В чем уникальность русской эмиграции почему ее называют русским исходом кратко

Обновлено: 05.07.2024

Генералы, офицеры, солдаты, казаки, священники и профессора, члены их семей, простые беженцы… Как будто крупный город снялся с места и уплыл из России. Можно сказать, Белый Китеж переместился в дальние края…

По России прокатился вал из конференций, круглых столов, сборников и газетных статей, посвященных 95-летию Русского Исхода. Миллионы людей находят в этом глубокий смысл, нескончаемым потоком идут споры в Сети. Так что именно отмечают? В цифре 95 нет никакой магии. Не миллениум… Более того, сама дата, если рассматривать ее со всей научной строгостью, вроде бы начинает расплываться.

Много было исходов, но Исход — один.

А именно Крымский, произошедший на закате 1920 года. Красная армия и махновцы стремительно вливались на просторы полуострова. Белый Крым агонизировал. Многим из тех, кто ранее нашел там пристанище, в течение нескольких дней, а то и нескольких часов пришлось решить для себя, остаются они или уплывают вместе с Русской армией Врангеля, только что раздавленной превосходящими силами неприятеля. И в ноябре-декабре путешествие вдаль от родных берегов предприняли, по официальным данным, около 150 тысяч человек на 126 судах. Возможно, больше. Цифра впечатляющая. Даже владивостокская эвакуация вывела из зоны досягаемости большевиков раз в пятнадцать меньше народу!

Никакой иной акт расставания белых с Родиной не сплачивал столь значительное число людей. Ни на одном фронте Гражданской войны поражение не вызывало таких последствий. И нигде наивные люди, ждавшие милосердия от победителей, не испытали подобных ужасов.
Но Исходом с большой буквы оставление России через крымские врата называют далеко не по одной лишь причине его многолюдства и не только из-за трагедии, разразившейся сразу после него. Есть и другая причина.

Новая власть принялась разрушать это место. Для начала сокрушила защитников старой России, а затем, сноровисто закатав рукава, принялась перекладывать в стране каждую стенку кирпич за кирпичом. Утопия, воплощавшаяся в жизнь многолетними усилиями, уже тогда, в 1920-м, очень многим казалась адом на земле, и вот они-то в первую очередь не захотели жить в аду. А потому ушли из России, когда старая Россия скончалась, а на месте новой вспухли бесконечные гекатомбы.

Эти сто пятьдесят тысяч беженцев влились в русскую эмиграцию, во-первых, как живой запал непримиримости к большевистскому режиму и, во-вторых, как живая чаша, в которой старая Россия еще оставалась жива. Они влияли на общественную мысль, хранили культуру, обычаи, даже старую речь, быстро обернувшуюся новоязом в стране победившего лозунга. Они с необыкновенной бережностью относились к исторической памяти, надеясь, что когда-нибудь смогут ее вернуть новым поколениям русских. Они холили и лелеяли старинную церковность. В той же Бизерте, например, новый православный храм был возведен русской общиной к осени 1938 года. Что творилось тогда с храмами России советской?!

Они, наконец, слагали стихи о высокой трагедии страны — и о своей личной, связанной с исчезновением отечества.

Один из тех, кто покидал Тавриду в 1920-м, белый поэт Николай Туроверов, выразил боль расставания с родиной, которая безвозвратно исчезает у тебя за спиной:

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все мимо, мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода.
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

А в наши дни те остатки старой России, совершенно другого мира, отличающегося от нашего и в мелочах, и в главных смыслах, мира, сохраненного наследниками Исхода, пришли к нам и смогли исполнить давнюю мечту беглецов 1920 года: кое-что передать нам.

Не было бы Крымской эвакуации, не случилось бы этой встречи и многих тысяч таких — России нынешней и России старой.
Так что же сегодня отмечают те, кому важна цифра 95 лет?

Так не пора ли склеить позвонки двух столетий — двадцать первого и девятнадцатого — переболев двадцатым и счастливо излечившись от него?

Справка "Фомы": Лица Русского Исхода

Александр Ханжонков (1877–1945)

Анастасия Бизертская (1912–2009)

Генерал Александр Кутепов (1882–1930)

Александр Павлович Кутепов, убежденный монархист и православный человек, в кровавых боях Февраля 1917 года до последней крайности отстаивал дело государя Николая II. Во время Гражданской войны он стал не только одним из ведущих белых полководцев, но и личностью, обладавшей безусловным нравственным авторитетом в среде добровольчества. В эмиграции возглавил Русский общевоинский союз, продолжал борьбу с большевиками.
В 1930 году был похищен советскими агентами в Париже, принял мученическую смерть за свои идеалы.

Николай Туроверов (1899-1972)

Донской казачий офицер Николай Николаевич Туроверов прошел три войны — Первую мировую, Гражданскую и Вторую мировую. Был непримиримым противником большевиков, получил несколько ранений на фронте. После Крымской эвакуации 1920 года вместе с тысячами других белоказаков отправился на остров Лемнос, а оттуда — во Францию. Прославился в 1920-х — 1940-х годах как поэт, выступавший в роли истинного рыцаря Белого дела.

На заставке фрагмент картины "Белая Россия. Исход". Дмитрий Белюкин. 1992–1994

В октябре 2020 года исполняется 100 лет с момента исхода Русской армии генерала Петра Врангеля из Крыма. Судьбы участников событий сложились по-разному. После завершения Гражданской войны за пределами России оказались несколько миллионов русских людей – целое эмигрантское государство. Одни не смогли найти себя на чужбине, другие активно включились в работу эмигрантских организаций, третьи направили свой талант и профессиональные навыки на благо других стран: этих людей теперь с благодарностью вспоминают не только историки и краеведы, а их имена увековечены в названиях улиц.

100 лет назад в России бушевала Гражданская война. В начале 1920 года Вооруженные силы Юга России (ВСЮР) под командованием Антона Деникина потерпели ряд жестоких поражений от Красной армии, оставили обширные территории, отступили к Черному морю и переправились в Крым. Деморализованный неудачным ходом военной кампании главком принял решение оставить должность и назначил выборы преемника, а сам отбыл из Феодосии в Константинополь. Военный совет проголосовал за Петра Врангеля. Во ВСЮР он командовал сначала Кавказской, затем Добровольческой армией, но испортил отношения с Деникиным, став его главным оппонентом, и был отправлен в отставку. Чтобы принять вакантный пост, барон прибыл в Севастополь из Константинополя, где провел несколько недель после своей опалы.

Решающие события в истории белого Крыма произошли в конце лета 1920 года. Как выяснилось позже, фатальным для Врангеля стало создание красными Каховского плацдарма на левом берегу Днепра. Белые неоднократно атаковали оборонительные укрепления РККА, но успеха не имели. Впоследствии именно отсюда красные повели решающее наступление.

Не в пользу белых сыграло развитие войны РСФСР с Польшей. После Варшавской битвы и последовавшего отступления РККА обе стороны захотели прекращения горячей фазы конфликта. Соглашение о перемирии вступило в силу 18 октября. Это позволило Реввоенсовету перебросить на Южный (Крымский) фронт дополнительные силы с польского направления. В частности, биться против белых примчалась пошумевшая в Европе 1-я Конная армия Семена Буденного.

Как вспоминали сами участники, последние бои на Чонгаре и Перекопе отличались особенной ожесточенностью и упорством. С обеих сторон были свои герои. В конце концов, наступающие заставили белых отойти на Юшуньские позиции. Развязка близилась. Корабли собранной Врангелем за эти месяцы флотилии приготовились к отплытию. В Севастополь и Керчь, Ялту и Евпаторию, Феодосию и Судак потянулись стройные вереницы солдат и офицеров, интендантов и гражданских чиновников, члены семей белогвардейцев и не желавшие оставаться под властью красных местные жители. Перед отплытием Врангель обошел на миноносце все пункты погрузки, лично удостоверившись, что на борт поднялись все, кто этого хотел. 16 ноября 1920 года из Крыма ушли последние корабли.

Так продолжался русский исход. Местом дислокации казачества определили остров Лемнос. Часть войск встала лагерем на полуострове Галлиполи в европейской части Турции. Несмотря на тяжелейшие условия в глухой степи, кишащей лишь змеями, плохое отношение недавних союзников и жизнь впроголодь, закалившиеся в боях белогвардейцы старались не падать духом.

Руководивший лагерем генерал Кутепов приложил колоссальные усилия для организации питания своих военных. Русским изгнанникам помогали благотворительные общества со всего мира, но многим офицерам все равно не хватало экипировки и медсредств. В лагере росла смертность. Кутепов с помощниками следил за порядком и не позволял людям распускаться. Чтобы отвлечься, они устраивали спортивные соревнования, играли в футбол.

По мнению генерала Владимира Витковского, французы боялись концентрации внушительных сил Русской армии и всячески осложняли ее существование. В ответ на это с целью обратить внимание мира на свое положение белогвардейцы начали подготовку похода на Константинополь.

Взятие города, о чем мечтали еще русские цари, все же не состоялось. Благодаря дисциплине армия сохраняла боеспособность до 1923 года. С течением времени ее члены рассеялись по разным странам Европы и Америки.

Не захватив Царьград военным путем, изгнанники распространили свое влияние иным способом. В Стамбуле по-прежнему функционируют рестораны, открытые около 100 лет назад белыми эмигрантами. До прибытия на постоянное место жительства большой группы русских в Турции не существовало ночной жизни. Есть и множество других вещей, которым местные жители научились от белых. Русские балерины показали турчанкам этот вид сценического искусства. Как рассказывал автору текста известный турецкий историк Мехмет Перинчек, именно русские беженцы принесли с собой идею об организации туристического бизнеса.

Из белогвардейских документов и воспоминаний ряда участников известно, что некоторые офицеры из тех, кому пришлось осесть в этой стране, переходили на службу к Мустафе Кемалю и участвовали в войне за независимость Турции.

Согласно исследованию историка Нины Ильиной, около 600 тыс. русских беженцев в 1921 году проживали в Германии, 300 тыс. из них – в Берлине и пригородах. Как вспоминали сами эмигранты, их адаптация в этой стране проходила сложнее, чем во Франции.

Солидные квоты на прием русских эмигрантов выдал правитель Королевства сербов, хорватов и словенцев (КСХС, с 1929 года – Югославия) Александр Карагеоргиевич, любивший Россию. На оказанную им финансовую помощь существовали Иван Бунин и Константин Бальмонт. Согласно сохранившимся статистическим данным, большую часть из осевших здесь русских составляли интеллигенты. Людей с высшим и средним образованием было более 75%, а совершенно неграмотных – всего 3%. Изначально около 10 тысяч русских поселились в Белграде, еще столько же выбрали сельскохозяйственную Воеводину, центральные промышленные районы Боснии и Сербии. Ядро русской диаспоры в Югославии составляли инженеры, строители и офицеры. Известным представителем эмиграции являлся видный деятель Белого движения на Юге России генерал Борис Казанович.

В период между двумя мировыми войнами русские эмигранты внесли значительный вклад в развитие среднего образования в Сербии. В 1920-1930-е годы только в школах и гимназиях провинции Воеводина работали около 400 русских преподавателей. Благодаря широкой культуре и отменному образованию, русским доверяли вести практически все предметы: сербский и иностранные языки, точные науки, гуманитарные дисциплины.

В местной образовательной системе находили себе применение и ветераны Гражданской войны. Так, бывший командир Алексеевского пехотного полка полковник Петр Бузун преподавал в Нови-Саде. Философ с мировым именем, начальник управления иностранных дел во врангелевском правительстве Петр Струве работал на юридическом факультете в Суботице. Широко известно имя Василия Зеньковского, в 1920-м занявшего должность профессора философского и богословского факультетов Белградского университета. На Общеэмигрантском съезде его избрали председателем педагогического бюро по зарубежным русским школьным делам.

Созданный в 1921 году в Белграде Союз русских педагогов помогал русским преподавателям поступить на государственную работу, содействовал им в повышении квалификации, хлопотал о денежных пособиях. В 1924-м министр просвещения Светозар Прибичевич распорядился повысить плату русским педагогам.

В конце 2019 года в Белграде открыли памятник русскому архитектору Николаю Краснову. Ранее в его честь была названа улица и открыта мемориальная табличка в сербской столице. После эмиграции в КСХС Краснов создал облик центральной части Белграда. Его память здесь до сих пор безмерно чтут. А в городе Шабац уважают Александра Бучина. Эмигрировав из России юным кадетом вместе со своей академией, он выучился на инженера и проявил себя крайне толковым специалистом. Поэтому ему поручили разработать план реконструкции города. Бучин оставил значительный след в истории Шабаца: система водоснабжения и канализация, городской рынок и пристань, жилые кварталы и административные здания были созданы по его схемам. Медик Константин Мазурин познакомил местных докторов с премудростями гинекологии.

Военные, бывшие галлиполийцы, внесли не меньший вклад в развитие КСХС. В начале 1920-х солдаты и офицеры строили железную дорогу, вскоре соединившую многие города страны, и занимались дорожными работами. Автомобильное шоссе, проложенное по восточному побережью Адриатического моря прямо в горах, — тоже во многом дело рук русских эмигрантов, положение которых в Югославии начало ухудшаться после убийства короля Александра террористами в 1934 году.

Большие русские диаспоры образовались в Болгарии и Польше. А в Азии центром русской эмиграции стал Харбин – сюда съезжались военные, духовенство и интеллигенция, бывшие царские и колчаковские служащие и чиновники. С началом японской оккупации Китая эти люди перебрались в Шанхай, Пекин и Циндао. В США основная масса русских беженцев собралась вокруг Нью-Йорка и в окрестностях Сан-Франциско. Их интеграция в американскую жизнь часто проходила легче и безболезненнее, чем в Европе и Азии.

Несмотря на идеологические разногласия, многие белогвардейцы высказались в поддержку Советского Союза после нападения нацистской Германии 22 июня 1941 года. Немцы несколько раз приходили с предложением о сотрудничестве к проживавшему во Франции Деникину. Однако бывший главнокомандующий ВСЮР категорически отказывался от любых форм взаимодействия, называя тех, кто все же задумался над предложением Третьего рейха, – мракобесами, пораженцами и гитлеровскими поклонниками. Во время войны престарелый генерал на личные средства приобрел вагон медикаментов для отправки красноармейцам. Советское командование приняло помощь, но афишировать имя отправителя не стало.

В этом году отмечается 100-летие Русского исхода. 11 ноября (29 октября по старому стилю) генерал Врангель отдал свой последний приказ по армии о немедленной эвакуации из Крыма. При всей трагичности этой ситуации у неё есть и другие следствия, о которых также нужно помнить и говорить. О мифах вокруг Русского исхода, его трагедии и истории успеха русских эмигрантов на чужбине размышляет Марина Сорокина, заведующая отделом истории российского зарубежья Дома русского зарубежья им. А. И. Солженицына.

– В этом году отмечается важная дата – 100-летие Русского исхода. На Ваш взгляд, какие смыслы и уроки открывает нам сегодня это трагическое событие? О чём оно заставляет задуматься?

– Такие рубежные даты, как 100-летие, – всегда очень хороший повод и для того, чтобы переосмыслить наше понимание этих событий, и для того, чтобы понять, зачем, собственного говоря, мы помним эту дату. И почему эти цифры нас так завораживают? Я думаю, самое страшное, что может пережить любой народ, любая нация, этнос, семья и, наконец, человек, – это гражданская война.

– С одной стороны это огромная трагедия. А с другой – получается, что Россия таким широким жестом во многом обогатила те страны, куда переехали эмигранты, представлявшие в том числе и элиту России того времени…

– Есть несколько следствий Исхода. Первое следствие – трагедия, которую сегодня всё чаще называют травмой. Страшная травма общества, которое оказалось так разделённым, которое потеряло больше миллиона своих сограждан.

С другой стороны, всякая травма, как и всякий стресс, имеют и оборотную сторону. Более миллиона наших сограждан, которые покинули территорию бывшей Российской империи в течение и после Гражданской войны, расселились на всех континентах мира. Они проявили совершенно невероятную способность адаптироваться и выжить в новых условиях. И в некотором смысле их история – это, прежде всего, история успеха.

Наконец, есть ещё третий аспект. То, как широко отмечается столетие Русского исхода в нашей стране, конечно, вещь неслучайная. Эта дата стоит в ряду других памятных дат и маркирует собой совершенно определённую историческую политику, которую проводит современное российское государство. Я имею в виду – и говорю об этом совершенно осознанно – политику примирения общества со своей историей. Вспомним, что в Москве, в центре города, недавно поставлен памятник узникам ГУЛАГа, окормляются места их гибели и исчезновения. Мы видим, что государство проводит линию на примирение – чтобы отдать долг всем жертвам и ГУЛАГа, и Исхода, и коллективизации. Чтобы, преодолев эти раны, выйти на новый уровень и самого общества – я имею в виду, прежде всего, единение с нашими соотечественниками.

– А сами эмигранты, точнее, их потомки, готовы к примирению? Или что-то по-прежнему мешает?

– Здесь ситуация очень простая, на самом деле. Есть некая реальность, и есть очень интересный, очень важный миф, созданный белой русской эмиграцией. При этом надо понимать, что миф – это совсем не то, что называют ложью. Это – самоописание. Это то, как белая русская эмиграция себя описывала, достигнув в этом огромных успехов.

Могу сказать на примере такого экзотического и, казалось бы, такого далёкого от нас континента, как Южная Америка. Там в аргентинских семьях бывших русских белоэмигрантов сохраняются и русские фамилии, и русские имена – старшего сына до сих пор традиционно называют Иваном. И это совершенно легко примиряется с тем, что они, например, католики по вероисповеданию.

Сегодняшняя идентичность потомков белой эмиграции очень мозаична – и это их богатство, особенно в современном мире.

– Общаясь с потомками белой эмиграции, я неоднократно слышала историю о том, как их родители или дедушки с бабушками, высадившись на берег с корабля, буквально на голом месте начинали воссоздавать свой привычный русский мир: строили церковь, гимназию, начинали отмечать все православные праздники. Это действительно так и было?

– Историк – это своего рода патологоанатом. Как говорил Тацит, мы должны рассматривать историю без гнева и пристрастия. То, о чём вы говорите, конечно, часть белоэмигрантского мифа. Потому что как только мы посмотрим, где строили церкви, мы увидим, что это происходило не сразу и не везде. А уж если мы посмотрим на школы и гимназии, то это вообще отдельная история.

Как раз несколько дней назад прошла, к сожалению, практически незамеченной ещё одна важная дата – 100-летие первой Русско-сербской гимназии. Фактически это первая русская гимназия, построенная белоэмигрантами, которая просуществовала вплоть до Второй мировой войны. И обратите внимание – она была действительно гимназией по сути своего преподавания, а не только по названию.

– Мы знаем немало примеров успешных судеб русских эмигрантов – это и учёные, и авиаконструкторы, и музыканты. А в целом таких примеров состоявшихся людей много или это относительно небольшой процент?

– Подавляющее большинство тех, кто покинул Россию после Русской революции, конечно, состоялись. Этому помогало и общинное сознание. Но люди все очень разные. Кто-то предпочитал индивидуально делать карьеру – это происходило прежде всего в Соединённых Штатах и западноевропейских странах. А в юго-восточных и южных странах, где исходно были более патриархальные взаимоотношения, по-другому строились и связи русских эмигрантов с местным сообществом.

В то же время для некоторых стран приход русских эмигрантов имел огромное значение – для той же Сербии. Белград – и официальный, и православный – в значительной степени был построен русскими архитекторами. Белградская опера и балет также созданы благодаря значительному вкладу русских театральных деятелей. И так во многих странах. Эмиграция открывает тем, кто к этому готов, огромные новые возможности.

$Русский дом в Белграде (изначальное название: Русский дом имени императора Николая II, открыт в 1933 г.). Фото: PedjaNbg \ wikipedia.org$

– В Ливане, например, русские эмигранты открыли и консерваторию, и балетное училище, и музыкальное, которых там раньше не было.

– Для любой страны приход беженцев – это колоссальная социальная проблема. Представьте себе: к вам приходят люди, которые пять лет провели на войне. А многие из них ещё приходят и с оружием. Поэтому для стран, которые принимали русских беженцев, это была очень большая проблема. Но, разумеется, уровень развития этих стран тоже был разный,поэтому и использовали этих беженцев по-разному. В некоторых странах из них образовывали пограничные округи или отправляли работать в шахты целыми военными подразделениями – на тяжёлую физическую работу.

Но, к примеру, судьба русских беженцев на Балканах – в современной Сербии, Хорватии, Болгарии – была довольно успешной именно благодаря тому, что их знания были там востребованы. Достаточно сказать, что в довоенной Сербской академии наук десять человек из числа русских беженцев стали действительными членами и членами-корреспондентами Академии. Я уж не говорю о том, что в Белградском университете до Второй мировой войны работало порядка 70 русских профессоров.

Уже хорошо посчитано, какое количество беженцев ушло из каких точек. Когда мы говорим о Русском исходе, мы в первую очередь понимаем под ним эвакуацию врангелевских войск из Крыма. Это всего около 145 тысяч человек. Причём должна заметить, что это была очень организованная эвакуация. И это главная заслуга барона Петра Николаевича Врангеля. Как военный он проиграл свою битву, но как военачальник, сумевший сохранить жизни своих подчинённых, как великий организатор этой эвакуации он может и должен почитаться. Из Владивостока ушло не более 40 тысяч человек.

Где же ещё более двух миллионов?

– Можно ли сегодня всерьёз говорить о живом наследии русской эмиграции? О её традициях – в воспитании, например?

– То, что это наследие живо, – мы с этим сталкиваемся каждый день. Как только в России произошли политические изменения, сразу же огромное количество потомков русской эмиграции потянулись в нашу страну. Они стали развивать и экономические, и культурные связи, восстанавливать семейные связи.

В той же Южной Америке мы мгновенно друг друга узнаём, даже говоря на разных языках. Для меня это тоже было большим удивлением.

– А в тех странах, которые принимали русских эмигрантов, как-то сохраняется память об их вкладе в нациолнальную культуру и науку?

– В Бразилии, например, есть памятник русской женщине-эмигрантке – психологу, которая стала национальным героем этой страны. Её имя – Елена Владимировна Антипова. Она создатель бразильской модели поддержки детей с особенностями развития – и разрабатывала её тогда, когда в России ещё никто об этом не знал и не ведал.

В Бразилии существует огромный Фонд Елены Антиповой, который работает уже больше 50 лет и занимается поддержкой всех видов человеческой нестандартности – от детей с особенностями развития до людей старшего возраста. И таких примеров очень много. С моей точки зрения, это очень позитивный момент: благодаря тем людям, которым, конечно, пришлось много страдать, которые были беженцами, но благодаря их деятельности влияние русской культуры, русских традиций, вообще влияние России в мире значительно увеличилось и расширилось.

К. М. Александров

Тут нужно понимать, что русские эмигранты и русские белые эмигранты – это разные категории. Русский эмигрант – это человек, отождествлявший себя с определенной культурной – а в большинстве случаев и религиозной – традицией, независимо от национальных или политических симпатий. Русский белый эмигрант, кроме того, занимал и вполне определенную политическую позицию, часто – энергичную, принципиальную, активистскую , то есть активного неприятия большевистской власти, ее преступлений и противостояния ей – и в той или иной степени связывал себя с Белым движением и традицией национального сопротивления большевикам. При этом далеко не все русские эмигранты, считавшие себя принципиальными политическими противниками большевиков, симпатизировали белым. Так что палитра настроений, оценок, реакций, взглядов была яркой и разной.

Крымский Исход 1920 года, конечно, отличался от Нарвского, Одесского, Новороссийского, Дальневосточного и других исходов. И здесь дело не только в многочисленности – исход русских людей в Маньчжурию тоже был многочисленным. За короткий период пребывания у власти в Крыму и на Юге России в 1920 году генерал-лейтенанту барону Петру Николаевичу Врангелю и его ближайшему соратнику, Александру Васильевичу Кривошеину, чье имя гораздо меньше известно нашим современникам, в значительной степени удалось создать модель российской государственности и наглядно показать и современникам, и потомкам – на каких основах и принципах белые собирались созидать и восстанавливать Россию.

– Известны ли точные цифры уехавших?

– По данным генерала Врангеля, на 126 кораблях и судах Крым покинули 145 693 человека. По данным его соратников – подпоручика Владимира Христиановича Даватца и общественно-политического деятеля Николая Николаевича Львова – на 126 кораблях и судах были вывезены до 136 тыс. человек. Порядок цифр представим.

– История не знает сослагательного наклонения, но тем не менее – а если бы не уехали? Могли ли остаться? Что сыграло главную роль в выборе судьбы, какие аргументы?

Дмитрий Шмарин. Трагедия Белого Крыма. 1989 г.

Знак в память о жертвах красного террора в Крыму

– Можно ли хотя бы приблизительно оценить масштаб потери, которую понесла Россия из-за эмиграции?

– Когда-нибудь это произойдет, когда будут составлены максимально полные поименные базы данных представителей русского образованного класса и мы сможем оценить масштабы потерь, которые были понесены обществом в результате революции, гражданской войны и эмиграции. Но для этого необходимо понимать значение и ценность человеческой жизни и человеческого капитала. Как можно оценить и чем измерить несозданные научные школы и технологии, не воспитанные поколения учеников и студентов, неосуществленные эксперименты и неразработанные теории, ненаписанные учебники, произведения и картины, неснятые кинофильмы, несделанные открытия, незащищенные диссертации и неоткрытые лаборатории…

Как оценить ущерб для правового сознания и общественного воспитания в результате исчезновения русских юристов. Как можно объяснить, что ум и таланты таких инженеров-авиаконструкторов как Игорь Иванович Сикорский, Александр Николаевич Прокофьев де Северский, Александр Михайлович Картвели – и сотен других инженеров, реализовавших себя за рубежом, о чем свидетельствуют анкеты Архива Общества русских инженеров – уникальны.

Дмитрий Белюкин. Белая Россия. Исход. 1992-1994

– Существует множество мифов и стереотипов о русской эмиграции: белая кость, аристократия, монархисты, пропивающие награды в парижских кабаках… Откуда взялось всё это?

– В первую очередь, советский кинематограф.

– А существуют ли фильмы, достоверно, без искажений показывающие русскую эмиграцию? Что стоит смотреть или читать людям, интересующимся темой?

– Отношение эмигрантов к России – каким оно было? Какие настроения преобладали?

Конечно, часть эмиграции ушла в быт, небольшая часть – в той или иной форме – примирилась с советской властью. Были и те, кто не только вернулся, но и пошел служить большевикам в качестве агентов в Зарубежье. Среди самых известных примеров – муж Марины Цветаевой, первопоходник, подпоручик Марковского пехотного полка Сергей Яковлевич Эфрон и муж Надежды Плевицкой, начальник Корниловской Ударной дивизии генерал-майор Николай Владимирович Скоблин.

Но большинство, по крайней мере в Европе, занимали позицию непримиримую, а вот формы этой непримиримости варьировались.

Генерал-лейтенант профессор Николай Николаевич Головин утверждал, что даже если – вопреки здравому смыслу – Германия будет вести против СССР колониальную войну, у нее никогда не хватит сил и ресурсов для того, чтобы оккупировать и удержать под своим контролем такую огромную территорию. И так далее. Мнений и вариантов действий предлагалось много.

На практике в 1941-1945 годах примерно 14-15 тысяч русских эмигрантов несли военную службу на стороне Германии, в том числе многие генералы и белые воины, включая, вероятно, несколько тысяч офицеров, а также Георгиевские кавалеры, офицеры службы Генерального штаба, герои и участники Первой мировой войны.

Особая история – служба белых воинов во власовской армии. Из 35 генералов власовской армии – более половины участвовали в Белом движении, среди полковников, подполковников и войсковых старшин их доля превысила четверть. Бывшие чины Белых армий преобладали на должностях командиров частей и соединений. Кроме офицеров Русского Корпуса и Казачьего Стана, они дали власовцам корпусного, дивизионного и как минимум пять полковых и четырех батальонных командиров.

– Что изменилось для эмигрантов после крушения советского строя?

– Или – что не изменилось. Эти вопросы лучше задать самим эмигрантам. Если коротко – было очень много надежд. Борис Степанович Брюно, кадет Владикавказского кадетского корпуса, в 1991 году говорил мне, что будущее России зависит от того, найдутся ли хорошие священники, хорошие учителя и хорошие офицеры. Кто и что хотел увидеть в постсоветской России. Для одних – самым важным оказались границы, собирание земель и территорий вокруг Российского государства. Для других – главное волнение и опасения связывались с сохранением советского наследия, мавзолея и новым витком сталинославия. Для третьих – важнейшую роль имеет место России в окружающем мире – или отстраненность и дистанцированность от этого мира. Но многие сердечно и искренне, несмотря на преклонный возраст, ринулись помогать и посильно служить, издавать на свои крошечные пенсии книги, журналы, воссоздавать разрушенные храмы… Единицы переехали и вернулись на родину. Но нужно понимать, что после революции 1917 года прошли три поколения, и русская эмиграция в 1990-е годы была совсем не такой, как в 1950-е – 1960-е.

– Что сегодня представляют из себя эмигрантские общины? Насколько ассимилировались или, наоборот, сохранили национальную идентичность?

– На мой взгляд, Русское Зарубежье, о котором говорил в своей парижской речи Иван Алексеевич Бунин в 1924 году, стало неотъемлемой частью российской истории и культуры еще в конце прошлого века. Всего один красноречивый пример: в эмиграции уже давно не отмечается памятными богослужениями, собраниями и выступлениями 7 ноября – годовщина захвата власти большевиками в России, День Скорби и Непримиримости, когда-то объединявший практически всю эмиграцию.

– Травма в общественном сознании, как последствие раскола и Исхода – она уже залечена или еще нет? Переживаем ли мы сегодня последствия? Какие?

– А вы полагаете, что раскол и Исход 1920 года кого-то всерьез заботят. Они вполне будут скоро забыты. Помирят непримиримое. В этом смысле боюсь, что мы стоим перед лукавым искушением. Мы давно отказались от серьезного и честного разговора о собственном прошлом – о большевизме и его цене. Мы всё пытаемся соединить ГУЛАГ, колхозы, НКВД и миллионные жертвы – с исторической Россией. При необходимости в один ряд поставят и Дзержинского, и Бунина, и Сталина, и митрополита Антония (Храповицкого).

Зачем нужно было устраивать перезахоронение в России Вдовствующей императрицы Марии Федоровны? Чтобы везти ее останки мимо памятников убийце ее детей и внуков.

Русская эмиграция всегда считала себя голосом свободной России – в словах, делах, мыслях, в устроении церковной и приходской жизни, в творчестве и молитве, в отрицании большевистской несвободы, губительной для человеческого духа. Но разве не новой несвободы ищет современная Россия? И следовательно – для чего нам такой богатый и разный эмигрантский опыт, если нуждаемся мы только в эмигрантских раритетах, чтобы улучшить свой имидж.

Русского Зарубежья больше нет. Следовательно, нет и эмигрантского неприятия советской власти, а те эмигранты и их потомки, которые остались – не все , слава Богу, но многие с нею теперь предпочитают соглашаться, не замечая или не желая замечать тревожные события и факты. И они, и мы, по-моему, разучились в значительной степени различать духов – и видеть разницу между русским и советским. Между большевизмом и Россией.

Нынче мы постепенно и успешно приватизируем остатки Зарубежной России, включая архивы, документы, экспонаты – и даже в отдельных случаях останки – лишь бы ничто нам не мешало и не препятствовало пребывать в историческом беспамятстве, благодушии и равнодушии. Поэтому мы стремимся как можно скорее забыть о том, что национальная эмиграция стремилась хотя бы на полчаса приблизить конец советской власти.

Читайте также: