Маяковский и театр кратко
Обновлено: 28.06.2024
Большинство знает Владимира Маяковского как поэта, однако стихи он стал писать несколько позже других своих увлечений. В первую очередь — живописи. Детство он провел в Грузии и всерьез собирался стать художником, брал уроки рисования. Однако после ухода из жизни отца семья переехала в Москву, где 13-летний Володя открыл для себя мир немого кино.
Он не пропускал ни одного сеанса, а на некоторые ленты ходил и по несколько раз. Часто — без билета, потому что семья не могла позволить себе такие траты. Конечно, юного киномана ловили, он постоянно создавал вокруг себя скандалы, но отказаться от встречи с прекрасным никак не мог. Маяковского всегда влекли новаторские идеи, а кинематограф в начале 20 века действительно был новым, революционным искусством.
Позже Владимир сам попал в кино не только как актёр, он работал там и как сценарист, и даже режиссер. Кое-что из его работ дошло до наших дней, что вызвало жаркие споры, в которых одни утверждали, что поэт с тем же успехом мог бы стать блестящим артистом, а другие называли его бездарностью.
Молодые годы Владимира Маяковского
Актёрские работы Владимира Маяковского
Актёрский период в жизни Маяковского продлился недолго — с 1914 по 1918 годы. Это время расцвета коммерческого кинематографа, большинство творений которого не дожило до наших дней по разным причинам. Во-первых, с появлением звукового кино они безнадежно устарели, уже не привлекали зрителя и стало бессмысленно хранить такое количество материала. Во-вторых, власть поменялась и какие-то фильмы попали под цензуру.
Сам же Маяковский относился к своим ранним работам достаточно легко и даже иронично. Например, в письме к своей музе Лиле Брик (а их отношения начались именно в тот период) он пишет:
Кинематографщики говорят, что я для них небывалый артист. Соблазняют речами, славой и деньгами…
Первая роль Владимира Маяковского в кино
Маяковский — сценарист
А кто же эта дама, так повлиявшая на него? Неужели Лиля Брик?
На лето хотелось бы сняться с тобой в кино. Сделал бы для тебя сценарий. Этот план я разовью по приезде. Почему-то уверен в твоём согласии.
Плакат к фильму Маяковский рисовал сам. В центре сюжета — балерина, сошедшая с афиши к влюбленному в нее художнику и также внезапно исчезнувшая из его жизни. В главных ролях, конечно, Лиля и Владимир. Однако он был недоволен игрой и через десять лет предпринимал попытки переснять этот фильм, где вместо балерины была уже актриса, но не сложилось.
Ерунда не потому, что хуже других, а потому, что не лучше!
После череды неудач по всем фронтам в 1930 году поэта, писателя, художника и актёра не стало.
6. Витторио Страда
Театр у Маяковского
Две премьеры
Тело Слова и слово Тела становятся двумя принципами футуристического театра Маяковского — принципами, которые он и осуществил в своей трагедии.
Футуристическая трагедия
Почему же футуризм перечеркнул границы между жанрами?
Но даже если, как это пояснял Лившиц, футуристическая поэзия полагает себя вне литературных жанров в состоянии полнейшей слитности, отказ от литературно-жанрового мышления невозможен. […]
Легло на город громадное горе
и сотни махоньких горь, —
а Поэт — это тот, кто говорит о горе и переживает горе всех и приносит себя в жертву, даже если этой жертвы не понимают. В прологе звучат голоса измученного и разъеденного скукой мира. Перед ним — Поэт, говорящий о себе:
душу на блюде несу
к обеду идущих лет.
С небритой щеки площадей
стекая ненужной слезою,
Его поза спасителя разбавлена позой клоуна, и в конце пролога он предвидит собственное поражение и конец в терминах самопародирующего самоубийства:
в одеждах из лени
на мягкое ложе из настоящего навоза,
целующим шпал колени,
обнимет мне шею колесо паровоза.
гудящие, как фонарные дуги…
на кресте из смеха
распят замученный крик.
Однако уже внутри трагедии этот миф обнаруживает свою слабость, и в дальнейшем он может сохраниться, только став частью нового мифа, мифа революции и будущего — спасительных сил, мессией которых является Поэт, уже не бессильный, защищенный лишь своим словом, а вооруженный реальной силой, силой масс и политики.
Я вам только головы пальцами трону,
для огромных поцелуев, —
обещал в прологе Поэт. А во втором акте рассказывается:
…поцелуй лежит на диване,
мне больше всего нравится
мой собственная фамилия
Смысл своего уже завершенного трагического переживания Маяковский выражает каламбуром:
попал пальцем в небо,
— долой вашу любовь;
— долой ваше искусство;
— долой ваш строй;
— долой вашу религию, —
Я над всем, что сделано,
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете! —
шире. Антилитературная направленность этого выражения напоминает эстетический (антипушкинский) нигилизм Писарева, но Маяковский универсализирует его до того, что применяет к самому себе:
…мельчайшая пылинка живого
ценнее всего, что я сделаю и сделал!
которые нравились или нравятся,
хранимых иконами у души в пещере,
как чашу вина в застольной здравице,
подъемлю стихами наполненный череп.
В поэме, где сцена пуста, а социальный фон если не совсем отсутствует, то отходит на второй план, образ Поэта тоже претерпевает изменения: по-прежнему это символ страдания, но его голос звучит по-иному. Любовь не отгораживает Поэта от космоса и человечества, но после горячечных приступов бреда дает ему спокойствие человека, который подошел к тому пределу, за которым смерть: отсюда, от этой крайней точки, начинается даль лирического пространства, а неистовство полемики и отрицания немного утихает.
в растущем хрусте ломаемых жизней!
солнце первые лучи выдало,
Возрождается миф о Поэте — носителе мировой скорби, но уже в новом свете, излучаемом грандиозностью той скорби, которую исторически конкретно породила война. При всем изобилии в поэме библейских и евангельских образов подлинная ее религиозность в ином: вине и прощении, ответственности и искуплении. Может быть, здесь наиболее интенсивно выразилось душевное настроение, типичное для героев Достоевского, которое Пастернак уловил в Маяковском.
Поэма, особенно в первой части, полна инвектив и социальных карикатур, но наиболее новая и значимая часть — земной рай последней главы, где миф Поэта открывает пространство утопии Будущего, гармонии Золотого века, приобретающего в дальнейшем краски и формы будущего уже не лелеемого воображением, а революционно программируемого, чтобы наконец, в последние годы жизни Маяковского, превратиться в видение антиутопии — будущего не лучезарной мечты, а леденящего кошмара. Пока же мир абсолютной любви и абсолютного братства —
откуда любовь такая нам?
играющего в шашки Христа, —
держится на вере, скорее призываемой, чем утверждающей, что свободный человек придет.
Маяковский превращает капитализм в метафизическую сущность, поэтому не просто проявление пессимизма, как иногда утверждают, то, что он опять сталкивается с той же самой давящей действительностью, когда, после вознесения на небо, по прошествии миллионов лет, возвращается на землю. То, что Маяковский ощущает как невыносимое ярмо и как удушающую тюрьму, — власть денег, дух расчетов, социальные институты, рутинность быта, вульгарность сплетен, невозможность общения людей друг с другом, подчинение порывов сердца корыстному интересу, ложь условностей, невозможность встретить любовь, способную возвыситься над убогостью коллективной жизни, неосуществимость настоящей жизни, чистой, свободной, непосредственной.
Трагедия Маяковского была трагедией поэта, более способного ненавидеть, чем любить, отвергать мир, чем создавать себе другой, даже если это ограниченный, но имеющий существенное значение мир отношений с женщиной. Вся жизнь Маяковского была мучительной попыткой установить позитивные отношения с женщиной, на которую он смотрел как на нечто, чем нужно обладать и в чем можно найти прибежище, и с которой ему не удавалось установить подлинной и глубокой человеческой связи. Единственной прочной его связью была связь с Лилей Брик, которая сумела превратить временные любовные отношения в покровительственно-деловую дружбу, что давало Маяковскому хоть чуточку той душевной уверенности, без которой он не мог жить. В поэзии Маяковского до масштабов космоса разрастается эта потребность, этот поиск любви и это роковое поражение — до иллюзии, что революция может стать орудием той утверждающей любви, которой он был обделен в жизни, и всему миру станет доступно счастье социального и личного общения.
Авторизованный перевод Клары Страда и Евгении Егисерян
[1] Мгебров А. Жизнь в театре. М.-Л., 1932. Т. 2.
[3] Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1933.
[5] Эйхенбаум Б. Сквозь литературу. Л., 1924.
[7] Взял. Барабан футуристов. Пг., 1915.
Ранние годы
Родился 7 (19) июля 1893 года в селе Багдади, в Грузии, в семье лесничего. У Маяковского было 2 сестры, а 2 его брата умерли, еще будучи детьми.
Юный Владимир свободно владел грузинским языком. Первое образование в биографии Маяковского было получено в гимназии города Кутаиси, куда он поступил в 1902 году.
В 1906 году переехал в Москву вместе с матерью, начал учиться в гимназии №5. Революция Маяковского не оставила в стороне. Из-за невозможности оплатить обучение он был исключен из гимназии. Затем Владимир Владимирович вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию.
Начало творческого пути
В творчестве Маяковского должное место занимают сценарии к фильмам. Он снимается в трех своих фильмах в 1918 году.
Путешествия и общественная деятельность
В 1922 –1924 годах Маяковский посещает Германию, Францию, Латвию. В 1925 году совершил путешествие в США, Мексику, Гавану. В Америке у поэта случился короткий роман с одной русской эмигранткой, в результате которой на свет появилась дочь Маяковского, Патриция.
Смерть и наследие
В честь великого поэта и драматурга названы многие объекты (например, библиотеки Маяковского, улицы, площади, парки, станции метро, кинотеатры), установлены многочисленные памятники. Театры им. Вл. Маяковского находятся в Москве, Норильске, Душанбе.
Детство
Родиной Владимира Маяковского стало грузинское село Багдати, где он и родился 19 июля 1893 года. Отец Владимир Маяковский занимал должность лесничего Багдатского лесничества. Умер в 1906 году в результате заражения крови. Он сшивал бумаги и случайно проколол иголкой палец. С того самого времени у его сына Владимира появилась фобия – он панически боялся иголок, булавок, заколок и других острых предметов, потому что боялся заразиться. До последних дней он так и не сумел преодолеть бактериофобию.
Маму будущего поэта звали Александра Павленко, ее предками были кубанские казаки. Родом из станицы Терновская на Кубани.
Кроме Владимира в семье подрастали две дочери – Людмила и Ольга. Были у Маяковского и братья, но Константин умер в возрасте 3-х лет от скарлатины, а Александр умер еще младенцем.
Родители отлично владели грузинским языком и передали эти знания Владимиру. В 1902 году мальчик пошел в первый класс гимназии города Кутаиси. С юных лет он увлекся революционными идеями, поэтому, еще будучи учеником гимназии, участвовал в демонстрациях и забастовках.
Во время следствия молодой человек проявлял свой бурный нрав, он не мог находиться взаперти.
Вместе с другими кубофутуристами Маяковский побывал в турне по российским городам, где выступал с лекциями и своими стихами. О нем начали положительно отзываться. По мнению Максима Горького, Владимир был единственным настоящим литератором среди его собратьев-футуристов.
В 1915 году Маяковский знакомится с семейством Брик. Теперь Осип и Лиля Брик стали для него практически родными. В 1915-1917 годах Маяковского забрали на службу в автомобильную школу. Это стало возможным исключительно протекции Максима Горького. Во время службы солдаты не имели права издавать свои произведения, поэтому Осип решил помочь другу. Он выкупил у Маяковского две поэмы и сумел их опубликовать.
Владимир очень много путешествовал. Особенно в период с 1922 по 1924 годы, когда он побывал в Латвии, Франции, Германии, и описал все это в своих произведениях. В 1925-м поэт посетил США, где путешествовал по разным городам.
В 20-е годы Владимир Маяковский стал непримиримым оппонентом Сергея Есенина, который поддерживал имажистов, противников футуризма. В своих поэзиях Маяковский воспевал город и революцию, тогда как Есенин писал о прелестях деревенской жизни.
На ней было представлено все, чего достиг поэт за эти годы, все его труды и достижения, но она стала горьким разочарованием. Среди ее посетителей не было ни одного коллеги, ни одного из партийных функционеров. Удар был очень болезненным, образовавшим в душе Маяковского незаживающую рану.
Читайте также: