Хорошие люди пантелеймон романов кратко

Обновлено: 05.07.2024

Жил-был в Москве Владимир Семеныч Лядовский. Он кончил курс в университете по юридическому факультету, служил в контроле какой-то железной дороги, но если бы вы спросили его, чем он занимается, то сквозь золотое pince-nez открыто и ясно поглядели бы на вас большие блестящие глаза и тихий, бархатный, шепелявящий баритон ответил бы вам:

– Я занимаюсь литературой!

Владимир Семеныч искренно веровал в свое право писать и в свою программу, не знал никаких сомнений и, по-видимому, был очень доволен собой. Одно только печалило его, а именно: у газеты, в которой он работал, было мало подписчиков и не было солидной репутации. Но Владимир Семеныч веровал, что рано или поздно ему удастся пристроиться в толстом журнале, где он развернется и покажет себя, – и его маленькая печаль бледнела в виду ярких надежд.

Бывая у этого милого человека, я познакомился с его родной сестрой, женщиной-врачом Верой Семеновной. С первого же взгляда эта женщина поразила меня своим утомленным, крайне болезненным видом. Она была молода, хорошо сложена, с правильным, несколько грубоватым лицом, но, в сравнении с подвижным, изящным и болтливым братом, казалась угловатой, вялой, неряшливой и угрюмой. Ее движения, улыбки и слова носили в себе что-то вымученное, холодное, апатичное, и она не нравилась, ее считали гордой, недалекой.

На самом же деле, мне кажется, она отдыхала.

– Милый друг мой, – часто говорил мне ее брат, вздыхая и красивым писательским жестом откидывая назад волосы, – никогда не судите по наружности! Поглядите вы на эту книгу: она давно уже прочтена, закорузла, растрепана, валяется в пыли, как ненужная вещь, но раскройте ее, иона заставит вас побледнеть и заплакать. Моя сестра похожа на эту книгу. Приподнимите переплет, загляните в душу, и вас охватит ужас. В какие-нибудь три месяца Вера перенесла, сколько хватило бы на всю человеческую жизнь!

Владимир Семеныч оглядывался, брал меня за рукав и начинал шептать:

– Вы знаете, кончив курс, она вышла замуж по любви за одного архитектора. Целая драма! Едва успели молодые прожить месяц, как муж – фюйть! – умирает от тифа. Но это не всё. Она сама заражается от мужа тифом и когда, выздоровев, узнает, что ее Иван умер, принимает хорошую дозу морфия. Если бы не энергия подруг, то моя Вера была бы уже в раю. Послушайте, разве это не драма? И разве моя сестра не похожа на ingйnue, которая уже сыграла все пять действий своей жизни? Пусть публика глядит водевиль, но ingйnue должна ехать домой отдыхать.

Вера Семеновна, пережив три несчастных месяца, поселилась у брата. Практическая медицина была не по ней, не удовлетворяла и утомляла ее; да она и не производила впечатления знающей, и я ни разу не слышал, чтобы она говорила о чем-нибудь имеющем отношение к ее науке.

В один из зимних вечеров Владимир Семеныч сидел у себя за столом и писал для газеты критический фельетон, возле сидела Вера Семеновна и по обыкновению глядела на его пишущую руку. Критик писал быстро, без помарок и остановок. Перо поскрипывало и взвизгивало. На столе около пишущей руки лежала раскрытая, только что обрезанная книжка толстого журнала.

Там был рассказ из крестьянской жизни, подписанный двумя буквами. Владимир Семеныч был в восторге. Он находил, что автор прекрасно справляется с формой изложения, в описаниях природы напоминает Тургенева, искренен и знает превосходно крестьянскую жизнь. Сам критик был знаком с этой жизнью только по книгам и понаслышке, но чувство и внутреннее убеждение заставляли его верить рассказу. Он предсказывал автору блестящую будущность, уверял его, что ждет окончания рассказа с большим нетерпением и проч.

– Прекрасный рассказ! – проговорил он, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза от удовольствия. – Идея в высшей степени симпатичная!

Вера Семеновна поглядела на него, громко зевнула и вдруг задала неожиданный вопрос. Вообще вечерами она имела привычку нервно зевать и задавать короткие, отрывистые вопросы, не всегда шедшие к делу.

– Володя, – спросила она, – что значит непротивление злу?

– Непротивление злу? – переспросил брат, открывая глаза.

– Да. Как ты его понимаешь?

– Видишь ли, милая, представь, что на тебя нападают воры или разбойники и хотят тебя ограбить, а ты вместо того, чтобы…

– Нет, ты дай логическое определение.

– Логическое определение? Гм. Ну, что ж? – замялся Владимир Семеныч. – Непротивление злу выражает безучастное отношение ко всему, что в сфере нравственного именуется злом.

– Володя! – перебила Вера Семеновна его критические излияния. – Странная мысль занимает меня со вчерашнего дня. Я всё думаю: что мы изображали бы из себя, если бы жизнь человеческая была построена на началах непротивления злу?

– По всей вероятности, ничего. Непротивление злу дало бы полную свободу преступной воле, а от этого, не говоря уж о цивилизации, на земле не осталось бы камня на камне.

– А что же бы осталось?

– Башибузуки и дома терпимости. В следующем фельетоне я поговорю насчет этого, пожалуй. Спасибо, что напомнила.

И мой приятель через неделю сдержал свое обещание. Это было как раз время – восьмидесятые годы, когда у нас в обществе и печати заговорили о непротивлении злу, о праве судить, наказывать, воевать, когда кое-кто из нашей среды стал обходиться без прислуги, уходил в деревню пахать, отказывался от мясной пищи и плотской любви.

Прочитав фельетон брата, Вера Семеновна подумала и едва заметно пожала плечами.

По выражению лица и по тону сестры Владимир Семеныч понял, что его фельетон не понравился ей, и чуть ли не первый раз в жизни в нем вздрогнуло его авторское чувство. Не без раздражения он ответил:

– Кража – явление безнравственное. Сеять на долю воров значит признавать за ворами право на их существование. Что бы ты сказала, если бы я, открывая газету и планируя ее на отделы, кроме честных идей имел бы в виду еще и шантаж? Ведь по логике этого огородника я должен уделить место также и шантажистам, подлецам мысли! Да?

Вера Семеновна ничего не ответила. Она встала из-за стола, лениво поплелась к дивану и легла.

– Не знаю, ничего не знаю! – сказала она в раздумье. – Ты, вероятно, прав, но мне кажется, я так чувствую, что в нашей борьбе со злом есть какая-то фальшь, точно что-то недосказано или скрыто. Бог знает, быть может, наши приемы в противлении злу принадлежат к числу предрассудков, которые вкоренились в нас так глубоко, что мы уже не в силах расстаться с ними и потому уже не можем судить о них правильно.

– То есть как же это?

– Я не знаю, как тебе объяснить. Быть может, человек ошибается, думая, что он обязан и имеет право бороться со злом, так же, как ошибается, думая, например, что сердце имеет вид червонного туза. Очень может быть, что в борьбе со злом мы имеем право действовать не силой, а тем, что противоположно силе, то есть, если ты, например, хочешь, чтобы у тебя не украли этой картины, то не запирай ее, а отдай…

– Умно, очень умно! Если я хочу жениться на богатой купчихе, то, чтобы помешать мне сделать эту подлость, купчиха должна поспешить сама выйти за меня замуж!

До полуночи беседовали брат и сестра, не понимая друг друга. Если бы посторонний человек подслушал их, то едва ли бы понял, чего хочет один и чего хочет другая.

Вечерами брат и сестра обыкновенно сидели дома. Знакомых семейных домов у них не было, да они и не чувствовали потребности в знакомствах, в театр ходили только на новые пьесы, – таков был тогда обычай у пишущих, – на концертах не бывали, потому что не любили музыки…

– Ты как хочешь думай, – сказала на другой день Вера Семеновна, – но для меня вопрос уже отчасти решен. Глубоко я убеждена, что противиться злу, направленному против меня лично, я не имею никакого основания. Захотят убить меня? Пусть. Оттого, что я буду защищаться, убийца не станет лучше. Теперь для меня остается только решить вторую половину вопроса: как я должна относиться к злу, направленному против моих ближних?

– Вера, ты не взбесись! – сказал Владимир Семеныч и засмеялся. – Непротивление становится, как я вижу, твоей idйe-fixe!

Ему хотелось разыграть эти скучные разговоры в шутку, но как-то уже было не до шуток, улыбка на лице выходила кривой и кислой. Сестра уж не садилась у его стола и не следила благоговейно за его пишущей рукой, а сам он каждый вечер чувствовал, что позади него на диване лежит человек, не согласный с ним… И спина у него как будто деревенела и немела, а в душе веяло холодом. Авторское чувство злопамятно, неумолимо, не знает прощения, а сестра была первая и единственная, которая обнажила и растревожила это беспокойное чувство, похожее на большой ящик с посудой, которую распаковать легко, но уложить опять, как она была, невозможно.

Проходили недели и месяцы, а сестра не оставляла своих мыслей и не садилась у стола. Однажды, весенним вечером, Владимир Семеныч сидел за столом и писал фельетон. Он разбирал повесть о том, как одна сельская учительница отказывает любимому и любящему ее человеку, богатому и интеллигентному, только потому, что для нее с браком сопряжена невозможность продолжать свою педагогическую деятельность. Вера Семеновна лежала на диване и думала о чем-то.

– Боже, какая скука! – сказала она, потягиваясь. – Как вяло и бессодержательно течет жизнь! Я не знаю, что делать с собой, а ты тратишь свои лучшие годы на бог знает что. Как алхимик, роешься в старом, никому не нужном хламе, – о, боже мой!

Владимир Семеныч выронил перо и медленно оглянулся на сестру.

– Да, Володя, все эти дни я думала, долго, мучительно думала и убедилась: ты безнадежный обскурант и рутинер. Ну, спроси себя, что может дать тебе твоя усердная и добросовестная работа? Скажи: что? Ведь из этого старого хлама, в котором ты роешься, давно уже извлекли всё, что можно было извлечь. Как ни толки воду в ступе, как ни разлагай ее, а больше того, что уже сказано химиками, не скажешь…

– Вот ка-ак! – протянул Владимир Семеныч, поднимаясь. – Да, всё это старый хлам, потому что идеи эти вечны, но что же по-твоему ново?

– Ты берешься работать в области мысли, твое дело придумать что-нибудь новое. Не мне тебя учить.

– Я – алхимик! – удивлялся и возмущался критик, насмешливо щуря глаза. – Искусство, прогресс – это алхимия!?

– Видишь ли, Володя, мне кажется, что если бы все вы, мыслящие люди, посвятили себя решению больших задач, то все эти твои вопросики, над которыми ты теперь бьешься, решились бы сами собой, побочным путем.

Если ты поднимешься на шаре, чтобы увидеть город, то поневоле, само собою, увидишь и поле, и деревни, и реки… Когда добывают стеарин, то как побочный продукт получается глицерин. Мне кажется, что современная мысль засела на одном месте и прилипла к этому месту. Она предубеждена, вяла, робка, боится широкого, гигантского полета, как мы с тобой боимся взобраться на высокую гору, она консервативна.

Подобные разговоры не проходили бесследно. Взаимные отношения брата и сестры с каждым днем становились всё хуже и хуже. Брат в присутствии сестры уже не мог работать и раздражался, когда знал, что сестра лежит на диване и глядит ему в спину; сестра же как-то болезненно морщилась и потягивалась, когда он, пытаясь вернуть прошлое, пробовал делиться с нею своими восторгами. Каждый вечер она жаловалась на скуку, заводила речь о свободе мысли, о рутинерах. Увлеченная своими новыми мыслями, Вера Семеновна доказывала, что работа, в которую был погружен ее брат, есть предрассудок, тщетная попытка консервативных умов продолжать то, что уже сослужило свою службу и уже сходит со сцены. Сравнениям не было конца. Она сравнивала брата то с алхимиком, то с раскольником-начетчиком, который скорее умрет, чем поддастся убеждению…

Мало-помалу стала замечаться перемена и в ее образе жизни. Она могла уже по целым дням и вечерам лежать на диване, ничего не делая, не читая, а только думая, причем лицо ее принимало холодное, сухое выражение, какое бывает у людей односторонних, сильно верующих; она стала отказываться от удобств, доставляемых прислугой: сама за собой убирала, выносила, сама чистила полусапожки и платье. Брат не мог без раздражения и даже ненависти глядеть на ее холодное лицо, когда она принималась за черную работу. В этой работе, совершаемой всегда с некоторою торжественностью, он видел что-то натянутое, фальшивое, видел и фарисейство и кокетство. И, уж зная, что он не в силах тронуть ее убеждением, он, как школьник, придирался, дразнил ее.

– Не противишься злу, а сама противишься тому, что я имею прислугу! – язвил он. – Если прислуга зло, то зачем же ты противишься? Это непоследовательно!

Он страдал, возмущался и даже стыдился. Ему стыдно делалось, когда сестра начинала дурить при посторонних.

– Ужасно, голубчик! – говорил он мне по секрету, в отчаянии взмахивая руками. – Оказывается, что наша ingйnue осталась играть еще и в водевиле. Опсихопатилась до мозга костей! Я уже рукой махнул, пусть мыслит, как хочет, но зачем она говорит, зачем волнует меня? Она бы подумала: каково-то мне слушать ее! Каково мне, когда в моем присутствии осмеливаются кощунственно подтверждать свое заблуждение учением Христа? Мне душно! Меня бросает в жар, когда моя сестрица берется проповедовать свое учение и старается перетолковать Евангелие в свою пользу, когда она нарочно умалчивает об изгнании торгующих из храма! Вот что значит, батенька, недоразвитие, недомыслие! Вот что значит медицинский факультет, не дающий общего развития!

Раз Владимир Семеныч, вернувшись со службы домой, застал сестру плачущей. Она сидела на диване, опустив голову и ломая руки, и обильные слезы текли у нее по лицу. Доброе сердце критика сжалось от боли. Слезы потекли и у него из глаз и ему захотелось приласкать сестру, простить ее, попросить прощения, зажить по-старому… Он стал на колени, осыпал поцелуями ее голову, руки, плечи… Она улыбнулась, улыбнулась непонятно, горько, а он радостно вскрикнул, вскочил, схватил со стола журнал и сказал с жаром:

– Ура! Живем по-старому, Верочка! Господи благослови! А какую я для тебя штучку приготовил! Давай-ка вместо примирительного шампанского прочтем ее вместе! Прекрасная, чудная вещь!

– Ах, нет, нет… – испугалась Вера Семеновна, отстраняя книгу. – Я уже читала! Не нужно, не нужно!

– Когда же ты читала?

– Год… два назад… Давно читала и знаю, знаю!

– Гм. Ты фанатичка! – сказал холодно брат, бросая на стол журнал.

– Нет! ты фанатик, а не я! Ты!

И Вера Семеновна опять залилась слезами. Брат стоял перед ней, глядел на ее вздрагивающие плечи и думал. Думал он не о муках одиночества, какое переживает всякий начинающий мыслить по-новому, по-своему, не о страданиях, какие неизбежны при серьезном душевном перевороте, а о своей оскорбленной программе, о своем уязвленном авторском чувстве.

С этого раза стал он относиться к сестре холодно, небрежно-насмешливо и терпел ее в своей квартире, как терпят старух-приживалок, она же перестала спорить с ним и на все его убеждения, насмешки и придирки отвечала снисходительным молчанием, которое еще более раздражало его.

В одно летнее утро Вера Семеновна, одетая по-дорожному, с сумочкой через плечо, вошла к брату и холодно поцеловала его в лоб.

– Ты это куда? – удивился Владимир Семеныч.

– В N-скую губернию, оспу прививать.

Брат вышел проводить ее на улицу.

– Ишь, ты, проказница, что надумала… – бормотал он. – Денег тебе не нужно?

– Нет, спасибо. Прощай.

Сестра пожала брату руку и пошла.

– Что же ты извозчика не нанимаешь? – крикнул Владимир Семеныч.

Докторша не отвечала. Брат поглядел вслед на ее рыжий ватерпруф, на покачивания ее стана от ленивой походки, насильно вздохнул, но не возбудил в себе чувства жалости. Сестра была для него уже чужой. Да и он был чужд для нее. По крайней мере, она ни разу не оглянулась.

Вернувшись к себе в комнату, Владимир Семеныч тотчас же сел за стол и принялся за фельетон.

Как-то мы, пишущие, сидели в Татарском ресторане. Я рассказал, что недавно я был в Ваганьковском кладбище и видел могилу Владимира Семеныча. Могила была совершенно заброшена, сравнялась уже почти с землей, крест повалился; необходимо было привести ее в порядок, собрать для этого несколько рублей…

Но меня выслушали равнодушно, не ответили ни слова, и я не собрал ни копейки. Уже никто не помнил Владимира Семеныча. Он был совершенно забыт.

Жильцы квартиры No 6 были на редкость приятные и дружные люди. В крайней комнате по коридору жил доктор с семьей, полный и представительный человек, с большой во всю голову лысиной, с толстым перстнем на мизинце, когда-то богатый, владелец большой лечебницы. Дальше Марья Петровна, старая дама, из тех, что носят оставшиеся от прежних счастливых времен шляпки-чепцы с лиловыми выгоревшими цветами и лентами. Эта старушка была добрейшее существо, хотя и с барскими традициями и замашками, но совершенно безобидными.

В середине коридора помещалась учительница музыки, Надежда Петровна, дававшая когда-то уроки в богатых домах, ходившая с длинной цепочкой, на которой у нее были маленькие часики за поясом.

И наконец в конце коридора - вдовый инженер Андрей Афанасьевич Обрезков с дочерью лет шести, Ириной, которую все звали Аринушкой.

Эта семья была любимицей всей квартиры. Отец был прекрасный человек, отзывчивый, мягкий. Про него говорили, что он вполне "свой человек", несмотря на то, что занимает хорошее место; в нем сохранились старые традиции.

Марья Петровна особенно благоговела перед Андреем Афанасьевичем и называла себя его сестрой, хотя в действительности их родство было очень дальнее.

Аринушка была удивительно ласковый и общительный ребенок, со светлыми, как лен, волосами с красным бантиком в них и коротком платьице, низко перехваченном поясом. Она никому не надоедала и была всем только приятна. У нее была забавная и трогательная манера говорить языком взрослого человека. И поэтому жильцы всегда старались вызвать ее на разговор, в особенности если приходил кто-нибудь из посторонних.

Если Аринушке было что-нибудь нужно, она всегда, говорила так:

- Милая тетя Маша (всех квартиранток она звала тетями), милая тетя Маша, если это вас не затруднит, будьте добры пришить моей старшей кукле пуговицу к лифчику. Она скоро доконает меня своей неряшливостью.

И старушка, стараясь удержать улыбку, говорила на это:

- Ты очень распускаешь их и приучаешь к безделью: я вчера вошла в комнату, а они все три сидят, как поповны, и ничего не делают.

- Я не знаю, что такое поповна. Но у меня не хватает характера,- отвечала малютка.

В ночь на первое февраля жильцы всех комнат были встревожены и перепуганы: раздался громкий продолжительный звонок. Вошли какие-то люди в военной форме в сопровождении коменданта. Один остался у двери, а остальные с комендантом вошли в комнату Обрезкова. Потом увели его куда-то. Аринушка спала в своей кроватке за ширмой, откинув одну руку и положив на нее раскрасневшуюся от сна щеку.

Обитатели квартиры, собравшись в комнате доктора, кто в чем, так как все уже легли было спать,- с бледными испуганными лицами обсуждали происшествие.

- В чем дело? За что могли взять Андрея Афанасьевича?- слышались тревожные вопросы.

- Может быть, донос. Господа, нет ли у кого-нибудь каких-нибудь записок Андрея Афанасьевича? Непременно уничтожьте, а то придут с обыском и скажут, что мы вмели близкое отношение к нему.

- Да, да, это необходимо. Тщательно все проверьте у себя. Даже, если записана его фамилия, уничтожьте.

- Аринушку-то мы возьмем к себе. Придется ей сказать, что отец неожиданно уехал в командировку.

- Надо по возможности не оставлять ее одну,- сказал доктор,- я думаю, Марья Петровна возьмет на себя это в те часы, когда нас нет в квартире. Мы уж попросим и все будем благодарны ей за это.

Старушка, испуганная и растроганная до слез, только махнула рукой, как бы говоря, какой тут может быть еще разговор о благодарности, когда это ее святой долг позаботиться о ребенке, тем более что она не чужая же Андрею Афанасьевичу, а сестра его.

Аринушке сказали, что папа неожиданно уехал в командировку, и тетя Маша будет теперь заботиться о ней в те часы, когда других жильцов нет дома.

И когда Аринушка пришла с гулянья, она прямо отправилась в комнату тети Маши и, остановившись на пороге, сказала, разведя руками:

- Тетя Маша, вам придется взять меня к себе с целой семьей: вон поповны, как вы их называете, не хотят оставаться одни в пустой комнате. Вы разрешите передать им приглашения?

Старушка с растроганной улыбкой и со слезами прижала ее к своей груди.

- Зови, зови их, малютка, уж как-нибудь разместимся.

Вечером пришел комендант и сказал, что, по-видимому, дела Андрея Афанасьевича плохи: комнату велели запечатать, а девочку передать какому-нибудь лицу, имеющему близкое отношение к Обрезкову.

- Это уже сделано,- сказали жильцы, оглянувшись на Марью Петровну.

- А вы какое имеете к нему отношение? - спросил комендант.

Марья Петровна по-старушечьи покраснела шеей и растерянно сказала, что никакого отношения к гражданину Обрезкову не имеет, а просто заботится о ребенке, которого любит.

- А ведь вы, кажется, его сестра,- сказал комендант.

- Какая же я сестра? Никогда не думала быть его сестрой,- сказала растерянно Марья Петровна.

Комендант молча и, как показалось Марье Петровне, испытующе посмотрел на нее и, ничего не сказав, ушел.

По уходе коменданта жильцы, собравшись в комнате доктора, опять тревожно обсуждали положение.

- Вы заметили, как он странно с нами держался? - сказала учительница музыки Надежда Петровна.

- Да, с ним нужно быть осторожнее, а то он нас всех может припутать к этому делу.

С этого времени в квартире установилась какая-то напряженная тишина. Уже не собирались, как прежде, все в одной комнате, как будто с такой мыслью, что если кого-нибудь из жильцов арестуют, то чтобы не сказали потом, что они целые вечера проводили в трогательном единении. Двери комнат, прежде всегда открытые в коридор, теперь все время были закрыты.

Однажды Аринушка вернулась с прогулки, Марьи Петровны не было дома, и дверь ее, против обыкновения, оказалась заперта.

Аринушка пошла к учительнице музыки.

- Тетя Надя, где же тетя Маша? Ее дверь заперта, и я оказалась без пристанища. Разрешите хоть у вас посидеть.

- Она, наверное, скоро придет,- сказала как-то странно растерявшаяся Надежда Петровна.- Покушай вот молочка, детка. только я сейчас ухожу, побудь, милая, в коридоре, пока не вернется тетя Маша. Я тебя сейчас устрою поуютнее.

И она сгоряча вытащила в коридор свое большое мягкое кресло, самую лучшую вещь в ее комнате. Дала Аринушке книжку и ушла, заперев на ключ дверь своей комнаты.

Когда вечером пришла Марья Петровна, она увидела, что ребенок сидит один в пустом коридоре в кресле и, свернувшись в комочек, спит. Книжка "Всегда будь готов" соскользнула с колен на пол. Кукла, раскинув свои тряпичные руки, лежала навзничь на коленях девочки.

Марья Петровна на цыпочках прошла мимо девочки в свою комнату и заперла за собой дверь на ключ.

На следующий день с утра в квартире никого не оказалось. Девочка, выпив молока, занялась своими игрушками, которые оказались возле нее в кресле. И так как она была тихий и кроткий ребенок, то сидела в уголку и неслышно копалась в своем хозяйстве.

Каждый из приходивших жильцов, увидев ее в конце коридора, сейчас же принимал почему-то деловой вид и торопливо проходил в свою комнату.

Один раз Аринушка встала и пошла навстречу вернувшемуся со службы доктору.

- Дядя Саша, скажи, пожалуйста, что это сделалось с людьми, я все одна и одна сижу,- сказала девочка со своей обычной забавной интонацией взрослого человека.

Доктор испуганно оглянулся по сторонам и испуганно сказал:

- Запомни раз навсегда, что я тебе не дядя.

И ушел в свою комнату, заперев за собой дверь.

Девочка долго стояла перед захлопнувшейся дверью, как будто силясь что-то понять, потом поковыряла пальчиком штукатурку и пошла в свой уголок. Долго сидела в кресле, сжавшись в комочек, совершенно неподвижно, потом заснула, свесив через ручку кресла голову и правую руку.

Часто в квартиру заходил комендант и, пройдя по коридору, уходил обратно, ничего не сказав.

- Что ему нужно? - спрашивали шепотом друг друга жильцы.

- Может быть, хочет проследить, кто имеет близкое отношение к Обрезкову?

Жизнь в квартире от присутствия в ней девочки стала невозможна. Каждый из жильцов, когда встречался с молчаливым взглядом ребенка, как-то терялся, преувеличенно ласково заговаривал с ним, стараясь в то же время выдумать какой-нибудь предлог, чтобы поскорее отойти. Или делал вид, что не заметил одиноко сидящего в коридоре ребенка и поскорее проходил в свою комнату. Девочку не умывали уже целую неделю, а сама она не могла достать до крана. И спала она, сидя в кресле, не раздеваясь. На шее у нее был темный круг грязи, а между пальчиками рук образовалась какая-то корка.

И каждому из жильцов приходилось делать вид, что он не замечает ни того, ни другого, потому что тогда придется для девочки делать все. Даже ставить ей пищу было мучительно. Она ни о чем не спрашивала, не допытывалась о причине изменившегося к ней отношения.

Она только молча смотрела своими большими детскими глазами на того, кто подходил к ней и ставил кружку молока на окно. Поэтому каждый из жильцов, чтобы не доставлять себе лишних мучений, или старался ставить молоко, когда девочка спала, или вовсе не ставил его, надеясь, что остальные квартиранты не бесчувственные же люди,- вспомнят о девочке.

В первое время жильцы возмущенно и тревожно обсуждали положение ребенка, говорили о бездушии государственной машины. И каждый особенно горячо говорил, как бы этим стараясь показать перед другими и перед своей собственной совестью, что он прикладывает к этому делу максимум энергии и забот.

Но чем дальше, тем меньше касались в разговоре девочки, по какому-то молчаливому соглашению обходя этот вопрос.

Каждый держался от ребенка дальше и был с ним холоднее, как бы боясь, что тот обрадуется ласке и будет ходить хвостом, так что со стороны можно будет подумать, что он имеет близкое отношение к тому, за кем ходит.

Но была удача в том, что Аринушка оказалась на редкость чутким ребенком. Она как будто поняла, что с ней что-то случилось, о чем не следует расспрашивать. И когда заметила, что от нее сторонятся, сама уж не подходила ни к кому. Так что стало гораздо легче проходить мимо нее, делая вид, что не замечаешь ее. Нужно было только не смотреть в ее сторону, чтобы не встречаться с ней глазами.

Самое ужасное было взглянуть в ее большие с длинными ресницами, синие, как небеса, глаза.

Один раз кто-то из жильцов сказал, что голова девочки полна насекомых и нужно ее вымыть. И все горячо сказали, что вымыть необходимо.

А учительница музыки, улучив момент, когда девочка была в кухне и чего-то искала на пустых полках, взяла от нее кресло, тщательно осмотрела его, обчистила и поставила ей другое с прорвавшейся клеенкой и вылезшими пружинами. Потом бросила еще свой старый коврик с постели.

Аринушка, вернувшись, молча посмотрела на кресло, потом на дверь тети Нади. Но сейчас же развлеклась пружинами, которые долго дрожали и качались, если трогать их пальцами.

Так как в кресле было больно спать от пружин, то Аринушка спала эту ночь на полу, на коврике, положив рядом с собой младшую куклу, которая, на ее взгляд, сегодня выглядела совершенно больной. Она тщательно одевала ее своим, едва доходившим ей до колен пальтишком и долго старалась прикрыть свои ноги концом коврика.

Один раз Марья Петровна, вернувшись домой, хотела было пройти мимо поспешным шагом занятого человека, как все усвоили себе за это последнее время, но машинально взглянула в сторону кресла.

Девочка, очень похудевшая и побледневшая, сидела в уголке кресла и молча смотрела на старушку. И вдруг из глаз ее скатилась одна большая, крупная слеза.

Старушка вбежала в свою комнату, упала лицом на кровать, и все ее старческое тело задергалось от прорвавшихся рыданий.

Прошло очень много времени. Она все лежала вниз лицом. Но вдруг она вздрогнула и подняла насторожённо голову. В дверь послышался слабый стук. Она открыла, На пороге стояла Аринушка в своем грязном, жалком виде. Она робко посмотрела на старушку и сказала:

- Милая тетя Маша. если я вас не очень обижу, дайте мне хоть малюсенький кусочек хлебца. Я очень. очень хочу есть.

- Ребенок ты мой несчастный! - воскликнула с болью старушка,- возьми вот, кушай, вот тебе еще, вот.

Она всунула девочке в подставленные по-детски пригоршни ломтик хлеба, баранок и торопливо сказала:

- Только иди, детка, туда, иди к себе в креслице, и кушай там.

Она выпроводила за плечо девочку и опять захлопнула дверь.

На другой день жильцы, как громом, были поражены известием, что с Андреем Афанасьевичем, отцом Аринушки, произошло недоразумение. Его спутали с каким-то бандитом, однофамильцем, и он завтра возвратится. Первой опомнилась учительница музыки Надежда Петровна и бросилась к Аринушке.

- Детка, милая моя, папа завтра- приезжает! Пойдем скорее мыться, чтобы встретить его по-праздничному.

Все женщины, взволнованные, обрадованные, обступили ребенка и наперерыв старались сказать ему ласковое слово, потом повели в ванную, а Марья Петровна, которой не хватило около девочки места, занялась приготовлением завтрака для нее.

Даже доктор, который совсем был здесь лишним, несколько раз подходил к двери ванной, где мыли девочку, и, поглаживая лысину, опять отходил.

Пантелеймон Сергеевич Романов - ХОРОШИЕ ЛЮДИ, читать текст

См. также Романов Пантелеймон Сергеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы . ) :

ХОРОШИЙ НАЧАЛЬНИК
В канцелярию одного из учреждений вошел человек в распахнутой шубе с к.

ХУДОЖНИКИ
В государственном писчебумажном магазине стояла перед прилавком очеред.

- соотносить данный текст с другими литературными текстами.

Оборудование:

подготовленные тексты рассказа,

презентация (Приложение 2)

Методические методы: метод творческого чтения

Методические приемы:

Оформление на доске:

То, что есть в человеке, бессомненно, важнее того, что есть у человека.

- Понравилось ли вам произведение? Были ли вы знакомы с творчеством этого писателя ранее?

- Год написания рассказа - 1927. Что вы знаете из истории об этой эпохе? (Переоценка ценностей, рождение новой идеологии, тоталитарное подавление личности.)

Не менее интересным является образ учительницы, некогда дававшей уроки музыки в богатых домах. О ней сказано немного, о внешности – ни слова. Лишь указывается на один предмет, который, несомненно, дорог ей – маленькие часы на длинной цепочке. Она до революции давала частные уроки музыки в богатых домах.)

- Центральным героем рассказа является Аринушка, о ней даётся информации больше всего. Охарактеризуйте её. (Ответы учащихся)

- Как вы можете расценить отношение жильцов дома к Аринушке до ночи на первое февраля? (Все общались с ней, умилялись её манере говорить по-взрослому, она всем была приятна.)

- Обратимся к разговору жильцов, который состоялся между ними после того, как ночью куда-то увели Андрея Афанасьевича.

(Обитатели квартиры, собравшись в комнате доктора, кто в чем, так как все уже легли было спать,- с бледными испуганными лицами обсуждали происшествие.

- В чем дело? За что могли взять Андрея Афанасьевича?- слышались тревожные вопросы.

- Да, да, это необходимо. Тщательно все проверьте у себя. Даже, если записана его фамилия, уничтожьте.

- Аринушку-то мы возьмем к себе. Придется ей сказать, что отец неожиданно уехал в командировку.

- Автор не указывает в тексте, кому принадлежат реплики, исключением является доктор. Как вы думаете, почему? (Возможно, тем самым автор указывает на общее состояние страха, которому подверглись жильцы коммунальной квартиры). Моделируя ситуацию в своих произведениях, убирая все лишнее, автор оставляет нас наедине с человеком и его поступком.

- Как развиваются дальнейшие события? Обратимся к тексту.

- Каково отношение Марии Петровны к девочке?

«Вечером пришел комендант и сказал, что, по-видимому, дела Андрея Афанасьевича плохи: комнату велели запечатать, а девочку передать какому-нибудь лицу, имеющему близкое отношение к Обрезкову.

- Это уже сделано,- сказали жильцы, оглянувшись на Марью Петровну.

- А вы какое имеете к нему отношение? - спросил комендант.

- А ведь вы, кажется, его сестра,- сказал комендант.

- Какая же я сестра? Никогда не думала быть его сестрой,- сказала растерянно Марья Петровна.

Комендант молча и, как показалось Марье Петровне, испытующе посмотрел на нее и, ничего не сказав, ушел.)

- Знакомо ли истории человечества, классической литературе подобное поведение? (Поведение Марьи Петровны идентично поведению Апостола Петра, который трижды отрёкся от Христа. Марья Петровна проявляет малодушие, трусость).

- Пётр отрекся трижды в страхе, что его тоже арестуют, а услышав, как пропел петух, он вспомнил слова своего Учителя и горько раскаялся. Можно ли утверждать, что Марья Петровна трижды отреклась от Аринушки? Найдите в тексте подтверждение этому.

- Марья Петровна отрекается от девочки и от родства с её отцом. Как ведут себя другие жильцы по отношению к Аринушке? (Отворачиваются от девочки, оставляют её в коридоре без еды, стараются не встречаться с ней глазами)

- Как вы расцениваете поведение остальных жильцов коммунальной квартиры?

- Какая проблема поднимается здесь автором?

Видеофрагмент «Разговор о трусости Понтия Пилата и Иешуа)

(Сцена разговора во сне Понтия Пилата с Иешуа о трусости. М.А.Булгаков показывает, то каждый несёт ответственность за трусость, которую невозможно оправдать.)

- Какой момент в рассказе вы считаете кульминационным?

- Как бы вы поступили на месте жильцов коммунальной квартиры?

- Прочитайте ещё раз эпиграф к нашему уроку. Соотнесите их с текстом проанализированного рассказа.

- А теперь прошу вас поделиться афоризмами, высказываниями великих людей, которые, по вашему мнению, подходят к поднимаемым в тексте проблемам. (Учащиеся зачитывают подготовленные дома заготовки).

- В качестве домашней работы предлагаю вам написать небольшую творческую работу – размышление над эпиграфов к нашему уроку.

Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику

Зарегистрироваться 15–17 марта 2022 г.

- научить анализировать текст в единстве формы и содержания

- прочитывать текст в контексте эпохи, истории

- анализировать эпизоды, характеризовать персонажей в соответствии с

- развивать критическое мышление

-побудить учащихся к творческой исследовательской работе над текстом;

- активизировать речь учащихся;

- соотносить данный текст с другими литературными текстами

Оборудование:

подготовленные тексты рассказа (Приложение 1),

презентация (Приложение 2),

Оформление на доске:

То, что есть в человеке, бессомненно, важнее того, что есть у человека.

Артур Шопенгауэр

Первое послание Св.Ап.Павла к Коринфянам; 1 Кор. 7:23

Стадия вызова:

Работа учащихся, их предполагаемые ответы

На доске вы видите год написания рассказа. Что вы знаете из истории об этой эпохе?

Переоценка ценностей, рождение новой идеологии, тоталитарное подавление личности

Слайд 4 . Как вы можете соотнести эти явления с эпиграфами к уроку?

В любое время надо оставаться верным своим принципам и взглядам

Стадия осмысления:

Работа учащихся, их предполагаемые ответы

( Моделируя ситуацию в своих произведениях, убирая все лишнее, автор оставляет нас наедине с человеком и его поступком.

Читаем предложенный фрагмент:

Повседневные события первых пореволюционных лет: неразбериха, разруха, неопределенность и неуверенность, утрата привычных ориентиров правового и морального, порядка, и в переплетении всего этого — человек. Таков стержень большинства рассказов, которые критик называет ценнейшими художественными документами нашей эпохи.

Во-первых, моделируя ситуацию в своих произведениях, убирая все лишнее, автор оставляет нас наедине с человеком и его поступком. Именно поэтому в рассказах П.С. Романова, как правило, отсутствуют внешние обстоятельства (государство, власть и т.д.), составляющие прямую угрозу жизни, и свободе героев, чтобы не было оправдания их малодушию. Он показывает процесс разрушения личности, точнее саморазрушение человека как личности. При всем этом писатель не осуждает своих героев, он констатирует факт как ученый. Как правило, автор выступает здесь в роли стороннего наблюдателя, хотя он имеет право реплики, которую за него произносит кто-то из толпы.

Во-вторых, П. Романов использует достаточно простой или легко предсказуемый сюжет. Благодаря принципу антиципации реципиент предугадывает дальнейшее развитие событий, поскольку писателю важно, не что будет происходить, а, как и почему.

В-четвертых, в работе над рассказами писатель вырабатывает прием вплавления очеркового материала (бытовые и этнографические очерки, написанные на основе личных впечатлений от поездок по стране, причем диапазон этих путешествий измеряется тысячами километров: от западных границ до Дальнего Востока) в ткань художественного повествования, тем самым объективизируя его. Голос повествователя начинает растворяться в голосах героев, сливаться с ними.

Вот что писал о нем Владимир Маяковский в 1928 году:

Миллионом набит карман его,

А не прежним советским "лимоном".

Он мечтает узреть Романова. Не второго - а Пантелеймона,

На ложу в окно театральных касс

Тыкая ногтем лаковым,

Он дает социальный заказ

На " Дни Турбиных" - Булгаковым.

То, что есть в человеке, бессомненно, важнее того, что есть у человека.

Артур Шопенгауэр

У человека можно отнять всё, кроме одного: последней свободы человека — выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь.

Виктор Франкл

Душа человека заключается в его делах.

Генрик Ибсен

Что человек делает, таков он и есть.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время.

Дмитрий Иванович Фонвизин

Добродетельный человек исправляет себя и ничего не требует от других, так что для него не может быть ничего неприятного. Он не ропщет на людей и не осуждает небо.

Человека хорошего, благожелательного и искреннего можно узнать и по его глазам.

Марк Аврелий

Всякого человека должно судить по его делам.

Мигель де Сервантес Сааведра

Каждый человек несет ответственность перед всеми людьми за всех людей и за все.

Федор Михайлович Достоевский

Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь.

Мишель де Монтень

Есть три вещи, которых боится большинство людей: доверять, говорить правду и быть собой. Далай Лама

Человек ценен, когда его слова совпадают с его действиями. - Фридрих Ницше

Страх есть не что иное, как лишение помощи от рассудка.

Из Библии. Прем. 17: 11

Человек чувствует себя одиноким, когда он окружён трусами. Альбер Камю

Доброго человека не заставишь быть плохим. Страх наказания и нравственные чувства - разные вещи . Страх - это область физиологии, а трусость - область нравственности.

трусость , несомненно, один из самых страшных пороков. Нет, философ, я тебе возражаю. Это самый страшный порок. Михаил Афанасьевич Булгаков. Мастер и Маргарита

Трус может обнаружить истинную отвагу, когда ему нечего опасаться.

Тип урока: классного чтения и изучения художественного произведения.

- научить анализировать текст в единстве формы и содержания

- прочитывать текст в контексте эпохи, истории

- анализировать эпизоды, характеризовать персонажей в соответствии с

- развивать критическое мышление

-побудить учащихся к творческой исследовательской работе над текстом;

- активизировать речь учащихся;

- соотносить данный текст с другими литературными текстами

Оборудование:

подготовленные тексты рассказа (Приложение 1),

презентация (Приложение 2),

« Вы куплены дорогою ценою;

( 1 коринф.7,23)

« Сущность веры состоит в том,

что она придает жизни такой смысл,

( Л. Н. Толстой)

1.Оргмомент: звучит музыка;

название рассказа и дата его написания, а также эпиграфы записаны на доске

Слово учителя:

П. Романов , в отличие от многих своих современников, не выпячивает тенденцию, не стремится выполнить социальный заказ, спущенный сверху власть имущими, а хочет дать правду жизни, пропущенную сквозь свое сознание, отобразить жизнь такой, какой он ее видит.

На уроке читаем, думаем, рассуждаем, комментируем. Наблюдаем языковые приемы; указываем, какую роль они играют в тексте.

Стадия вызова:

Работа учащихся, их предполагаемые ответы

На доске вы видите год написания рассказа. Что знаете из истории об этой эпохе?

Переоценка ценностей, рождение новой идеологии, тоталитарное подавление личности

Как вы можете соотнести эти явления с эпиграфами к уроку?

В любое время надо оставаться верным своим принципам и взглядам

Стадия осмысления:

Читаем предложенный фрагмент:

Что может предвещать такой пейзаж?

Если не трагические, то драматические события

Читаем следующий фрагмент:

Выделяем 4 микротему – рассказ мужичка. Обращаем внимание на композицию рассказа ( рассказ в рассказе)

Таким образом, композиция служит средством раскрытия идеи: Бога нет, а нечистая сила есть.

И заканчивается разговор Петрухи с мужиком этой же мыслью:

- Бога никак не признаю,- сказал Петр,- а чертей окаянных вот до чего боюсь - просто стыд берет. А уж когда-нибудь наука допрет, и до них допрет, разъяснит.

Читая следующую часть текста, отмечаем слова, фразы, характеризующие персонажей

Отмечаем детали, характеризующие девушку:

шла по деревне, везде в окнах светло, огоньки горят, и душа у меня вроде как светлая, светлая сделалась. А у тебя, гляжу, окна темные, пустые. И так нехорошо сразу мне стало.

Наступает кульминационный момент. Читаем текст до конца.

Стадия рефлексии.

В чем смысл их спора? Свои выводы аргументируем текстом.

кто попа не принимает? - Петруха.

Т.е. Петруха – соломинка, носимая ветром. У него нет прочной основы в жизни.

Данные фразы указывают на ее внутреннюю силу, силу ее убеждений.

В конце рассказа герой и героиня противопоставлены друг другу)

Месяц еще ниже опустился над лугом, где длинной полосой стелилась туманная муть. С реки потянуло свежим холодком. Приближался ранний летний рассвет.
-- Ну. - сказала девушка, вдруг смело и твердо подняв голову и посмотрев в упор на Петра,- видно, так тому делу быть.
-- Уходишь.
Она, встав с земли, отряхнула платье на коленях и, посмотрев несколько времени парню в глаза, сказала:
- Ухожу. Теперь уж совсем.

Какие основные проблемы рассказа вы можете отметить?

Вопрос о вере и безверии; любовь и слепая преданность идее.

Комментарий учителя:

П. Романов сумел передать в своем творчестве дух эпохи, ее динамику, отобразить ее многие, уже исчезнувшие сегодня реалии, подробности быта и главное - особенности широкой массы, толпы. Читая ныне произведения Романова, мы слышим голоса той далекой эпохи. В своем рассказе показал опасность нивелировки личности в условиях тоталитарного режима. Показал опасность тоталитарного подавления, происходившего каждодневно.

От писателя прочнее всего остается его дух. Если у писателя нет своего духа, от него ничего не останется, кроме устаревшей печатной бумаги. И сегодня творчество П.Романова возвращается к читателю, т.к. автор смог в то далекое тяжелое время сохранить верность своим убеждениям.

В произведении “Хорошие люди” (1920) писатель показывает нищету когда то богатых людей через портрет: доктора как полного и представительного человека, “с большой, во всю голову лысиной, с толстым перстнем на мизинце, когда то богатый, владелец большой лечебницы” [2,454], Марьи Петровны как старой дамы, “из тех, что носят оставшиеся от прежних счастлывых времён шляпки чепцы с лиловыми выгоревшими цветами и лентами, эта старушка была добрейшее существо, хотя и с барскими традициями и замашками, но совершенно безобидными” [2, 454].

Здесь очень важна цветовая деталь “лиловые выгоревшие цветы и ленты”, которая сразу вызывает жалость у читателя к старушке.

В своих рассказах Романов показывает только основные, наиболее важные моменты.

Художественная деталь помогает ему органично проявить типичные черты человеческих характеров, когда “автор совсем не виден, где говорят персонажи, и их голоса воссоздают и человеческие характеры, и эпоху”

Сравнения, метафоры, встречающиеся в рассказах, способствуют более выразительному изображению предметов, картин природы, черт характеров, поступков.

Романов никогда не навязывал своего мнения читателю. С помощью художественной детали он оставлял читателю возможность домыслить образ, представить общую картину самостоятельно.

Несмотря на то, что прошло столько времени после смерти Романова, его произведения живут до сих пор, представляя интерес для всех нас и предоставляя нам возможность представить эпоху 1920 х годов в том неприглядном виде, в каком она существовала в до и послереволюционное время. С помощью художественной детали Романов сумел отобразить то главное и существенное, что скрывается за внешней оболочкой благополучия и заботы государства о своём народе.

Читайте также: