Около золота колотовкин кратко

Обновлено: 04.07.2024

Иван Флавианович Колотовкин - русский прозаик.

Внук крепостного крестьянина, сын чертежника заводской конторы. Окончил в Екатеринбурге начальное, затем городское училище (1890--94); в приеме в Уральское горное училище ему было отказано из-за недостатка мест для лиц непривилегированного сословия. В 1906 сдал в Испытательном комитете при Управлении Московского учебного округа экзамены на звание учителя уездного училища (преподаватель русского языка).
Всю жизнь работал ради заработка: в 1896--98 -- конторщиком на Исовских платиновых и золотых приисках, в 1905--06 -- в Екатеринбурге в управлении компании "Зингер", принял участие в забастовке служащих, в 1910--16 -- в Пермском правлении…

Иван Флавианович Колотовкин - русский прозаик.

В 1899 в газете "Урал" (Екатеринбург) опубликовал первые произведения -- "Около Деиежкнна камня" (16 февраля), "По "чарыму"" (2 апреля) и др. -- небольшие пейзажные и бытовые зарисовки из жизни охотников, приискателей, коренных жителей Северного Урала -- вогулов.
В 1905 в Екатеринбурге вышел сборник рассказов и очерков -- "За горами", в котором изображен своеобразный быт приискового населения, тяжелый труд рабочих и стихийные взрывы их протеста, изломанные судьбы женщин и детей. Характерно тяготение к малым прозаическим формам: короткой новелле, рассказу, этюду, путевому очерку, фельетону, публицистической статье; недостатки художественного стиля произведений этой поры -- некоторая натуралистичность описаний, склонность к лирической патетике, длинноты и литературные штампы.
В последующие годы печатается также в газета "Приуралье", "Зауральский край", "Волжские вести", "Белорусская жизнь", журналах "Известия потребителей" (ред. в 1916--17), "Литературные вечера" (Москва), "К свету".
Революционные события 1905--07 на Урале и впечатления 1906 года отразились в рассказах, где нарисованы эпизоды рабочего движения -- "Голодные и пресыщенные" ("Уральская жизнь", 1906, 10 сентября . 15 октября), "Тени прошлого" ("Уральский край", 1908, 2, 8 августа), "Распад" ("Голос Приуралья", 1910, 15 октября . 3 ноября), образы революционеров, политических ссыльных -- людей "святых и чистых" ("Шестеро" -- "Голос Приуралья", 1909, 24 марта) и т. д. Преобладание в них публицистической идеи над жизненным материалом приводило к схематизму. Эти произведения уступали в художественном отношении его социально-бытовым рассказам 1907--15, в которых социальные противоречия в городе и деревне, бедствия обезземеленного крестьянства, трагедия переселенчества представали в конкретных судьбах сломленных жизненными обстоятельствами людей ("С голоду" -- "Уральский край", 1908, 3,5 сентября; "В деревне" -- там же, 1910, 4 декабря; "На вокзале" -- там же, 1911, 27 марта) и в сатирических образах: торгаша -- хищника и лицемера ("Благодетель" -- "Уральское хозяйство", 1912, N 5), сноба-приказчика, изгоняющего из дома мать-крестьянку ("В люди вышел" -- "Голос Приуралья", 1907, 16 июля), митрополита, "сановное" самолюбие которого укрощено властью "золотого тельца" ("Своя своих" -- "Приуралье", 1909,1 марта). В ряде рассказов акцентирует внимание на теневых сторонах в деяниях и нравах духовных лиц ("Чающие исцеления" -- "Литературные вечера", 1907, N 5; "Сокровенное" -- "Уральский край", 1911, 10 апреля). В рассказе-шарже "Кровью своего сердца" ("Голос Приуралья", 1908, 23 сентября) вывел тип литератора, откровенно эксплуатирующего тему народных несчастий.
В творчестве писателя, особенно в годы реакции, появлялись мотивы одиночества, безысходности и пошлости жизни ("Силуэты" -- "Голос Приуралья", 1909, 5, 8 апреля), но звучала и надежда на перемены, например в прозрачной символике рассказа "Туман" (там же, 1909, 6 августа). Особой теплотой, грустью, мягким юмором проникнуты рассказы, раскрывающие внутренний мир "маленьких людей" ("Будни" -- "Уральский край", 1909, 19 октября; "Нимфа" -- там же, 1909, 25 декабря). Об одном таком рассказе "Нет его" ("Голос Приуралья", 1910, 18, 20 июня) уральский литератор А. Г. Туркин писал: "Здесь все налицо: строгая выдержанность в нарастании драмы, благородные образы и конец -- правдивый, просто народившийся, переданный сжато и от этого сильный. По скромности своей. вы даже и не подозреваете. какой в сущности вы талант!" (в книге: Избранные произведения, с. 16--17).

Бурным потоком лихорадочно спешной, горячей работы кипит залегшая между гор еще недавно не видевшая ноги человеческой золотоносная равнина. Когда-то девственно пышная дремучая тайга уцелела лишь по неприступным утесам и кручам. Жалкий и безобразный вид представляет собой подножие царственных гор: лес уничтожен, по всем направлениям тянутся, как зияющие раны, траншеи, канавы, разрезы; когда-то вольные бешеные потоки закованы цепью плотин. Всюду высятся громадные корпуса, изрыгающие неописуемый грохот железа, адский треск дробящегося камня, тяжелое, огневое дыхание машин, смешанные с непрерывным, пронзительным свистом сигналов и гамом людских голосов. Горный воздух дрожит и стонет от этого дикого хаоса звуков. А налетевшие, бог весть откуда, людские полчища неутомимо идут все далее и далее в своей разрушительной работе, и что-то стихийное чудится в их неутомимом стремлении. Как движимая невидимой рукой искусного стратега, сказочная рать гномов, тысячи выстроенных стеною человеческих фигур медленно и неотразимо крушат недоступные твердыни природы, шаг за шагом уступающей заветные недра силе и разуму человека.

Ни одного неловкого движения, ни одного неверного шага: все идет гладко, рассчитанно, как хорошо срепетованный балет. Сотня проворно движущихся скребков, как серебряная, сверкает на солнце; стоголосая, как степь, привольная, как море, безбрежная песня покрывает их лязг и волной разливается по долине.

Солнце поднялось уже на полдень, ослепительно яркими лучами заливая всю эту движущуюся панораму до нестерпимого зноя накаливая спертый в глубокой лощине воздух, пропитанный запахом смолистой хвои сосны, кедра и пихты.

Зорко оглянув открытые работы разреза, где согнутые залитые потом спины, ничего, кроме усталости и изнеможения, не выражающие лица, эти мелькающие в воздухе заскорузлые, напряженные руки и шлепающие в леденящей ключевой воде едва обутые ноги представляли мало красивую картину для эстетического ока,— владыка прииска направился уже было в сторону песни, как заметивший его смотритель вырос будто из-под земли, спрашивая, не будет ли каких приказаний.

— Осторошно, пожалюста, работать… Никого не убиль, а то большой штраф и неприятность получаем! Они нарочно руки и ноги подставляль… Что с пятой линии?

— Слабо. Идут пески, но пока только знаки…

— Фуй, стид! Не нужно знаки, нужно золото!

— Постараемся, ваше превосходительство.

— Что постарался, когда фон Громышев мне пустой земля продавал? Знаки, знаки.

— Известно, в лесу родилась, пню молилась,— лепечет он: — вот не может хорошего-то человека от своей братии отличить… Обращения, значит, не понимает…

— Совсем не понимает… И такая злая, и вон башмаки какие — деревянные…— соглашается переконфуженный ловелас, воззрившись почему-то на истрепавшиеся Настькины лапти.— Такой девушки дружок никогда не будет, и ботинок ей никто не купит…— заключил он, удаляясь с промывки под руку с Мартыном Яковлевичем и слегка прихрамывая.

— Да ты дура али нет? — наступает на Настьку кипящая участливым негодованием франтиха в плисовой кофточке и с богатырскими формами, в то время как смущенная девушка не знала, что отвечать на такой щекотливый вопрос и лишь тоскливо улыбалась на все стороны.— Навек бы себя устроила, может… Тут уж не целковыми пахнет; пятаки да десятки бы получала! Да я бы, кажись, на части разорвалась да ползком бы за ним поползла, кабы поманил он меня; плюнула бы тогда на этих охаверников, что за всякий четвертак надсмеются над тобой на целковый, а ты… У! деревня сермяжная! Другая бы коровой ревела, что экому счастью попустилась, а она хоть бы что.

— Да уж ты у нас что и говорить! — кольнула говорившую другая, одетая попроще и из себя не столь авантажная.— Все бы за себя взяла… А тут девка новенькая… Другие тоже ведь и совесть имеют…

— Тьфу ты, пес! — загоготали кругом: — туда же с барином равняется, шпана несчастная… Да кто ты супротив него-то? Одно слово — туес некрашенный, право!

— Он, братцы, два раза подходил, как носы раздавали,— решил вставить свое слово все время молчавший, какой-то придурковатый и рябой парень из крестьян.

— Вот уж не из тучи-то гром! — посыпалось на него отовсюду: — гляди, твой пай получил к своему в придачу! Уж сидел бы да молчал, коли свиным рылом украшен.

— А по мне, так какая мужьска красота,— вступилась за курносого давно приглядывавшаяся к нему белобрысая девица: — лишь бы кони не боялись…

— Ну, уж ты тоже…— прыснули на нее более далекие в своих эстетических стремлениях щеголихи.— Вывезла не лучше пряжи! Что скажет, так на обух не наколотишь… Нечего сказать, пара — сыч да гагара! — Довольно откровенные двусмысленности, балагурства сыпались, как из решета; неудержимый смех так и реял над этой жалкой толпой.

— Эк вас разбирает! Набили брюха-то, так заржали…— ворчит подошедший Мартын Яковлевич,— стыда на вас, девки, нету! Связались с этими процимбалами-то; уши вянут слушать вас… Ну, Настька, наделала ты делов; барин и посейчас не очухается, ловко его саданула, право!

— Да почто он, дяденька, с руками-то лезет… Тоже ведь стыдно…— сквозь слезы оправдывается та.

— Вот ты и вышла как есть дура! — отрезала какая-то воструха: — что, позолоту он с тебя смажет, что ли? Старичка и уважить можно; не убыло бы тебя, а глядишь ботиночки бы завела… Ежели с умом делать, так и соблюдать себя можно, да и фарт от себя не отпускать!

— То-то ты и соблюдаешь себя. Небось, тоже за поглядку ботиночки-то получила! Заприметил бы тебя барин-от, поди, не брыкалась бы?

— Да уж известно! Что я ваксы объелась, что ли, от своего счастья отвертываться…

— Счастьем зовет, срамница! — горько усмехнулся Мартын Яковлевич: — совесть да стыд порастрясла, верно, на кофты да разные балянтрясы, а ведь тоже, поди, отец-мать были, не тому учили… Ох, девки, девки! Дуры вы, воистину — сосуд скудельный, слабое место… И почто вас сюда пускают? Самое это последнее дело, вся-то цена вам тут двугривенный, промышляй, значит, более, как знаешь… Стыд! А попала которая сюда, все равно как утонула: какая уж после этого будет замужница, мать детям?

Редкостный человек этот Мартын Яковлевич. Замечателен он не удивительным постоянством, с каким уж лет пятнадцать выпивает с горя, оплакивая участь своей погибшей дочери, а заслуживает уважения тем, что среди загрубелых людей сумел снискать к себе чувство всеобщей привязанности своей бескорыстной, трогательной и высокой любовью ко всем обреченным на скитания по казармам вдовам, чужим дочерям и сестрам. Всю свою жизнь полагает он на постоянные заботы о них, великодушно тратит все заработанные гроши, чтобы спасти и поддержать заброшенных в эту трясину порока и разврата молодых, неопытных и беспомощных среди тысячи соблазнов существ, горько сокрушаясь и болея сердцем за каждое новое падение. А скольких падений он был свидетелем! Счет им давно потерян.

— Ох, Настька, сирота ты бесталанная! Горькое твое дело…— вздыхает старый нарядчик.— И неуж нигде не нашлось тебе иного угла да другого куска хлеба, что сюда бросилась? Дорог здешний-ет хлеб вашей сестре, ой-ой как дорог! Да не убивайся очень-то; тоже и здесь люди живут… Только не гляди ты на этих модниц-то, не слушай их… Чего они тут тебе наговорили? Вот всякая из них локоть-то кусает, да уж поздно; вот храбрятся, сами себя только утешают, а совесть-то не утешишь кофтами да ботинками этими, совесть-то она живуча, да! Иная как пораздумает над собой, наипаче подвыпимши еще с обиды, так волком воет, волосы на себе дерет и рождение свое проклинает. Насмотрелся уж я тут всяких… А пуще всего берегись ты этих лоботрясов-то, не слушай басен-то их, ой, берегись! Здесь тебе оставаться не след; барин осерчал и рассчитать велел; так поставлю тебя в разрез сцепщицей, он туда не заглядывает. На глаза ему не суйся. Ничего, проживешь! Много ли одной надо… Ох, жалко мне тебя, девка, жалко! Вот и моя такая же была, кроткая да ласковая… Извели ее, ласточку мою, сгубил ее окаянный инженеришка заезжий,— буры у нас тут ставил, не посмотрел, что ребенок еще, почитай, была… Опоил ее чем-то, надсмеялся! С месяц не в себе была, в рассудке помутилась, не признает никого и все бежать рвется… Только прозевай, бывало, а она уж в казарме: с парнями, как самая последняя это, стыд вовсе потеряла… на всякого вешается, ругаться скверно ее научили… Галились, тешились над ней всей казармой; спрячут ее иной раз да дня два не показывают, а я уж с горя да с обиды и сам с ума сходить начинал! Связывал я ее спервоначалу-то, бил, прости меня, господи, а все не помогает; совсем без ума сделалась, все к парням бежит… Надоумили добрые люди, стали мы ее лечить, и бог пристал… Все задумываться стала: сидит иной раз целый день на одном месте и будто что вспомнит да спросить хочет, а никак не вспомнит… Потом всех признала, и уж не знаю, кто ей про все поступки ее рассказал; а тут еще из избы вышла, и какой-то безбожник, по старой памяти, слово ей такое сказал, что помучнела она вся и нивесть что с ней стряслось: забьется в угол и не откликается; от еды отбилась, слова не скажет ни с кем, а то столь-то горько заплачет! Извелась совсем… Стал я с ней на родину собираться; обрадовалась она, засмеялась даже, по домашности хлопочет, совсем как раньше было… Радости-то у меня было! Да не надолго: в последнюю ночь сбежала она из избы да в прорубь… и не утонула,— вода-то низко стояла; застряла она и замаялась, сердечная, дитятко мое… До следствия в амбаре держали, а тут крысы ее поели… Господи, мученица ты моя. — Скудная старческая слеза скатилась по морщинистому лицу Мартына Яковлевича и расплылась на грязном, затасканном рукаве.

— А Дунька вчерась самородку подняла,— прервала нависшую тягостную тишину одна из поденщиц: — тридцать золотников вытянула…

— И ведь возле самой-то меня стояла! Просто зло берет, ослепла я на ту пору…— досадует другая.

— Домой отправляется… Замуж хочет идти… Как-то ведь людям везде счастье!

— Ну, и слава богу… Она девка степенная, дай бог…— сочувствовал нарядчик.

— Айда скорей на машину! — Издали еще кричит стремглав несущаяся на промывку бледная, перепуганная сцепщица: — неладно там шибко, Мартын Яковлевич! Аниску шкивом задернуло; не знаю, жива ли… Ужасти просто!

— Как? Где? Какую Аниску? — посыпалось со всех сторон на вестовщицу. Все вскочили, позабыв недоконченный обед, тесным кольцом окружив прибывшую.

— Аниску с Херувимовки… Воды из котла нацедить она хотела, а колесо-то у водокачки за юбку ее как ухватит, да кверху, да ногами об вагу! Только хрусткоток пошел… Беги скорей, Мартын Яковлевич, никого там нету, за фершалом убежали! Дышит ровно еще, а кровь так фонтаном и хлещет, и хлещет…

— Господи Исусе! Сегодня еще вместе на раскомандировке были, еще с Елеской она ругалась… Господи…

— Да как же это так… Вот грех какой! Как же это она… Дай-ка скорей мне правило! Картуз где-то запропал…— мечется впопыхах встревоженный Мартын Яковлевич: — Вот еще напасть-то где! Оборони, царица небесная, всякого крещеного. Айда, беги скорей, по-за кузнице-то беги, ближе.

— И я! И мы! Айдате все…— всполошилась команда, кинувшись вслед спешно удаляющемуся нарядчику.

Так и не став писателем-профессионалом, Колотовкин продолжал работать в различных учреждениях Екатеринбурга. Длительное время служил он в конторе компании Зингер и принимал активное участие в забастовке служащих компании. Затем переехал в Пермь, работал в кооперации.

В 1919 году у Колотовкина начинаются приступы тяжелой болезни. С этого времени он уже ничего не пишет. Болезнь выбила его из рабочей колеи. 28 мая 1922 года И. Ф. Колотовкин скончался.

А. Г. Туркин, современник и личный друг Колотовкина, в одном из писем к нему (июнь 1910 г.) так охарактеризовал дарование и самую личность своего собрата по перу:

Основной герой Колотовкина — маленький человек. Его мысли и чувства, его горькая судьба все время в центре внимания писателя. Больше всего Колотовкина занимает проблема социального, положения маленьких людей, проблема социальной несправедливости. Рельефно изображает он быт простых людей, не скатываясь при этом к плоскому бытописательству и натурализму, и в героях своих он умеет выделить их социальную сущность.

Нельзя все же переоценивать значение этих рассказов. В художественном отношении они значительно ниже рассказов на бытовые темы. Этим, в частности, объясняется отсутствие их в сборнике.

Социальная тематика творчества Колотовкина широка и разнообразна. Если он в своих рассказах часто касался таких вопросов, как безработица, правовое и экономическое положение рабочих, то не могла его не заинтересовать и жизнь уральской деревни.

Творческий путь Колотовкина был недолог, но он ярко отразил эволюцию взглядов и настроений демократической интеллигенции, противоречивость ее мировоззрения, ее колебания.

При всей точности и меткости наблюдений сборник в целом натуралистичен и в литературном отношении не доработан. Особенно это заметно в языке, сухом и вялом.

Следующее пятилетие явилось новым этапом в творчестве Колотовкина, характеризовавшим дальнейший рост его, как писателя. Это чувствуется в более глубокой разработке тем, в более широком охвате социальных явлений, в точности и в тонкости психологического рисунка, богаче становится язык, разнообразней литературные приемы. В рассказах этого периода есть и лирический монолог, и сатирическое изображение, и социальная символика.

Несмотря на эти колебания, а иногда и прямую зависимость от господствовавших в дореволюционной литературе декадентов и символистов, все же господствующей и ведущей в творчестве Колотовкина была здоровая реалистическая и демократическая струя. Лучшие его рассказы посвящены трудящемуся и эксплуатируемому люду и являются художественной иллюстрацией тех процессов, которые предшествовали Великой Октябрьской революции. Рассказы согреты чувством человечности, озарены светом передовых идей эпохи — идей демократизма и гуманизма.

Колотовкин умер в расцвете творчества. Он не смог вырасти в крупную литературную силу. Но он был правдивым писателем-демократом, создателем бытовой новеллы, проникнутой социальными мотивами, и это является вкладом его не только в уральскую, но и в общероссийскую литературу.

Стр. 256 в эйфеля — в мягкую породу, остающуюся после промывки золота.

Стр. 258 Фарт — удача.

Стр. 260 самородку подняла — на Урале самородок золота называют самородкой.

БРОНЕПОЕЗД И ВАГОН С СОЛДАТАМИ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ КОЛЧАКА

В настоящее время выяснить точно, в скольких литерных поездах могло находиться золото, уже не представляется возможным, однако факты свидетельствуют, что до Иркутска золотых вагонов дошло меньше, чем их было при отправке.

С этого момента золотой состав уже не представлял одного целого. В пользу данной версии свидетельствует факт более раннего прибытия в Иркутск трех вагонов с серебром и платиной. Золотой состав прибыл позднее. Из 28 загруженных в Омске драгоценными металлами вагонов до Иркутска добрались только 18 с золотом и 3 с серебром. Куда исчезло 7 вагонов золотого состава, так и осталось для всех загадкой. Возможно, как раз из этих вагонов, остававшихся в руках белогвардейцев и прицепленных к другим литерным поездам, была осуществлена перегрузка золота в тайник на реке Белой, когда стало окончательно понятно, что верховный правитель арестован и основной золотой состав захвачен белочехами. О том, что золото перед Иркутском выгружалось из вагонов на подводы, сообщали многие очевидцы. В рассказах указываются подробности и точные места, как часть конвоя вместе с ценным грузом сошла перед самым Иркутском и пошла по льду реки Китоя в Саяны. Аналогичные события с перегрузкой золота на подводы происходили также на блокпосту Половина. Установить точную картину происходившего сейчас уже вряд ли удастся – никаких документов о перегрузке нет, и до сих пор никому не удалось найти следов похищенного золота.

Считается, что полный контроль над золотым составом перешел к чешским легионерам – 5 января в Нижнеудинске. Однако есть факты, что решающие события произошли в ночь с 12 на 13 января на блокпосту Половина, где были разоружены остатки личного конвоя адмирала Колчака.

ОХРАНА ЗОЛОТОГО ЭШЕЛОНА В НИЖНЕУДИНСКЕ ПЕРЕШЛА К ЧЕШСКИМ ЛЕГИОНЕРАМ. АРХИВНЫЕ ФОТОГРАФИИ

10 января 1920 г. Колчак добровольно пересаживается в вагон, прицепленный в конце военного эшелона 6-го полка чешского войска, вместе с ним отправляются около 60 человек из близкого окружения. На вагоне развеваются флаги союзных государств: Франции, Англии, Америки, Чехословакии и Японии – свидетельство неприкосновенности самого адмирала. Следом из Нижнеудинска под смешанной охраной чешских легионеров и белых двигался поезд с золотым запасом. Расстояние от Нижнеудинска до Иркутска он преодолел чрезвычайно медленно, со множеством остановок, за 6 дней.

11 января поезда добрались до станции Зима. В районе Зимы партизаны блокировали железную дорогу. Комендант эшелона чешский майор Кадница приказал установить на крышах поезда пулеметы и категорически запретил всем выход из вагонов. Партизаны отцепили паровоз, требуя передачи им адмирала Колчака и золотого запаса. Но после переговоров с чешскими командирами, добившись введения в охрану вагона Колчака и эшелона с золотым запасом своих бойцов, они прицепили паровоз и разрешили продолжать следование на Черемхово. На вокзале в Черемхово большевики повторили попытку арестовать адмирала, но это не удалось.

С ЭТОЙ СТОЯНКОЙ СВЯЗАН И РАССКАЗ О ВОЗМОЖНОМ ХИЩЕНИИ ЗОЛОТА ИЗ ПОЕЗДА.

При рассмотрении исторических фактов важно не увлечься ложными следами в судьбе золотого эшелона. Одной из наиболее несостоятельных версий является рассказ о якобы утопленных слитках золота при переходе отступающих белогвардейцев по льду Байкала. Этого просто не могло быть в действительности – в начале января на южной части озера еще нет льда, а белочехи, под охраной которых находился золотой состав в Иркутске, двигались на восток на поездах, а не пешком – по льду Байкала.

22 января 1920 г. в Иркутске к власти пришел военно-революционный комитет, представители которого обратились к легионерам со следующим предложением: в обмен на царское золото они предоставляют легиону возможность передвижения на восток и дальше до Владивостока.

Наибольшую известность приобрела история с исчезновением ящиков с 40 пудами золота на сумму 780 тысяч золотых рублей из эшелона, следовавшего при отступлении вместе с верховным правителем России А. Колчаком, на станции Тыреть, расположенной между Заларями и Зимой, в 200 км от Иркутска, когда поезд охранялся смешанными чехословацко-российскими силами. Факт пропажи оформлен актом от 12 января 1920 г., в котором зафиксировано, что на вагоне № 566028 сорвана пломба и из него пропали 13 ящиков с золотом. Виновными в воровстве были признаны отдельные члены российской охраны, впоследствии арестованные. Однако расследование хищений так и не было завершено.

Многие уверены, что золото, украденное перед ст. Тыреть в Иркутской области, закопали где-то поблизости от места кражи. Однако, если принять во внимание лютые январские морозы, мерзлую землю и сложность ведения незаметных земляных работ, потребуется много сил и времени, чтобы спрятать большой объем из 13 ящиков. Логичнее предположить, что полтонны груза удобнее спрятать в какой-либо из заброшенных соляных шахт, во множестве имеющихся в районе ст. Тыреть, а не выкапывать целый карьер в мерзлом грунте. С тех пор минуло почти столетие, и заманчивая для кладоискателей история обросла всевозможными противоречивыми свидетельскими показаниями до такой степени, что теперь золото ищут практически вдоль всего Транссиба – от Омска до Хабаровска.

Золото похищали не только из последнего, ноябрьского, эшелона. Из седьмого, октябрьского, было совершено хищение на ст. Тайга, кемеровской железной дороги, затем этот поезд был целиком захвачен атаманом Семеновым в Чите. Считается, что украденные в Тайге ящики с золотом закопали на одной из таежных полян вблизи железной дороги. Поиски этого пропавшего золота предпринимались НКВД в 1941 г., повторно там же поиски проводили советские чекисты в 1954 и 1958 гг. с применением геофизического оборудования. Ничего найти не удалось.

О том, что не весь золотой запас был вывезен за пределы России, свидетельствуют его непрекращающиеся поиски официальными властями, а также задержание белых эмиссаров, в первые годы советской власти периодически объявлявшихся в Сибири с целью забрать оставленное золото.

Для проверки данного рассказа мы специально съездили в Тайтурку и опросили местных жителей. В школьном музее удалось найти журнал, чудом уцелевший во время пожара школы в 1963 г., а в нем – фамилию учителя истории Ивана Даниловича Кривова, с которого и начинается рассказ о тайне Холмушинских пещер, связанных с утраченным царским золотом. В 1952 г. учитель истории И.Д. Кривов повел группу пятиклассников в поход к известковым утесам на левом берегу реки Белой. Один из пятнадцати участников того детского похода откликнулся на публикацию в газете и поведал следующую историю.

ИЗВЕСТКОВЫЕ УТЕСЫ НА РЕКЕ БЕЛОЙ, ГДЕ В ОДНОЙ ИЗ ПЕЩЕР БЫЛА СПРЯТАНА ЧАСТЬ ЗОЛОТОГО ЗАПАСА РОССИИ ИЗ ПОСЛЕДНЕГО ЗОЛОТОГО ЭШЕЛОНА КОЛЧАКА

УДАСТСЯ ЛИ НАЙТИ ВОТ ТАКИЕ ЦАРСКИЕ ЗОЛОТЫЕ СЛИТКИ?

От блокпоста Половина до берега реки Белой, где находятся мощные известковые утесы, в одной из пещер которых В. в детстве видел кованые ящики, мешки и истлевшие трупы солдат, 3–4 км пути. За ночь вполне реально совершить по этому маршруту на лошадях с подводами две ходки с грузом и спрятать ящики в одной из больших пещер. Похоже, о точном местонахождении клада могли знать только два есаула, расстрелявшие солдат в пещере, и вполне возможно, одним из них мог быть тот самый колчаковский офицер В. Богданов, вернувшийся из эмиграции на жительство в Иркутск в 1959 г. и убитый впоследствии со слитками царского золота при попытке его вывоза на Кавказе в 1960 г. Удивительно точно совпадает указанное им расстояние от железной дороги – 3 км.

Удалось найти и других живых свидетелей, также побывавших в похожей пещере. На этот раз рассказ о походе школьников с учителем географии Т.Б. Лисовой в конце 80-х гг. прошлого столетия в те же Холмушинские пещеры. Двое пятиклассников проникли в глубокую воронку наверху утеса, выше Большой Холмушинской пещеры, где ниже уступа увидели большое количество белых костей и темный лаз. Испугавшись костей, как в свое время произошло и с В., они не стали проникать дальше внутрь пещеры. Интересно отметить, что полезли они в эту воронку, руководствуясь слухами о саблях, старинном оружии и сокровищах, якобы спрятанных в одной из пещер этого известнякового утеса. Воронка в земле была крутой, так что, спустившись вниз, пятикласники не смогли самостоятельно выбраться обратно; как рассказывает учительница, подняться на поверхность им помогли другие дети, отправившиеся на их поиски. По рассказу двух мальчиков, на дне воронки под карнизом начинался узкий лаз, но лезть в него было страшно из-за лежавшего рядом большого количества костей. Еще интереснее оказался рассказ старого жителя из Холмушина Олега Антоновича Гурина, слышавшего о золоте в пещере, которое воровали с железной дороги. Он рассказал о деде, который в молодости вместе с братом взорвал эту пещеру, пытаясь расширить в нее проход. Взрыв надежно захоронил клад от посторонних глаз.

В ОДНОЙ ИЗ ВНОВЬ ОТКРЫТЫХ ПЕЩЕР ВМЕСТО ЗОЛОТЫХ СЛИТКОВ БЫЛА ОБНАРУЖЕНА ЗАГАДОЧНАЯ МУМИЯ СУЩЕСТВА С КОСТНЫМИ ШИПАМИ НА ХВОСТЕ

То, что не все пещеры этого массива в настоящее время открыты и известны, стало очевидным и нам после осмотра местности. За один день мы обнаружили на утесе пять входов в пещеры, два из них были очень похожи на отверстия, умышленно засыпанные людьми. Камни легко извлекались из забитых ходов, и самое странное – между ними не было мелких фракций из пыли и земли, как будто это не естественно обрушившиеся своды пещеры, а специально сложенные сюда камни, поэтому и нет между ними земли и песка. Исследование местности и поиск людей, помнящих что-либо об этой истории, были продолжены через неделю. Мы даже ощутили свежее дуновение золотой лихорадки.

Вновь найденная пещера ведет внутрь известкового массива, где предположительно могут находиться подземные полости большего объема. Будет ли найдена таинственная пещера с сокровищами, в которой были местные жители, или другая – с просторным залом и старинными надписями на стенах, описание которой оставил краевед Хороших, покажет время. Возможно, это произойдет и без участия спелеологов: известковые утесы на р. Белой рядом с селом Холмушина интенсивно разбираются на сырье для производства извести. Рано или поздно засыпанный вход в легендарную пещеру с золотом будет открыт, и кому-то может улыбнуться удача в натуральном выражении – примерно 3,5 тонны золота.

Россия в этом перечне выглядит наиболее привлекательно, ведь практически весь XX век ее сотрясали революции, войны или государственные перевороты, сопровождаемые кровавой сменой элит. При этом среди больших и малых кладов, потерянных в смутное время, существуют наиболее знаковые, находка которых оказалась бы событием десятилетия.

Одним из таких сокровищ, бесспорно, является золото Колчака. Однако что это за золото, сколько его было и где оно на самом деле пропало, не знает сегодня, наверное, никто. Свою версию местонахождения колчаковского золота предложил известный писатель, этнолог и путешественник Владимир ДЕГТЯРЕВ, много лет изучавший этот вопрос непосредственно в Сибири, где последний раз видели знаменитое золото Колчака.

"Колчак". Инсталляция в Омске

По одним документам, при Колчаке в Иркутске обнаружилось только сорок тонн золота. По другим — четыре вагона. Считалось, что при аресте адмирала и его премьер-министра было учтено сто сорок ящиков золотых монет.

— Владимир Николаевич, расскажите, что это за золото и каков был его объем?

— Я уже лет тридцать как встречаю в прессе упоминания о золоте Колчака. И каждый раз меня настораживают разновеликие объемы этого золота. Колчаковская армия, по официальным данным, забрала из Казани только треть того золота, что было предусмотрительно вывезено из петербургского хранилища российской казны в канун отчаянного наступления немцев на Петербург.

Однако, по тем же данным, в Казани хранилась лишь треть имперской казны — около 1 200 тонн золота в монетах, слитках и изделиях. Золото из Казани в спешке изымали англичане. Они вывезли, по одним данным, только 200 тонн, по другим данным — 700 тонн. Кто же, куда и сколько на самом деле вывозил, нынче не узнать. Грабители в накладных не расписываются. По наиболее объективной, считающейся официальной версии, Колчак вывез из Казани 505 тонн золота.

— Сколько же на самом деле было вагонов?

— Вагонов под 505 тонн желтого металла должно было быть минимум восемьдесят. По тем временам это четыре состава. Также возникает вопрос: а если союзники из Антанты взяли всего 200 тонн, то другие 500 тонн оставшегося в Казани золота — они теперь где? Спрятаны в подвалах Казани или в ее окрестностях? Этот вопрос уже более пятидесяти лет решают казанские искатели. У них есть карты якобы тайных схронов, показания белых офицеров, сотрудников Казанского отделения Государственного банка России.

— Что с ним произошло, согласно официальной версии?

Сколько в тех вагонах после этого нападения осталось драгметалла для красной власти, можно только гадать. Сибирь, сорок градусов мороза, свирепые и непонятные партизаны. На самом деле это были отряды, которые грабили все, что можно грабить, невзирая на цвет флага. По одним документам, при Колчаке в Иркутске обнаружилось только сорок тонн золота, по другим — четыре вагона.

— А по вашей версии, что случилось с золотом?

— В Иркутске золото мерили уже не вагонами, а ящиками. Считалось,что при аресте адмирала и его премьер-министра было учтено сто сорок ящиков золотых монет. Пишут, что один ящик рассчитан на вес в пять пудов (100 кг). Я видел фото тех ящиков. Они рассчитаны всего на двух носильщиков. То есть не более чем на три пуда (50 кг). Где же остальное золото? Есть версия, что партизаны под руководством ОГПУ организовали засаду на кругобайкальском участке Транссиба.

И тогда, чтобы золото не досталось красным, белочехи десять вагонов столкнули в Байкал. Чехословацкий корпус, поднявший в Сибири мятеж, точно поживился этим золотом. Но сколько его поимели бывшие пленные, солдаты австро-венгерской армии, — тоже тайна. Кроме того, есть данные, что часть золотого запаса — 50 из 505 тонн — при отходе из Казани на восток была перегружена в городе Кургане на пароход, который спустился по реке Тоболу к городу Тобольску. Там золото было утоплено в иртышских водах. Среди утопленного клада были ящики с золотыми изделиями, а вот с монетами было мало ящиков.

— На чем базируется ваша версия?

— Я оперирую данными с места событий, так как почти сорок лет прожил в Казахстане (Павлодар) и в Новосибирске, долгие годы по крупицам собирая информацию о золоте адмирала. Во всяком случае, я сделал по этому поводу лишь один вывод: на золото кидались все. И партизаны, и бывшие белые офицеры, и работники ОГПУ. Вот выдержка из материала о том представителе ОГПУ по Сибири, который и подписал Колчаку расстрельный приказ:

Этот человек работал в ОГПУ под чужим именем и неким образом украл 29 ящиков того золота. Вот их судьба более или менее известна, Заковского приговорил к расстрелу еще в Иркутске командарм Пятой революционной армии Смирнов, но расстрел почему-то не состоялся, а летом 1920 года этот двурушник уже числился представителем ОГПУ по Томской губернии, затем стал представителем ОГПУ по Новосибирской области.

— Предпринимались попытки поиска этого золота? Кем и когда?

— Золото Колчака искали и старые и малые. На моей памяти в новосибирских газетах появились статьи о старике, пришедшем в КГБ с информацией, что он нашел колчаковское золото в тайге. Кстати, как раз в районе города Тобольска. Туда срочно выехали оперативные группы. И тишина. Потом в газетах туманно сообщалось, что вроде клад нашли, но там оказались одни медные монеты. Я же полагаю, что это была часть того, пароходного золота. В Сибири, от Урала до Читы, колчаковское золото искали сотни поисковых команд. Начиная с 1920 года. И по сей день ищут.

— Как вы считаете, почему все эти попытки провалились?

— Из-за отсутствия надежной информации и сумасшедшего количества кладоискателей. Такой объем беспризорного, но весьма туманного золота привел к большому количеству смертей. В том же Новосибирске была одна поисковая группа, получившая от некоего частного лица большой кредит на поиск колчаковского золота. Шесть человек потом так или иначе сгинули. Один застрелился, двоих застрелили, трое лишились машин и квартир. Кредитор все организовал просто — сам через посредников выдал изначально недостоверную информацию и под нее сам же дал деньги. А потом стал выбивать из кладоискателей свои деньги с умопомрачительными процентами.

— И все же где искать хотя бы какую-то из частей колчаковского золота?

— Как вы считаете, реально его достать?

— Вполне. Я ставлю себя на место тех белых офицеров, которые сообразили, что отступление на восток — гибель. Они сделали очень просто — по реке Тоболу спустились к месту схода трех рек: Тобола, Иртыша и Оби. Спрятали там золото, вошли в реку Обь и по ней поднялись до Новониколаевска, где и соединились с армией. Этот факт был также подтвержден врачом колчаковской армии, Степаном Иосифовичем. Я с ним встречался. Он в городе Кургане с похмелья опоздал на тот пароход.
@

К началу XX века золотой запас России был одним из самых крупных в мире.В 1918 году верховный правитель России, Александр Колчак, стал хранителем 490 тонн золотых слитков.

Уральская золотая лихорадка

К середине XIX века в стране добывалась половина всего мирового золота – масштабы возросли многократно. Вырос и золотой запас Российской Империи – к Первой мировой он составлял 1311 тонн золота или 1 миллиард 695 миллионов рублей, и являлся одним из самых крупных в мире.

Таяние золотых запасов

Война сильно уменьшила золотые запасы России. В Англию было отправлено 75 миллионов рублей, гарантирующих выплату военных кредитов. Еще 562 миллиона было перевезено в Канаду, тогда являющуюся частью Британской империи. Таким образом, к моменту захвата власти и банков большевиками, золотой запас страны составлял 1 миллиард 100 миллионов рублей.

Однако все деньги большевикам не достались – часть из них была предусмотрительно эвакуирована в 1915 году из Петрограда в Казань и другие города в тылу. Таким образом, только в Казани была сосредоточена половина всего золотого запаса.

Захваченное золото было частично перевезено на пароходах в Самару, столицу антибольшевистского Комитета членов Учредительного собрания. Из Самары золото переместилось в Уфу, а затем в Омск, где и поступило в непосредственное распоряжение правительства Колчака.

В 1919 году золото погрузили в вагоны и отправили по транссибирской магистрали, которая в то время контролировалась чешскими корпусами, утратившими доверие к адмиралу. Когда поезд с золотом прибыл на станцию Нижнеудинск, представители Антанты принудили адмирала Колчаса отречься от прав Верховного правителя и отдать золотой запас чехословацким формированиям. Колчака передали эсерам, а те отдали его большевистским властям, которые незамедлительно расстреляли адмирала. Чешские корпуса возвратили Советам 409 миллионов рублей в обмен на общение выпустить их из страны.

Но что же случилось с оставшимися 236 миллионами?

Где же золото?

По одной из версий, тот самый злополучный чехословацкий корпус и был вором недостающих миллионов. Когда чехи охраняли поезд с золотом, идущий из Омска в Иркутск, они воспользовались своим положением и выкрали деньги.

В подтверждение тому обычно приводят факт возникновения сразу после возвращения корпуса на родину крупнейшего "Легиабанка" – банка, основанного чешскими легионерами. Впрочем, подтверждений этому не находится, к тому же, пропавшего золота не могло хватить на основание этого учреждения.

Бывший зам. министра финансов в правительстве Колчака Новицкий обвинял чехов в краже 63 миллионов рублей, а некоторые немецкие оппозиционеры уверяли, что чехи выкрали 36 миллионов – все эти цифры не имеют под собой никакого источника в реальных исторических документах.

Еще одним доводом против чехов был факт помощи Чехословакией русским эмигрантам после Гражданской войны – на поддержку были выделены колоссальные суммы, которые, как считают конспирологи, были ранее украдены из золота Колчака. Однако, по самым скромным расчетам, суммы субсидий превышали даже пресловутые 63 миллиона.

Согласно другой версии, золото Колчака было спрятано по приказу самого адмирала. Среди возможных мест клада называют шлюз Марьина Грива в Обь-Енисейском канале, так как рядом с ним нашли захоронение пятисот белогвардейцев.

Так или иначе, согласно слухам и легендам, золото белого адмирала непрестанно искали с 1920-х годов, как частные отряды, так и сталинские поисковые команды. И поиски продолжаются до сих пор.

Наиболее правдоподобную версию пропавшего золота выдвинул российский историк Олег Будницкий. Пресловутые 236 миллионов рублей, по его гипотезе, осели в иностранных банках в счет уплаты за вооружение и амуницию.

Ученый обработал множество архивов, находящихся в Стэнфорде, Нью-Йорке и Лидсе, и подсчитал, что правительство Колчака отправило за рубеж, в британские, французские и американские банки, около 195 миллионов золотых рублей. В обмен на золото белым предоставлялись кредиты, а также золото депонировалось для покупки в кредит оружия у американцев.

Финансисты Белого движения также активно закупали доллары для стабилизации финансовой ситуации. Оставшиеся деньги, 43 миллиона рублей, были захвачены атаманом Семеновым в поезде, направлявшемся из Омска во Владивосток, и золото было израсходовано на содержание войск, в том числе, на попытку привлечь на свою сторону монголов. Таким образом, все якобы пропавшие колчаковские капиталы ушли на покрытие военных расходов и займы в иностранных банках.

Читайте также: