Какое значение в лирике тютчева приобретает тема трагического одиночества человека в мире кратко

Обновлено: 04.07.2024

В ЧЕМ ТРАГИЗМ МИРОВОСПРИЯТИЯ ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ ПОЭЗИИ Ф. И. ТЮТЧЕВА?

Жизнь и творчество великого русского поэта Федора Ивановича Тютчева совпали с трагическими событиями в истории страны и всего мира. Война 1812 года, восстание декабристов, революции в Европе в 1830-м и 1848 годах, Русско-турецкая война, реакционное движение в России, польское восстание, поражение России в Крымской войне, Парижская коммуна. Не менее трагически сложилась и жизнь самого поэта: гибель великого Пушкина, оставившая глубокий след в душе Тютчева, пожар на пароходе “Николай

I” и гибель жены, смерть детей, напряженная служба в цензурном ведомстве, полная непредсказуемых и жестоких событий.

Ко всему этому поэт не мог оставаться равнодушным. Его душа искала выход, она стремилась “высказать себя”, откликнуться на “минуты роковые”.

Но поэзия Ф. И. Тютчева не была простым описанием тяжелых исторических и личных событий. Под влиянием всего пережитого поэт старался поэтически переосмыслить мироустройство, запечатлеть в стихах жизнь природы, трагизм человеческого существования, величие космоса, хаоса и любви, нарисовать яркую картину современной ему переломной

Трагизм мировосприятия поэта нашел выражение во всей его лирике. О чем бы ни писал Тютчев – о жизни природы, о человеке и мире, о любви, об исторических событиях, о сущности человеческой жизни, – все его стихотворения были овеяны чувством неотвратимости катастроф:

Есть в светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная прелесть:

Зловещий блеск и пестрота дерев,

Багряных листьев томный, легкий шелест,

Туманная и тихая лазурь

Над грустно-сиротеющей землею,

И, как предчувствие сходящих бурь,

Порывистый, холодный ветр порою…

Образы бурь и гроз – наиболее часто встречающиеся в поэзии Ф. И. Тютчева. Они символизируют неизбежность социальных потрясений, являются предвестниками обновления и гибели мира.

Восприятие поэтом мира природы часто противоречиво. То он радуется весело бурлящим волнам, восхищается торжественным приходом весны, наслаждается упоительными запахами лета, то утверждает, что природа – “сфинкс”, который “своим искусом губит человека”. Очень часто встречаются у Тютчева мысли о хаосе, заключенном в природе:

О чем ты воешь, ветр ночной?

О чем ты сетуешь безумно?

Что значит страшный голос твой:

То глухо жалобный, то шумно?

Лирический герой мечтает соединиться с “беспредельным”, но в то же время страшится заключенной в хаосе неизвестности. Ночное завывание ветра пугает его, обнаруживая страшные силы бездны:

О, бурь заснувших не буди –

Под ними хаос шевелится.

Погружаясь в мир природы, автор часто испытывает ни с чем не сравнимую радость и умиротворение:

Смотри, как днем туманисто-бело

Чуть брезжит в небе месяц светозарный,

Наступит ночь – ив чистое стекло

Вольет елей душистый и янтарный!

Но в его стихотворениях всегда незримо присутствуют “тени сизые”, напоминающие о том, что неизбежно наступит момент угасания, увядания и умирания.

Противоречивой двойственностью отмечена у поэта не только природа, но и мир человеческой души. Лирический герой Тютчева одновременно и раб, и властелин; он и слаб, и силен; и терпелив, и мятежен; исполнен и смирения, и тревог. Жизнь человека наполнена всевозможными чувствами, событиями, мечтами и достижениями. Но при этом она трагична и бессмысленна перед ночной бездной:

И человек, как сирота бездомный,

Стоит теперь и немощен и гол,

Лицом к лицу пред пропастию темной.

Лирический герой все острее чувствует свое одиночество в человеческом обществе, где “мысль изреченная есть ложь”, где слово не может объединить людей, и потому личность обречена на вечную немоту:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои –

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне…

Сердце не может высказать себя, потому что никто его не поймет, и лирический герой остается все таким же одиноким, сознавая, что “времени поток бежит неумолимо”, и если даже соединяет людей на короткий миг, то только затем, чтобы тут же разлучить навсегда. Мир в поэзии Тютчева предстает не только как власть мертвящего и бесформенного хаоса, наступающего на гармонию, не только как проявление трагического рока, но и как некая катастрофа, при которой бьет последний час природы, гибнет Вселенная, уничтожается пространство и распадается время:

Когда пробьет последний час Природы,

Состав частей разрушится земных,

Все зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!

Лирический герой Ф. И. Тютчева физически ощущает себя накануне Апокалипсиса, нового потопа, на краю бездны и в обстановке наступающего безумия. Ощущение открывающейся бездны, хаоса, “палящего летнего зноя”, рокового начала присутствует и в любовной лирике поэта. Безграничное счастье чаще всего оборачивается трагедией, а властное влечение к душе родной превращается в “поединок роковой”, в борьбу неравную “двух сердец”:

Любовь, любовь – гласит преданье –

Союз души с душой родной –

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И… поединок роковой…

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее,

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет наконец…

Стихотворения о любви часто наполнены тайным, еле уловимым светом, светом чистого, влюбленного сердца. Но чаще всего это “прощальный свет”, несущий в себе все ту же грусть, все то же чувство безысходности, предопределенности и кратковременности всего на этой земле.

Мраком ночи окутаны и исторические произведения Тютчева, в которых он рисует “почившие” в “вечном прахе” миры и города, “волшебные, но отжившие”.

В произведениях поэта мы не увидим “вечных городов”, восхищающих своим величием и красотой. Мы становимся свидетелями не столько славы великих империй, таких, например, как Рим, а скорее “ночей Рима”. Перед нами предстают зрелища “бурь гражданских и тревоги” и заката “звезды кровавой”.

И все трагичнее представляется нам та “кровавая и мрачная пора”, когда сыны Земли, “простертые в пыли, лобзали рыцарскую шпору”.

Даже события 14 декабря 1825 года поэт освещает с неожиданной, пугающей своей трагичностью, стороны:

Народ, чуждаясь вероломства,

Поносит ваши имена,

И ваша память для потомства,

Как труп в земле, схоронена.

Самовластье поэт определяет здесь как “вечный полюс”, который невозможно растопить, как “вековую громаду льдов”, как “зиму железную”. Лихорадочными, бурливыми волнами проносятся над страной революции, перевороты, войны, и лирическому герою остается только надеяться на то, что когда-нибудь “волне гремучей” надоест воевать. И все-таки отчаяние и трагическое сомнение чувствуется в размышлениях поэта о будущем родной земли:

Над этой темною толпой

Взойдешь ли ты. когда, Свобода,

Блеснет ли луч твой золотой.

Растленье душ и пустота.

Что гложет ум и в сердце ноет,

Кто их излечит и прикроет.

“Самой ночной душой русской поэзии” называл Ф. Тютчева А. Блок. И действительно, таких вселенских масштабов проявления трагического мировосприятия не знала отечественная литература ни до, ни после него.

Вся поэзия Тютчева – великая драма человеческой и вселенской жизни, “томительная ночи повесть”, “пророчески прощальный глас” поэта, которому “среди всемирного молчанья” все так же “внимают” тысячи людей. И пытаются понять истоки такой трагической обреченности, звучащей в его творчестве:

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,-
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
Здесь и сейчас я утверждаю, что моим современникам, за редким исключением, это гениальное четверостишие не понимается так, как хотел бы этого автор. Осознаю полемичность посыла, но настаиваю. А не доступно потому что они не могут понять ключевое слово - благодать. Оно еще с тех времен, когда вера была не лицемерием власть предержащих, а душевной потребностью человека, лишенного в повседневной жизни радости бытия. Благодать - вовсе не от слова благодарность, как многие полагают, я проверял, а как дар человеку от Бога, причем незаслуженная, а данная для того, что бы спасти его душу. Религиозные деятели совершенно справедливо называют благодать НЕТВАРНОЙ энергией. И это слово не от ругательства тварь, а от слова творить. То есть не сотворенной, не зрзац энергией, а настоящей частичкой Бога. То есть, Творец, одаряет частицей своей души человека, делая его если и не равным, то близким себе во имя спасения его души. Это и есть благодать. Теперь перечитаем: - "И нам сочувствие дается, как нам дается благодать". То есть, человек, осознавший свое сочувствие в параллели с божественным сочувствием сокрушается, что ему и остальным не дано предугадать как его слова повлияют на МИР и на МIР. Он страдает от несоответствия своего понимания реальности и своих возможностей реализовать это понимание - его самое существенное отличие от его Господа. Он мучается тем, что многим и это не дано. Его осознание - его крест, который он будет нести, потому что на таком уровне понимания бездействовать НЕВОЗМОЖНО, а действовать - тоже, мир еще не созрел. Где здесь несчастный критик усмотрел одиночество? Разве одиночество его боль? Его боль - нереализуемость его желаний, невозможность делиться благодатью. Впрочем, если здесь можно говорить о страшном одиночестве, то только о Божественном. Ведь не зря он себе создал пресных и скучных ангелов.
И, да, уважаемый, нажимая на клавиши, я вполне осознаю, - нам не дано предугадать.

Ответ оставил Гость

Тютчевское восприятие природы во многом определяет его понимание человека: человек, особенно в раннем творчестве поэта, почти не выделен из природного мира или отделен от нее тончайшими, легко преодолимыми гранями. У раннего Тютчева можно найти стихотворение, лирический сюжет которого – метаморфоза: превращение любимой в предметы, окружающие ее: в цветы – гвоздики и розы, в пляшущие пылинки, в звон арфы, во влетевшего в комнату мотылька:

О, кто мне поможет шалунью сыскать,
Где, где приютилась сильфида моя?
Волшебную близость, как благодать,
Разлитую в воздухе, чувствую я.

Гвоздики недаром лукаво глядят,
Недаром, о розы, на ваших листах
Жарче румянец, свежей аромат:
Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
Как искры живые в родимом огне!
Видал я сей пламень в знакомых очах,
Его упоенье известно и мне.

Влетел мотылек, и с цветка на другой,
Притворно-беспечный, он начал порхать.
О, полно кружиться мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать!

В стихотворениях Тютчева образы из природного и человеческого мира как бы подменяют друг друга, прежде всего потому, что человеческая жизнь, по Тютчеву, подчиняется тем же законам, что и жизнь вселенной, существование которой определяется движением солнца: утро сменяется днем, день – вечером, вечер – ночью, восход – закатом. Так и человеческая жизнь движется от утра – детства, к вечеру – старости.

Эта метафора: утро-молодость, вечер-старость обретает особенную значимость в лирике Тютчева. Причем, стихотворения, где поэт использует этот образ, представляют развертывание природных образов, превращаются в пейзажную зарисовку. Так, вспоминая о Жуковском, Тютчев пишет:

Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
В последний раз прощаяся с тобой,
Я любовался им: и тих, и ясен,
И весь насквозь проникнут теплотой.
О, как они и грели и сияли –
Твои, поэт, прощальные лучи.
А между тем заметно выступали
Уж звезды первые в его ночи.

Здесь человеческая старость предстает как картина прекрасного вечера: с медленно заходящим солнцем, тихо греющим своими лучами. Еще одна тютчевская метафора: человек – утренняя звезда – также развертывается в описание жизни – предрассветного часа природы:

Я знал ее еще тогда
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом.

И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда, незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы.

Ты волна моя морская,
Своенравная волна,
Как, покоясь иль играя,
Чудной жизни ты полна!

Ты на солнце ли смеешься,
Отражая неба свод,
Иль мятешься ты и бьешься
В одичалой бездне вод, –

Сладок мне твой тихий шепот,
Полный ласки и любви;
Внятен мне и буйный ропот,
Стоны вещие твои

О вещая душа моя,
О сердце, полное тревоги –
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия.

Так ты – жилица двух миров,
Твой день – болезненный и страстный.
Твой сон – пророчески-неясный,
Как откровение духов.

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые –
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

Тютчев одним из первых русских поэтов обратился к описанию таинственной жизни души, столь противоречивой, столь разной – днем и ночью, как различен и сам мир – ночной и дневной. Душа ночная волнуема страстями и искушениями, душа дневная жаждет очищения и искупления греховных ночных устремлений.

подо льдистою корой
Еще есть жизнь, еще есть ропот –
И внятно слышится порой
Ключа таинственного шепот!

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, –
Питайся ими – и молчи.

Лишь жить в себе самом умей –
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, –
Внимай их пенью – и молчи.

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно.
Что значит странный голос твой,
То глухо-жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке –
И роешь, и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки.

О! страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться.
О! бурь заснувших не буди –
Под ними хаос шевелится.

Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, –
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.

Поистине, как голубь, чист и цел
Он духом был; хоть мудрости змииной
Не презирал, понять ее умел,
Но веял в нем дух чисто голубиный.
И этою духовной чистотою
Он возмужал, окреп и просветлел.
Душа его возвысилась до строю:
Он стройно жил, он стройно пел.

Мы скажем: будь нам путеводной,
Будь вдохновительной звездой –
Свети в наш сумрак роковой,
Дух целомудренно-свободный,

Умевший все совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Все человечески-благое,
И русским чувством закрепить

Счастлив, кто посетил сей мир Он их высоких зрелищ зритель,
В его минуты роковые: Он в их совет допущен был
Его призвали всеблагие, И заживо, как небожитель,
Как собеседника на пир; Из чаши их бессмертье пил.

Какое значение в лирике тютчева приобретает тема трагического одиночества человека в мире кратко

Похожие сочинения