Питер грей почему играть в детстве гораздо важнее чем ходить в школу

Обновлено: 05.07.2024

Самоконтроль и никаких стрессов. Ученые из США, Нидерландов и Новой Зеландии считают, что медленнее стареют и дольше живут люди, которые умеют держать себя в руках. Несколько лет исследователи наблюдали за группой добровольцев, родившихся в Новой Зеландии в 1972 и 1973 годах. Оценивали здоровье, работу мозга и психологические особенности — участники эксперимента раз в два-три года проходили собеседования, анкетирования, комплексные обследования и сканирования. Кроме того, специалисты опрашивали

Психопаты, как показали новые исследования, могут произвольно "включать" эмпатию. Ранее считалось, что они полностью лишены ее. Исследователи помещали преступников с психопатическими наклонностями в магнитно-резонансный томограф, показывая им видеосюжеты, в которых один из персонажей причинял боль другому. При этом их просили сопереживать человеку, который испытывает боль. Оказалось, что на сканах активности их мозга область, ответственная за ощущение боли, активизировалась только после прос

Психолог Питер Грей приводит неопровержимые доказательства того, что играть в детстве гораздо важнее, чем ходить в школу.

Я рос в пятидесятые. В те времена дети получали образование двух видов: во‑первых, школьное, а во-вторых, как я говорю, охотничье-собирательское. Каждый день после школы мы выходили на улицу поиграть с соседскими детьми и возвращались обычно затемно. Мы играли все выходные и лето напролет. Мы успевали что-нибудь поисследовать, поскучать, самостоятельно найти себе занятие, попасть в истории и из них выпутаться, повитать в облаках, найти новые увлечения, а также прочитать комиксы и прочие книги, которые нам хотелось, а не только те, что нам задали.

По времени закат детских игр совпадает с началом роста числа детских психических расстройств. И это нельзя объяснить тем, что мы стали диагностировать больше заболеваний. Скажем, на протяжении всего этого времени американским школьникам регулярно раздают клинические опросники, выявляющие тревожные состояния и депрессию, и они не меняются. Из этих опросников следует, что доля детей, страдающих тем, что теперь называют тревожным расстройством и глубокой депрессией, сегодня в 5−8 раз выше, чем в 1950-е. За тот же период процент самоубийств среди молодых людей от 15 до 24 лет увеличился больше чем в два раза, а среди детей до 15 лет — учетверился. Нормативные опросники, которые студентам колледжей раздают с конца 1970-х, показывают, что молодежь становится все меньше склонна к эмпатии и все больше — к нарциссизму.

Теория игры Грооса объясняет, почему молодые животные играют больше, чем взрослые (им еще надо многому научиться), и почему чем меньше выживание животного зависит от инстинктов и чем больше — от навыков, тем чаще оно играет. В значительной степени предсказать, во что животное будет играть в детстве, можно исходя из того, какие умения ему понадобятся для выживания и размножения: львята бегают друг за другом или крадутся за партнером, чтобы потом неожиданно на него наброситься, а жеребята зебры учатся убегать и обманывать ожидания противника.

Игра является лучшим способом приобретения социальных навыков. Причина — в ее добровольности. Игроки всегда могут выйти из игры — и делают это, если им не нравится играть. Поэтому целью каждого, кто хочет продолжить игру, является удовлетворение не только своих, но и чужих потребностей и желаний. Чтобы получать от социальной игры удовольствие, человек должен быть настойчивым, но не слишком авторитарным. И надо сказать, это касается и социальной жизни в целом.

Я не хочу чрезмерно идеализировать детей. Среди них встречаются хулиганы. Но антропологи говорят о практически полном отсутствии хулиганства и доминирующего поведения среди охотников и собирателей. У них нет вождей, нет иерархии власти. Они вынуждены всем делиться и постоянно взаимодействовать друг с другом, потому что это необходимо для выживания.

Ученые, которые занимаются играми животных, утверждают, что одна из главных целей игры — научиться эмоционально и физически справляться с опасностями. Молодые млекопитающие во время игры снова и снова ставят себя в умеренно опасные и не слишком страшные ситуации. Детеныши одних видов неуклюже подпрыгивают, усложняя себе приземление, детеныши других бегают по краю обрыва, на опасной высоте перескакивают с ветки на ветку или борются друг с другом, по очереди оказываясь в уязвимой позиции.

Человеческие дети, предоставленные сами себе, делают то же самое. Они постепенно, шаг за шагом, подходят к самому сильному страху, который могут выдержать. Делать это ребенок может только сам, его ни в коем случае нельзя заставлять или подстрекать — вынуждать человека переживать страх, к которому он не готов, жестоко. Но именно так поступают учителя физкультуры, когда требуют, чтобы все дети в классе забирались по канату к потолку или прыгали через козла. При такой постановке задачи единственным результатом может быть паника или чувство стыда, которые лишь уменьшают способность справляться со страхом.

Кроме того, играя, дети испытывают злость. Вызвать ее может случайный или намеренный толчок, дразнилка или собственная неспособность настоять на своем. Но дети, которые хотят продолжить игру, знают, что злость можно контролировать, что ее нужно не выпускать наружу, а конструктивно использовать для защиты своих интересов. По некоторым свидетельствам, молодые животные других видов тоже учатся регулировать злость и агрессию с помощью социальной игры.

В школе взрослые несут за детей ответственность, принимают за них решения и разбираются с их проблемами. В игре дети делают это сами. Для ребенка игра — это опыт взрослости: так они учатся контролировать свое поведение и нести за себя ответственность. Лишая детей игр, мы формируем зависимых людей и людей с комплексом жертвы, живущих с ощущением, что кто-то облеченный властью должен говорить им, что делать.

В одном из экспериментов детенышам обезьян позволяли участвовать в любых социальных взаимодействиях, кроме игр. В результате они превращались в эмоционально искалеченных взрослых. Оказавшись в не очень опасной, но незнакомой среде, они в ужасе замирали, не в силах преодолеть страх, чтобы осмотреться. Столкнувшись с незнакомым животным своего вида, они либо сжимались от страха, либо нападали, либо делали и то, и другое — даже если в этом не было никакого практического смысла.

В отличие от подопытных обезьян, современные дети пока что играют друг с другом, но уже меньше, чем люди, которые росли 60 лет назад, и несопоставимо меньше, чем дети в обществах охотников и собирателей. Думаю, мы уже можем видеть результаты. И они говорят нам о том, что может быть пора что-то изменить?

Я — биопсихолог, занимаюсь научно-исследовательской работой. Но все достижения в моей жизни и работе имеют мало отношения к моему школьному обучению. Я изучал алгебру, тригонометрию, прочие науки, но я не могу припомнить, чтобы эти навыки пригодились мне в решении проблем, с которыми я сталкивался, даже если говорить о моей научной карьере. В работе мне пригодились углубленные знания математики, но как и многие другие ученые, ими я овладел уже работая.

Мне повезло, я рос в пятидесятые. Мы ходили в школу, но не зацикливались на ней. Школьный день длился шесть часов, а в начальной школе уроки были по полчаса утром и днем и час после обеда. Учителя наблюдали за нами с расстояния и редко вмешивались. Мы соревновались на школьной площадке, лазали по деревьям, играли в снежки зимой — все это сейчас запрещено в школах, я знаю. После занятий некоторые ребята могли подрабатывать, но у большинства было свободное время. В начальной школе не было домашних заданий, а в средней их количество было минимальным. Все понимали, что детям нужны время и свобода, чтобы играть.

Сейчас же из-за того, что ученики тратят практически все свое свободное время на обучение, у них остается мало времени на исследование себя и мира, на формирование своего творческого потенциала и развитие физических и социальных навыков. Более того, согласно британским и китайским исследованиям дети в Китае страдают от высокого уровня напряжения, депрессии, стресса. Это связано с сильными академическими нагрузками и отсутствием времени для игр и развлечений.

В своих исследованиях я фокусируюсь на ценном влиянии игр на развитие детей. Дети всех млекопитающих играют. Почему? Зачем они тратят энергию, рискуют жизнью и здоровьем, вместо того чтобы набираться сил, спрятавшись в какой-нибудь норе? Хищники играют больше травоядных, потому что им нужно развивать навыки, необходимые в охоте. Приматы играют больше всех остальных млекопитающих, потому что их жизнь зависит от знаний, а не от инстинктов, как у других. Игра — это естественный способ развития для ребенка. В охотничьих племенах детям всегда позволялось много играть и исследовать окружающую среду, потому что взрослые понимали: так они практикуют свои навыки, которые им пригодятся во взрослой жизни.

Самое важное, что должны усвоить дети — это как жить счастливо, продуктивно — те вещи, которым не учат в школе. Этому в принципе не учат. Дети узнают о таком умении через игру, что включает в себя формирование способностей мыслить креативно, нахождение контакта с другими людьми и контроль собственных эмоций и импульсов.

Игра как способ развивать креативное мышление

Все маленькие дети креативны. В своих играх, исследованиях окружающего мира они создают собственные модели поведения. Те взрослые, которых мы называем гениями, каким-то образом сохранили эту способность на протяжении всей жизни. Альберт Эйнштейн говорил, что школьное обучение практически уничтожило его интерес к математике или физике, но он вернул его, бросив школу. Нельзя научить детей быть креативными, не отвечая на их собственные вопросы, а следуя системе. В школе взрослые несут за детей ответственность, принимают за них решения и разбираются с их проблемами. В игре дети делают это сами. Лишая детей игр, мы формируем зависимых людей, живущих с ощущением, что кто-то должен говорить им, что делать.

Игра как коммуникация

Еще более важно развивать коммуникации с людьми, умения заботиться о них и сотрудничать. У детей есть особое желание играть с другими детьми, и в процессе этого формируются их социальные навыки и моральные принципы. Игра — процесс добровольный, а, значит, в любой момент можно из него выйти. И все игроки знают это: чтобы развлечение продолжалось, нельзя допустить ухода игроков, а это значит, что нужно сделать так, чтобы всем участникам было хорошо. Один из важнейших навыков общения человека — способность стать на место другого человека и посмотреть на мир с его точки зрения. Без этого у вас не сложится счастливый брак, не будет хороших друзей или надежных коллег и партнеров. Дети развивают это умение в совместных играх.

Игра как возможность научиться контролировать себя

Благодаря игре дети узнают, как контролировать свои импульсы и следовать правилам. В любой игре есть свой устав. Игра-борьба отличается от драки тем, что там есть установленные правила: нельзя кусаться, царапаться и причинять человеку настоящую боль.

Игра также помогает детям научиться справляться со страхом. Если посмотреть на игры млекопитающих, часто может показаться, что это опасно. Козлята гоняются друг за другом по склонам горы, обезьяны скачут высоко по веткам… И дети также играют рискованно, если им позволяется. Они постепенно подходят к самому сильному страху, который могут выдержать.

Но делать это ребенок может только сам, его нельзя заставлять или подстрекать — вынуждать человека переживать страх, к которому он не готов, жестоко. А ведь именно так поступают учителя физкультуры, когда требуют, чтобы все дети в классе забирались по канату к потолку или прыгали через козла. В таком случае единственным результатом может быть паника или чувство стыда, которые лишь уменьшают способность справляться со страхом.

Кроме того, играя, дети испытывают злость. Вызвать ее может случайный или намеренный толчок, дразнилка или собственная неспособность настоять на своем. Но дети знают, что если они хотят продолжить игру, злость можно контролировать, что ее нужно не выпускать наружу, а конструктивно использовать для защиты своих интересов. Так они учатся контролировать гнев.

В одном из экспериментов крысятам и детенышам обезьян позволяли участвовать в любых социальных взаимодействиях, кроме игр. Спустя какое-то время они превратились в эмоционально искалеченных взрослых. В новой среде они в ужасе замирали, а столкнувшись с незнакомым животным своего вида, они либо сжимались от страха, либо атаковали, либо делали и то, и другое.

Так вот подумайте: последние 50-60 лет мы постоянно лишаем детей возможности играть и увеличиваем время, которое они вынуждены проводить за школьными занятиями. Даже когда они не в школе, то делают уроки, так как нагрузка велика. Место дворовых игр стали занимать спортивные занятия, место хобби — внешкольные кружки, которые ведут взрослые. А опасения заставляет родителей все реже и реже выпускать детей на улицу одних. Но уменьшение количества игр сопровождается увеличением психических расстройств у детей.

Нет, нашим детям не нужно еще больше школьных нагрузок. Им нужно играть. Если мы беспокоимся о наших детях и будущих поколениях, мы должны нарушить тенденции, сложившиеся за эти полвека. Мы должны вернуть нашим детям детство.

По времени закат детских игр совпадает с началом роста числа детских психических расстройств. И это нельзя объяснить тем, что мы стали диагностировать больше заболеваний. Скажем, на протяжении всего этого времени американским школьникам регулярно раздают клинические опросники, выявляющие тревожные состояния и депрессию, и они не меняются. Из этих опросников следует, что доля детей, страдающих тем, что теперь называют тревожным расстройством и глубокой депрессией, сегодня в 5−8 раз выше, чем в 1950-е. За тот же период процент самоубийств среди молодых людей от 15 до 24 лет увеличился больше чем в два раза, а среди детей до 15 лет — более чем в четыре раза. Нормативные опросники, которые студентам колледжей раздают с конца 1970-х, показывают, что молодежь становится все меньше склонна к эмпатии и все больше — к нарциссизму.

Для ребенка игра — это опыт взрослости: так они учатся контролировать свое поведение и нести за себя ответственность. В одном из экспериментов крысятам и детенышам обезьян позволяли участвовать в любых социальных взаимодействиях, кроме игр. В результате они превращались в эмоционально искалеченных взрослых. Оказавшись в не очень опасной, но незнакомой среде, они в ужасе замирали, не в силах преодолеть страх, чтобы осмотреться. Столкнувшись с незнакомым животным своего вида, они либо сжимались от страха, либо нападали, либо делали и то, и другое — даже если в этом не было никакого практического смысла.

В отличие от подопытных обезьян и крыс, современные дети пока что играют друг с другом, но уже меньше, чем люди, которые росли 60 лет назад, и несопоставимо меньше, чем дети в обществах охотников и собирателей. Думаю, мы уже можем видеть результаты. И они говорят о том, что этот эксперимент пора прекратить.

Читайте также: