Николай некрасов поэзия сердца проза любви больше чем любовь кратко
Обновлено: 02.07.2024
Нисколько не умаляя общественного значения стихотворений Некрасова, которые внесли в русскую лирику “рыдающие звуки” и заставили содрогнуться при виде страданий народных, нельзя не сказать о произведениях, где поэт исследует тонкие движения человеческой души, изображает “жизнь сердца”, проникает в сокровенные уголки внутреннего мира людей.
О “страницах любви” у Н. Некрасова говорят робко, пытаясь растворить их в гражданской лирике.
Объектом внимания поэта становится “проза в любви” с ее постоянными размолвками,
ссорами и взаимными упреками. И здесь художник остается верным правде жизни.
В стихотворении “Мы с тобой бестолковые люди…” Н. Некрасов учит нас видеть светлое начало даже в самых горьких событиях. Ведь ссора перестает быть страшной, когда ты знаешь, что за ней последует “возвращенье любви и участья”.
Мастерство поэта заключалось в том, что он создал в любовной лирике два характера: лирического героя и лирической героини. Лирическая героиня – личность незаурядная, сильная, наделенная глубоким умом. Она подруга и единомышленница, способная поддержать в трудную минуту, принять важное
решение, найти выход из сложных обстоятельств (“Ты всегда хороша несравненно…”).
Для того чтобы представить себе лирического героя, откроем стихотворение “Застенчивость”. В нем запечатлено одно из нелегких душевных состояний, которое переживает чем-либо смущенный или угнетенный человек. Лирический герой умен, наблюдателен, тонок, но жизнь не поддержала его надежд и он утратил веру в будущее.
Важным является то, что герой сам пытается понять, каковы асе причины его “бесталанной долюшки слезной”, его “сознанья бессилья обидного”, и находит ответ: “Придавила меня бедность грозная”. Н. Некрасов психологически точно передает переживания человека, готового перевернуть мир ради любимой, но при встрече с ней чувствующего на ногах “гири железные”.
Окружающая действительность может быть сурова не только по отношению к затаенной любви, но и к той, которая уже стала реальностью. В стихотворении “Тяжелый год – сломил меня недуг…” мир предстает в очень важных измерениях и обозначениях: беда – счастье – борьба – “жизнь без счастья” – враг – друг – любимая. Героиня была самым надежным оплотом, но все-таки “не пощадила”.
Причина этого не столько в ней самой, сколько в объективных обстоятельствах, в общей несчастливости жизни. Поэт не обвиняет, а оправдывает свою избранницу:
Истерзана, озлоблена борьбой…
Страдалица! Стоишь передо мной…
В любви, по Н. Некрасову, нет и не может быть застылости и однообразия. Вспомним стихотворение “Да, наша жизнь текла мятежно…” Оно увлекает и силой выраженного в нем чувства, и видением этапов любви, и найденной художником формой выражения этого чувства.
Самые первые строки – своеобразный конспект повести или романа, открывающие напряженность, динамизм отношений любви, их зависимость от воздействия мира: “Да, наша жизнь текла мятежно, полна тревог, полна утрат”.
Любящие расстались на время. Их жизнь в разлуке изображается как терпеливое ожидание новой встречи:
Но с той поры, как все кругом меня пустынно,
Отдаться не могу с любовью ничему,
И жизнь скучна, и время длинно,
И холоден я к делу своему.
Постепенно в воспоминаниях герой возвращается к началу любви. Для него очевидно, что нарастание чувства сопровождается усилением сомнений.
Главенствующая роль в союзе двух сердец принадлежит вере. Не случайно слово “вера” или производные от него повторяются в тексте так часто:
Как ты хотела верить мне,
И как и верила, и колебалась снова,
И как поверила вполне!
Динамику чувства Н. Некрасов соединяет с диалектикой жизни. Так поэт помогает нам открыть в изменчивых формах бытия незыблемые ценности. Одна из них – любовь, творящая, возводящая свои вершины, делающая каждый день счастливым.
Н. Некрасов показывает нам самые разные этапы любовного чувства, объединяя их подчас в одном произведении. Так происходит в стихотворении “Давно отвергнутый тобой…”. Вначале лирический герой предстает перед нами отчаявшимся, готовым к самоубийству, но затем возвращается счастье взаимности, а с ней и полнота жизни.
Однако развязка оказалась неизбежной. Любовь ушла, и все вокруг утратило привлекательности. Человеческие чувства не защищены от вторжения враждебного мира.
Непредсказуемость судьбы создает ощущение трагизма.
В изумительной лирической миниатюре “Прости”, по форме напоминающей заклинание (благодаря анафорическому повтору слова “не помни”), прослеживается зависимость любви от хода жизни:
Прости! Не помни дней паденья,
Тоски, унынья, озлобленья, –
Не помни бурь, не помни слез,
Не помни ревности угроз!
Герой наделен благородной памятью, ему горька мысль о расставании с былым. Он хочет, чтобы общее прошлое осталось светлым и в памяти его возлюбленной. Развитие авторской мысли интересно тем, что чувство признательности к пережитому истолковано как возможность избежать болезненного разрыва. Тот, кто любил, должен быть внимательным и терпеливым.
Он не имеет права сходить с пьедестала, на которой возвела его любовь. Благородством сердца измеряется и апогей и закат чувства. Поэтому последние строки звучат как завещание:
Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило
И бодро мы свершали путь, –
Благослови и не забудь!
“Любви светило” наделяется свойствами живого существа: оно “ласково всходило”, согревало душу, сердце, вселяя в них надежду на возможность преодолеть все неурядицы жизни. Эта метафора делает слова поэта особенно проникновенными.
Таким образом, прочитав даже немногие стихотворения, нельзя не согласиться с утверждением, что Н. Некрасов внес в русскую литературу новые поэтические открытия сокровенных тайн сердца.
Иногда, помогая своей жене в работе я выполняю отдельные действия по поиску и скачиванию того или иного материала из интернета, который она впоследствии так или иначе могла бы использовать в своей работе. Работает она у меня преподавателем отечественной литературы и, как многие из гуманитариев, испытывает определенные затруднения в общении с современными мультимедийными прибамбасами. Это и понятно, порою даже имея.
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
Зарегистрироваться 15–17 марта 2022 г.
Поэзия сердца…
(любовная лирика Н. Некрасова и Ф. Тютчева)
Ведущий 1: Любовь — высокое, чистое, прекрасное чувство, которое люди воспевали еще с античных времен. Любовь, как говорится, не стареет.
Если возводить некий литературный пьедестал любви, то, несомненно, на первом месте окажется любовь Ромео и Джульетты. Это, пожалуй, самая красивая, самая романтичная, самая трагическая история, которую поведал читателю Шекспир. Двое влюбленных идут наперекор судьбе, несмотря на вражду между их семействами, несмотря ни на что. Ромео готов ради любви отказаться даже от своего имени, а Джульетта согласна умереть, лишь бы остаться верной Ромео и их высокому чувству. Они погибают во имя любви, умирают вместе, потому что не могут жить друг без друга:
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
Ведущий 2: Но Авдотья Яковлевна долгое время сопротивлялась его чувствам, кроме того, ей не позволяло и ее семейное положение: она была замужем за Иваном Панаевым, который вскоре после их женитьбы опостылел к своей супруге и, она стала прекрасным украшением их дома. Она радушно принимала гостей, поражая всех своей добротой и радушием. Убежденный, что настойчивостью можно добиться всего, Николай ринулся в бой.
Ведущий 2: Панаева красноречивому поклоннику не верила. Всячески отстраняла от себя, тем самым только разжигая его страсть. Однажды Некрасов катал Авдотью на лодке по Неве и вдруг, вдали от берега, возобновил дерзкие ухаживания, пригрозив, что в случае отказа прыгнет в воду. И, можете не сомневаться, пошел бы ко дну – ведь плавать не умел! Неприступная красавица хмыкнула, а он возьми… да прыгни!
Панаева подняла крик на всю реку. Обезумевшего поэта выловили и кое-как привели в чувство. А он тут же запел свое: не согласитесь, дескать, обожаемая, ответить на мои чувства, пойду и опять прыгну. Да так, что, будьте покойны, вытащить не поспеют. И ледяная корочка, сжимавшая сердце Авдотьи Яковлевны, хрустнула. Для Некрасова это было настоящей победой! И через много лет он будет вспоминать, как зарождались их отношения и как дороги были ему эти мгновения:
Да, наша жизнь текла мятежно,
Полна тревог, полна утрат,
Расстаться было неизбежно -
И за тебя теперь я рад!
Но с той поры как все кругом меня пустынно!
Отдаться не могу с любовью ничему,
И жизнь скучна, и время длинно,
И холоден я к делу своему.
Не знал бы я, зачем встаю с постели,
Когда б не мысль: авось и прилетели
Сегодня наконец заветные листы,
В которых мне расскажешь ты:
Здорова ли? что думаешь? легко ли
Под дальним небом дышится тебе?
Грустишь ли ты, жалея прежней доли,
Охотно ль повинуешься судьбе?
Желал бы я, чтоб сонное забвенье
На долгий срок мне на душу сошло,
Когда б мое воображенье
Блуждать в прошедшем не могло.
Прошедшее! его волшебной власти
Покорствуя, переживаю вновь
И первое движенье страсти,
Так бурно взволновавшей кровь,
И долгую борьбу с самим собою,
И не убитую борьбою,
Но с каждым днем сильней кипевшую любовь.
Как долго ты была сурова,
Как ты хотела верить мне,
И как и верила, и колебалась снова,
И как поверила вполне!
(Счастливый день! Его я отличаю
В семье обыкновенных дней;
С него я жизнь мою считаю,
Я праздную его в душе моей!)
Я вспомнил все. одним воспоминаньем,
Одним прошедшим я живу -
И то, что в нем казалось нам страданьем,
И то теперь я счастием зову.
А ты. ты так же ли печали предана.
И так же ли в одни воспоминанья
Средь добровольного изгнанья
Твоя душа погружена?
Иль новая роскошная природа,
И жизнь кипящая, и полная свобода
Тебя навеки увлекли,
И разлюбила ты вдали
Все, чем мучительно и сладко так порою
Мы были счастливы с тобою?
Скажи! я должен знать. Как странно я люблю!
Я счастия тебе желаю и молю,
Но мысль, что и тебя гнетет тоска разлуки,
Души моей смягчает муки.
Ты всегда хороша несравненно,
Но когда я уныл и угрюм,
Оживляется так вдохновенно
Твой веселый, насмешливый ум;
Ты хохочешь так бойко и мило,
Так врагов моих глупых бранишь,
То, понурив головку уныло,
Так лукаво меня ты смешишь;
Так добра ты, скупая на ласки,
Поцелуй твой так полон огня,
И твои ненаглядные глазки
Так голубят и гладят меня,-
Что с тобой настоящее горе
Я разумно и кротко сношу,
И вперед - в это темное море -
Без обычного страха гляжу
Поражена потерей невозвратной,
Душа моя уныла и слаба:
Ни гордости, ни веры благодатной -
Постыдное бессилие раба!
Ей всё равно - холодный сумрак гроба,
Позор ли, слава, ненависть, любовь,-
Погасла и спасительная злоба,
Что долго так разогревала кровь.
Я жду. но ночь не близится к рассвету,
И мертвый мрак кругом. и та,
Которая воззвать могла бы к свету,-
Как будто смерть сковала ей уста!
Лицо без мысли, полное смятенья,
Сухие, напряженные глаза,-
И, кажется, зарею обновленья
В них никогда не заблестит слеза.
Ведущий 1: После этого события Авдотья Яковлевна заболевает и уезжает за границу. Через некоторое время поэт испытывает сложные чувства, и решает уйти от Панаевой. В письмах, адресованных к друзьям, пишет о смеси самых противоречивых чувств, но в письмах нет ни одного грубого, плохого слова в ее адрес, только жалость к ней. Он убегал от нее много раз и всегда возвращался – влюбленный. Встретившись в Риме с той, которую, казалось, уже вырвал из сердца, увидев ее, не мог остаться холодным, пошел на примирение, которое лишь краткое время казалось возвратом счастливых дней. Через два- три месяца Некрасов снова стал мечтать о побеге. Ему стало казаться, что он живет с этой женщиной только из жалости, только из благодарности к прошлому, что другой на его месте давно разошелся бы с нею. Впрочем он и сам не мог понять, равнодушен он к ней или нет, хорошо ему с нею или худо.
Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.
Говори же, когда ты сердита,
Все, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир - и скорее наскучит.
Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья.
Я не люблю иронии твоей.
Оставь ее отжившим и не жившим,
А нам с тобой, так горячо любившим,
Еще остаток чувства сохранившим,-
Нам рано предаваться ей!
Пока еще застенчиво и нежно
Свидание продлить желаешь ты,
Пока еще кипят во мне мятежно
Ревнивые тревоги и мечты -
Не торопи развязки неизбежной!
И без того она не далека:
Кипим сильней, последней жаждой полны,
Но в сердце тайный холод и тоска.
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны.
Тяжелый крест достался ей на долю:
Страдай, молчи, притворствуй и не плачь;
Кому и страсть, и молодость, и волю -
Всё отдала - тот стал ее палач!
Давно ни с кем она не знает встречи;
Угнетена, пуглива и грустна,
Безумные, язвительные речи
Безропотно выслушивать должна:
"Не говори, что молодость сгубила
Ты, ревностью истерзана моей;
Не говори. близка моя могила,
А ты цветка весеннего свежей!
Тот день, когда меня ты полюбила
И от меня услышала: люблю -
Не проклинай! близка моя могила:
Поправлю всё, всё смертью искуплю!
Не говори, что дни твои унылы,
Тюремщиком больного не зови:
Передо мной - холодный мрак могилы,
Перед тобой - объятия любви!
Я знаю: ты другого полюбила,
Щадить и ждать наскучило тебе.
О, погоди! близка моя могила -
Начатое и кончить дай судьбе. "
Ужасные, убийственные звуки.
Как статуя прекрасна и бледна,
Она молчит, свои ломая руки.
И что сказать могла б ему она.
Ведущий 1: Официально Некрасов так и не женился на Панаевой. В то время, когда появилась эта возможность: умер в 1862 году Панаев, они были уже совсем разными людьми, ничего общего не осталось. Произошел окончательный разрыв… Авдотья Яковлевна вышла замуж за секретаря редакции Головачева и родила долгожданную дочь. После размолвки Некрасов пишет стихотворение, где просит прощения за всю ту боль, которую он причинил ей за годы их общения; просит оставить в памяти лишь светлые, счастливые дни.
Прости! Не помни дней паденья,
Тоски, унынья, озлобленья,-
Не помни бурь, не помни слез,
Не помни ревности угроз!
Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило
И бодро мы свершали путь,-
Благослови и не забудь!
Ведущий 2: Любовь у другого поэта – Федора ИвановичаТютчева - представлена в различных ипостасях: как возвышающее человека духовное чувство, как могучая, слепая страсть, как тайное чувство, некая ночная стихия, напоминающая о древнем хаосе. Поэтому тема любви звучит у Тютчева то как "союз души с душой родной", то как тревога, то как предостережение, то как горестное признание. Человек сильных страстей, он запечатлел в стихах все оттенки этого чувства и мысли о неумолимой судьбе, преследующей человека. Такой судьбой была его встреча с Еленой Александровной Денисьевой. Ей посвящен цикл стихотворений, представляющий как бы лирическую повесть о любви поэта - от зарождения чувства до безвременной кончины возлюбленной.
Я очи знал,- о, эти очи!
Как я любил их - знает бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.
В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!
Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденье, утомленный,
И, как страданья, роковой.
И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.
Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
С того блаженно-рокового дня,
Как душу всю свою она вдохнула,
Как всю себя перелила в меня.
И вот уж год, без жалоб, без упреку,
Утратив все, приветствую судьбу.
Быть до конца так страшно одиноку,
Как буду одинок в своем гробу.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя.
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?
И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья.
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло.
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Ведущий 2: В другом стихотворении поэт выразительно передает грубое вторжение толпы в ее внутренний мир:
Чему молилась ты с любовью,
Что как святыню берегла,
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно постыдилась
И тайн и жертв, доступных ей.
Ах, если бы живые крылья
Души, парящей над толпой,
Ее спасали от насилья
Бессмертной пошлости людской!
Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит:
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу: им, им одним живу я
Но эта жизнь. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно..
Не мерят так и лютому врагу:
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.
Не раз ты слышала признанье:
"Не стою я любви твоей".
Пускай мое она созданье -
Но как я беден перед ней.
Перед любовию твоею
Мне больно вспомнить о себе -
Стою, молчу, благоговею
И поклоняюся тебе.
Когда, порой, так умиленно,
С такою верой и мольбой
Невольно клонишь ты колено
Пред колыбелью дорогой,
Где спит она - твое рожденье -
Твой безыменный херувим,-
Пойми ж и ты мое смиренье
Пред сердцем любящим твоим.
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я -
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою -
И самого себя, краснея, сознаю
Живой души твоей безжизненным кумиром
Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали.
Лил теплый летний дождь - его струи
По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала - увлечена,
Погружена в сознательную думу:
И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
О, как всё это я любила!
Любила ты, и так, как ты, любить -
Нет, никому еще не удавалось!
О Господи. и это пережить:
И сердце на клочки не разорвалось:
Есть и в моем страдальческом застое
Часы и дни ужаснее других.
Их тяжкий гчет, их бремя роковое
Не выскажет, не выдержит мой стих.
Вдруг все замрет. Слезам и умиленью
Нет доступа, все пусто и темно,
Минувшее не веет легкой тенью,
А под землей, как труп, лежит оно.
Ах, и над ним в действительности ясной,
Но без любви, без солнечных лучей,
Такой же мир бездушный и бесстрастный,
Не знающий, не помнящий о ней.
И я один, с моей тупой тоскою,
Хочу сознать себя и не могу-
Разбитый челн, заброшенный волною
На безымянном диком берегу.
О господи, дай жгучего страданья
И мертвенность души моей рассей:
Ты взял ее, но муку вспоминанья,
Живую муку мне оставь по ней,-
По ней, по ней, свой подвиг совершившей
Весь до конца в отчаянной борьбе,
Так пламенно, так горячо любившей
Наперекор и людям и судьбе,-
По ней, по ней, судьбы не одолевшей,
Но и себя не давшей победить,
По ней, по ней, так до конца умевшей
Страдать, молиться, верить и любить.
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня:
Тяжело мне, замирают ноги:
Друг мой милый, видишь ли меня?
Всё темней, темнее над землею -
Улетел последний отблеск дня:
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня:
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
. Девятнадцатилетняя девушка оказалась милой, доброй, веселой и умной, несмотря на то что она была простого звания, дочь солдата, сирота, родом из Вышнего Волочка.
Некрасов и Панаева: бестолковые люди
. Женское сердце, с трудом отвоеванное у толпы поклонников, у мнения света, у собственного мужа, разбивается больнее. Но эффектнее. Любовная лирика Некрасова тому официальный документ.
Петербург, 1842 год. В доме у Пяти Углов литератор Иван Панаев на правах гостеприимного хозяина потчевал чаем всю отечественную литературу. Здесь сходились в спорах Тургенев и Грановский, расхваливали обеды Гончаров и Герцен, засиживался допоздна Белинский, дремал Чернышевский, робко жег глазами хозяйку дома только-только шагнувший в печать Достоевский… Конечно, у него, конфузливого и пока "многообещающего", не было никаких шансов.
Авдотья Яковлевна Панаева, известная красавица Петербурга, лишь дружески подавала ему руку да наливала чай. Но какая она была… ослепительная! Артистичная, приветливая, великодушная и такая мудрая – не по летам! Настоящая богиня. А кому досталась? Фанфарону, жиголо, неисправимому кутиле, человеку, пустоту которого, как сокрушался Белинский, "не измерить никакими инструментами". Нахваставшись перед друзьями красавицей-женой, Иван Панаев уже в первый год женитьбы потерял к ней интерес и бросился за новыми легкомысленными юбками. А Авдотье назначил роль украшения гостиной. И не стремился защищать от откровенных домогательств некоторых приятелей.
Авдотья сама, как могла, сдерживала их пыл. Любви хотелось жадно, но разве чувства предлагали ей многочисленные вожделеющие взгляды? Потому и 22-лений Николай Некрасов, введенный в их дом Белинским, получил решительный отказ – сразу, как только, по примеру многих, жарко припал к ее руке. Но новоявленный поэт, едва-едва забрезживший на горизонте русской поэзии и закаленный трехлетним полуголодным прозябанием, оказался настойчивее прочих. Брюнетка с матовой кожей и чарующими глазами вмиг завладела его сердцем – он и не заметил. А обнаружив "потерю", решил, что отступать было бы глупо.
Некрасову как раз начинало везти: он активно публиковался, его заметила критика, Белинский - мастер отыскивать таланты - взял его под свое крыло и привел в сердце русской литературы, где и блистала эта невероятная женщина… Убежденный, что настойчивостью можно добиться всего, Николай ринулся в бой.
Однако поединок затянулся. Панаева красноречивому поклоннику не верила. Всячески отстраняла от себя, тем самым только разжигая его страсть. Однажды Некрасов катал Авдотью на лодке по Неве и вдруг, вдали от берега, возобновил дерзкие ухаживания, пригрозив, что в случае отказа прыгнет в воду. И, можете не сомневаться, пошел бы ко дну – ведь плавать не умел! Неприступная красавица хмыкнула, а он возьми… да прыгни!
Панаева подняла крик на всю реку. Обезумевшего поэта выловили и кое-как привели в чувство. А он тут же запел свое: не согласитесь, дескать, обожаемая, ответить на мои чувства, пойду и опять прыгну. Да так, что, будьте покойны, вытащить не поспеют.
И ледяная корочка, сжимавшая сердце Авдотьи Яковлевны, хрустнула…
В 1846 году супруги Панаевы в компании с Некрасовым справили летние месяцы в своем имении в Казанской губернии. Здесь поэт детально обсудил с Панаевым план выкупа и совместного возрождения журнала "Современник". И здесь же окончательно сблизился с его женой – как и мечтал.
Вернувшись в Петербург, богемная троица поселилась в одной квартире. И началась странная жизнь… Иван Панаев – муж без жены, редактор без журнала (всеми делами процветающего издания заправлял Некрасов), рогоносец без обмана… И Авдотья – супруга перед Богом и людьми одного, по факту и велению сердца – другого.
Некрасов, не всегда откровенный на словах, все половодье своих чувств излил на бумагу. Так родился поэтический "Панаевский цикл" – история неровной, бурной, мучительной любви. Редкий день обходился без скандала. Некрасов был патологически ревнив. И столь же страстен, сколь непостоянен. Обвиняя, подозревая, распаляясь и незаслуженно оскорбляя, он остывал и мчался к Авдотье мириться только после ее ответных обвинений. "Мы с тобой бестолковые люди: что минута, то вспышка готова. Легче мир – и скорее наскучит", – объяснялся в рифмах поэт. По-видимому, иной формы, кроме тяжелой и гнетущей, Николай Некрасов своему чувству придавать не хотел.
В 1849 году Авдотья и Некрасов ждали ребенка и, окрыленные, все девять месяцев писали совместный роман "Три стороны света". Сын родился слабеньким и умер через несколько часов. Панаева окаменела от горя. Ей срочно нужно было привести нервы в порядок, и она отправилась на лечение за границу. Разлука моментально подхлестнула чувства Некрасова. Он забросал Авдотью нежнейшими письмами, и, получая от нее намеренно-равнодушные ответы, страдал ужасно. Панаева вернулась – с ней вернулась и идиллия в их союз. На непродолжительное время. В 1851 году был написан еще один совместный роман "Мертвое озеро". А дальше – покатилось…
Приступы яростной ревности и сокрушительной страсти сменялись у Некрасова холодным отчуждением. Одолеваемый черной хандрой, он мог страшно оскорбить, нередко – в присутствии посторонних. Панаева страдала и терпела. Он поэт, у него сложная натура. Но он ее любит, любит… Хотя порой видеть не может. И крутит такие постыдные интрижки, что всем друзьям за него совестно и обидно за нее.
А Некрасов сбегает в Рим, в Париж, в Вену. Видеть опостылевшую своей "покорной грустью" Авдотью не может. Но, не выдержав ее отсутствия, зовет к себе. И думает: "Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито. Что мне делать из себя, куда, кому я нужен? Хорошо и то, что хоть для нее нужен". Но… вновь бежит от своей мучительной привязанности. И исповедуется в письмах к другу Боткину: "Сказать тебе по секрету – но чур, по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к ней. Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова. "
И не нужна Авдотья мятущемуся Некрасову, и необходима, и выбор здесь только между тем и этим. Себе покоя не находит и ее, не виноватую в своей любви, терзает.
Она устала. Ее красота, пылавшая 40 лет, начала увядать. Сошел румянец, поблекли глаза. Семья. Детей не было. Панаев умер у нее на руках, успев испросить прощения за те мучения, что доставлял. А Николай…
Сейчас она катается по городам Италии и Франции без видимых целей, без удовольствий. А он не пишет… Он забыл, он, кажется, никогда больше не позовет ее назад.
Мучительно! И так хочется иметь ребенка, чтобы заботиться о ком-то… И ненавистны эти приемы, театры, выезды, все это невеселое веселье… Пятнадцать лет любви-борьбы с Некрасовым истощили ее силы – Авдотья больше не могла сражаться. Собралась с духом… и сожгла все мосты. Затянувшееся путешествие по чужим странам и петлям собственных чувств закончилось. Панаева вернулась в Россию и в 1864 году вышла замуж за критика Головачева. Родилась дочь, и Авдотья с головой ушла в ее воспитание.
После 15 лет жизни с Николаем она еще 15 прожила вне его существования, изредка прислушиваясь к грому некрасовской поэзии и отголоскам слухов о часто меняющихся в его сердце женщинах. И еще 15 лет – после его смерти, влача бедное существование и зарабатывая на пропитание литературными трудами.
А Некрасов, после разрыва отданный другим страстям, конечно, жил неспокойно. И все-таки тужил по ней, Авдотье, до смерти не забытой.
Некрасов и Викторова: Зина, закрой утомленные очи!
Так кто такая и откуда взялась эта Фекла Викторова, она же Зинаида Некрасова?
Впервые в жизни поэта она появилась в 1870 году. В доме на Литейном, в некрасовско-панаевской квартире, где почти 20 лет жила писательница Авдотья Яковлевна Панаева, так и не ставшая Панаевой-Некрасовой.
Не сложилась семья у Некрасова и с актрисой французской труппы Михайловского театра Селиной Лефрен. Зато ей осталось в наследство от Некрасова 10500 тысяч рублей. Близкий тогда поэту В. М. Лазаревский отметил в своем дневнике, что Некрасов увел Феклу от какого-то купца Лыткина.
Девятнадцатилетняя девушка оказалась милой, доброй, веселой и умной, несмотря на то что она была простого звания, дочь солдата, сирота, родом из Вышнего Волочка.
Вместо чересчур простонародного имени Некрасов назвал ее и представлял друзьям Зинаидой Николаевной, дав ей отчество от своего имени.
Племянник поэта так рисовал портрет Зинаиды Николаевны:
Вот как вспоминала сама Зинаида Николаевна одну их охотничьих утех, где вместо птицы она подстрелила любимую собаку Некрасова:
Около двадцати лет прожила в Саратове вдова поэта. В 1913-1914 годах по ее инициативе в Саратове продавались популярные в народе произведения Н. А. Некрасова. Обучала она грамоте и бедных саратовских детей.
Зимой 1914 года здоровье Зинаиды Николаевны резко ухудшилось. Давний ревматизм дал осложнение на сердце. Долгая изнурительная болезнь напомнила последние мучительные дни жизни мужа.
Стараясь отвлечься от боли, она читала на память стихи Некрасова:
Да не плачь украдкой! –
Верь надежде,
Смейся, пой, как пела ты весной.
Повторяй друзьям моим,
как прежде,
Каждый стих, записанный тобой.
Священник Воскресенской кладбищенской церкви Сергей Троицкий отпевал Зинаиду Николаевну Некрасову, вдову поэта Николая Алексеевича Некрасова. Точнее, священник провозглашал об упокоении новопреставленной, шестидесятивосьмилетней Феклы. Так от рождения звалась жена и друг великого поэта. Фекла Анисимовна Викторова.
Читайте также: