Роман осипович якобсон доклад

Обновлено: 05.07.2024

ЯКОБСОН, РОМАН ОСИПОВИЧ (1896–1982), русский лингвист, идеи которого оказали влияние на другие науки: литературоведение, антропологию, неврологию, историю русской культуры. Родился 11 (23) октября 1896 в Москве. Будучи студентом Московского университета, основал Московский лингвистический кружок. В 1920 был одним из организаторов Пражского лингвистического кружка. Вынужденный эмигрировать в 1939, читал лекции в Копенгагене, Осло и Упсале; в 1941 переехал в США. В 1949–1967 преподавал в Гарвардском университете. До конца жизни работал в Массачусетском технологическом институте.

В исследовании, посвященном сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами, которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привел Якобсона к созданию (при участии Н.С.Трубецкого) новой отрасли лингвистики – фонологии, предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка. Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Строса; применение его Леви-Стросом при анализе мифа положило начало французскому структурализму.

Основы еще одного нового направления в науке – нейролингвистики – заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси комбинации) и метонимии (оси селекции) как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой. Это противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата современного литературоведения.

Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985
Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1986
Якобсон Р. Язык и бессознательное. М., 1997
Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. М., 1999

Рома́н О́сипович Якобсо́н (англ. Roman Jakobson , 28 сентября [10 октября] 1896 [1] , Москва — 18 июля 1982, Кембридж (Массачусетс) [1] , США) — российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник Первого русского авангарда. Труды по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Содержание

Биография

Москва

Роман Якобсон родился в Москве, одним из трёх сыновей в семье инженера-химика и купца I гильдии, выпускника Рижского политехникума Иосифа (Осипа) Абрамовича Якобсона (родом из Австро-Венгрии) и его жены Анны Яковлевны Якобсон, урождённой Вольперт (уроженки Риги). [2] В 1914 окончил Лазаревский институт и поступил в Московский университет, который окончил в 1918. В 1915 стал одним из основателей Московского лингвистического кружка и оставался его председателем до 1920. В 1918—1920 работал в Московском университете.

Чехословакия

В феврале 1920 поехал в Ревель в составе торговой делегации Центросоюза в качестве сотрудника РОСТА, а оттуда в июле того же года в Чехословакию как переводчик миссии Красного Креста, занимавшейся репатриацией военнопленных. Затем работал в советском полпредстве.

В 1926 стал одним из основателей Пражского лингвистического кружка, исполнял там должность вице-президента. Тогда же стал посредником между чехословацким и советским правительствами, когда последнее заставляло Прагу немедленно признать СССР под угрозой санкций [3] .

В 1930 защитил докторскую диссертацию в Немецком университете в Праге (тема: Über den Versbau der serbokroatischen Volksepen). В 1931 переехал в Брно, преподавал в университете имени Масарика русскую филологию и древнечешскую литературу — в 1933—1934 ассистент, в 1934—1937 приглашённый профессор, в 1937—1939 доцент. В 1937 получил чехословацкое гражданство. Участвуя в международных научных конференциях и конгрессах, много ездил по Европе; эти поездки оплачивал чехословацкий МИД.

В 1930-е годы Якобсон примыкал к евразийству, один из лидеров евразийства Н. С. Трубецкой был его ближайшим единомышленником в лингвистике и корреспондентом, а другой — П. Н. Савицкий — крёстным отцом Якобсона, принявшего православие в 1938 г.

Скандинавия

15 марта 1939 года, сразу же после ввода немецких войск в Чехословакию, выехал вместе с женой из Брно в Прагу, где они скрывались около месяца в ожидании выездных виз, 23 апреля прибыли в Данию, где Якобсон читал лекции в Копенгагенском университете (по приглашению, отправленному ещё до оккупации), оттуда 3 сентября в Осло, где работал в Институте сравнительной культурологии и избран действительным членом Академии наук Норвегии. 9 апреля 1940, едва услышав объявление о нацистском вторжении в Норвегию, Якобсоны, не заехав даже домой за документами, бежали к шведской границе и въехали в Швецию 23 апреля в качестве беженцев. Там Якобсон преподавал в университете Уппсалы. [6] В мае 1941 года Якобсоны отправились в США на грузовом судне Remmaren (вместе с ними плыл философ Эрнст Кассирер с женой Тони), которое прибыло в порт Нью-Йорк 4 июня.

В 1942—1946 профессор общей лингвистики в Вольной школе высших исследований (англ.), своего рода французском университете, организованном французским и бельгийским правительствами в изгнании. В 1943—1946 также приглашённый профессор лингвистики в Колумбийском университете. Одновременно исполнял обязанности сотрудника чехословацкой военной разведки в США [3] . В 1944 стал одним из основателей Нью-Йоркского лингвистического кружка (англ.) и его журнала Word (англ.). В 1946 в Колумбийском университете по инициативе Масарика была организована кафедра чехословаковедения (Chair of Czekoslovak Studies), где Якобсон работал со дня основания, но в 1949 принял решение оставить университет из-за постоянных обвинений в прокоммунистических симпатиях. В 1949—1965 профессор славянских языков и литературы Гарвардского университета (с 1965 Professor Emeritus). С 1957 также профессор Массачусетского технологического института. 17 ноября 1952 стал натурализованным гражданином США.

В 1959 основал журнал International Journal of Slavic Linguistics and Poetics и стал его главным редактором.

Поездки в СССР

1956, 17—25 мая. По приглашению АН СССР участвовал в заседании Международного комитета славистов в Москве по подготовке IV Международного съезда славистов.
1958, 1—10 сентября. Участник IV Международного съезда славистов в Москве.
1962, 1—10 октября. Участвовал в заседании Международного комитета славистов в Москве
1964, 3—10 августа. Участник VII Международного конгресса этнологических и антропологических наук в Москве.
1966, 4 августа—8 сентября. Участник XII Международного конгресса по психологии (Москва), Международного семинара по производству и восприятию речи (Ленинград), Летней школы по семиотике (Тарту), торжеств по случаю 800-летия Шота Руставели (Тбилиси). Прочитал лекции в Институте славяноведения, в Институте русского языка, в Институте народов Азии.
1967, 17—24 августа.
1979, 29 сентября—4 октября. Участник II Международного симпозиума по проблемам бессознательного в Тбилиси.

Семья

1922—1935 Софья Николаевна Фельдман (1899—1982), во втором браке Гаасова
1935—1962 Сватава Пиркова (Svatava Pirková), в замужестве Пиркова-Якобсон (1908—2000), фольклорист, профессор Техасского университета в Остине
c 1962 Кристина Поморска (Krystyna Pomorska), литературовед

Вклад в науку

Своей активной деятельностью в любом месте пребывания (Москва, Прага, Нью-Йорк) организовывал лингвистические кружки, внёсшие существенный (а иногда и решающий не только в национальном, но и в общемировом масштабе) вклад в развитие лингвистики как науки — Московский лингвистический кружок, ОПОЯЗ, Пражский лингвистический кружок. Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении. Некоторые его работы представляют большой интерес для психолингвистики.

Р. О. Якобсон, наряду с Клодом Леви-Строссом является автором идеи возникновения языка как комбинации жестов и выкриков, которые превратились в фонемы [9] .

Основные труды

В исследовании, посвященном сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами, которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привел Якобсона к созданию (при участии Н. С. Трубецкого) новой отрасли лингвистики — фонологии, предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка. Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Стросса; применение его Леви-Строссом при анализе мифа положило начало французскому структурализму.

Основы еще одного нового направления в науке — нейролингвистики — заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси комбинации) и метонимии (оси селекции) как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой. Это противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата современного литературоведения

Почётные звания и степени

Аудиозапись

Роман (Роман Осипович) Якобсон (1896–1982) был одним из крупнейших лингвистов XX в. Уроженец России, он работал в различных странах, прежде всего в Чехословакии и США. В ранний период своей долгой деятельности он был одним из ведущих представителей Пражского лингвистического кружка, позднее в его трудах отразился новый этап развития структурализма, выявившийся после Второй мировой войны.

Р. О. Якобсон родился в Москве и жил здесь до 1920 г. Он окончил гимназию при Лазаревском институте восточных языков, а затем Московский университет, где его учителями были видные представители фортунатовской школы: Д. Н. Ушаков, H. Н. Дурново, М. Н. Петерсон.

Интересы начинающего ученого не ограничивались лингвистикой. Вместе с Н. Ф. Яковлевым он занимался полевыми исследованиями фольклора и этнографии. Много он уже в те годы сделал в области изучения поэтического языка.

В 1916 г. Р. О. Якобсон стал одним из основателей Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), где сотрудничал с Е. Д. Поливановым и начинавшими свою деятельность видными литературоведами Б. М. Эйхенбаумом, Ю. Н. Тыняновым, В. Б. Шкловским. В связи с исследованиями по поэтике он сблизился с крупнейшими русскими поэтами той эпохи В. В. Маяковским и В. В. Хлебниковым. Первые его публикации в основном посвящены поэтике.

В 1920 г. Р. Якобсон уехал в Чехословакию, где прожил почти два десятилетия; до 30-х гг. он продолжал сохранять тесные связи со своими друзьями — литературоведами и лингвистами, оставшимися в СССР. В то же время он установил научные контакты с чешскими структуралистами и с Н. Трубецким; переписка Н. Трубецкого и Р. Якобсона, ныне опубликованная, показывает, как концепции двух крупных ученых развивались и менялись под влиянием друг друга.

В статье предпринята попытка выявить общие значения каждого из русских падежей и семантические признаки, на основе которых падежи противопоставлены друг другу.

В марте 1939 г. Чехия была оккупирована фашистской Германией. Р. Якобсон как еврей был вынужден перейти на нелегальное положение, а затем покинуть страну. После недолгого пребывания в скандинавских странах он в 1941 г. переехал в США, где прожил до конца жизни. Р. Якобсон работал в ведущих американских университетах и научно-исследовательских центрах: сначала в Колумбийском университете, затем с 1949 г. до выхода в отставку в 1967 г. — в Гарвардском, а с 1957 г. также в Массачусетском технологическом институте.

С 50-х гг. и до конца своих дней Р. Якобсон имел очень большой авторитет как в американской, так и в мировой науке и как славист, и как теоретик языкознания. Он сыграл значительную роль как в знакомстве американских лингвистов с европейской науке о языке, так и во введении в активный оборот мировой лингвистики идей русских и советских ученых.

В ранний период своей деятельности Р. Якобсон разделял основные положения пражской теории, совмещая структурный и функциональный подходы к языку. Как и другие пражцы, он был сторонником достаточно широкого подхода к языку, имевшего однако свои пределы.

Например, он, как и большинство структуралистов 20—40-х гг., был решительным противником психологизма в лингвистике, в частности, в фонологии. В лекции, прочитанной в 1942 г., уже в США, он писал: «Наследие „психофонетики“, пусть в скрытой форме, но еще живо…

В то же время пражская фонологическая концепция, разработанная прежде всего Н. Трубецким, была далее развита Р. Якобсоном. По собственным свидетельствам последнего, во многом концепция дифференциальных признаков была результатом его последних дискуссий с Н. Трубецким в 1937–1938 гг. Уже в 1938 г. Р. Якобсон успел доложить Пражскому кружку свои идеи о возможности сведения фонем к комбинациям двоичных различительных (дифференциальных) признаков.

С одной стороны, концепция дифференциальных признаков стала реализацией идей Ф. де Соссюра об описании языка целиком через структурные свойства, через различия. С другой стороны, дифференциальные признаки — не чисто оппозитивные сущности, каждый из них имеет положительное акустическое значение (здесь важно было содействие в работе акустика Г. Фанта).

Многие из выделенных признаков являются уточненными коррелятами традиционных звуковых признаков, давно известных (гласность — согласность, распавшаяся на два признака: гласность — негласность и согласность — несогласность; звонкость — глухость и др.), некоторые признаки однако менее очевидны.

Сущность фонемы исчерпывается дифференциальными признаками, тогда как соответствующие фонемам реальные звуки обладают также рядом других признаков, которые однако не имеют отношения к фонологии.

В пределах данной концепции впервые для одного из ярусов языка была предложена универсальная система единообразного описания, не зависящего от особенностей конкретного языка. Система дифференциальных признаков в разных языках, разумеется, может не вполне совпадать, однако общий набор признаков один и тот же для всех языков мира, хотя какие-то из признаков могут в части языков отсутствовать.

Дальнейшее привлечение ранее не известного материала может только добавить к известным примерно двум десяткам дифференциальных признаков какие-то новые. Аналогичные идеи Р. Якобсон старался распространить на другие ярусы языка, примером чему служит упомянутая выше статья о русских падежах, где строились дифференциальные признаки грамматического значения.

Однако ввиду слишком сложной структуры построить сколько-нибудь универсальную систему дифференциальных признаков для морфологии или семантики не удалось.

Последующее развитие лингвистической теории заставило Р. Якобсона в ряде пунктов пересмотреть ряд теоретических постулатов, свойственных раннему структурализму и часто прямо восходящих к Ф. де Соссюру.

Р. Якобсон, в частности, отмечает неточность обоих выделенных Ф. де Соссюром основных свойств знака — произвольности и линейности.

Говорить о произвольности нельзя ни в отношении значительного количества производных и сложных слов, где связь слов с общим корнем никак не произвольна, ни в связи с морфонологическим строением языковых единиц, поскольку правила распределения фонем в корнях и аффиксах разных типов далеко не произвольны.

Наконец, и в отношении простых (корневых) слов (которые безусловно в первую очередь имел в виду Ф. де Соссюр) проблема не столь очевидна, как это казалось основателю структурализма, а вопрос о звуковом символизме требует серьезного рассмотрения.

Другой же соссюровский принцип — линейности означаемого — вообще не может быть принят при концепции дифференциальных признаков: фонема — пучок признаков, выступающих одновременно; здесь Р. Якобсон предлагает аналогию с аккордами в музыке.

Р. Якобсон подверг критике и еоссюровское противопоставление синхронии и диахронии; здесь, впрочем, подобную точку зрения пражцы и близкие к ним лингвисты вроде Г. О. Винокура высказывали задолго до 1959 г. Р. Якобсон, суммируя данный подход, пишет: «Стало ясно, сколь опасна непроходимая пропасть между этими областями и как велика необходимость заполнить эту пропасть.

Соссюровское отождествление противопоставления „синхрония — диахрония“ с противопоставлением „статика — динамика“ оказалось ошибочным, поскольку в действительности синхрония отнюдь не статична: изменения совершаются непрерывно и входят составной частью в синхронию.

Действительная синхрония динамична; статичная синхрония — это абстракция, необходимая лингвисту для определенных целей, а согласованное с фактами, исчерпывающее синхронное описание должно последовательно учитывать его динамику.

В докладе ставятся еще два важнейших вопроса: об исследовании языковых значений и об учете в лингвистике позиций говорящего и слушающего. В большинстве направлений структурализма изучение значения оказывалось на заднем плане или даже отбрасывалось вообще (пражцам и советским структуралистам такая точка зрения была свойственна в наименьшей степени).

При этом разложение лексической единицы на компоненты рассматривается Р. Якобсоном как перифразирование, изменение означающего при сохранении смыслового инварианта. Такой подход к семантике получил широкое распространение в 50—70-е гг., в том числе у ряда советских лингвистов. Однако выяснилось, что разные лексические единицы поддаются такому анализу в разной степени. В рамках структурализма полноценную теорию языкового значения так и не удалось построить.

Очень важны идеи Р. Якобсона, связанные с учетом позиций двух участников коммуникации: говорящего и слушающего. Данные проблемы в той или иной мере затрагивались многими лингвистами начиная с младограмматиков, прежде всего в связи с рассмотрением вопроса о причинах языковых изменений; особенно интересен был здесь подход Е. Д. Поливанова, учитывавшийся Р. Якобсоном.

Для лингвиста важны оба пути, но недопустимо их смешение: «Так, например, когда лингвист выбирает в качестве исходной точки для своего описания и анализа языка кодирование и поэтому отказывается от статистики и теории вероятностей… то он не должен — если он действует последовательно — исключать значение. Значение можно исключить из рассмотрения, лишь встав на точку зрения декодирующего (слушающего), для которого значение возникает лишь в результате процесса декодирования.

Лингвистическая типология создавалась как дисциплина, изучающая различия между языками. Однако дальнейшее развитие языкознания все более подводило исследователей к проблеме общих языковых свойств. Об этом писал Э. Сепир, интересовались этой проблемой и пражцы.

Универсалии выявлялись не только для фонологии, но и для других ярусов языка, более всего для морфологии и отчасти синтаксиса (прежде всего в области порядка слов), где не было (и нет до сих пор) столь разработанной общей системы описания.

В этом случаи универсалии выделялись Дж. Гринбергом и др. целиком индуктивно, на основе просеивания материала по как можно большему числу языков. При этом выделялись безусловные универсалии, не имеющие исключений, и почти-универсалии, в отношении которых зафиксированы отдельные языки, составляющие исключения; те и другие универсалии могут быть неимпликативными (во всех или почти во всех языках существует некоторое явление) и импликативными (во всех или почти во всех языках если есть одно явление, то есть и другое).

Особенно важна, как указывал Р. Якобсон, связь тех или иных универсалий с семантикой. В те годы некоторые из американских исследователей универсалий, прежне всего Уриэль Вайнрайх (1926–1967), стремились наряду с другими выделять и семантические универсалии. Речь шла, в частности, о универсальности для всех языков особого класса местоимений как указательных слов, разграничения первого, второго и третьего лиц в том или ином виде (конечно, не обязательно в виде глагольной категории лица) и др.

Но и в области грамматических универсалий Дж. Гринберг и др. решительно отказались от свойственного дескриптивизму принципиального игнорирования языкового значения. Р. Якобсон пишет об этом: «Прав Гринберг, когда он утверждает, что было бы невозможно идентифицировать грамматические элементы в языках с различными структурами без обращения к семантическим критериям.

Лингвистика универсалий особенно активно развивалась в первые годы после упомянутой конференции, то есть в 60-е гг. Помимо США универсалиями много занимались и в других странах, в том числе в СССР. Это направление представляло собой пример отхода от свойственного раннему структурализму изоляционизма, попытку расширить горизонты лингвистики в рамках структурного подхода.

В то же время изучение универсалий затруднилось недостаточной разработанностью понятийного аппарата лингвистики, несоизмеримостью многих лингвистических описаний, отсутствием сколько-нибудь единой системы терминов для большинства лингвистических дисциплин (кроме фонологии).

Нередко в грамматиках одним термином именуются принципиально разные явления, а разными терминами — однотипные. Все это, конечно, сказывалось на формулировках универсалий. Кроме того, не всегда разграничивались два различных класса явлений: общие универсальные свойства человеческого языка и совпадающие свойства конкретных языковых систем.

Менее популярным изучение универсалий стало с конца 60-х гг. в связи с установлением в США почти монопольного господства генеративной лингвистики. Временно лингвисты сосредоточились на изучении общих свойств языка в отвлечении от свойств конкретных языковых систем, что снизило интерес к индуктивным обобщениям фактов. В 70-е гг. лишь немногие ученые занимались универсалиями в смысле, о котором шла речь выше. Однако проблема остается и сейчас стала вновь привлекать внимание.

Другой тенденцией, свойственной позднему структурализму, стало стремление к математизации лингвистики и ее сближению с точными науками. Эта тенденция достигла максимума в конце 50-х — начале 60-х гг. Во многом она была связана с практическими потребностями.

Развитие вычислительной техники, активно начавшееся с 40-х гг. в США, СССР и других странах, поначалу шло без участия лингвистов. Однако вскоре стало ясно, что диалог человека с машиной — не чисто инженерная задача; он не может быть обеспечен без сотрудничества специалистов разного профиля, в том числе и лингвистов.

В этой статье Р. Якобсон указывает на многие параллели между лингвистикой и теорией связи. В обоих случаях производятся операции с дискретными единицами. Это относится не только к изучению письменного языка, где такие единицы даны заранее, но и к исследованию устного языка, где лингвист оперирует не реальным непрерывным речевым потоком, а последовательностями фонем, представляющих собой пучки дискретных дифференциальных признаков.

В обоих случаях используются двоичные различительные признаки. В обоих случаях значительную роль играет понятие избыточности. В лингвистике, в частности, в фонологии, разграничиваются дифференциальные и избыточные признаки, последние характеризуют единицы, но не играют различительной роли.

При кодировании и декодировании происходит преобразование одного вида информации в другой. Под кодированием Р. Якобсон понимал процесс преобразования смысла в текст говорящим (пишущим), а под декодированием — процесс обратного преобразования слушающим (читающим). Как и в других работах, в данной статье Р. Якобсон подчеркивал различия этих процессов.

Р. Якобсон указывал на области, требующие сотрудничества двух дисциплин. Это не только прикладные исследования, но и ряд вполне теоретических дисциплин: теория перевода, изучение вероятностей тех или иных явлений и даже стиховедение, к которому еще в 20-е гг. применил статистические методы советский исследователь Б. В. Томашевский (1890–1957).

Особенно важно следующее положение Р. Якобсона: «Обратимый код языка со всеми его переходами от подкода к подкоду и со всеми постоянными изменениями, которые этот код претерпевает, должен быть описан средствами лингвистики и теории связи в результате совместного и внимательного изучения.

Здесь мы видим идею использования точных методов для изучения языковой динамики, моделирования деятельности говорящего и слушающего, отхода от описания языка как статичной, отделенной от говорящего и слушающего системы. Это перекликается с идеями только начинавшей к 1961 г. свое становление генеративной лингвистики.

Р. Якобсон, начавший свою деятельность как видный представитель пражской школы, в последующей своей деятельности, не отказываясь от многих исследовательских принципов структурализма, вышел за те ограниченные рамки, которые накладывались на лингвистику в после-соссюровскую эпоху.

От стремления к обособлению лингвистики, к выработке ею собственных исследовательских методов, он перешел к достаточно плодотворным попыткам сблизить науку о языке с различными научными дисциплинами от нейрофизиологии до теории связи.

Никогда не забывая о функциях языка, о его роли в процессе общения, он к концу своей деятельности прямо поставил вопрос о необходимости изучения языковой динамики, деятельности говорящего человека.

Р. Якобсон не создал и вряд ли стремился создать какую-либо законченную лингвистическую теорию. Однако он много сделал для того, чтобы расширить горизонты лингвистики, поставить многие важные вопросы, ответы на которые науке еще предстоит дать.

Помнишь, Нетте, –
в бытность человеком
ты пивал чаи
со мною в дипкупе?
Медлил ты.
Захрапывали сони.
Глаз
кося
в печати сургуча,
напролет
болтал о Ромке Якобсоне…

На самом деле для Маяковского Роман Якобсон был одним из самых близких друзей, а возможно, и единственным, с кем он делил душевные переживания, связанные с личной жизнью и любовью к Лиле Брик, с которой, к слову, Якобсон познакомился гораздо раньше Маяковского.

В 1939 году после ввода гитлеровских войск в Чехословакию Якобсон уехал в Данию, затем – в Норвегию. Когда и в Норвегию вторглись нацисты, Якобсон вместе с семьёй успел бежать в Швецию, из которой в 1941 году отправился в США. Все это время он занимался научной деятельностью: в 1930-м защитил докторскую диссертацию в Немецком университете в Праге, после – преподавал в университете имени Масарика русскую филологию и древнечешскую литературу, участвовал в международных научных конференциях и конгрессах. Спасаясь от фашистов в Дании, читал лекции в Копенгагенском университете, в Норвегии успел быть избранным в местную Академию наук, в Швеции преподавал в университете Уппсалы.

В 1956 году Якобсон вновь оказался в Союзе – на этот раз как натурализованный гражданин США. Впоследствии он еще шесть раз принимал участие в различных научных заседаниях и съездах, проходивших в СССР. Каждый раз встречался там со старыми друзьями: Виктором Шкловским, Лилией Яковлевной Брик и другими.

Роман Якобсон скончался 18 июля 1982 года в Кембридже. Труд, оставленный им после себя, поражает. Научное наследие одного из виднейших мировых лингвистов насчитывает более тысячи исследований, десятки из которых – это монографии в сотни страниц. Его вклад в науку охватить сходу просто невозможно. Так, еще в 30-е, примкнув к евразийству вместе с Николаем Трубецким, он создал новую отрасль в лингвистике – фонологию. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, лежащих в основе любого языка. Им же заложены и основы нейролингвистики.

Читайте также: