Доклад либеральной миссии больше чем ковид авторитарный режим и российское общество перед лицом пандемии
Обновлено: 06.05.2024
Сергей Медведев: Россия борется с третьей волной ковида, показывая рекордные цифры ежедневной смертности. Почему, несмотря на успешное создание вакцины, страна до сих пор проигрывает борьбу с пандемией, а власть, несмотря на высокую смертность, боится объявить локдаун? Как преодолеть ковид-скептицизм среди населения и побудить людей делать прививки?
У нас в гостях политолог Кирилл Рогов, под редакцией которого только что вышел доклад Фонда "Либеральная миссия" под названием "Больше, чем ковид. Авторитарный режим и российское общество перед лицом пандемии".
Корреспондент: В докладе исследуется вопрос: почему российский режим так плохо справляется с вызовом коронавируса? В первый период пандемии меры казались эффективными. Однако летом 2020 года в связи с голосованием по поправкам к Конституции произошло резкое ослабление этих мер. Кроме того, начались манипуляции со статистикой, что послужило в дальнейшем одной из причин потери доверия граждан к официальным источникам информации и к российской вакцине. К концу ноября 2020 года избыточная смертность составила 40%.
В подходах к борьбе с пандемией эксперты выделяют две модели – солидаристскую и абсентеистскую. Первая модель характерна для развитых стран и предполагает строгие ограничения, информирование населения и экономическую помощь. Вторая модель, характерная для стран Латинской Америки и России, подразумевает самоустранение государства, фатализм общества и надежду на то, что эпидемия закончится сама собой. В России сыграли свою роль и социально-политические факторы: широкие возможности властей в плане фальсификации данных, использование санитарных ограничений для устранения оппозиции, а также цензура в СМИ.
Кирилл Рогов: Последние десять лет в России существовал тренд снижения смертности. А с марта 2020 года по май 2021-го избыточная смертность составила 26%. Это не сверхмного: есть латиноамериканские страны, где эти цифры в два раза больше. Это довольно много на европейском фоне, но тоже не безумно много.
В России уже больше полугода доступна вакцина, но население не вакцинировано, страна входит в третью волну в очень плохом состоянии. Первый ответ России был очень жестким и эффективным. Российские ограничительные меры в апреле 2020 года были жестче, чем в среднем по миру, поэтому по итогам апреля-мая избыточная смертность была нулевой.
Сергей Медведев: А все-таки есть жесткая корреляция между строгостью карантина и избыточной смертностью?
Кирилл Рогов: Да. В апреле, когда людей закрывают на карантин, естественная смертность снижается – меньше несчастных случаев, стрессов и всего прочего, поэтому смертность от ковида на таком уровне выравнивается. Но уже в мае российские власти начинают ослаблять ограничения, начинается идея о том, что "победили половцев, победим и пандемию", и вот у нас парад, голосование…
Сергей Медведев: Потихоньку началась вот эта популистская политика, которая продолжается до сих пор.
Кирилл Рогов: Да, манипулятивная политика. Вот нам нужен парад Победы – значит, у нас не очень большая эпидемия. А если люди хотят провести митинг, мы говорим: "У нас пандемия – нельзя". И в это же время российскую прессу заполняют расследования о том, как фальсифицируется статистика и заболеваемости, и смертности.
Надо сказать, что население реагирует очень адекватно. В конце марта все очень испугались, поверили в пандемию и в меры правительства. К концу апреля настроение изменилось – смертность высокая, а среди знакомых никто не болеет, а что мы сидим, а где деньги? И начинается большое недоверие к этим мерам. Поэтому правительство, переходя в мае-июне к своим манипулятивным стратегиям, соответствует ожиданиям людей.
В июле-августе 60% россиян уверены, что эпидемия спадает. И тут в сентябре начинается вторая волна. Анализируя индекс строгости мер, мы выделили три модели реакции разных правительств стран на пандемию. Одногорбая модель – это как в России: сначала сильный локдаун, потом сброс и больше ничего. И двугорбая модель – это то, что мы видим в Евросоюзе и в Великобритании: первый локдаун – летом снижение, осенью второй локдаун до весны, когда уже старшие возраста вакцинированы, и тогда начинается сброс ограничений. Это модель развитых стран.
В России в третий раз повторился антирекорд смертности от COVID-19
Есть страны, где вообще не было никаких ограничений: например, Беларусь. И российское правительство приняло решение в сентябре-октябре не объявлять второй локдаун. Ведь если вы второй раз за полгода закрываете людей, то им нужно давать какие-то существенные деньги, поддерживать их бизнесы. Есть две базовые модели экономической реакции. Одна более характерна для развитых стран, но ее использовал и целый ряд развивающихся: вы наращиваете внутренний долг и даете людям много денег, потому что только так вы можете повысить их лояльность.
Сергей Медведев: Получается удивительное единодушие правительства и населения.
Кирилл Рогов: Это не единодушие. Мы выделяем две модели реакции на пандемию. Одну мы называем солидаристской. Это то, что мы видим в Европе: правительство с самого начала говорит, что все очень серьезно, меры будут жесткими. Оно очень откровенно в предоставлении информации о пандемии и смертности, и последовательно поддерживает эту линию. Потом оно выдает значительные суммы на поддержку граждан и бизнесов.
Реакция на ковид всюду примерно одинаковая. В обществе есть две группы. Одна говорит: "На фиг ограничения – снижайте их". Другая говорит: "Нужны ограничения, мы должны защитить старших". Дальше правительство пытается формировать относительное большинство вокруг сторонников сильных ограничений, выдает деньги и, таким образом, набирает относительное большинство людей, которое поддерживает эту политику. А если вы действуете, как в России – врете про статистику, говорите, что все само пройдет, не даете денег – то это абсентеистская модель: если заболел, такова твоя судьба. И это распространяется как норма, причем не только в России. И когда тебе вдруг дают вакцину и говорят, что надо ходить прививаться, ты думаешь: "А зачем?!" Мы же живем в этом мире фатализма, да и вакцина – черт ее знает, что это такое. Так что вакцинный абсентеизм вырастает из этой общей абсентеистской модели.
Сергей Медведев: Это еще называется пофигизмом.
Кирилл Рогов: А "абсентеизм" – это политологическое понятие. Почему люди не голосуют? Вот эта невключенность граждан, их разорванность с правительством…
Сергей Медведев: Отношение России к режиму такое же, как к ковиду – это фатализм. Вот нам дан Путин, нам дан нынешний режим с ОМОНом и дубинками: ну, значит, судьба у России такая.
Кирилл Рогов: Да. В августе 2020 года уже есть отечественная вакцина. Левада-центр (организация принудительно включена в список НКО-"иноагентов". – РС) спрашивает россиян: "Какие чувства у вас вызвало известие о том, что Россия первой создала вакцину?" Идет перечисление чувств – гордость, недоумение и так далее. 46% негатива, 40% позитива. Среди групп с более высоким социальным капиталом, более богатых людей, с высшим образованием, 53% – негатив, 33% – позитив. Среди молодых людей до 40 лет примерно то же самое. Потрясающе, что такая негативная реакция, но и понятно, откуда она берется: если мы видели все эти манипуляции, почему я должен верить, что ваша вакцина – не манипуляция?
Сергей Медведев: Мы сравнивали Россию, с ее пофигистским подходом, с Бразилией, но там были выплаты в 2,5 раза больше в процентах от ВВП, чем в России.
Кирилл Рогов: Есть статистика от МВФ: в России выплаты чуть выше, чем средние по развивающимся рынкам. Но Россия – страна, у которой были накоплены очень значительные резервы. Есть Резервный фонд, и на начало пандемии в нем находились средства, эквивалентные 12% ВВП. Это давало возможность оказать гораздо большую поддержку. Развитые страны наращивали государственный долг, внутренний долг. Россия тоже немножко наращивала долг, но она могла добавить к этому деньги из резервов.
Благодаря первому жесткому локдауну и сезону отпусков у нас вплоть до октября средняя избыточная смертность была 15%. Когда они не объявили второй локдаун осенью 2020 года, в октябре избыточная смертность составила 40%, а в декабре – 60. В результате к весне мы вышли на 26% избыточной смертности. Это примерно 530 тысяч жизней. Если бы был второй локдаун и людям выплатили бы деньги, мы бы могли удержаться в рамках 15-17%. Разница между 26 и 15% – это 220 тысяч жизней.
Противники обязательной вакцинации попытались провести митинг в Москве
Сергей Медведев: А что, россияне скорее примут избыточную смертность, чем локдаун?
Кирилл Рогов: Есть разные группы населения. В солидаристской модели определенные группы, правительство и политическая элита согласованно выбирают некоторую стратегию, принимают издержки и следуют ей. В абсентеистской этого нет. Мы имеем пример США, которые, по нашим ожиданиям, должны были взять солидаристскую стратегию, но у них это не получилось. Там был выборный год с очень высокой политической поляризацией, которая немедленно спроецировалась на ковид: республиканцы говорят, что ковида нет, локдауны не нужны, демократы говорят обратное. Соответственно, нет последовательной единой стратегии, нет большинства, которое поддерживает ту или иную стратегию, и в результате – огромный взлет смертности.
Сергей Медведев: Но в России власть скорее пойдет на избыточную смертность и связанные с ней риски, чем на закрытие экономики, на второй локдаун.
Кирилл Рогов: Власти здесь легко, потому что, идя на избыточную смертность, она имеет дело с этой абсентеистской моделью, когда половину населения точно не волнует избыточная смертность. Никакой негативной консолидации не возникает.
Сергей Медведев: А локдаун – моментальная и негативная консолидация, как сейчас на собянинские QR-коды.
Кирилл Рогов: Да, если вы не подготовили ядра, которое ощущает лояльность к локдауну.
Сергей Медведев: Чем это объяснить – эгоизмом власти, механизмами самосохранения, мистическим отношением к резервам?
Кирилл Рогов: Нет, это очень прагматическое отношение к резервам. Резервы – это подушка безопасности на случай усиления санкций, конфронтации с Западом, это ресурс власти. И она надеется организовать экономический рост, распределяя их в инфраструктурные суперпроекты, поддерживая, таким образом, свою патерналистскую бизнес-среду. Она не хочет выбрасывать деньги напрямую, вы должны получать деньги от Тимченко, Ротенберга, "Газпрома". Правительство хочет управлять гражданами через корпорации, а сами граждане ему неинтересны.
Сергей Медведев: В результате получилось, что меньше пострадал госсектор, крупный корпоративный сектор, а основной удар понес малый бизнес, частные предприниматели, самозанятые.
Кирилл Рогов: Когда вы объявляете нерабочие дни, то у человека, работающего в бюджетном учреждении, сохраняется зарплата, этот бонус идет из бюджета, то есть из налогов всех, в том числе и частного сектора, который бонусов не получает: ему просто запретили работать и ничего не компенсировали.
Но у такого маленького локдауна и отсутствия второго локдауна есть одно последствие: очень маленькое падение ВВП в годовом выражении: здесь 3%, а в Европе 9%.
Сергей Медведев: Но в Европе и в США сейчас наблюдается быстрый восстановительный рост.
Кирилл Рогов: Да, а России будет слабый восстановительный рост, хотя сейчас прогнозы улучшаются, видимо, в связи с ценами на нефть.
Сергей Медведев: То, что сейчас происходит по отношению к прививкам, это социальный коллапс.
Кирилл Рогов: Мое предположение: в этом случае конспирологический дискурс и рациональное недоверие у людей с высоким капиталом соединились, и это дало такой эффект. От 57% до 65% до июня этого года устойчиво говорили, что не хотят прививаться.
Сергей Медведев: Но ведь на другой чаше весов жизнь и смерть! Люди не могут не видеть смерть знакомых, ездящие "скорые" помощи, очереди… Но они как-то отодвигают этот образ смерти. Это какой-то очень глубинный фатализм, который проявляется в отношении россиян к жизни и смерти, к собственному здоровью, к езде на автомобиле, к социальным коммуникациям.
Кирилл Рогов: Иван Крастев, прекрасный политолог из Болгарии, сообщает, что там есть все вакцины, но вакцинировалось лишь 9%. Так что это вовсе не русский глубинный фатализм. И в Латинской Америке то же самое. Это абсентеистская модель.
Сергей Медведев: Плюс абсолютная атомизация, каждый за себя. Это распад, социальная катастрофа! Сейчас ковид, а будет терроризм, или какие-то сильные климатические угрозы, или война? Это общество уже не сможет сорганизоваться на коллективный ответ?
Кирилл Рогов: Люди вполне адекватно реагируют на пандемию. Есть проект Фонда "Общественное мнение" – "Корона-зонд": там видно, как растет число людей, которые боятся пандемии и поддерживают строгие меры. Признаки рациональных реакций в обществе вполне видны, просто эти реакции должны ложиться на системную, институциональную поддержку, на некоторое единство элит.
Пандемия обошлась Москве в 600 млрд рублей
Сергей Медведев: И нужны сигналы от власти. Ведь информационная кампания проводилась недостаточно твердо.
Кирилл Рогов: У нас есть выборка из 75 стран, с которыми мы сравниваем Россию, и у нее на 20 пунктов ниже индекс информационной поддержки, то есть пропаганда жестких мер в России была очень низкой по сравнению со средним для этой группы стран.
Сергей Медведев: Это сознательная стратегия власти?
Кирилл Рогов: Да, потому что они не собирались вводить жесткие меры, тратить на это деньги. Все время была такая двусмысленность и размытость ситуации. И люди все время чувствовали, что нет четкого ответа – что делать, как будет, когда закончится, кто кому поможет?
Сергей Медведев: По данным университета Джонса Хопкинса, Россия на первом месте в мире по недоверию к вакцине и нежеланию вакцинироваться. Она опережает Штаты, страны Латинской Америки.
Кирилл Рогов: Это кризис доверия в отношения правительства и той части общества, которая может оценить его усилия в этом регистре.
Сергей Медведев: Итак, Россия не прошла тест на ковид, он показал отсутствие иммунитета. И провалы в разных частях – это провал правительства, провал государства, которое не смогло спасти человеческие жизни. Это провал общества, не способного к коллективным действиям, провал коммуникации между образованной частью общества и государством в той части, где, казалось бы, общество могло поддержать государство.
Авторы сравнили российский и международный опыт ограничений и последствия пандемии по критерию избыточной смертности, как позволяющего оценить потери страны от коронавируса. Кроме того, докладчики обратили внимание и на меры экономической поддержки, которую вводили разные страны, включая Россию.
По оценке коллектива авторов доклада, вышедшего под редакцией Кирилла Рогова, Россия справляется с пандемией не так плохо, как ожидалось весной 2020 года, но куда хуже, чем страны Западной Европы.
Авторы доклада "Либмиссии" видят причины в том, что политические цели для российской власти на определенном этапе стали важнее, чем сохранение человеческих жизней и работающей экономики, но именно этот подход и привел к утрате доверия общества, его последствия будут ощущаться еще долго во всех сферах.
Несвоевременная мягкость
Преподаватель ВШЭ Татьяна Михайлова, сравнив данные Росстата и европейских источников, оценила избыточную смертность в России в 14%, что соответствует уровню, наблюдаемому в США. Она заметила — это не сверхвысокий показатель, но в то же время в странах, где вводили жесткие ограничения в два этапа, поддерживая население экономически, показатель ниже, что можно видеть на графике динамики избыточной смертности и строгости ограничений: наивысшие показатели наблюдали в середине долгого послабления.
По мнению Михайловой, не вводить строгие ограничения сразу после того, как кривая заболеваемости шла вверх, было ошибкой, и в итоге привело к тому, что Россия по этому показателю опередила Великобританию, где исходно ситуация была хуже.
"Общая избыточная смертность в России была примерно на том же уровне, что в США (14 %), Великобритании (13 %), Испании (18 %), Бельгии (16 %) или странах Восточной Европы: Польше (16 %), Болгарии (16 %). Ситуация в России была намного благополучнее, чем в большинстве стран Южной и Центральной Америки (где во многих странах последствия пандемии были поистине катастрофическими: 73 % избыточная смертность в Перу, 39 % — в Мексике, 56% — в Боливии). В то же время страны, вводившие строгие карантины, демонстрируют околонулевую избыточную смертность: Новая Зеландия, Австралия, Норвегия, Финляндия. Проводящая политику "без карантинов", Швеция демонстрировала 11 % избыточной смертности", — напоминает автор.
Михайлова прогнозирует вероятный всплеск избыточной смертности по итогам лета этого года, так как в третью волну пандемии страна входит без достаточного количества людей с иммунитетом, при том что имеет собственную качественную вакцину и выражает надежду, что ситуация вскоре исправится.
Дискуссия и жесткий локдаун
Выводы о причинах такой ситуации делает редактор выпуска, вице-президент "Либеральной миссии", политолог Кирилл Рогов. Он отнес российское общество в пандемию к абсентеистской модели, характерной для более бедных стран. Согласно ей, отношения населения и власти строятся по принципу "только бы не мешали". Болезнь воспринимается как зло неизбежное, а соблюдение ограничений — как частное дело. Тогда как солидаристская модель, к которой тяготели богатые западные страны и Китай, предполагает, что власть делится с обществом объемной и достоверной информацией о проблеме, формирует группу общественного мнения, понимающую смысл жестких ограничений и готовую их соблюдать, поддерживает население экономически, чтобы следование ограничениям не срывалось.
По оценке Рогова, во время второй волны практически все страны мира, отнесенные авторами к "солидаристстким", предприняли определенные действия: ввели второй жесткий локдаун, сохранив меры поддержки бизнеса и населения. Недовольство ограничениями свободы передвижения и падением доходов в Европе было велико, но материальная помощь всем без исключения позволила купить лояльность граждан и сохранить определенную уверенность, что государство не бросит.
Тогда как в России власть не взяла на себя экономические последствия локдауна, поставив бизнес лицом к перспективе разориться, что заставило предпринимателей поступиться правами работников или увольнять их, и это не обеспечило должный уровень поддержки, необходимой для сохранения здоровья населения во время второго карантина, который ввели западные страны.
Также Рогов отмечает манипулятивный характер взаимодействия власти и общества в пандемию. По мнению автора, Кремлю было важно сделать все для проведения референдума по поправкам в Конституцию РФ, и такой подход определил дальнейшее отношение к противопанемийным мерам.
"Если в Соединенных Штатах в относительной неудаче борьбе с эпидемией сыграла роль политическая поляризация, то в авторитарной России причины и механизмы были иными. Это прежде всего низкая подконтрольность власти со стороны общества, позволяющая принимать произвольные решения и выбирать приоритеты и стратегии, которые вряд ли были бы выбором большинства и которые могли бы быть по меньшей мере скорректированы, если бы являлись предметом широкой и свободной дискуссии.
Это, кроме того, широкие возможности и привычка российских властей фальсифицировать данные и манипулировать информацией и общественным мнением. Это отсутствие парламентской оппозиции, способной отстаивать альтернативные приоритеты и политику, а также идеологический монополизм и цензура в общенациональных средствах массовой информации, что не позволило обществу сформировать адекватное и консистентное понимание происходящего", — пишет Рогов.
Политолог указывает на авторитаризм и манипуляции властей, но не рассматривает тот факт, что потенциальные участники "свободной дискуссии" — российские оппозиционные силы — делали все для подрыва доверия населения сначала к ограничительным мерам, а потом и к кампании по вакцинации, настраивая аудиторию на то, что все действия власти России будут неэффективными.
В 2020 году авторитетные публицисты от оппозиции, включая Рогова, пугали людей катастрофическими последствиями пандемии, предсказывая, что власть "бросит" население и не сумеет организовать достаточный уровень медицинской помощи и экономической поддержки. В ход шли и провокации, и фейки, в ретрансляции которых особо отличились СМИ-иноагенты и структуры, связанные с ФБК * (НКО, включенная в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента; организация признана экстремисткой и запрещена на территории РФ).
Например, "Альянс врачей" ** (НКО, включенная в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента), писавший о "неизбежной гибели" всех госпитализированных с пневмонией, и Юлия Латынина, предлагавшая властям не делать ничего, чтобы только не сделать только. Но этого не произошло и система здравоохранения справилась: в стране не было тех ужасов, которые наблюдали в США. Сам Рогов пишет, что сверхвысокой смертность в РФ назвать нельзя, да и падение ВВП России оказалось куда ниже прогнозируемого — 3,1% вместо 6%, изначально предсказанных МВФ.
Когда появилась информация о скором запуске вакцины, оппозиционеры с медийным капиталом начали кампанию по дискредитации "Спутника V". Сначала главным тезисом было, что успех российских ученых, создавших препарат, будет обесценен недоверием к власти в мире и внутри страны, а также вбросы о том, что власти скрывают истинные данные о побочных эффектах. Здесь поработали Леонид Волков и Анастасия Васильева, которую многие заподозрили в лоббировании интересов американского "Пфайзера". Но даже она признала "Спутник" качественной вакциной, заметив, что ее продвижению на мировом рынке повредило отсутствие у российских ученых опыта оформления рецензируемых публикаций и взаимодействия с европейскими регуляторами.
Отдельно стоит сказать о парламентской оппозиции — партии КПРФ, а точнее — о главе горкома Москвы и депутата Госдумы Валерии Рашкине, который занял открытую ковид-диссидентскую позицию с самого начала. В 2020-м он призывал игнорировать карантин, а сейчас убеждает аудиторию не прививаться.
Если Кирилл Рогов полагает, что для лучшего прохождения пандемии властям РФ необходимо в дальнейшем корректировать действия в соответствии с ними, это сложно назвать чем-то иным, кроме как той же манипуляцией, но в интересах оппозиции, которая с марта 2020 года использовала коронавирус в собственных целях, пытаясь убедить россиян в том, что страна справляется с последствиями едва ли не хуже всех. Но данные из того же доклада "Либмиссии" говорят, что при всех недостатках и недоработках (а идеально в такой ситуации не "сработало" ни одно правительство в мире), общество России лучше справляется без участия тех, кто просто хочет сменить власть.
* Экстремистская организация, запрещенная в России, выполнявшая функции иностранного агента
Россия столкнулось с третьей и, видимо, самой сильной волной эпидемии. Парадоксальность ситуации состоит в том, что Россия одной из первых в мире создала и запустила в серийное производство вакцину от коронавируса. Несмотря на это вакцинация населения провалена, и сегодня страна сталкивается с крайне высоким уровнем ежедневной смертности. Эта ситуация ставит вопрос о том, каков был общий ответ российского государства и общества на вызовы эпидемии и что стало причиной этой ситуации? Почему Россия терпит поражение в борьбе с пандемией?
Мы проанализировали ограничительные меры, принимавшиеся правительством в России, и их динамику в сравнении с динамикой мер в других странах. Построили собственную модель, позволяющую более точно рассчитать избыточную смертность с марта 2020 по май 2021. Проанализировали экономический ответ российских властей на эпидемию, а также реакцию населения на эпидемию и меры властей в разных фазах. Что позволило обрисовать целостную картину ответа российского государства и общества на эпидемию.
Согласно нашей модели, избыточная смертность с марта 2020 по май 2021 составила 530 тыс. чел. и на 26% превысила уровень естественной смертности. При этом за первые семь месяцев эпидемии этот уровень составлял 15%. Если бы была выбрана другая стратегия реакции на эпидемию, и такой уровень избыточной смертности сохранился, общие человеческие потери от эпидемии были бы ниже примерно на 220 тыс. Гораздо ниже был бы, вероятно, и уровень смертности третьей волны.
Первый ответ правительства на эпидемию в марте 2020 г. был эффективным и своевременным: режим ограничений в России был выше, чем в большинстве стран мира и большинстве европейских стран. В результате вплоть до мая избыточная смертность фактически отсутствовала. Однако в мае — июне правительство начало не только ослаблять ограничения, но и систематически манипулировать как самими ограничениями, так и статистикой эпидемии и смертности. Главными мотивами были – желание провести голосование по поправкам, снимавшим ограничения по президентским срокам для Путина, и нежелание расширять экономическую помощь населению и бизнесу.
Выпускники Экономического факультета МГУ
Кирилл Рогов: Больше, чем ковид: почему Россия проигрывает борьбу с пандемией
Мы проанализировали ограничительные меры, принимавшиеся правительством в России, и их динамику в сравнении с динамикой мер в других странах. Построили модель, поз.
Выпускники Экономического факультета МГУ
Декан экономфака МГУ Александр Аузан расскажет в Татьянинском храме о влиянии религии на экономику
Очередной сезон лекций преподавателей МГУ в университетском храме мученицы Татианы откроет 22 февраля декан экономического факультета профессор Александр Аузан. .
Выпускники Экономического факультета МГУ
BRICS Journal of Economics
BRICS Journal of Economics is a peer-reviewed, open-access journal, covering key economic issues of middle-income developing countries, primarily BRICS countries. The journal objectives are to expand knowledge on contemporary economic trends in BRICS countries, to publish original resear.
Выпускники Экономического факультета МГУ
Банк России
Вышел учебник по финансовой грамотности для вузов. Учебно-методический комплект разработан авторским коллективом экономического факультета МГУ и состоит из учебника, практикума с задачами и кейсами из реальной жизни, а также методических рекомендаций для преподавателей вузов.
В учебнике студенты найдут ответы на наиболее важные и актуальные вопросы по финансовым темам: о кредитах и депозитах, страховании, пенсионном обеспечении, финансовой безопасности и платежных картах. Отдельные разделы посвящены возможностям и рискам начинающих инвесторов и предпринимателей, финансовым инструментам для создания и развития собственного бизнеса и мерам государственной поддержки предпринимательства.
Читайте также: