Философия культа флоренский кратко
Обновлено: 02.07.2024
Эта ноуменальность Креста как пренебесной духовной сущности показана с особою глубиною и выразительностью в видении (не том, что было изложено) преп Андрея Юродивого. Полное таинственной красоты и бесконечно глубокого содержания, это видение могло бы послужить темою особого философского, догматического и религиозно–исторического исследования. Но слишком длинная повесть о нем мешает нам не только прочитать соответствующие выдержки, но и даже передать его содержание; ограничусь лишь кратким напоминанием, что Андрей преподобный видел три неба, в которых помещались рождающие родники вселенского бытия. На первом небе св Андрей узрел Крест, около которого стояли прекрасные певцы и воспевали Господу сладкую песнь. На втором небе, пред вратами его, стояли два Креста, где тоже совершалось священное последование. На третьем небе преп Андрей увидел три Креста, блиставшие как разженное железо. Вождь св Андрея вошел в среду огня и поклонился Крестам, а св Андрей не мог взойти в огонь и поклонился им издали, между тем как на первом и втором небесах он лобызал Кресты (Acta Sanctorum, Mai VI, cap. V;. 20 С—21 D, § в прибавл.). He имея возможности далее заниматься этим видением, настойчиво зову ваше внимание к житию преп Андрея .
Чем массивнее, лапидарнее, архаичнее будем мы мыслить о религии, тем ближе будем мы к истине. Хотелось бы рассуждениям нашим придать каменную тяжеловесность, чтобы слова все весили в 10, в 100, в 1000 раз более, нежели весят они, чтобы каждое из них, как стопудовая гиря, ложилось на вас, чтобы каждое из них своим весом заставляло вас чувствовать его, чтобы вы не могли скинуть с себя его груза, чтобы, одним словом, оно врезывалось в вас все глубже и глубже. Тогда только могли бы мы рассчитывать на успех и продумать кое-что сообща об основах культа. Но нет, бессильно и пусто слово мое…
7. Может быть, в таких случаях, чтобы быть понятным, — самое лучшее отказаться от системы и доказательности и обратиться к искреннему, но бессвязному, первоначальному ходу своих собственных мыслей, сообразно действительно полученным впечатлениям от самой жизни.
В моей жизни одним из таких определяющих впечатлений была поездка в Гю листан. Мало надеюсь, что сумею передать вам, на что падали ударения в этой поездке, но все же попытаюсь.
Это было в памятный 1892 год. Свирепела холера. Мне было тогда 9 лет, и лето проводил я в имении тетки—Ханагяе, в Елизаветпольской губернии .
Крутая дорога в скалах и по лесу к подножию горы М р о в а. Снежная вершина, с четкостью вонзающаяся ] —запах тука и шашлыка.
8. Храм Иерусалимский. От этого детского впечатления у меня был внутренний переход к культу Иерусалимского храма. Считаю нужным хотя двумя–тремя штрихами очертить этот культ: в известном смысле всякий культ истинен. Но этот, иерусалимский, в особенности и несомненной бесспорности есть истинный культ Истинного Бога. Мы не можем не считаться с ним, если хотим приблизиться к пониманию культа вообще, — ибо он бесспорно истинен, но, кроме того, он столь же бесспорно величествен. Его огромность, великолепие, богатство, так сказать, интенсивность — во всех его проявлениях, вообще своего рода единственность в мировой истории, а что еще важнее, его известность и обследованность в подробностях мельчайших и тончайших, знание всех его казусов, как ритуально–технических, так внутренне–литургических, делают этот культ непременным и неустранимым предметом при исследовании культа вообще. Однако я не надеюсь, что вам известна библейская археология, и потому ограничусь очень немногим.
Начнем с размеров храма. Вам известно, что храм, собственно храм был окружен двором, внутренним, разделенным на два отдела, —где собственно и совершались священнодействия, где пребывал тук, мужчины, и что к этому последнему впоследствии, при Ироде Агриппе, вероятно, был пристроен еще двор внешний—для язычников. Каковы же размеры их?
Храм Соломонов занимал площадь в 400 локтей длины, 200 ширины. При этом [1]
Жертвенник всесожжения: 20 локтей длины и ширины и 10—высоты. В храме Ирода—30 длины и 15 ширины. Локоть парадный = 6 ладоней = 10,18 вершка=448 мм. При описании храма разумеется локоть священный, т. е. в 7 чадоней= 11,86 вершка=522 мм.
Площадь современного храма Харам–Эш–Шариф = 17,5 десятины, и, по Олесницкому , она вся входила в состав Соломонова храма, но не все с этим согласны .
Храм Ирода: внутренний двор=322 локтя длины и 135 ширины (Троицкий H. Г.>, — Библ арх 397 ).
Итак, жертвенник 30x15 локтей=22х11 аршин! Вечный огонь горел на нем: это был не очаг, а целый п о ж а р, в который непрестанно подкидывался материал горючий. Представьте себе треск, свист, шипение огня на таком жертвеннике. Представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас от дождя. Но это было необходимо: что же тут удивляться, — ведь тут сжигали целых быков, не говоря о множестве козлов, баранов и т. д. Вообразите, какой стоял
запах гари, сала,—если от одного шашлыка на Востоке несется чад на несколько улиц! Недаром на образном языке иудейского богословия жертвенник назывался ариэл, Лев Божий. Действительно, он пожирал и жертвы, и дрова. Количество жертв: по Иосифу Флавию, было на Пасху заклано 265500 агнцев; по Талмуду, Ирод Агриппа, чтобы подсчитать число поклонников, велел отделять почку—их оказалось 600000. При освящении Соломонова храма было заклано 22000 быков и 120000 овец. Порою священники ходили по щиколотку в крови—весь огромный двор был залит кровью. Вообразите, запах крови, тука, фимиама—слышно было в Хевроне—дыма—трубные звуки—от 21 до 48 во время жертвы всесожжения —пение бесчисленных хоров, конечно, блеяния, крики и стоны животных, вопреки стараниям их привести к молчанию. Со слабыми нервами сюда нечего было идти. Недаром существовал под угрозою смерти запрет иноплеменникам делать хотя бы шаг далее известного места. В день суккет—кущей—приносилось 70 быков: 13 в первый день, а там все менее на один,—ведь надо же их сжечь!
9. Ритуал дня очищения, иом хиппурим или хиппур— 10-го тишри (см. М. Кобрин, —День очищения Ветхого Завета. Холм, 1902) (тишри—7-й после 1-го весеннего месяца, т. е. приблизительно август — сентябрь). Бык, овен, 2 козла и лаиегова—лаазазель. Анан, Шехина, привязывали за ногу, 5 полных омовений+10 частичных.—Произносится имя ГПГР — по буквам вливал их—благословения—в звуках хора—пение. 4 раза сменял одежды.
11. Можно вовсе не верить в христианский культ, т. е. быть вне христианской религии. Но быть причастным к ней—это значит, веруя, участвовать в культе. Тогда нет места легкости к нему, той легкости, которой мало кто не предан.
Ветхозаветный культ принудительно устрашал своей огромностью; христианский—настолько же приобрел в плотности, так сказать, насколько сосредоточился в малых, игрушечных, можно сказать, храмах наших. Но молние–мечущий и опаляющий по существу, он, за редкими исключениями, не обнаруживает явно своего страшного могущества, не подчиняет себе нашего изумления и предпочитает пребывать на дне веры нашей. Да не обманемся же скромностью святыни нашей и да не сочтем ее, ноуменальную, слишком фамильярно–близкою; да не утеряем страх Божественный!
Хотя ясти, человече, Тело Владычне,
Страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть.
(Стихи ко Св(ятому) Причащению)
Се приступаю к Божественному Причащению. Содетелю, да не опалиши мя приобщением: Огнь бо еси, недостойныя попаляя. Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря: Огнь бо есть, недостойныя попаляяй…
13. Но если это действительно так (—а думать иначе я не умею—), то мы попадаем в положение, почти уничтожающее возможность лекций. Приближается наше разумение к культу не рассудочным изучением, а жизненным с ним соприкосновением: вне конкретной жизни в культе или около культа нет и понимания его. Из одного культа можно, до известной степени, постигать и культы иные, других времен и других религий, руководясь жизненными аналогиями и перекликами. Но для этого непременно требуется точка опоры в каком–либо конкретном культе. Иначе все слова наши будут пустыми словами, праздным словопрением. Очевидно, возможен лишь ряд подхождений, последовательность обходов около тайн культа, но отнюдь не разоблачение самих тайн. Скажу более: истинным смыслом наших чтений должно быть не приближение к тайнам, а удаление от них. Мы движемся к ним, кажущимся столь близкими: но мы увидим, при продвижении, что тайны эти дальше, нежели мы думали о них. Двинемся еще—и еще удалятся они в нашем сознании. И тогда начнем понимать мы, что тайны культа — вовсе не те игрушечные холмики, какими кажутся они сперва многим, а горные кряжи, высящиеся над облаками и подпирающие небо. Фамильярность с культом станет оттесняться тогда страхом Божиим. Если это будет так, тогда цель наша будет достигнута.
Нам предстоит заниматься вещами таинственными по самому существу своему. Но к этой таинственности существенной присоединяется еще почти полная неисследованность даже внешней стороны явлений культа. Самые предметы изложения не исследованы или исследованы совсем не в требующихся нам направлениях, в смыслах иных, нежели какие предстоят нам, — с иными намерениями, в иных ракурсах. Если бы было время у нас, нам следовало бы заново изучать и строить самую науку о культе в его внешнем сложении, делать анализы культовых форм, дать анатомию, гистологию и физиологию культа. Тогда только, собственно говоря, могли бы мы приступить к попытке философски рассмотреть явления культа. Но это предприятие—основ культо–ведения—бесконечно трудное и само по себе, отдельному исследователю делается невозможным и в самых слабых попытках, —нам, имеющим в распоряжении лишь четырежды четыре недельных часа и лишенным возможности предполагать тот или другой запас литургических сведений… что же нам делать? Беседовать? Никогда я не осмелился бы выступать перед вами с этими беседами, если бы не много лет положительно мучащая меня мысль: главное место церковной разрухи—невнимание, неразмышление над культом, главная задача современного богословия—изъяснение культа. Посему, сознавая заранее неизбежное убожество всего, что могу сказать я, особенно при наличных условиях, все же беру на себя тяжесть нести внутреннее и внешнее осуждение, за легкомыслие, поверхностность и самоуверенность—беру исключительно, как послушание церковное. Не имея своих теорий, не только не имею окончательных теорий, а следовательно, и системы, — но и решительно враждебен таковой. Система—застывшая мысль—вообще есть contradictio in adjecto и живому углублению враждебна. В вопросе же неизученном, в вопросе, более, нежели как другой, предполагающем вечное углубление, система решительно недопустима. Тут должна господствовать фрагментарность и эскизность. Нет мысли окончательной—есть только штрихи и подхождения. Моя задача — возбудить мысль, но отнюдь ее не удовлетворить. То, что я могу предложить вам, —это не курс лекций, но собрание тем для размышления, запевы некоторые, даже не многие запевы будущей философии культа. Но именно потому обращаюсь к вам как друзьям, — не как к ищущим напасть врасплох, но старающимся понять. Мысль моя не вооружена ни учеными справками, ни точными цитатами. Беззащитна она выступает пред вами; к тому принуждает и недостаток времени, и отчасти природа предмета, который—научно—доселе sub judice est .
Этим личным обращением позвольте закончить сегодняшнее вступление, имевшее задачей настроить ваше внимание к некоторым, стоящим пред нами запевам наших бесед и тем побудить вашу мысль пойти навстречу тому, что будет сказано в дальнейшем.
(Приложение)
Не только не имею окончательных теорий—а следовательно), и системы, — но и решительно враждебен таковым. Система—застывшая мысль—есть contradictio и этим враждебна. Слова Ницше о пошлости системы . Нет мысли окончательной—мысль течет—и в этом смысл ее—в течении.
1920. VIII.8. Ночь
В лекцию 1 вставить надо:
а) этимологический разбор слова страх и ему равносильных в других языках, особ еврейском,
в) суждения о страхе Божием как начале премудрости св о богословов,
г) о культах кровавых—подробно о культе иерусалимском,
д) о кресте, как предмете культа дохристианского и внехристианского (универсальность культа).
Крест в иудаизме.
Крест и обрезание.
[1] Здесь и далее рисунки выполнены с оригиналов Флоренского, для ясности в примечаниях дается современное прочтение надписей.—Примеч. сост.
Целую Вас. Привет Анне Михайловне и детям.
С наступающим праздником поздравляю. Да обрадует нас Христос Воскресший.
«I. SIN. Возможные точки зрения. Они некритичны. Более подробно мотивировать точку зрения религиозного реализма. Несводимость S, I и N друг к другу. Критическ точка зрения. Отказ от определений.
III. Два слоя жизни, естественный) и благодатный; две возможных религии—естественная) и благодатная.
IV. Притча о птичке, пролетевшей сквозь комнату. Особый интерес начала и конца жизни. Тот и другой в религии естествен и в религии благодатной.
VI. Отражение аспектов друг в друге.
VII. Смерть как рождение и рождение как смерть.
VIII. Мистерии. Посвящения.
«Загадки на загатках[5]
I. Бытие в тварном (общие принципы).
V. Священные обычаи.
VI. Священ Предание.
I [6]. Горнее и дольнее.
II [7]. Принцип изоляции и стратификации.
III. Имеславие (и молитва). Учение о слове, о познании.
IV. Ономатология. Переименование.
V. Освящение материи [8]. Виды его.
VI. Смысл (жизненность) таинств и богослужения вообще.
VII. Символика и оккультика в Церкви.
VIII. Семь таинств [9].
IX [10]. Церковь и всечеловеческая) религия; границы Церкви.
«Из метафизики культа
Религия и культура. О методике изучения религии. Культ как основа. SIN. Дюркгейм. Мой отзыв о Боголюбском. Икона XVIII в. XIX в. — Поговорить о SIN.
«Очерки по[11] философии культа
1) Культ, религия и культура.
2) Культ и философия.
3) Церковь и мир.[12]
4) Обряды и таинства.
5) Черты феноменологии культа.
6) Освящение реальности.
1918. IV.26. День Крестного хода к Черниговской Божией Матери с Патриархом.
«Основной задачей курса было установить величайшую важность культа (таинств, богослужения, обрядов) для Православия. К культу церковному и к его основе и центру—Божественной евхаристии—восходят все святыни жизни, мысли и дела христианского. Из культа исходит все, что затем обмирщается в культуре: философия, наука, формы общественности, искусство. Культ (и его основа—таинство Причащения) есть священная и единственная основа для живой мысли, творчества, общественности. Поэтому бедами грозят Православию те богословские системы, которые уклоняются от признания центрального значения таинств, богослужения и священных символов–обрядов для Церкви, жизни и философии.
Краткие воспоминания о лекциях отца Павла Флоренского С. И. Фуделя, которому в пору слушания их было 18 лет, также подтверждают необычайный интерес московских слушателей.
1. В тетрадные листы Флоренский вложил много вставок, выписок из литературы, библиографических ссылок. Некоторые из них в дальнейшем, при перепечатке, органично вошли в машинописный текст, другие остались в рукописном виде.
Данный тип философского осмысления направлен прежде всего против научно–эмпирического, рационалистического познания Церкви, человека и природы (мира). В контексте мысли отца Павла этот тип философствования не противостоит благодатному церковному богословию, но сопутствует ему как вводная ступень.
Уникальность труда отца Павла состоит в том, что впервые православный культ и таинства осмысливаются им с точки зрения религиозно–философской. Обыкновенно таинства рассматривались или с точки зрения их практического совершения (практическое руководство для пастырей), или с точки зрения их исторического сложения (историческая литургика). Реже таинства рассматривались с точки зрения догматики. Но любой из этих подходов подразумевал обращение к членам Церкви, внутри Церкви. Принципиальная новизна исследования отца Павла состоит в том, что он обращается в значительной степени к тем, кто находится вне Церкви, ставит задачу апологетическую и миссионерскую. В этом смысле чрезвычайно важна критика отцом Павлом Флоренским оккультизма и спиритизма. Обычно оккультизм и спиритизм критикуются справедливо и жестко, но доводы приводятся такие, которые убедительны в основном лишь для самих членов Церкви, находящихся внутри ее. Для обращения заблуждающихся подобный подход, к сожалению, зачастую не достигает цели, и только горькие последствия заставляют этих людей отойти от оккультизма и спиритизма. Отец Павел критикует оккультизм таким образом, чтобы его могли услышать не только внутри Церкви, но и вне ее, его слово, не теряя церковности, опирается на основания, может быть не столь значимые для Церкви, но убедительные для мира внешнего ради его обращения к Церкви.
С другой стороны, впервые в философской и религиознофилософской литературе вопросы онтологии, гносеологии, психологии, психиатрии, художественного творчества, экологии и т. д. исследовались на материале православного культа, богослужения и таинств.
В данном труде отца Павла, в отличие от предыдущих, минимальное количество цитат и ссылок из философской литературы, но какое обилие материалов из Священного Писания, Требника (самых разных изданий), Триоди Цветной, Триоди Постной, богослужебных и четьих миней, Служебника, Архиерейского чиновника, Последования молебных пений и различных богослужебных чинов и литургических исследований! И все это материалы, совершенно не использовавшиеся ранее в философии, да и не известные большинству современных философов.
Наконец, еше одна черта, выделяющая труд отца Павла, — это антропологический подход к учению о спасении. Показывается, что Церковь предлагает человеку именно то, что ищет он, но не достигает в своем порыве самоочищения; раскрываются человеческие (психофизиологические, социальные, исторические и т. д.) корни богочеловеческого религиозного действа; свидетельствуется, что Православие вобрало в себя все лучшее и необходимое, выработанное человечеством на религиозном пути.
Игумен Андроник (Трубачев)
Примечания:
Догматизм и догматика Ц Священник Павел Флоренский. Соч.: В 4 т. Т. 1. . 1994. С. 551.
Свящ. Павел Флоренский неоднократно давал определения антроподицеи (буквально – оправдание человека; от греч. ἄνθρωπος – человек и δίκη – справедливость).
Антроподицея и Теодицея! Вот два момента, слагающие религию, потому что в основе религии лежит идея спасения, идея обожения всего существа человеческого. Первый из этих моментов есть, по преимуществу, таинство, мистерия, т. е. реальное нисхождение Бога к человечеству, само-уничижение Божие, или кенозис. самоуничижение, оправдывающее человека пред лицом Божиим. 868
Не кажется ли мгновениями, что священник держит в руке грозовую тучу: одно неосторожное движение – и удар молнии поразит его. Это – образы. Но никакие образы не передадут силы контраста между Богом и тварью – контраста, который необходимо должен быть осуществлен, чтобы было возможно оправдание твари. Выяснить онтологию этого осуществленного контраста между всем и ничем должна антроподицея.
Основной задачей курса было установить величайшую важность культа (таинств, богослужения, обрядов) для Православия. К культу церковному и к его основе и центру – Божественной Евхаристии – восходят все святыни жизни, мысли и дела христианского. Из культа исходит все, что затем обмирщается в культуре: философия, наука, формы общественности, искусство. Культ (и его основа – таинство Причащения) есть священная и единственная основа для живой мысли, творчества, общественности. Поэтому бедами грозят Православию те богословские системы, которые уклоняются от признания центрального значения таинств, богослужения и священных символов-обрядов для Церкви, жизни и философии.
Лекции священника П. А. Флоренского прошли с исключительным успехом и при переполненной аудитории 873 .
Краткие воспоминания о лекциях о. Павла С. И. Фуделя (псевдоним Ф. И. Уделов), которому в пору слушания их было восемнадцать лет, также подтверждают необычайный интерес московских слушателей:
Можно предполагать, что данные лекции Флоренский читал с совета и благословения еп. Феодора, бывшего ректора МДА.
В тетрадные листы Флоренский вложил много вставок, выписок из литературы, библиографических ссылок. Некоторые из них в дальнейшем, при перепечатке, органично вошли в машинописный текст, другие остались в рукописном виде.
Вот, например, рассказы об одном из современных нам старцев, схиархим. Виталии (1928 – 1 декабря 1992):
Я помню его наставление о том, с каким благоговением надо относиться к Престолу Божию, – вспоминает архим. Платон (Игумнов). – Он говорил, что это нечто живое, одушевленное, и прикладываться надо к нему как к живому телу. Престол в храме – это тело Христово 884 .
Уникальность труда о. Павла состоит в том, что впервые православный культ и таинства осмысливаются им с точки зрения религиозно-философской. Обыкновенно таинства рассматривались или с точки зрения их практического совершения (практическое руководство для пастырей), или с точки зрения их исторического сложения (историческая литургика). Реже таинства рассматривались с точки зрения догматики. Но любой из этих подходов подразумевал обращение к членам Церкви, внутри Церкви. Принципиальная новизна исследования о. Павла состоит в том, что он обращается в значительной степени к тем, кто находится вне Церкви, ставит задачу апологетическую и миссионерскую. В этом смысле чрезвычайно важна критика о. Павлом Флоренским оккультизма и спиритизма. Обычно оккультизм и спиритизм критикуются справедливо и жестко, но доводы приводятся такие, которые убедительны в основном лишь для самих членов Церкви, находящихся внутри нее. Для обращения заблуждающихся подобный подход, к сожалению, зачастую не достигает цели, и только горькие последствия заставляют этих людей отойти от оккультизма и спиритизма. О. Павел критикует оккультизм таким образом, чтобы его могли услышать не только внутри Церкви, но и вне ее, его слово, не теряя церковности, опирается на основания, может быть, не столь значимые для Церкви, но убедительные для мира внешнего ради его обращения к Церкви.
С другой стороны, впервые в философской и религиозно-философской литературе вопросы онтологии, гносеологии, психологии, психиатрии, художественного творчества, экологии и т. д. исследовались на материале православного культа, богослужения и таинств.
В данном труде о. Павла, в отличие от предыдущих, минимальное количество цитат и ссылок из философской литературы, но какое обилие материалов из Священного Писания, Требника (самых разных изданий), Триоди Цветной, Триоди Постной, богослужебных и четьих миней, Служебника, Архиерейского чиновника, Последования молебных пений и различных богослужебных чинов и литургических исследований! И все это материалы, совершенно не использовавшиеся ранее в философии, да и неизвестные большинству современных философов.
Языки знали о Боге и вещах божественных не только из того, что в душе их запечатлено, но и из того, что Бог потом особо открыл и что по преданию переходило из рода в род 890 .
Наконец, еще одна черта, выделяющая труд о. Павла, – это антропологический подход к учению о спасении. Показывается, что Церковь предлагает человеку именно то, что ищет он, но не достигает в своем порыве самоочищения; раскрываются человеческие (психофизиологические, социальные, исторические и т. д.) корни богочеловеческого религиозного действа; свидетельствуется, что Православие вобрало в себя все лучшее и необходимое, выработанное человечеством на религиозном пути.
Флоренский рассматривает как антиномическое единство положения:
христианство – результат и итог исторического развития человечества и потому первое среди прочих религий;
все прочие религии ложны в сравнении с богооткровенной истиной, явленной Христом, и потому христианство есть единственное, что заслуживает быть названным религией.
Священник Михаил Плекон. Сакраментология протопресвитера Николая Афанасьева
Видение Церкви у протопр. Николая Афанасьева
В приведенной цитате все таинства, особенно Крещение и Евхаристия, и весь народ Божий, клирики и лаики, связаны друг с другом, если речь идет о собрании, то есть Церкви. Для Афанасьева все это о Церкви – на первом месте стоит Церковь, которая является необходимым условием всего: таинств, Писания, проповеди Евангелия, а также исполненных любви дел, совершаемых ради ближних. Церковь есть также источник и жизненное пространство иерархии, клириков и народа. Только те, кто через омовение, запечатление и поставление стали священниками, царями и пророками Бога в Крещении и Миропомазании, могут затем быть призваны церковной общиной к служению посредством возложения рук, к председательству на Евхаристии и проповеди Евангелия, к руководству общиной в деле служения миру. То, что призвание к дальнейшим поставлениям является служением общинным, не выделяющим рукоположенных в иную, высшую касту, Афанасьев с ясностью показал на основе древнейших молитвословий, употреблявшихся во время рукоположения.
Церковь там, где совершается Евхаристия, и где совершается Евхаристия, там – Церковь
Крещение и Миропомазание, или таинство инициации, имеет для него фундаментальное значение, поскольку является, по его словам, посвящением-поставлением каждого христианина в священство всех верующих, а также в статус пророка и царя ( 1Пет. 2:4–10 ). Однако инициация как единичный акт не повторяется в жизни христианина. Посредством инициации формируется народ Божий, который в каждый День Господень актуализирует себя в этом качестве посредством Евхаристии.
Включение в Тело Христово, Церковь, происходит в каждый День Господень. Оно совершается через сослужение общины в Евхаристии. Евхаристию совершают не только епископы, пресвитеры и диаконы (и другие служители), но и все священники, которыми являются крещеные. И весь народ Божий затем посылается для миссионерского служения – для возвещения Благой Вести миру и для служения ему.
Заключение: Следствия подхода протопр. Николая Афанасьева
Отсюда следуют наиболее важные моменты, выражающие, согласно Афанасьеву и другим, взаимосвязь всех таинств в христианской жизни.
2. Церковь есть община любви, и в ней управляющим принципом является не статус, закон или власть, а именно Любовь.
Признание в Церкви иной власти, кроме власти любви, означало бы или умаление, или даже отрицание благодати, так как оно озна-чало бы умаление или отрицание общей для всех харизмы любви, без которой не может быть служения. Власть наместников Божиих не нуждается в дарах Духа, так как она сама в себе заключает власть Бога. От нее исходят все служения, и от имени и силою этой власти все совершается. Не нужна благодать и правовой власти. Если такая власть существовала бы в Церкви, то это означало бы, что ее жизнь определяется правовой нормой. Она бы принудительно связывала Дух, Который дышит в Церкви, когда и где Он хочет, так как правовая норма желает, чтобы Он дышал там, где она исполняется. Если даже эти нормы божественного происхождения, то они являются как бы закрытой сокровищницей благодати, которая образовалась в момент возникновения права, из которой церковная жизнь черпает не благодать, а право. Только любовь, как общее содержание служений в Церкви, и власть, основанная на любви и проистекающая из любви, не устраняет благодать из жизни Церкви.
3. Каждый сакраментальный акт снова возвращает нас к Крещению и Евхаристии, ибо, как интуитивно указывал Афанасьев и как развернуто изложил Шмеман, таинства являются прежде всего и по преимуществу пасхальными событиями, в которых мы умираем и воскресаем со Христом.
4. Каждое призвание и каждое сакраментальное событие коренятся в Крещении и в Евхаристии; например, рукоположение есть выделение христиан для служений предстоятельства, проповедования, советования и управления в церковной общине.
5. Церковь соединяет всех воедино – в единстве со Христом.
Вполне может быть также, что история развития служения предстоятельства, которую описывает Афанасьев, с трудом сочетается с разделяемым многими представлением об исключительно иерархически-синодальной Церкви или о вселенском пастыре. Афанасьева критикуют как православные, так и католики. Что касается меня, то я согласен с Мейендорфом, когда он критикует Афанасьева за жесткость его взглядов, касающихся управления, учительства и представительства на церковных Соборах. Усилия Московского Собора 1917–1918 годов, направленные на восстановление соборности посредством введения представительства клириков и мирян, были не просто реакцией на столетия церковного упадка в этой области и господства государства над Церковью. Вслед за Мейендорфом я думаю, что это была попытка охватить гораздо больший круг проблем, существовавших в жизни местных Церквей, соборная структура которых сохранилась скорее в символической форме, утратив свое значение на практике.
Раскрытием соборного понимания Церкви и подлинно соборной практики мы обязаны Московскому Собору 1917–1918 годов. Это в высшей степени уместно и необходимо нам сегодня. Но обязаны мы также и протопр. Н. Афанасьеву – за открытие евхаристической и крещальной природы Церкви.
Йоуст Ван Россум. Сакраментология протопресвитера Александра Шмемана
Когда я говорю, что иду в Церковь, это значит, я иду в собрание верных для того, чтобы вместе с ними образовать Церковь, чтобы быть тем, кем я стал в день своего крещения, – членом Тела Христова 900 .
Поэтому литургическим актом par excellence является Евхаристия. Евхаристия – это
. не одно из таинств или одно из богослужений, но само явление и исполнение Церкви во всей ее силе, святости и полноте. Церковь, собранная в Евхаристии, является образом и осуществлением Тела Христова 901 .
. райская жизнь, Евхаристия есть единственный полный и действительный ответ человека на Божие творение, искупление и дар небесный. 909
Иными словами, софиология Булгакова является попыткой выразить это космическое измерение спасения: откровение, через предощущение, восстановленного космоса, как это выявляется в богослужении Церкви и особенно в Евхаристии. По мнению Шмемана, ошибкой Булгакова была попытка превратить эти интуиции в богословскую или, скорее, философскую систему.
Литургия совершается в Новое Время действием Духа Святого. Она всецело, от начала до конца, является эпиклезисом, призыванием Святого Духа 913 .
Трагедия определенного типа богословия состоит в том, что в поиске точных дефиниций оно искусственно изолирует таинства от богослужения, посредством которого они совершаются 916 .
Литургия Церкви с очевидностью показывает, что
. все таинства, кроме Евхаристии, относятся к индивидуальным членам Церкви, и их цель состоит в том, чтобы включить индивида – его жизнь, его особенную λειτουργία, или призвание, – в Церковь.
. каждое таинство обретает свое естественное завершение, свое исполнение в Евхаристии 917 .
Таинство Елеосвящения (исцеления, помазания) есть таинство потому, что оно означает вступление человека в Царство Божие, а потому – в жизнь Церкви, от которой его отторг недуг 924 .
Флоренский П. А., свящ. Догматизм и догматика // Соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 1. С. 551.
из письма В. А. Кожевникову 27 июля 1912 г. // Андроник (Трубачев), иером. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. Томск, 1998. С. 10.
Андроник (Трубачев), иером. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. Томск, 1998.
Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.
Возрождение. [1918]. № 6. С. 15.
Фудель С. И. Об отце Павле Флоренском // Флоренский: Pro et contra. СПб., 2001. С. 97.
Флоренский. Из богословского наследия. 1. Страх Божий. 2. Культ, религия, культура. 3. Культ и философия. 4. Таинства и обряды. 5. Дедукция семи Таинств. 6. Освящение реальности. 7. Свидетели. 8. Словесное служение. Молитва. 9. Философия культа // Богословские труды. 1977. Сб. 17. С. 85–248.
Флоренский. Философия культа. М., 2004. С. 40.
Андроник (Трубачев), иером. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. С. 103.
(электронная версия книги - Флоренский П.А. - Собрание сочинений. Философия культа (Философское наследие) - 2004. Примечания в квадратных скобках соответствуют примечаниям внизу страницы бумажного издания. Примечания в фигурных скобках - примечаниям бумажной версии, вынесенных в конец книги).
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ЦИКЛА "ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТА (ОПЫТ ПРАВОСЛАВНОЙ АНТРОПОДИЦЕИ)" 1
Часть первая ЧТЕНИЯ О КУЛЬТЕ 6
I. СТРАХ БОЖИЙ 6
II. КУЛЬТ, РЕЛИГИЯ И КУЛЬТУРА 13
III. КУЛЬТ И ФИЛОСОФИЯ 25
ΙV. ТАИНСТВА И ОБРЯДЫ 33
V. СЕМЬ ТАИНСТВ 40
VI. ЧЕРТЫ ФЕНОМЕНОЛОГИИ КУЛеТА 49
VII. ОСВЯЩЕНИЕ РЕАЛЬНОСТИ 53
VIII. СВИДЕТЕЛИ 96
IX. СЛОВЕСНОЕ СЛУЖЕНИЕ (МОЛИТВА) 103
Часть вторая. АНТРОПОДИЦЕЯ Наброски и материалы 113
Павел Флоренский Философия культа
Посвящается памяти моих родителей диакона Сергия Зосимовича Трубачева и Ольги Павловны Трубачевой (Флоренской)
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ЦИКЛА "ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТА (ОПЫТ ПРАВОСЛАВНОЙ АНТРОПОДИЦЕИ)"
Священник Павел Флоренский неоднократно давал описания и определения антроподицеи (от греч. άνθρωπος-человек и δίκη-справедливость) ("оправдание человека").
1906 г.: "Антроподицея и Теодицея! Вот два момента, слагающие религию, потому что в основе религии лежит идея спасения, идея обожения всего существа человеческого. Первый из этих моментов есть, по преимуществу, таинство, мистерия, т. е. реальное нисхождение Бога к человечеству, само–уничижение Божие или кенозис самоуничижение, оправдывающее человека пред лицом Божиим…"
1912 г.: "Предполагаемая и отчасти набросанная 2–я часть "Столпа", под иным названием, 2–я половина μάφησις, т. е. антроподицея, о тайнах и таинствах, о благодати и боговоплощении во всех видах и образах" .
1914 г.: Антроподицея должна ответить на вопросы "как делается эта система переживаний и действований спасительною именно для меня, поскольку я убедился в ее спасительности вообще?"; "в какой реальной среде должен я вращаться и в какую связь с нею должен вступить, чтобы усвоить себе спасение? Это -в терминах феноменологии"; "какими путями человек принимает Божие спасение в себя и спасается своим Спасителем?" (Это-в терминах онтологии.) Антроподицея описывает, как "мы, испытывая себя, обретаем себя "ложью" и нечистотою, усматриваем свое несоответствие правде Божией и, следовательно, необходимость очищения". Антроподицея возможна "не иначе как силою Божиею", ибо "живем в Боге мы Богом же - не сами", она есть "нисхождение благодати в наши недра".
Но "как возможно это? Как "немощный человеческий лик" может соприкасаться с "Божией правдой"? Как божественная энергия не испепеляет ничтожества твари? Эти и другие подобные вопросы требуют онтологического вскрытия. Переводя на грубый и бедный язык земных сравнений, скажем: как может быть, чтобы св. чаша не таяла, как воск, и чтобы очи наши не слепли от нестерпимой лучезарности Того, Что в ней? Что было бы, если бы в потир опустить частицу солнца? Но там То, пред Чем солнце-мрак, и… чаша невредима.
Не кажется ли мгновениями, что священник держит в руке грозовую тучу: одно неосторожное движение-и удар молнии поразит его. Это-образы. Но никакие образы не передадут силы контраста между Богом и тварью-контраста, который необходимо должен быть осуществлен, чтобы было возможно оправдание твари. Выяснить онтологию этого осуществленного контраста между всем и ничем должна антроподицея". "На возможный вопрос о содержании антроподицеи, может быть, следует ответить: "Разные виды и степени Бого–нисхождения должны составить основную тему ее. Другими словами, речь должна идти там о категориях духовного сознания и об откровении Божием в Священном Писании; о священных обрядах и святых таинствах; о Церкви и ее природе; о церковном искусстве и церковной науке и т. д. и т. д. А это все должно быть обрамлением центрального вопроса антроподицеи -христологического"".
Антроподицея-это путь долу, путь продвинувшегося в духовном подвиге, путь по преимуществу практический. Защищая магистерскую диссертацию в 1914 г., отец Павел счел необходимым указать, что разработка антроподицеи является более сложной, чем теодицеи, и потому он оставляет ее "до лет более зрелых и опытности более испытанной" .
В широком смысле слова вопросы антроподицеи были раскрыты священником Павлом Флоренским в двух больших циклах: "Философия культа" и "У водоразделов мысли" -и в ряде самостоятельных работ ("Иконостас", "Анализ пространственности : 1) точного названия курса (тема всецело на Ваше рассмотрение) и небольшой программы его, 2) указания, на какие дни и часы Вы назначаете лекции и 3) когда открываете курс-день первой лекции. (Лучше всего, если открытие курса будет на Фоминой и в указанные выше дни и часы.) Ответ сей пошлите на имя Сергея Иосифовича Фуделя, который ведет внешнюю часть дела. Ответ нужно как можно скорее. Адрес: Арбат, д. 47, кв. 1. -Сергею И. Фуд .
Читайте также: