элементы для создания его тела, тепло и пища для питания, воздух для дыхания. Он видит свет, ощущает тела; все находится с ним в известной связи.

Следовательно, чтобы познать человека, нужно знать, почему необходим, например, для его существования воздух; равно для ознакомления со свойствами и природой воздуха требуется узнать, каким образом он влияет на жизнь человека и т.д.*

* По мнению Э. Авэ, и т.д. означает, что то же рассуждение следует применить и в отношении пространства, времени, движения.

Горение без воздуха не происходит, так что для познания одного нам необходимо исследовать другое.

Так как, следовательно, все вещи производятся и производят, пользуются помощью других и сами другим помогают, посредственно и непосредственно, и все взаимно поддерживаются естественной и неуловимой связью, которая соединяет самые отдаленные и различные между собой вещи, то я считаю невозможным познать части без познания целого, равно как и познать целое без подробного ознакомления с частями.

Бесконечность вещей как таковая или Бог также должны казаться поразительными в сравнении с нашим кратким веком. Подобный же эффект вызывает незыблемая и неизменная неподвижность природы, сопоставленная с непрерывно происходящими в нас переменами.

В довершение нашей неспособности к познанию вещей является то обстоятельство, что они сами по себе просты, а мы состоим из двух разнородных и противоположных натур: души и тела. Ведь невозможно же допустить, чтобы рассуждающая часть нашей природы была недуховна. Если бы нам считать себя только телесными, то пришлось бы еще скорее отказать себе в познании вещей, так как немыслимее всего утверждать, будто материя может иметь сознание. Да мы и представить себе не можем, каким бы образом она себя сознавала.

Следовательно, если мы только материальны, то совсем не можем познавать что-либо; если же состоим из духа и материи, то не можем вполне сознавать простые вещи, т.е. исключительно духовные и исключительно материальные.

Поэтому-то почти все философы смешивают понятия о вещах, говоря о чувственных, как о духовных, и о духовных, как о чувственных. Они смело повествуют, что тела стремятся книзу, к своему центру, избегают разрушения, боятся пустоты, имеют наклонности, сим­

патии, антипатии, т.е. такие свойства, которые присущи только духам. Говоря же о духах, они рассматривают их как бы находящимися в пространстве, приписывают им движение с места на место, что свойственно только телам.

Вместо того, чтобы воспринимать идеи этих чистых вещей, мы придаем им наши свойства и отпечатлеваем наше сложное существо на всех созерцаемых нами простых вещах.

Ввиду нашей наклонности придавать всем вещам свойства духа и тела, казалось бы естественным предположить, что для нас весьма постижим способ слияния этих двух начал. На деле же именно это и оказывается для нас всего непостижимее. Человек сам по себе самый дивный* предмет природы, так как, не будучи в состоянии познать, что такое тело, он еще менее может постигнуть сущность духа; всего же непостижимее для него, каким образом тело может соединяться с духом. Это самая непреобо­римая для него трудность, несмотря на то, что в этом сочетании и заключается особенность его природы: Modus quo corporibus adhoeret spiritus comprehendi ab hominibus non potest ; et hoc tamen homo est *.

Вот часть причин недомыслия человека в отношении природы. Она двояко бесконечна, а он конечен и ограничен; она продолжается и существует без перерыва, а он преходящ и смертен; вещи в частности погибают и изменяются ежеминутно, и он видит их только мельком; они имеют свое начало и свой конец, а он не знает ни того, ни другого; они просты, а он состоит из двух различных натур. Чтобы исчерпать доказательства нашей слабости, я окончу двумя следующими размышлениями.

2. Две бесконечности. Середина

69 Мы не можем понимать ни слишком быстрого, ни слишком медленного чтения.

71 Слишком много и слишком мало вина: не давайте ему вина — он не найдет истины; дайте ему чересчур много — то же самое.

70 Природа так прекрасно поставила нас в середину, что если мы изменим равновесие с одной стороны, то сейчас же изменим его и с другой. Это заставляет меня предполагать, что в нашей голове есть пружины, которые так расположены, что если тронуть одну, то непременно коснешься и противоположной.

381 Рассуждается плохо как в слишком юном, так и в слишком зрелом возрасте 1 .

Пристрастие к чему-либо одинаково происходит и от недостаточного и от слишком частого помышления о предмете.

Если приняться за рассмотрение своего труда тотчас по его окончании, то бываешь слишком предрасположен к нему, а долго спустя — видишь, что стал чужд ему. Так и в отношении картин. Смотреть ли на них слишком близко или слишком издалека — одинаково нехорошо; а ведь должна быть одна неизменная точка, с которой картину видно лучше всего. Другие точки зрения слишком близки, слишком далеки, слишком высоки или чересчур низки. В искусстве живописи перспектива определяет такую точку; но кто возьмется определить ее в вопросах истины или морали 2 ?

3

111 Играя на человеке, думают, что играют на обыкновенном органе; это действительно орган, но орган странный, изменчивый, трубы которого не следуют одна за другой по близлежащим степеням. Умеющие играть только на

обыкновенных органах не вызовут на таком органе стройных аккордов.

4

175 Мы так мало знаем себя, что иногда собираемся умирать, пользуясь полным здоровьем, или кажемся вполне здоровыми незадолго до смерти, не чувствуя, что скоро откроется горячка или образуется какой-нибудь нарыв 1 .

205 Рассматривая малую продолжительность своей жизни, поглощаемую предшествующей и последующей вечностью, memoria hospitis unius dicei proctereuntis *, незначительность занимаемого мной пространства, незаметно исчезающего в глазах моих среди необъятных пространств, невидимых ни мне, ни другим, — я прихожу в ужас и изумление, почему мне нужно быть здесь, а не там, почему теперь, а не тогда! Кто поставил меня здесь? По чьему повелению и назначению определено мне это место и это время?

208 Почему ограничено мое разумение? Мой рост? Моя жизнь — почему ограничена она сотней, а не тысячью лет? По какой причине природа дала мне именно такую продолжительность жизни, почему именно это число, а не другое выбрала она в вечности, перед которой всякие числа теряют свое значение?


Блез Паскаль — великий математик и физик, замечательный философ, интересный литератор – все это совмещал в себе знаменитый французский ученый, оставаясь при этом вполне светским человеком.

Его называли человеком великого ума и великого сердца.

Краткая биография

19 июня 1623 года на юге Франции, в предместье Клермон – Ферране, в семье юриста и судьи Этьен Паскаль родился третий ребенок, которого назвали Блез.

Незаурядная одаренность ребенка и желание отца развивать умственные способности сына, вынудили семью в 1631 году перебраться в Париж.

Регулярные нагрузки по математике, к которой у Блеза было особое рвение, стали серьезно сказываться на его самочувствии. Для смены климата и врачебного обследования Блеза, в январе 1940 года семья вынуждена переехать в Руан. Отец настаивает, чтобы сын прекратил заниматься научной деятельностью. Паскаль младший покоряется и начинает вести светский образ жизни.

Блез Паскаль и религия

В 1646 году происходит событие, которое полностью меняет судьбу Паскаля. Его знакомство с религиозным направлением янсенизмом заставляет задуматься, не является ли его деятельность неугодной богу? Ноябрьской ночью 1664 года Блеза посещает озарение свыше, сути которого не знал даже отец.


Блез Пасакаль ставит опыты

Паскаль обрывает все светские связи и обращается с просьбой к главе монастыря Пор-Рояль стать его духовным настоятелем и уезжает из Парижа. Годы с 1656 по 1657 молодой Паскаль проводит в монастыре.

19 августа 1662 года религиозный философ Блез Паскаль умирает. Он похоронен рядом с парижской приходской церковью Сен-Этьен-дю-Мон.


Церковь Сен-Этьен-дю-Мон, где похоронен Блез Паскаль

Имя выдающегося ученого и философа носит университет во Франции, язык программирования Pascal и один из кратеров на Луне.

Блез Паскаль открытия, изобретения, достижения

Блез Паскаль вклад в информатике

Будущий изобретатель родился в семье известного на то время математика. Поэтому в школу он не ходил, а учителей заменял ему отец. Тот привил ему любовь к математике и уже с раннего возраста мальчик мог совершать сложные вычисления. В возрасте 15 лет Паскаль общался с парижскими учеными на равных, обсуждая сложные задачи по математике. А через год юноша провел свое первое исследование, и стало ясно – его ждет блестящее будущее, а мир увидит нового математического гения.

Блез Паскаль решил облегчить работу отца, который занимал пост королевского и чиновника и задумал создать арифметическую машину. Целых три года длилась щепетильная работа над арифмометром. Счетная машина Блеза Паскаля прославила его на весь мир. Латунный небольшой ящик, который имел сложный механизм, выставили в Люксембургском дворце. Данное изобретения стало неким фундаментом для создания информатики, ведь его машина совершала автоматические исчисления, которые совершает сегодня современный компьютер.

Блез Паскаль изобретения которого назвали новым чудом света уже увлекся новой темой – атмосферным давлением. Ученый был уверен, что при помощи ртутного столбика в стеклянной трубке можно измерять погодные условия. Благодаря этому выводу, он сумел открыть законы давления жидкостей.

После смерти отца и некоторых событий в жизни, Паскаль решил уйти в монастырь. Однажды, находясь в своей келье, его ощутил жуткую зубную боль. И чтобы хоть как-то отвлечь себя от боли он начал размышлять о математической кривой. Подхваченный неведомым вдохновением, Паскаль принялся доказывать одну за другой теоремы. Он был первым, кто так близко подошел к созданию основ высшей математики, но, к сожалению, не успел этого сделать.

Блез Паскаль открытия которого стали фундаментом для современных наук, умер в своей монастырской келье от непонятный болезней. Врачи так и не смогли поставить ему диагноз.

Надеемся, из этой статьи Вы узнали, какие открытия совершил ученый Блез Паскаль.

Детство и ранние годы

Интересные открытия философа

Блез рос любопытным и одаренным ребенком. Его увлекала литература, манили сложные арифметические действия и влекло таинство наук. Юноша находил загадки даже в самых обычных явлениях.


Первая вычислительная машина Блеза Паскаля

Пытаясь создать механизм вечного двигателя, в своих экспериментах Блез использовал гирю, которая вращалась по маховому колесу. Именно это изобретение нашло неожиданное применение в рулетке.

Блез Паскаль вошел в число великих французов, портретами которых оформлены денежные знаки. Он единственный, кто посещал маститый математический кружок Мерсенна с 13 лет, в котором занимались выдающиеся ученые Парижа.

Он оставил потомкам свою мудрость и удивительную простоту в коротких фразах и длинных высказываниях. Слова, которые прошли сквозь него за всю быстротечную и такую яркую жизнь:

  • Самая большая привилегия, которая дана человеку свыше — быть причиной добрых перемен в чьей-то жизни;
  • Мы никогда не живем настоящим, все только предвкушаем будущее и торопим его, словно оно опаздывает, или призываем прошлое и стараемся его вернуть, словно оно ушло слишком рано;
  • Никогда злые дела не творятся так легко и охотно, как во имя религиозных убеждений.

Научная деятельность

Когда Блезу исполнилось 16 лет, он стал полноправным и деятельным членом этого кружка. Обширные знания, помноженные на врожденные способности, позволили молодому человеку вскоре занять лидирующее положение среди взрослых членов. И даже написать в столь юном возрасте свою первую научную работу о том, какие фигуры образует при пересечении с плоскостью усеченный конус.

В 18 лет он придумывает и собирает арифметическую машину названную «паскалина”, тем самым приносит себе известность не только во Франции, но и за ее пределами. Прообраз современного калькулятора привел в восторг ученых-современников Паскаля.

Люди же счетных профессий отнеслись к этому изобретению довольно враждебно, посчитав арифметическую машину конкуренткой для себя. Да и для практического использования она была несколько громоздкой. Однако, гения Блеза Паскаля как ученого это ничуть не умаляет.

Не смотря на то, что с 18 лет его стали мучить постоянные головные боли, это не отвратило молодого человека от научных изысканий. Его очень заинтересовало открытие молодым ученым из Италии Торричелли атмосферного давления. Пытливый ум Паскаля предположил, что сила атмосферного давления зависит от высоты нахождения измеряющего прибора – чем выше прибор, тем ниже давление, и, наоборот.

арифметическая машина Паскаля фото

Теоретических предположений Паскалю оказалось мало и он принял участие в практических испытаниях. Несколько подъемов в 1647 году на гору Пюи-де-Дом вместе с трубкой Торричелли и барометром, подтвердили практически гипотезу Паскаля о том, что вес воздуха влияет на атмосферное давление. Он справедливо предположил, что эту гипотезу можно отнести к жидким и газообразным веществам.

Паскаль не смог закончить эту работу и вывести окончательную формулу для своего открытия. Это было сделано позднее другими учеными, но сама единица измерения механического напряжения носит имя Паскаля. Зарождении тории вроятности К сожалению, в 27 лет не слишком крепкое здоровье Паскаля серьезно пошатнулось – он был частично парализован.

Занятия наукой пришлось сократить до минимума. Но его не просто деятельный и энергичный, но кипучий ум невозможно было ограничить. Начав вести рассеянную, светскую жизнь он стал посещать, в том числе и игорные дома и совершил открытие, что можно математически рассчитать вероятность выигрыша с поразительно высокой в процентном отношении величиной.

Свое открытие он сформулировал как теорию принятия решений. Возможность рассчитывать ее математически с использованием статистических данных позволяет успешно применять открытие 17 века в экономике, современном маркетинге, игре на бирже и так далее.

Своеобразной шуткой гения можно считать изобретение рулетки, которое пришло к Паскалю, когда он мучился от зубной боли. Желая отвлечься, он начал просчитывать вероятность выигрыша в лото с 36 картами. Итогом стала одна из самых азартных мировых игр. Но это же открытие о вероятности высчитать разные исходы событий, кардинально поменяло и жизнь самого Паскаля.

Поздние годы

Зимой 1646 г. отец Паскаля поскользнулся на льду, сковавшем улицы Руана, и, упав, сильно травмировался. Состояние было критическим, и за его лечение берутся доктора Деланд и ла Бутейлери. Эти талантливые врачи были последователями идей Жана Жильбера – и янсенистами. От них Паскаль узнаёт об этом движении, и даже берёт у них литературу по этому вопросу. На этот период приходится первый всплеск его религиозности. Смерть отца в 1657 г. и последовавший за этим уход сестры Жаклин в янсенистский монастырь Порт-Рояль оставляют глубокий след в душе Паскаля и ухудшают состояние его здоровья. В роковой день октября 1654 г. Паскаль оказывается на волосок от смерти, когда на мосту Нёйи лошади прыгнули через парапет, едва не утянув за собой экипаж учёного, зависший на самом краю пропасти. Паскаль и ехавший в экипаже друг остаются живы, но происшествие приводит его к душевным расстройствам и ярому обращению в религию.


Но Блез не сдавался. Как-то раз он спросил у отца об геометрии. Тот отмахнулся от мальчика словами о том, что это наука о геометрических фигурах. Маленький Блез сел в углу и начал рисовать углём прямо на полу треугольники и круги. Хотя даже не знал, как и что называется. Когда отец вернулся в комнату, то был обескуражен: ребёнок, играя, доказал, теорему Эвклида о сумме углов треугольников.

Друзья Паскаля-старшего посоветовали отказаться от первоначального плана по обучению столь одарённого ребёнка, и тот согласился. Так Блез начал самостоятельно изучать основы геометрии.

Машина для расчётов

В начале 1640 Паскали вновь переезжают в другой город— на этот раз в Руан. Блез начал сильно болеть, и в Париже ему становилось только хуже. Но тем не менее свои работы он не бросил, а продолжал упорно трудиться над геометрией.


Опыты и новые труды

В 1646 году Паскаль повторяет опыт с торричеллиевой трубкой. Паскаль несколько раз изменил условия опыта, чтобы доказать, что над ртутью в трубке нет больше ничего. Через год он опубликовал все результаты собственных исследований.

В 1651 году умирает отец Блеза Паскаля, а его младшая сестра решает уйти в монастырь. И хоть сам Блез всегда поддерживал её стремление пойти такой дорогой, но в один момент он остался без поддержки самых близких людей.

Начиная с 1652 года самочувствие Паскаля ухудшается из-за огромных умственных нагрузок. Врачи рекомендуют ему умерить свой пыл и немного поберечь себя. Поэтому Блез начинает жить более светской жизнью — становится частым гостем на различных мероприятиях. Там он знакомится с герцогом де Роанне. Именно в его доме Паскаль начинает подолгу жить и там же работает над многими своими новыми разработками. Кроме того серди его новых друзей появляется эрудит и знатный игрок Антуан Гомбо, вместе с которым Паскаль со временем начнёт работать над основами того, что потом назовут теорией вероятности.

Последние задумки и смерть

Несмотря на довольно активную жизнь, Паскаль всё время болел. Современные учёных сходятся на мысли, что он годами страдал из-за ревматизма, рака головного мозга туберкулёза кишечника.

Несмотря на эти заболевания, он до последних своих дней работал над своими исследованиями, письменными трудами и изобретениями.

В 1661 году он поделился своей мыслью об доступном виде транспорта для передвижения. Сегодня он всем известен как омнибус.

Блез Паскаль умер в 19 августа 1662 года. Похоронили великого учёного в Париже, в церкви Сен-Этьен-дю-Мон.

Изменения в мировоззрении

Там он начинает писать свои труды по янсенизму. Несмотря на аскетический образ жизни, его здоровье становится намного лучше — так что Паскаль смог даже совершить паломничество по французским церквям. Он пишет учебник по элементарной геометрии для школ, поддерживающих янсенизм.

Хотя Паскаль и сказал, что отказался от науки, но он всё же написал ещё один труд — о циклоиде, над которым начал работу ещё Мерссен.


Кол-во блоков: 18 | Общее кол-во символов: 28001
Количество использованных доноров: 6
Информация по каждому донору:

Читайте также: