Как произошел разрыв между лютером и римом кратко
Обновлено: 02.07.2024
По отношению к юбилеям историки испытывают противоречивые чувства. Естественно, память о событиях и персонажах прошлого спасает их от забвения, наделяя в то же время особым импульсом историческое исследование. Музыкальное сообщество готовится к празднованию двухсотлетия со дня рождения Ференца Листа, а философы в будущем году отметят трехсотлетие со дня рождения Дэвида Хьюма. А мы вместе с историками Церкви можем вспомнить еще об одном событии, оставшемся, скорее, в тени: пятьсот лет назад Мартин Лютер приехал в Рим, дав с тех пор историкам обильную пищу для размышлений.
Не меньше внимания, чем искусству, уделялось и науке. Реконструкция Римского университета, основанного Бонифацием VIII и отступившего в тень, была ускорена, и в 1513 году в нем было уже 68 кафедр. И методы преподавания были обновлены: профессоров обязали обсуждать темы лекций со студентами. Появилась типография, в которой печатались также тексты на греческом и еврейском. Хиеронимус Алеандер, впоследствии ставший нунцием в Германии, был в те времена директором Ватиканской библиотеки, насчитывавшей около 4 тысяч книг. Он славился своим знанием греческого и латыни.
Не менее оживленной была и литературная жизнь этого города, полного энтузиазма к античности.
В то же время, Папа Иулий II усовершенствовал способы управления и повысил уровень общественного порядка в городе, а также улучшил систему помощи больным и бедным.
Нас больше всего интересует нравственная и религиозная жизнь Вечного города в начале 16 столетия. На этот счет историография выносит практически единодушное суждение: обмирщение, неудержимая роскошь, безнравственность и легкомыслие прежде всего затронули высший свет общества и Церкви, а другие – в том числе священники и монахи – следовали их примеру.
Рейнский рыцарь Арнольд фон Харфф, побывавший в Риме во время своего паломничества на Восток, рассказал, что ему неприлично было даже описывать увиденное там. Точно так же, главный настоятель Кармелитского ордена, образованнейший представитель своей эпохи Баттиста Мантовано считал, что яд, которым была пропитана Курия, был одной из страшнейших язв для человечества.
Итак, эти свидетельства деградации оставили современники Лютера. Однако следовало бы задаться вопросом: насколько широки были круги, вовлеченные в эту деградацию, сколько человек ею заразились?
И здесь возникают кое-какие сомнения: откуда взяться столь активной заботе о бедных и больных, огромному числу монастырей и религиозных братств? Откуда взяться таким многочисленным и достойным проявлениям благочестия в столь безнравственных обществе и Церкви?
Подумаем и о том, что в Италии эпохи Возрождения только за краткий период понтификата с 1503 по 1510 год умерли в благоухании святости не менее восемнадцати мужчин и женщин, в основном монашествующих, которые впоследствии были причислены к лику Святых. А сколько еще были живы во времена Лютера из тех, кого прославили на алтарях! В этой перспективе распределение света и тени в образе Рима той эпохи кажется иным. В конце концов, ни один Святой не живет в полной изоляции, в нравственной и религиозной пустыне, никак не взаимодействуя с той средой, из которой он вышел, в которой живет и в которой излучает свое свидетельство.
Наводит на размышления и тот факт, что это был период максимального блеска искусства и духовной литературы. И даже по отношению к историографическим источникам нужно иметь определенную долю скептицизма: ведь критика Церкви в ту эпоху была преувеличена реформистской риторикой. Не надо забывать и о том, что порок всегда кричит, в то время как добродетель отнюдь не криклива.
Брат Мартин собственной персоной был знаком с образцовой христианской жизнью – в лице главного настоятеля своего Ордена отца Эгидия Канизио из Витербо. Лютер, несомненно, с ним встречался, поскольку он бывал в монастыре святого Августина. Это был один из выдающихся представителей Церкви своей эпохи, отличавшийся интеллектом, заботой о духовном обновлении, о воссоединении с греками, о примирении христиан с иудеями. Иулий II питал к нему огромное уважение и даже пригласил его выступить с проповедью на открытии Пятого Латеранского собора. Интересно, какое впечатление произвел этот человек на Лютера?
Вот почему сегодня мы не можем почерпнуть из рассказа Лютера ни одного достоверного сведения о Риме 1510 и 1511 года, ничего о том, чем жил тогда город. Мы знаем лишь то, как Лютер в тридцатые и сороковые годы смотрел на Рим, на Папу и на себя самого.
Описывая свою поездку студентам и тем, кто живет вместе с ним, он посмеивается над своим давнишним восторгом, который когда-то побудил его посетить все возможные святые места в Риме, в том числе семь церквей. Кроме того, он старался получить все возможные индульгенции и жалел тогда, что его родители были еще живы – ведь он так желал избавить их от чистилища при помощи индульгенции! Он даже поднялся на коленях на Священную Лестницу, чтобы получить индульгенцию для своего дедушки, но, по его словам, уже тогда он питал сомнения по поводу полезности этих практик.
О Риме периода между 1510 и 1511 годами и о том, что же на самом деле там с Лютером произошло, мы знаем очень мало, можно сказать, почти ничего не знаем. Поэтому нет никакого смысла искать в отдельных эпизодах, рассказанных много лет спустя Лютером, каких-либо дальнейших объяснений. Нельзя считать, что Рим эпохи Возрождения, со всем его моральным несовершенством, нанес молодому монаху-идеалисту столь глубокие раны, что они вызвали у него отвержение католической веры и превратили его в яростного разрушителя древней Церкви. Историческая наука уже давно дистанцировалась от этой идеи. Когда Лютер вернулся в Эрфурт, он еще был благочестивым и верным августинцем. И это подтверждает ряд неоспоримых свидетельств, оставленных самим Лютером, причем в самый неожиданный период.
Цюрих находился под церковной юрисдикцией епископа Констанцского, выказывавшего признаки озабоченности по поводу того, что происходило в Цюрихе. Когда Цвингли выступил против предписаний поста и воздержания, а некоторые его прихожане во время Великого поста собрались вместе и ели сосиски, викарный епископ Констанца выдвинул против проповедника обвинения перед городским советом. Но Цвингли, опираясь на Писание, отстоял свои взгляды, и ему разрешили продолжать проповеди. Вскоре после этого он расширил границы своей критики традиционного христианства, заявив, что в Библии ничего не сказано о безбрачии духовенства и что те, кто его требуют, сами не выполняют своих же предписаний. Папа Адриан VI, создававший необходимость реформы церкви, но не желавший заходить так далеко, как предлагали Лютер и Цвингли, сделал ему заманчивые предложения. Но Цвингли отказался, ссылаясь на то, что в своем требовании реформ он основывается на Библии. Это побудило городской совет устроить диспут между Цвингли и представителем епископа.
В назначенное время собралось несколько сотен зрителей. Цвингли изложил ряд тезисов и обосновал их с помощью Писания. Представитель епископа отказался отвечать ему, заявив, что скоро соберется вселенский собор, на котором будут решены все спорные вопросы. Его все же попросили попытаться доказать неправоту Цвингли, но он опять отказался. Тогда совет принял решение, что коль скоро никто не сумел опровергнуть учения Цвингли, он может продолжать свои проповеди. Это решение знаменовало окончательный разрыв Цюриха с констанцским епископством и тем самым – с Римом.
С этого момента реформы в Цюрихе при поддержке городского совета пошли стремительными темпами. Свою основную цель Цвингли видел в восстановлении библейской веры и библейских обычаев. Но конкретное содержание его программы было не таким, как у Лютера, – немец готов был сохранить все традиционные предписания, не противоречащие Библии, а швейцарец отвергал все, что не находит ясного подтверждения в Писании. На этом основании он, например, отменил использование органов в церкви, поскольку такой инструмент – как и скрипка, на которой он сам очень хорошо играл, – не упоминается в Библии. Под руководством Цвингли в Цюрихе происходили быстрые изменения. Причащение для мирян совершалось под обоими видами – с хлебом и чашей. Многие священники, монахи и монахини вступали в брак. Всеобщее образование без классовых различий стало нормой. Многие брали на себя задачу распространения идей Цвингли в других швейцарских кантонах.
Швейцарская конфедерация не была централизованным государственным образованием. Она представляла собой сложную мозаику мелких самостоятельных государств с собственными законами и правительствами, сообща решавших лишь некоторые общие задачи, в частности обеспечение независимости от Священной Римской империи. В этой разнородной мозаике одни кантоны стали протестантскими, а другие продолжали подчиняться Риму и его иерархии. Религиозные разногласия вкупе с другими источниками трений сделали гражданскую войну почти неизбежной.
Ульрих Цвингли .
Европа в эпоху Реформации
Католические кантоны предприняли шаги для заключения союза с Карлом V, и Цвингли порекомендовал протестантским кантонам взять на себя инициативу и начать военные действия, пока не стало слишком поздно. Но власти протестантских земель не захотели первыми браться за оружие. Когда Цюрих наконец решил, что пришло время начать войну, другие протестантские кантоны с этим не согласились. Вопреки советам Цвингли, против католических кантонов, которые швейцарские протестанты обвиняли в предательстве за союз с Карлом V, представителем ненавистной династии Габсбургов, были приняты лишь меры экономического характера.
В октябре 1531 года пять католических кантонов неожиданно напали на Цюрих. У защитников не было достаточно времени для подготовки к сражению, так как они не знали, что находятся в состоянии войны, пока не увидели вражеские знамена. Цвингли выступил с передовым отрядом в надежде продержаться, достаточно долго, чтобы дать время для организации защиты города. В битве при Каппеле католические кантоны разгромили цюрихское войско, а сам Цвингли погиб.
Через месяц с небольшим был подписан Каппельский мир. Протестанты согласились покрыть расходы, связанные с войной, получив взамен заверение, что каждый кантон будет свободен в выборе вероисповедания. В результате в одних швейцарских кантонах прочно укрепился протестантизм, а другие остались католическими. Миграция населения из одного кантона в другой в поисках возможности исповедовать свою веру вскоре привела к тому, что одни кантоны стали чисто протестантскими, а другие – чисто католическими.
Цюрих находился под церковной юрисдикцией епископа Констанцского, выказывавшего признаки озабоченности по поводу того, что происходило в Цюрихе. Когда Цвингли выступил против предписаний поста и воздержания, а некоторые его прихожане во время Великого поста собрались вместе и ели сосиски, викарный епископ Констанца выдвинул против проповедника обвинения перед городским советом. Но Цвингли, опираясь на Писание, отстоял свои взгляды, и ему разрешили продолжать проповеди. Вскоре после этого он расширил границы своей критики традиционного христианства, заявив, что в Библии ничего не сказано о безбрачии духовенства и что те, кто его требуют, сами не выполняют своих же предписаний. Папа Адриан VI, создававший необходимость реформы церкви, но не желавший заходить так далеко, как предлагали Лютер и Цвингли, сделал ему заманчивые предложения. Но Цвингли отказался, ссылаясь на то, что в своем требовании реформ он основывается на Библии. Это побудило городской совет устроить диспут между Цвингли и представителем епископа.
В назначенное время собралось несколько сотен зрителей. Цвингли изложил ряд тезисов и обосновал их с помощью Писания. Представитель епископа отказался отвечать ему, заявив, что скоро соберется вселенский собор, на котором будут решены все спорные вопросы. Его все же попросили попытаться доказать неправоту Цвингли, но он опять отказался. Тогда совет принял решение, что коль скоро никто не сумел опровергнуть учения Цвингли, он может продолжать свои проповеди. Это решение знаменовало окончательный разрыв Цюриха с констанцским епископством и тем самым – с Римом.
С этого момента реформы в Цюрихе при поддержке городского совета пошли стремительными темпами. Свою основную цель Цвингли видел в восстановлении библейской веры и библейских обычаев. Но конкретное содержание его программы было не таким, как у Лютера, – немец готов был сохранить все традиционные предписания, не противоречащие Библии, а швейцарец отвергал все, что не находит ясного подтверждения в Писании. На этом основании он, например, отменил использование органов в церкви, поскольку такой инструмент – как и скрипка, на которой он сам очень хорошо играл, – не упоминается в Библии. Под руководством Цвингли в Цюрихе происходили быстрые изменения. Причащение для мирян совершалось под обоими видами – с хлебом и чашей. Многие священники, монахи и монахини вступали в брак. Всеобщее образование без классовых различий стало нормой. Многие брали на себя задачу распространения идей Цвингли в других швейцарских кантонах.
Швейцарская конфедерация не была централизованным государственным образованием. Она представляла собой сложную мозаику мелких самостоятельных государств с собственными законами и правительствами, сообща решавших лишь некоторые общие задачи, в частности обеспечение независимости от Священной Римской империи. В этой разнородной мозаике одни кантоны стали протестантскими, а другие продолжали подчиняться Риму и его иерархии. Религиозные разногласия вкупе с другими источниками трений сделали гражданскую войну почти неизбежной.
Ульрих Цвингли .
Европа в эпоху Реформации
Католические кантоны предприняли шаги для заключения союза с Карлом V, и Цвингли порекомендовал протестантским кантонам взять на себя инициативу и начать военные действия, пока не стало слишком поздно. Но власти протестантских земель не захотели первыми браться за оружие. Когда Цюрих наконец решил, что пришло время начать войну, другие протестантские кантоны с этим не согласились. Вопреки советам Цвингли, против католических кантонов, которые швейцарские протестанты обвиняли в предательстве за союз с Карлом V, представителем ненавистной династии Габсбургов, были приняты лишь меры экономического характера.
В октябре 1531 года пять католических кантонов неожиданно напали на Цюрих. У защитников не было достаточно времени для подготовки к сражению, так как они не знали, что находятся в состоянии войны, пока не увидели вражеские знамена. Цвингли выступил с передовым отрядом в надежде продержаться, достаточно долго, чтобы дать время для организации защиты города. В битве при Каппеле католические кантоны разгромили цюрихское войско, а сам Цвингли погиб.
Через месяц с небольшим был подписан Каппельский мир. Протестанты согласились покрыть расходы, связанные с войной, получив взамен заверение, что каждый кантон будет свободен в выборе вероисповедания. В результате в одних швейцарских кантонах прочно укрепился протестантизм, а другие остались католическими. Миграция населения из одного кантона в другой в поисках возможности исповедовать свою веру вскоре привела к тому, что одни кантоны стали чисто протестантскими, а другие – чисто католическими.
ОТВЕТ: Мартин Лютер посетил Вечный город немногим более 500 лет назад - во время понтификата Юлия II (1503-1513). Понтификат Юлия II был эпохой интеллектуального и художественного расцвета Рима. Одним из главных достижений Юлия II был новый художественный облик, который он сумел придать Риму. Он добавил много прекрасных зданий и основал Ватиканские музеи, где была представлена самая большая в мире коллекция античной скульптуры. На Ватиканском холме Понтифик заложил первый камень базилики Святого Петра. В этот же период Рафаэль Санти украшал фресками апартаменты папского дворца, а Микеланджело Буонарроти день за днем поднимался по лесам Сикстинской капеллы для росписи знаменитого свода.
Огромное внимание уделялось развитию науки. Была ускорена реконструкция Римского университета и в 1513 году в нем насчитывалось уже 68 кафедр. Обновлены методы преподавания - профессора были обязаны обсуждать со студентами темы своих лекций. Появилась типография, в которой печатались книги не только по-латыни, но на еврейском и греческом языках. В это время широкое распространение получила духовная литература. В Ватиканской библиотеке в тот период уже насчитывалось около 4 тыс. книг. По инициативе Папы Юлия II совершенствовалась работа органов местного управления, и обеспечивался достойный уровень общественного порядка, улучшалась система помощи больным и бедным людям.
Говоря о религиозной и нравственной жизни Вечного города XVI века, историки единодушно говорят о полном погружении высшего света и Курии в светскую жизнь: обмирщение, непомерная роскошь, безнравственность и легкомыслие царили в обществе. Многие священники и монахи следовали их примеру. Однако следовало бы задаться вопросом: насколько широки были круги, вовлеченные в эту деградацию, сколько человек ею заразились?
И здесь возникают сомнения. Нам известно, что именно в эти период как никогда много людей посвящали свою жизнь заботе о бедных и больных, открывалось огромное число монастырей и религиозных братств. В Италии в период с 1503 по 1510 год жили около 20 мужчин и женщин, которые впоследствии были причислены Католической Церковью к лику Святых. Откуда могли возникнуть те многочисленные и достойные проявления святости в таком распутном обществе? В такой перспективе Рим кажется другим. Ни один святой не может жить в полной изоляции, в нравственной и религиозной пустыне, никак не взаимодействуя с той средой, из которой он вышел.
Одновременно нужно быть очень осторожными по отношению к историографическим источникам: часто критика Католической Церкви была преувеличена реформистской риторикой. Не надо забывать о том, что порок всегда кричит, в то время, как добродетель отнюдь не криклива.
Учитывая все вышесказанное, можно утверждать, что Рим эпохи Возрождения, был не таким уж падшим и далеким от христианства, как это хотят представить многие критики. Рядом со злом и грехом здесь существовала настоящая святость и добродетель.
Когда Лютер вернулся в Эрфурт, он еще был благочестивым и верным августинцем. Это подтверждает ряд неоспоримых свидетельств, оставленных им самим.
Не правильнее ли было бы считать, что окончательный разрыв Мартина Лютера с Римом спровоцировал не Рим, а жестокие внутренние конфликты в самом Лютере?
Б. Д. Порозовская
Его жизнь и реформаторская деятельность
С портретом Лютера, гравированным в Лейпциге Геданом, и другими иллюстрациями
В конце XV века католическая церковь, казалось, достигла кульминационного пункта своего могущества. В лице папы и многочисленной духовной иерархии она держала под своим несокрушимым гнетом, под своим не допускавшим никаких сомнений авторитетом всю средневековую жизнь. А между тем уже в начале следующего столетия в Германии, стране, в которой римская курия распоряжалась особенно самовластно, вспыхивает религиозная революция, мало-помалу охватившая всю Западную Европу и оторвавшая от римской церкви всю Северную Германию, часть Швейцарии, Нидерланды, скандинавские государства, Англию, Шотландию и часть Франции. Чем же объяснить столь резкий переворот?
На самом деле при всей грандиозности этого переворота в нем не было ничего неожиданного или случайного. Реформация XVI века, как и все великие исторические перевороты, подготовлялась долго, целыми веками. Уже давно церковь, несмотря на свое возрастающее могущество, шла по пути, который неизбежно должен был привести к катастрофе. Уже давно внутреннее состояние ее – невежество духовенства, его мирские привычки, жадность и безнравственность – вызывало громкие жалобы во всех странах католического мира. Основная причина этого упадка, бесспорно, заключалась в светской политике папства, в его отступлении от духовного начала. Поставив целью всей своей деятельности одни земные интересы, одну заботу об увеличении церковной территории, папы, естественно, должны были вмешаться в политику, оставив в стороне свое духовное назначение и заботясь главным образом о деньгах, без которых в политическом отношении ничего нельзя было достигнуть. С этой целью они стали эксплуатировать христианское учение, искажая догматы и делая почти из каждого из них доходную для себя статью. Таким путем мало-помалу выработалась сложная и коварная финансовая система, опутавшая всю Западную Европу, но с особенной беззастенчивостью эксплуатировавшая слабую в политическом отношении Германию.
Городская жизнь в Германии в первой половине XVI в. Фрагмент гравюры Ганса Зебальда Бэгама
Результаты этой системы более или менее известны. Продажа должностей повлекла за собой порчу высшей иерархии. Обязанные своим назначением не личным достоинствам, а большей или меньшей сумме, внесенной в папскую канцелярию, высшие духовные лица мало заботились о духовных нуждах паствы и преследовали свои личные мирские цели. С высшего духовенства деморализация вскоре перешла на низшее, и в особенности на монашество. Образование, которым в средние века отличалось духовенство, почти совершенно исчезло из этого сословия. Большая часть духовных лиц не имела никакого образовательного ценза, а если что и изучала, то лишь бесплодную схоластическую философию. Об Евангелии и Библии большинство имело более чем смутное понятие. Легко понять, какое влияние могло оказывать подобное духовенство на народ. Невежество, суеверие, формальное отношение к религии даже намеренно поддерживались духовенством, так как давали ему возможность эксплуатировать массу.
Подобный порядок вещей, естественно, должен был вызывать протест со стороны людей благомыслящих. И действительно, уже с XII века мы замечаем во всех странах более или менее сильную оппозицию против церкви. Эта оппозиция выразилась в образовании сект: таковы были секты катаров или альбигойцев в конце XII века, вальденцев и др. Все они имеют один общий идеал: стремятся преобразовать церковь в принципе, воскресить первые времена христианства, положить в основу церковного устройства библию и устранить все учреждения и догматы, находящиеся с нею в противоречии. Но и в самой церкви уже давно возникали движения к ее возрождению. Уже Арнольд Брешианский около 1140 года проповедовал, что духовенство для своего спасения должно отказаться от всяких земных имуществ. Против политической власти пап ратовал и знаменитый Бернард Клервосский в первой половине XII века. Еще сильнее оппозиция против светского характера церкви выразилась в мистицизме. Немецкие мистики XIV века, например, Мейстер Экгард, Таулер, Сузо и другие, хотя и не выступали прямо против церкви, не отрицали ее авторитета, однако сильнейшим образом восставали против крайнего формализма в религии, громили разврат духовенства и стремились к нравственному возрождению человечества путем проповеди и чтения Библии на родном языке. Но одновременно с этим направлением, в разных концах Европы обнаруживались идеи, клонившиеся к полной революции в церкви. Таково было прежде всего учение знаменитого оксфордского профессора Виклифа, отрицавшего всю церковную иерархию и монашество и признававшего единственным источником веры Св. Писание. Затем, в первой половине XV века, подобная же попытка преобразования церкви возникла в Чехии, под влиянием проповеди Гуса и его единомышленников. Учения эти были осуждены, как еретические, и подавлены; но в народе идеи этих “реформаторов до Реформации” не переставали жить и отчасти подготовили почву для более успешной деятельности реформаторов XVI столетия. Вся литература XIV и XV веков, как ученая, так и народная, проникнута сознанием порчи церкви и необходимости реформы. В народных немецких сатирах XV и начала XVI веков, как “Reinecke-Fuchs”, “Eulenspiegel”, “Narrenschiff” Себастьяна Бранта[1], зло и едко осмеиваются нравы католического духовенства. Мало того, сама церковь, в лице своих лучших представителей, отцов Констанцского и Базельского соборов, открыто высказала мысль о необходимости преобразования во главе и членах. Таким образом, оппозиционное течение, замечаемое рядом с возрастающим могуществом римской церкви, никогда не прекращалось и при известных благоприятных обстоятельствах должно было проявиться с особенной силой. Вот это-то благоприятное для церковной революции положение вещей и наступило в Германии в начале XVI века.
Карикатура на “Interim” и интеримистов. На нотных страницах помещены начальные слова псалма “Блажен муж…”, переделанные в сатирическую строфу, осмеивающую “Interim”
Дело в том, что великое реформационное движение, которым открывается новая эра в истории Западной Европы, не было явлением исключительно религиозным или церковным. В этом движении выразилась реакция против всего средневекового порядка вещей и средневекового миросозерцания. Как мы уже заметили, средневековый католицизм в своем историческом развитии перестал быть только вероисповеданием; он сделался целой системой, налагавшей свои рамки на всю культуру и социальную организацию католических народов. Своим универсализмом и теократизмом он давил национальность и государство; его клерикализм создавал духовенству привилегированное положение в обществе, его догматизм замыкал мысль в самые тесные рамки. Понятно, что против него в конце концов должны были начать борьбу и национальное самосознание, и государственная власть, и светское общество, и усиливавшееся в последнее время образование. К началу XVI века идеи реформации назрели почти везде. Возрождение классического мира, замечательные открытия в области географии и астрономии будили мысль, усыпленную и подавленную церковным авторитетом, указывали ей новые пути. Книгопечатание давало возможность широкого распространения новых знаний, новых идей. Но практические выводы из этих идей были немыслимы из-за гнета церкви, не допускавшей никаких изменений в том, что было установлено ей из своекорыстных целей. Естественно, что мысль, перестав питаться мертвечиной и окрепнув от свежей и здоровой пищи, скоро расправила свои крылья и попыталась сбросить с себя давившие ее оковы. Борьба Рейхлина и других гуманистов с “темными людьми”, едкие сатиры Эразма Роттердамского, направленные против обскурантов и схоластиков, являются как бы прелюдией церковной революции. Особенно важны в этом отношении труды знаменитого Эразма. Его издание греческого текста Нового завета, его комментарии к латинскому тексту и отцам церкви и многие другие труды, положившие начало науке библейской критики и экзегетики, послужили подготовительными ступенями для реформации в научном отношении. Недаром у современников сложилась поговорка: “Эразм снес яйцо, а Лютер его высидел”.
Читайте также: