Эго анализ кляйн кратко

Обновлено: 06.07.2024

Кляйн утверждает, что функции Эго, бессознательная фантазия, способность формировать объектные отношения, переживание тревожности, применение защитных механизмов, — все это доступно ребенку с самого рождения. Она рассматривает фантазию как ментальную репрезентацию инстинкта. Таким образом, получается, что любой инстинктивный импульс имеет соответствующую ему фантазию. Это значит, что любые инстинктивные импульсы переживаются только через фантазию, и функция фантазии заключается в обслуживании инстинктивных импульсов.

Если развитие проходит благоприятно и, в частности, происходит идентификация с хорошей грудью, ребенок становится более терпимым к инстинкту смерти и все реже прибегает к расщеплению и проекции, одновременно уменьшая параноидальные чувства и двигаясь к дальнейшей эго-интеграции. Хорошие и плохие аспекты объектов начинают интегрироваться, и ребенок воспринимает мать одновременно как источник и получатель плохих и хороших чувств. В возрасте приблизительно трех месяцев ребенок минует депрессивную позицию (Klein 1935, 1946, 1952а, 1932b). Теперь основная его тревожность связана со страхом, что он разрушит или повредит объект своей любви. В результате, он начинает искать возможность интроецировать мать орально, то есть интернализировать, как бы защищая ее от своей деструктивности. Оральное всемогущество, однако, ведет к страху, что хороший внешний и внутренний объект каким-либо способом могут быть поглощены и уничтожены и, таким образом, даже попытки сохранить объект переживаются как деструктивные. В фантазиях куски мертвой поглощенной матери лежат внутри ребенка. Для этой фазы характерны депрессивные чувства страха и безнадежности. Развитие и мобилизация Суперэго и Эдипов комплекс углубляют депрессию. На пике орально садистической фазы (в возрасте около восьми-девяти месяцев) под влиянием преследования и депрессивных страхов и мальчики и девочки отворачиваются от матери и ее груди к пенису отца, как к новому объекту орального желания (Klein, 1928). В начале эдиповы желания фокусируются на фантазиях лишения матери пениса, телесности и детей. Очевидно, что это происходит под влиянием мощных тенденций, таких, например, как консолидация структур Суперэго, стремление скомпенсировать депрессивную позицию, чтобы, таким образом в фантазиях, восстановить мать (Klein, 1940).

Эти замечания позволяют понять, почему существует так мало сходных моментов между теорией Кляйн и современным фрейдистким психоаналитическим взглядом, опирающимся на структурную теорию, даже несмотря на то, что они используют примерно одинаковую терминологию. (Изложение и критика теории Кляйн в: Waelder, 1936; Glover, 1945; Bibring, 1947; Joffe, 1969; Kernberg, 1969; York, 971; Segal, 1979; Greenberg & Mitchell, 1983; Hayman, 1989).

С другой стороны, Шарфман (Scharfman, 1988) указывает на то, что усилия Кляйн обратили внимание психоаналитиков на важность доэдиповой стадии в развитии ребенка, и, в частности, на доэдиповы объектные отношения. Понятия о проекции и интроекции вошли в психоаналитический лексикон. Понимание этих терминов более ортодоксальными фрейдистскими аналитиками могут отличаться от понимания Кляйн, но именно Кляйн была первой, использующей эти понятия, которые сейчас занимают центральное место в теории объектных отношений.

Детский психоанализ М. Клейн

Ранее предполагалось, что у ребенка слабое и несформированное суперэго, которое необходимо укреплять в процессе аналитической работы. Анализируя маленьких детей, Кляйн обнаружил, что суперэго ребенка было очень жестким, даже жестоким, основанным на ранних фантазиях о преследовании. Таким образом, необходимо было не укреплять суперэго воспитательными методами, а сделать его менее жестким, чтобы оно могло интегрироваться с эго. Кляйн уделяла мало внимания подготовительному периоду работы с ребенком, который считался необходимым для формирования терапевтического альянса. Она предположила, что это происходит потому, что пациент не обременен аналитической работой.

Особый интерес Мелани Кляйн на протяжении всей ее жизни был связан с негативными, деструктивными человеческими чувствами и желаниями: Ненависть, зависть и жадность. Более того, в своих размышлениях о плохих и хороших матерях, ненависти и любви, зависти и благодарности Мелани Кляйн неоднократно подчеркивала важность любви, ее значение для развития человека и преодоление агрессивных чувств, мешающих взаимодействию с объективным миром. Большая часть ее работы посвящена клиническим и теоретическим исследованиям его источников и проявлений (см. Библиографию).

Важным теоретическим вкладом Мелани Кляйн является разработка теории развития личности и межличностных отношений в младенческом и раннем детстве. Мелани Кляйн заявила, что отношения младенца и ребенка с матерью и другими людьми являются основным условием и источником его личностного развития и даже физического выживания. Отношения ребенка (прежде всего его отношения с матерью), отношения пациента (прежде всего его отношения с аналитиком) всегда оставались центральными не только в психоаналитической теории Мелани Кляйн, но и в ее терапевтической технике. По мнению Кляйн, влечение почти генетически заложено в идее объекта, которая выражается у ребенка в очень ранних и примитивных бессознательных фантазиях. Таким образом, фантазматическая активность присуща ребенку с самого начала. Первичные фантазии всегда связаны с объектом и основаны на сильных импульсах влечения.

Мелани Кляйн придерживалась позиции, что стадии психосексуального развития не являются хронологически фиксированными, последовательными этапами развития, а присутствуют в виде тенденций у каждого ребенка с самого рождения. Она обнаружила, что ранние стадии эдипова конфликта переживаются младенцем во время грудного вскармливания.

Параноидно-шизоидное отношение (первые 3-4 месяца)

Все эти защитные механизмы являются дезинтегративными, но с самого начала физическое присутствие матери, знакомый ритм ее сердца, запах, звук ее голоса и т.д. определяют возможность интеграционных процессов. Хороший уход за младенцем увеличивает частоту возникновения приятных ощущений и создает условия, в которых обмен не становится столь необходимым. В эти моменты преобладают интеграционные процессы в эго младенца.

Кляйн считал, что младенцы различаются по уровню агрессивности с самого рождения. Чем он выше, тем сильнее жадность младенца, тем сильнее негативные чувства, которые он проецирует на первичный объект, и тем сильнее параноидальный страх и, следовательно, разрушение защитных механизмов. Однако хорошее воспитание способствует нивелированию конституциональной агрессии и внедрению более либидинозных образов. Частые фрустрации, с другой стороны, подтверждают фантазии о враждебности окружающего мира.

Эти процессы, такие как расщепление, отрицание и всемогущий контроль, происходят на протяжении всей жизни. Преимущественно у психотиков, у других — наряду с другими, менее примитивными защитными механизмами.

Депрессивная позиция

Следующую стадию развития Кляйн назвал депрессивной позицией. Для него характерно целостное восприятие себя и объекта, реалистичное признание хороших и плохих сторон в себе и в других людях. Успешное прохождение через эту позицию позволяет человеку почувствовать вину за свои агрессивные и разрушительные чувства и желания, умерить ненависть любовью и загладить вред, причиненный своими действиями. Депрессивная позиция, соответствующая уровню невротических расстройств, характеризуется зрелыми защитными механизмами и отношениями с целостными объектами, такими как мать, отец, объединяющими как их хорошие, так и плохие черты.

На этом этапе ребенок приобретает новые интеллектуальные и эмоциональные способности, его общение с заботливым взрослым становится более полным, происходят изменения в психосексуальном развитии, заключающиеся в усилении анальных, уретральных и генитальных тенденций. Помимо частичных предметов, все большее место в психике ребенка начинает занимать образ матери с присущими ей качествами: голос, запах, ритм сердца, звук шагов, улыбка. Образ хорошей груди, подкрепленный образом хорошей матери, становится сильной защитой от тревоги, и ребенок все меньше и меньше чувствует потребность делиться предметами. Теперь как внутренние, так и внешние объекты могут быть наделены хорошими и плохими качествами. Грудь, которая содержит пищу — жадная — и грудь, которая дает удовольствие — хорошая — начинают восприниматься ребенком как принадлежащие одной и той же матери. Таким образом, он также становится более интегрированным: когда он испытывает ненависть, он не становится абсолютно плохим, а когда он испытывает любовь, он становится абсолютно хорошим. Он остается прежним. Когда он может воспринимать свои амбивалентные чувства по отношению к объекту, это означает, что эго достаточно интегрировано и расщепление как защита теряет свою актуальность. Это важный этап в развитии психики.

Однако возникает другая проблема: младенец боится опасностей, подстерегающих его по отношению к объекту. Если раньше он защищал любимый объект, разделяя его и направляя агрессию на злой объект, то теперь он должен защищать объект, который одновременно любит и ненавидит, от своей разрушительной жадности. И он подавляет жадность (так бывает, когда некоторые дети отказываются от грудного вскармливания). В состоянии фрустрации он может реально и воображаемо причинить боль и груди, и матери. Если в это время матери нет рядом с ним, его фантазии о собственной деструктивности находят подтверждение в реальности: он может переживать отсутствие матери как результат своей агрессии по отношению к ней и убить ее. Нетерпимость ребенка к этим чувствам связана не только с тем, что любимый объект убит, но и с тем, что внутренний объект также потерян, оставляя ощущение пустоты, печали, беспомощности и вины. Она восстанавливает объект, оживляет его, заглаживает причиненный вред своим всемогущим воображением, то есть заглаживает — фантазийно или реально — причиненный фантазийный или реальный вред. Благодаря неоднократным исправлениям ребенок обретает больше уверенности в других и в себе, делая всемогущество ненужным. Это закладывает основу для нормального развития: Снижается страх виктимизации, связанный с внешними и внутренними объектами, и повышается значимость хороших внутренних объектов, что повышает безопасность и укрепляет эго. Репарация — это творческий акт; она снижает значимость психотических защит.

Младенец начинает понимать, что его разрушительность имеет пределы и не убивает объект, который он любит. Он обретает уверенность в своей способности к любви и творческой силе. Он способен корректировать субъективные образы, сопоставляя их с внешними фактами. Целостный образ матери играет все более важную роль. Итак, вот признаки здоровой психики. Депрессивная позиция — это начало проверки реальности.

Начало развития эго. Развитие раннего Супер-эго

По мнению Кляйна, эго присутствует с момента рождения и сразу же начинает работать над уменьшением страха, вызванного инстинктом смерти. В параноидно-шизоидной позиции младенец испытывает страх уничтожения, который он проецирует на внешний объект. Этот проекционный механизм является первым актом защиты от страха. Взаимодействие с первичным объектом также происходит через его интроекции. Находясь в состоянии комфорта, такая интроекция становится хорошим внутренним объектом, способствующим снижению тревоги. Таким образом, после проекции интроекция является следующим средством борьбы с тревогой, а также способом развития и обогащения эго. В это время эго подвергается воздействию разрушительных импульсов и в значительной степени растворяется в поисках путей снижения тревоги. Однако в определенных фазах благополучия процессы интеграции преобладают, и благодаря позитивным объектам, с которыми эго идентифицируется, оно укрепляется. Материнская телесность лежит в основе возможности интеграции.

Когда наступает депрессия, эти позитивные объекты играют все большую роль в защите от тревоги. Теперь для младенца важно удерживать этот вспомогательный предмет. Самое главное, она защищает его от агрессии, которая возникает в ответ на фрустрацию. То есть страх теперь возникает из-за угрозы собственной атаки на хороший объект. Эго выполняет работу по уменьшению этой тревоги. Появляются защитные механизмы депрессии, которые уже не требуют такой степени дезинтеграции. И объекты, и эго становятся более целостными, культивируя отношения с реальными родителями, которые больше не наделены его собственными спроецированными характеристиками. Способность эго воспринимать реальность также усиливается благодаря развитию эмоциональных и когнитивных навыков. Целостность объекта позволяет младенцу воспринимать ситуацию более адекватно. Таким образом, младенец учится тому, что оценка происходящего во многом зависит от окружающего мира и восприятия себя в этом мире (тестирование реальности), а также формирует соответствующие защитные механизмы.

Процесс формирования суперэго идет параллельно с развитием эго. Пронизанные собственной агрессией ребенка, плохие интроекты (сначала плохая грудь, затем плохая мать, плохой отец и комбинированная родительская фигура) становятся источником развития суперэго. Это объясняет его жесткость, архаизм и жестокость. Впоследствии коррекция этого внутреннего образа происходит через общение с настоящими, любящими родителями. Экстернализованные суперэгальные интроекты — это мифологические и сказочные чудовища и фигуры кошмаров. Но они также, постепенно смягчаясь, становятся помощниками ребенка в борьбе с тревогой и устанавливают пределы для его бушующих инстинктов. Эта функция возлагается на суперэго и приобретает позитивный характер запретов, моральных установок, идеалов.

Сначала суперэго резко демаркировано, отделено от основной части эго, но постепенно эта граница исчезает, и оно начинает ассимилироваться в эго. Этот процесс укрепляет эго и делает его терпимым к запретам. Это позволяет в дальнейшем использовать механизм подавления, который исходит из раскола, но не ведет к дезинтеграции.

Читайте дополнительные лекции:

Образовательный сайт для студентов и школьников

Биография М. Кляйн (1882 -1960)

Место М. Кляйн в мировом психоанализе

Детский психоанализ М. Кляйн

Мелани Кляйн была одной из создателей детского психоанализа. Хотя и до нее имелись работы по детскому анализу (начались Фрейдом с анализа "Маленького Ганса" и продолжались Hug-Hellmuth и Анной Фрейд), именно Мелани Кляйн впервые разработала технику и методику для анализа детей всех возрастов. В то время полагали, что анализ с детьми до семи лет невозможен, а для более взрослых детей аналитические методы считались не вполне адекватными и их объединяли с образовательными поведенческими подходами). Она рассматривала игру детей как аналог свободных ассоциаций взрослых, считая, что в игре ребенок выражает свои проблемы, опыт, желания, фантазии. Кляйн обнаружила, что для возникновения переноса у маленького ребенка, как и у взрослого, необходимы соответствующие условия – сеттинг. Ребенок приходил на прием пять раз в неделю на 50 мин. сессию. Игровая комната была устроена таким образом, что бы он мог чувствовать себя максимально свободно. У каждого пациента был ящик со своими игрушками, причем особый акцент делался на том, чтобы игрушки были небольшими, что позволяло им выступать непосредственно в качестве символов внутреннего мира ребенка.

Ранее было принято считать, что маленький ребенок имеет слабое и не сформировавшееся Супер-эго, которое необходимо усиливать в процессе аналитической работы. Анализируя маленьких детей, Кляйн обнаружила, что, Супер-эго ребенка очень жесткое, даже жестокое, основанное на ранних фантазиях преследования. А, следовательно, нет необходимости в укреплении Супер-эго воспитательными методами, но, напротив, необходимо сделать его не таким жестким, что оно было способно интегрироваться в Эго. Кляйн не придавала большого значения подготовительному периоду работы с ребенком, который полагали необходимым для формирования терапевтического альянса. Она считала, что он возникает от того, что пациент получает облегчение, приносимое аналитической работой.

Особый интерес Мелани Кляйн на протяжении всей ее жизни привлекали негативные, разрушительные чувства и желания человека: ненависть, зависть, жадность. Наряду с этим, Мелани Кляйн в своих размышлениях о плохой и хорошей матери, ненависти и любви, зависти и благодарности постоянно подчеркивала важность любви, ее значение для развития человека, преодолевающего свои агрессивные чувства, нарушающие взаимодействие с объектным миром. Клиническому и теоретическому исследованию их источников и проявлений посвящены многие ее работы (см. библиографию).

Главной теоретической заслугой Мелани Кляйн является разработка теории развития личности и межличностных отношении младенца и очень маленького ребенка. Мелани Кляйн определила, что отношения младенца и маленького ребенка с матерью и другими людьми являются главным условием и источником развития его личности и даже просто его физического выживания. Отношения ребенка (прежде всего, его отношения с матерью), отношения пациента (прежде всего, его отношения с аналитиком) всегда оставались в центре внимания не только психоаналитической теории Мелани Кляйн, но и ее лечебной техники. По мнению Кляйн, во влечение почти генетически включено представление об объекте, выражающееся у ребенка в очень ранних и примитивных бессознательных фантазиях. Фантазматическая деятельность, таким образом, уже с самого начала присуща ребенку. Первичные фантазии всегда относятся к некоему объекту, основываясь на интенсивных импульсах влечения.

Параноидно-шизоидная позиция (первые 3-4 месяца)

Все эти защиты носят дезинтегрирующий характер, однако с самого начала телесное присутствие матери, привычный ритм ее сердца, запах, звук голоса и т.д. определяет возможность интеграционных процессов. Хороший уход за младенцем увеличивает частоту переживания комфорта и создает условия, при которых расщепление будет не столь необходимо. В эти моменты процессы интеграции в Эго младенца превалируют.

Кляйн полагала, что младенцы от рождения отличаются степенью агрессивности. Чем она выше, тем сильнее ребенок испытывает жадность, тем сильнее негативные чувства, которые он проецирует на первичный объект и тем сильнее параноидная тревога, а, следовательно, и дезинтегрирующие защиты. Однако, хороший уход способствует нивелированию конституциональной агрессии и интроецированию более либидинозно заряженных образов. Частые фрустрации, напротив, подтверждают фантазии о враждебности окружающего мира.

Эти процессы, как и расщепление, отрицание и всемогущественный контроль действуют на протяжении всей жизни. У психотиков - преимущественно, у прочих – наряду с другими менее примитивными защитами.

Депрессивная позиция

Следующий этап развития Кляйн назвала депрессивной позицией. Для нее характерно целостное восприятие себя и объекта, реалистическое признание в себе и в других людях как хороших, так и плохих сторон. Успешное прохождение этой позиции позволяет испытывать вину за свои агрессивные и разрушительные чувства и желания, смягчать свою ненависть любовью и возмещать нанесенный своими поступками вред. Депрессивной позиции, соответствующей уровню невротических расстройств, присущи зрелые защитные механизмы и отношения с целостными объектами, например с матерью, с отцом, сочетающими в себе как свои хорошие, так и плохие черты.

К этому времени ребенок приобретает новые интеллектуальные и эмоциональные возможности, его общение с ухаживающим взрослым становится более полным, происходят изменения в психосексуальном развитии, заключающиеся в усилении анальных, уретральных и генитальных тенденций. Наряду с частичными объектами все большее место в психике ребенка начинает занимать образ матери, с присущими ей характеристиками: голосом, запахом, ритмом сердца, звуком шагов, улыбкой. Образ хорошей груди, усиленный образом хорошей матери становятся сильной защитой от тревоги и ребенок все меньше нуждается в расщеплении объектов. И внутренние, и внешние объекты теперь могут наделяться и хорошими и плохими качествами. Грудь, удерживающая пищу - жадная и грудь, доставляющая удовольствие – хорошая, начинают восприниматься ребенком как одна и та же, принадлежащая одной и же матери. Это делает и его самого более целостным: испытывая ненависть он не становится абсолютно плохим, а чувствуя любовь - абсолютно хорошим. Он остается одним и тем же. Если он может воспринимать свои амбивалентные чувства к объекту, то значит Эго достаточно интегрировано и расщепление как защита утрачивает свою актуальность. Это является важным шагом в развитии психики.

Однако возникает другая проблема: младенец боится опасностей, таящихся в нем по отношению к объекту. Если раньше он защищал любимый объект, расщепляя его и направляя агрессию на плохой, то теперь он должен защитить от своей деструктивной жадности объект, одновременно и любимый, и ненавидимый. И он подавляет жадность (в это время некоторые дети отказываются от груди). В состоянии фрустрации он может и реально, и в воображении причинять вред и груди и матери. Если мать в это время мало бывает с ним, то его фантазии о собственной разрушительности находят подтверждение в реальности: он может переживать отсутствие матери как результат его агрессии к ней, убийства. Непереносимость этих чувств ребенком связана не только с тем, что убит любимый объект, но и с тем, что утрачивается также и внутренний объект, оставляя чувство пустоты, скорби, беспомощности и вины. Он восстанавливает, оживляет объект, восполняет нанесенный вред своей всемогущественной фантазией, т.е. производит репарацию – фантазийное или реальное возмещение фантазийно или реально нанесенного вреда. Множество раз повторенная репарация позволяет ребенку обрести больше доверия как к окружающим, так и к самому себе и делает всемогущество ненужным. Это закладывает фундамент нормального развития: снижается тревога преследования, связанная с внешними и внутренними объектами, усиливается значение хороших внутренних объектов, что увеличивает безопасность и усиливает Эго. Репарация является творческим актом, она снижает значимость психотических защит.

Младенец начинает понимать, что его разрушительность имеет границы и не убивает любимый объект. Он обретает веру в свою способность к любви и творческую силу. Может корректировать субъективные образы, сопоставляя их с внешними фактами. Все большую роль занимает целостный образ матери. Т.о. здесь возникают признаки здоровой психики. Депрессивная позиция – это начало тестирования реальности.

Теперь ребенок может уже не так широко пользоваться проекцией для снижения тревоги. Интроекция становится преобладающей: он хочет удержать хороший объект внутри себя, так как именно это делает его сильнее и лучше. Конечно, все это может происходить, если окружающие помогают ему переживать положительный опыт, если реальность не похожа на его агрессивные фантазии. Если же ситуация не благополучна и фрустрации и тревоги слишком сильны для его неокрепшего Эго, он использует знакомые защиты: расщепление, отрицание, всемогущественный контроль, но они в депрессивной позиции претерпевают изменения.

Теперь они направлены на подавление депрессивной тревоги, т.е. если он не может перенести чувств, возникающих от агрессивных импульсов, направленных на любимый объект, Эго ребенка просто отрицает, что испытывает любовь к нему и что объект для него значим. Подавляя свои чувства и отворачиваясь от значимых объектов, он контролирует свои либидинозные и агрессивные импульсы, направленные на них. Предупреждая опасность, угрожающую объекту, посредством системы маниакальных защит, удерживая депрессивную тревогу на расстоянии, ребенок не перерабатывает депрессивные чувства, а избегает их.

Нормальное развитие чувства вины имеет следствием способность переносить его, а не тормозить инстинктивные импульсы или регрессировать к примитивным защитам. Удовлетворительное прохождение этой фазы дает ребенку возможность развиваться дальше, закладывает фундамент здоровой психики.

Эдипальный конфликт

Депрессивная позиция сопровождается коренными изменениями в либидинозной организации ребенка. Кляйн считала, что Эдипов комплекс вступает в действие в середине первого года.

Эти изменения позволяют ребенку расширить арсенал средств, используемый для борьбы с депрессивной тревогой. Отец, как целостный и частичный объект, становится в фантазиях ребенка альтернативным источником удовольствия в борьбе с оральной фрустрацией. Кляйн полагала, что в психике ребенка существует бессознательное знание о влагалище матери и пенисе отца. Имеющиеся с самых ранних этапов развития генитальные желания, направленные на мать и отца, объединяются с оральными и в таком виде существуют по отношению к отцовскому пенису, которым, в представлениях ребенка владеет мать. У ребенка возникает ревность. Младенец выстраивает с этим новым частичным объектом отношения, как и с грудью и, таким образом, в его внутреннем мире теперь находятся образы плохих и хороших груди, матери, отца, пениса отца. Все это определяет развитие позитивного и негативного Эдипова комплекса. Фантазии о взаимоотношениях родителей, продиктованные собственными желаниями, создают представление об объединенной родительской фигуре: неразрывно слитых родителях, получающих друг от друга все, что желает и чего не получает он сам – бесконечное наслаждение. Эта фигура интернализуется и наделяется отрицательными качествами: она угрожает ему и хорошим внутренним объектам.

Появление новых объектов порождает ревность. Ревность является менее разрушительным чувством по отношению к любимому объекту, который заставляет испытывать фрустрацию. Агрессия перенаправляется на третье лицо, которое, в представлении ревнующего, получает то, чего желает он сам, тем самым сохраняя значимый объект.

Перенося часть своих желаний с материнской груди на другие объекты, младенец уменьшает напряжение, характеризующее отношение с единственным объектом. Однако это перераспределение порождает новые конфликты и тревоги, связанные с эдипальными желаниями по отношению к родителям, к которым он испытывает всю гамму своих экстремальных чувств. Он наполняется завистью и ревностью по отношению к обоим окружающим его людям.

Кляйн наблюдала развитие как позитивного, так и негативного раннего эдипова комплекса у мальчиков и у девочек. Основным отличием раннего эдипова комплекса является его оральный характер. Сложные перипетии ранних эдипальных отношений с внешними и внутренними хорошими и плохими объектами закладывают основу нормальной и патологической сексуальности. Фригидность, импотенция, гомосексуальность, нестабильность отношений или их отсутствие могут проистекать именно отсюда.

Начало развития Эго

Эго в представлении Кляйн существует с момента рождения и сразу начинает работу по снижению тревоги, возникающей вследствие действия инстинкта смерти. На протяжении параноидно-шизоидной позиции младенец испытывает страх аннигиляции, спасаясь от которого он проецирует его наружу, на внешний объект. Этот механизм проекции является первым актом защиты от тревоги. Взаимодействие с первичным объектом происходит также посредством его интроекций. Помещенный внутрь в состоянии комфорта такой интроект становится хорошим внутренним объектом, который способствует снижению тревоги. Таким образом интроекция является следующим за проекцией средством борьбы с тревогой, а также способом развития и обогащения Эго. В этот период Эго подвергается воздействию деструктивных импульсов и в поисках путей снижения тревоги оно в значительной степени дезинтегрируется. Однако в определенные периоды комфорта преобладают процессы интеграции и за счет положительных объектов, с которыми он идентифицирует себя, происходит усиление Эго. В основе возможности интеграции лежит материнская телесность.

По мере наступления депрессивной позиции эти положительные объекты играют все большую роль в защите от тревог. Младенцу теперь важно сохранить этот объект, помогающий ему. Самое важное - защитить его от своей агрессии, возникающей в ответ на фрустрации. Т.е. тревога теперь возникает при угрозе собственного нападения на хороший объект. Эго принимает на себя работу по снижению этой тревоги. Возникают депрессивные защиты, которые уже не требуют такой степени дезинтеграции. И объекты, и Эго становятся более целостными, что способствует развитию отношений с реальными родителями, которые больше не наделяются его собственными спроецированными свойствами. Способности Эго к восприятию реальности усиливаются также за счет развивающихся эмоциональных и когнитивных возможностей. Целостность объекта дает младенцу возможность воспринимать ситуацию более адекватно. Таким образом, младенец приходит к тому, что оценка происходящего в основном зависит от окружающего мира и восприятия себя в этом мире (тестированию реальности) и созданию адекватных защит.

Возникновение депрессивной тревоги диктует Эго необходимость перенаправления желаний, эмоций, вины и репарационных устремлений в пользу новых объектов. Интерес к телу матери, основанный на его инстинктивных импульсах, сопряжен с тревогой, вызываемой его фантазиями о ее отношении к этому исследованию. Одним из способов снизить тревогу является смещение интереса на другие объекты, символизирующие тело матери. Так происходит при нормальном развитии, но если тревога чрезмерно сильна, ребенок может затормозить свой интерес и отвернуться как от тела матери, так и от окружающего мира .

Развитие раннего Супер-эго

Процесс формирования Супер-эго проходит параллельно с развитием Эго. Наделенные собственной агрессией ребенка, плохие интроекты (сначала плохая грудь, а потом и плохие мать, отец и объединенная родительская фигура) становятся источником развития Супер-эго. Этим объясняется его жесткость, архаичность и грубость. Впоследствии происходит коррекция этого внутреннего образа за счет взаимодействия с реальными любящими родителями. Экстернализованные суперэгальные интроекты - это мифологические и сказочные чудовища, и персонажи ночных кошмаров. Но они же, постепенно смягчаясь, становятся помощниками ребенка в борьбе с тревогами, устанавливающими границы его бушующим инстинктам. Эта функция закрепляется за Супер-эго и приобретает положительный характер запретов, моральных установок, идеалов.

Сначала Супер-эго резко разграничено, отделено от основной части Эго, но эта граница постепенно стирается и оно начинает ассимилироваться в Эго. Этот процесс укрепляет Эго и делает его толерантным к запретам. Это позволяет в дальнейшем использовать механизм вытеснения, который происходит из расщепления, но не приводит к дезинтеграции.

Мелани Кляйн в своих работах 19201960 г.г. создала основу английской школы по изучению объектных отношений. Теория Мелани Кляйн тесно связана с традицией Фрейда. По теории Кляйн, в детском развитии очень рано начинаются интенсивные взаимодействия между внутренними и внешними объектами, особенно в форме проективных и интроективных идентификаций, которые представления о внешнем объекте "субъективно " деформируют.[1]

Интроекция и проекция образуют основы психоаналитической школы Мелани Кляйн. "Много лет назад Фрейд обратил внимание на тот удивительный факт, что суперэго детей зачастую более сурово, чем можно было бы ожидать, исходя их отношения к ребенку необычайно толерантных родителей, если, в чем были убеждены в то время, суперэго является производным от интроекции родительских стандартов. Этот факт был истолкован с помощью предположения о том, что на самом деле интроецируется скорее родительское суперэго, а не сознательные отношения родителей к ребенку. Теория М.Кляйн пролила новый свет на истоки суперэго, которое ортодоксальная фрейдистская теория считала возникающим вследствием Эдипова комплекса в возрасте примерно четырех лет. В теории Кляйн эти истоки уходят глубже, к первым месяцам жизни ребенка. Надо полагать, что на столь ранних стадиях жизни ребенок никак не отличает свое собственное эго от окружающего мира. Следавательно, в отличии от взрослого, ребенок приписывает реакции, вызванные внешними объектами, самим этим объектам. То, что доставляет ему удовольствие, рассматривается как "хороший объект ", а то, что причиняет ему боль - как "плохой объект ", и, таким образом его мир становится населенным хорошими и плохими вещами, от которых он ожидает по отношению к себе поведения, соответствующего качествам, которые он им приписывает. "[2]

"С самого начала постнатального периода жизни, пишет Милани Кдяин, младенец переживает тревогу, исходящую от внутренних и внешних источников. Я в течение многих лет придерживалась мнения, что работа инстинкта смерти дает начало страху уничтожения, и это является первопричиной тревоги преследования. Первый внешний источник тревоги может быть обнаружен в переживаниях рождения. Этот опыт, который, согласно Фрейду, формирует паттерны для всех позднейших ситуаций тревоги, непременно должен повлиять на первые отношения младенца с внешним миром. Первые переживания ребенка, связанные с кормлением и присутствием его матери, инициируют объектное отношение к ней. "[3] Периодически повторяющиеся переживания удовлетворения и фрустрации являются мощным стимулом для либидинозных и агрессивных импульсов, для любви и ненависти. В результате получается, что грудь, в виде психического представления, ввиду того, что она удовлестворяет, оказывается любимой и ощущается как "хорошая "; поскольку грудь является и источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как "плохая ". Этот сильный контраст между "хорошей " и "плохой " грудью существует во многом благодаря недостаточной интегрированности Эго, процессам расщепления внутри Эго. Существуют, однако, основания предполагать, что даже в течение 34 первых месяцев жизни ребенка "хорошие " и "плохие " объекты не полностью отделены друг от друга в его психике. Материнская грудь, как в своем хорошем, так и в плохом аспекте сливается для ребенка с ее телесным присутствием; и отношение к матери, как к личности, устанавливается постепенно, начиная от самых ранних стадий.

"Вдобавок к переживаниям удовлетворения и фрустрации, обусловленным внешними факторами, двойному отношению к первому объекту способствует множество эндопсихических процессов и, главным образом, процессы проекции и интроекции. Младенец проецирует свои любовные импульсы и приписывает их удовлетворяющей его (хорошей) груди, точно так же, как он приписывает фрустрирующей (плохой) груди проецируемые на нее деструктивные импульсы. Одновременно с этим посредством интроекции "хорошая " и "плохая " грудь формируются внутри психики младенца. Таким образом, картина объекта, внешнего и переведенного во внутренний план, в психике ребенка искажена фантазиями, тесно связанными с проецированием его импульсов на объект. "Хорошая " грудь внешняя и внутренняя становится прототипом всех полезных и удовлетворяющих объектов, "плохая " же грудь прототипом всех внешних и внутренних преследующих объектов. Множество факторов, входящих в состав младенческого чувства удовлетворенности, таких, как смягчение чувства голода, удовольствие от сосания, свобода от дискомфорта и напряжения, а также чувство ребенка, что он любим, все это становится атрибутом "хорошей " груди. Наоборот, любая фрустрация и дискомфорт приписываются "плохой " (преследующей) груди. "[4]

Эти первые интроецированные объекты формируют ядро СуперЭго. На мой взгляд, СуперЭго начинает создаваться наиболее ранними процессами интроекции и постепенно достраивается "хорошими " и "плохими " фигурами, интернализованными в любви и ненависти на различных этапах развития и постепенно ассимилированными и интегрированными Эго.

"Характерным для младенческих эмоций является то, что по природе своей они экстремальны и обладают большой силой. Ребенок чувствует, что фрустрирующий (плохой) объект является ужасным преследователем, хорошую же грудь он склонен превращать в "идеальную " грудь, способную к осуществлению его жадных желаний и неограниченного, немедленного и вечно длящегося удовлетворения. Таким образом, возникают чувства, связанные с идеальной и неистощимой грудью, всегда доступной и готовой удовлетворить. Другой фактор, содействующий идеализации хорошей груди, это сила страха преследования, вызывающего у младенца потребность защититься от преследователя и, следовательно, приводящего к увеличению мощи все удовлетворяющего объекта. Идеализированная грудь образуется как естественное следствие преследующей груди, и поскольку идеализация преследующей груди обусловлена потребностью в защищенности от преследующих объектов, она является средством защиты против тревоги. "[5]

"Ранние методы расщепления существенно влияют на способы, которыми на несколько более поздних стадиях осуществляется вытеснение, а это, в свою очередь, определяет степень взаимодействия между сознанием и бессознательным. Иначе говоря, степень, в которой различные части психики остаются проницаемыми, во многом определяется силой или слабостью ранних шизоидных механизмов. Внешние факторы играют первостепенную роль с самого начала жизни; вследствие этого мы имеем основания для предположения, что каждый возбудитель страха преследования подкрепляет шизоидный механизм, т.е. тенденцию Эго расщеплять себя и объект, тогда как каждое хорошее переживание укрепляет доверие к хорошим объектам и способствует интеграции Эго и синтезу объекта. "[6] Некоторые умозаключения Фрейда косвенно указывают на то, что Эго развивается путем интроекции объектов. Что касается наиболее ранней ситуации, то "хорошая " грудь, интроецированная в ситуации счастья и удовлетворения, становится, на мой взгляд, жизненно важной частью Эго и укрепляет его способность к интеграции. Эта внутренняя "хорошая " грудь образует также полезный и доброкачественный аспект раннего СуперЭго, укрепляет способность младенца любить и доверять хорошим объектам, усиливает побуждения к интроекции хороших объектов и ситуаций и является, следовательно, неотъемлемой составляющей процесса обретения уверенности в борьбе с тревогой; она становится полномочным представителем инстинкта жизни внутри психики ребенка. Хороший объект способен, однако, выполнять эти свои функции только в том случае, если он ощущается младенцем как "неповрежденный ", т.е. подразумевается, что объект был переведен во внутренний план преимущественно в обстановке любви и удовлетворения. Такие чувства предполагают, что удовлетворение от сосания было относительно не нарушено влияниями внешних или внутренних факторов. Основной источник душевных расстройств заключен в чрезмерности агрессивных импульсов, которые увеличивают жадность и понижают способность к перенесению фрустрации. Другими словами, когда в слиянии двух инстинктов инстинкт жизни берет верх над инстинктом смерти и, соответственно, либидо преобладает над агрессией, "хорошая " грудь способна более прочно сформироваться в психике младенца.

Однако оральносадистические желания, которые активны с самого начала жизни и легко приводятся в действие посредством фрустрации внутреннего или внешнего происхождения, неизбежно снова и снова рождают чувство того, что грудь разрушена в какойто степени и внутри него, что является результатом его собственных жадных и пожирающих нападений на нее. Эти два аспекта интроекции существуют бок о бок. Проекция любовных чувств, входящая в состав процесса "прикрепления " либидо к объекту, является, я считаю, предпосылкой для нахождения хорошего объекта.

"Интроекция хорошего объекта стимулирует проекцию хороших чувств наружу, а это, в свою очередь, стимулирует повторную интроекцию и через нее укрепляет ощущения обладания хорошим внутренним объектом. Проекция хороших частей self, или даже целого хорошего self соответствует проекции плохой самости на объект и окружающий мир. Реинтроекция хорошего объекта и хорошей самости ослабляет тревогу преследования. Таким образом, одновременно улучшается отношение как к внутреннему, так и к внешнему миру, а Эго улучшает свою интегрированность и набирает силу. "[7]

Взаимодействие между процессами интроекции и проекции, а также реинтроекции и репроекции определяет Эгоразвитие. Отношение к любимой и ненавистной, хорошей и плохой груди является первым объектным отношением ребенка. Эти два аспекта материнской груди интроецируются и формируют ядро СуперЭго. Расщепление, всемогущество, идеализация, отрицание и контроль над внешними и внутренними объектами на этой стадии доминируют. Эти первые методы защиты экстремальны по своей природе, но хорошо гармонируют с интенсивностью ранних эмоций и ограниченной способностью Эго переносить острую тревогу. Несмотря на то, что в некоторых отношениях эти защиты препятствуют процессу интеграции, они крайне важны для целостного развития Эго, так как они раз за разом облегчают тревогу младенца. Эта относительная и временная безопасность достигается преимущественно посредством обособления хорошего объекта от преследующего. Присутствие в психике хорошего (идеального) объекта дает возможность Эго временами поддерживать сильное чувство любви и удовлетворения. Хороший объект служит защитой от преследующего объекта, так как ощущается как способный заменить его.

"В течение второй четверти первого года жизни все более укрепляется отношение к матери как к личности, которое постепенно развивалось и в то время, когда грудь все еще оставалась главным объектом. Когда ребенок становится способен воспринять и интроецировать мать как личность (или, иначе говоря, как "цельный объект "), происходит усиление идентификации с ней. Тогда как для способности Эго интроецировать мать и отца в качестве "целых объектов " необходима некоторая мера интеграции, дальнейшее и основное развитие по линии интеграции и синтеза начинается с выступлением на первый план депрессивной позиции. Происходит сближение различных аспектов объектов любимых и ненавидимых, хороших и плохих, и теперь эти объекты становятся целостными персонажами. Процессы синтеза действуют во всей сфере внешних и внутренних объектных отношений, они охватывают контрастирующие аспекты интернализованных объектов (раннее СуперЭго) с одной стороны, и внешние объекты с другой. Эго также стремится ослабить противоречия между внутренними и внешними образами. Вместе с этими синтетическими процессами происходит дальнейшая интеграция Эго, что приводит к увеличению сцепленности, согласованности между расщепленными частями Эго. Все эти процессы интеграции и синтеза становятся причиной того, что конфликт между любовью и ненавистью дает о себе знать в полную силу. Проистекающая из этого депрессивная тревога и чувство вины отличаются не только количественно, но и качественно, теперь амбивалентность переживается преимущественно по отношению к целым объектам. Любовь и ненависть сближаются еще больше, и теперь "хорошая " и "плохая " грудь, "хорошая " и "плохая " мать уже не могут быть обособлены в той мере, в какой это было на более ранних стадиях. Несмотря на то, что сила деструктивных импульсов ослабевает, у младенца все еще остается ощущение, что они представляют большую опасность для любимого им объекта, теперь воспринимаемого как личность. Жадность и защиты против нее играют значительную роль на этой стадии вследствие того, что тревога, связанная с невосполнимой утратой любимого и необходимого объекта, склонна увеличивать жадность. Жадность, однако, ощущается как неконтролируемая, деструктивная и угрожающая внутренним и внешним объектам, к которым ребенок испытывает любовь. Эго, следовательно, все больше подавляет инстинктивные желания, и это может привести к определенным сложностям в получении ребенком удовольствия от приема пищи, а позже и к серьезным задержкам в образовании как отношений привязанности, так и эротических отношений. "[8]

Описанные выше этапы интеграции и синтеза приводят к возрастанию способности Эго осознавать усиливающуюся остроту психической реальности. Тревога, связанная с переведенной во внутренний план матерью, которая в восприятии ребенка является ранимой, повреждаемой, подверженной опасности уничтожения или уже уничтоженной и утраченной навсегда, приводит к усилению идентификации с поврежденным объектом. Идентификация укрепляет как стремление к репарации, так и попытки Эго подавить агрессивные импульсы младенца. Кроме того, Эго снова и снова прибегает к использованию маниакальной защиты. "Когда младенец интроецирует более успокаивающую его внешнюю реальность, его внутренний мир совершенствуется, а это, в свою очередь, посредством проекции совершенствует его картину окружающего мира. Таким образом, по мере того, как ребенок реинтроецирует снова и снова все более реалистичную и успокаивающую картину внешнего мира, а также в некоторой мере формирует внутри себя целостные и неповрежденные объекты, происходит постепенное и весьма важное развитие его СуперЭго. Однако, вместе с сближением хороших и плохих сторон внутренних объектов и смягчением плохих сторон хорошими, изменяются отношения между Эго и СуперЭго, т.е., иначе говоря, имеет место постепенная ассимиляция СуперЭго со стороны Эго. На этой стадии в полную силу вступает в игру стремление к репарации поврежденных объектов. Это стремление, как мы уже могли видеть ранее, сложным образом сцеплено с чувством вины. Когда ребенок ощущает, что его деструктивные импульсы и фантазии направлены против целого объекта, любимого им и воспринимаемого как личность, происходит сильный рост чувства вины, а вместе с ним нарастает стремление восстанавливать, оберегать и воскрешать любимый объект. Поскольку стремление к репарации в конечном счете определено инстинктом жизни, оно заимствует либидинозные желания и фантазии. Эта тенденция становится составной частью всех сублимаций и с этих пор остается важнейшим способом ослабления и недопущения депрессии. "[9]

Кажется, не существует сторон душевной жизни младенца, которые на ранних этапах не были бы вовлечены Эго в защиту от тревоги. Не являются исключением и репарационные тенденции, которые ранее использовались "всемогущим " способом, а теперь становятся важной защитой. Чувства (фантазии) младенца можно описать следующим образом: "Моя мать исчезает, она может никогда не вернуться, она страдает, она мертва. Нет, этого не может быть, потому что я оживлю ее ". Всемогущество убывает по мере того, как ребенок обретает большее доверие как к объектам, так и к их способности восстанавливаться.

"Существенным фактором вытеснения является запрещающий и штрафующий аспект СуперЭго, аспект, усиливающийся в результате прогресса в организации СуперЭго. Требования не допускать в сознание некоторые импульсы и фантазии как агрессивной, так и либидинозной природы, выдвигаемые СуперЭго, легче воспринимаются Эго из-за того, что его развитие происходило параллельно с интеграцией и ассимиляцией СуперЭго. Дальнейшее развитие торможения инстинктов происходит тогда. когда Эго становится способным использовать вытеснение. Механизм расщепления лежит в основании вытеснения (что и подразумевается во Фрейдовской концепции), но в противоположность ранним формам расщепления, которые приводят к состоянию дезинтеграции, вытеснение обычно не приводит к дезинтеграции самости. Ввиду того, что на этой стадии существует более высокоуровневая интеграция, как в сознательной, так и в бессознательной части психики, и так как в вытеснении расщепления преимущественно осуществляется разделение сознательного и бессознательного, ни одна из частей самости не испытывает той меры дезинтеграции, которая могла бы возникнуть на более ранних этапах. Однако степень, в которой процессы расщепления использовались в первые несколько месяцев жизни младенца, существенно влияет на использование вытеснения на более поздних стадиях. В случае, если ранние шизоидные механизмы и тревоги не были успешно преодолены, в результате вместо проницаемой и текучей границы между сознанием и бессознательным получается ригидный барьер, что говорит о чрезмерности вытеснения и, соответственно, о нарушении развития. При умеренном вытеснении, с другой стороны, более вероятно, что сознание и бессознательное будут "проницаемы " друг для друга, а следовательно, импульсы и их последствия будут, в какойто мере, допущены к выходу из бессознательного и, возникая раз за разом, будут подвергнуты Эго процедуре отбора и сортировки. Выбор импульсов, фантазий и мыслей, которые должны подвергнуться вытеснению, зависит от возрастающей способности Эго воспринимать стандарты внешних объектов. Эта способность сцеплена с увеличением синтеза внутри СуперЭго и ростом ассимиляции Эго СуперЭго. Перемены в структуре СуперЭго, происходящие постепенно и во всех отношениях связанные с развитием Эдипова комплекса, вносят свой вклад в то, что Эдипов комплекс постепенно угасает, давая начало латентному периоду. Другими словами, прогресс в либидинозной организации и различные механизмы регулирования, делающие Эго более совершенным, тесно связаны с модификацией тревоги преследования и депрессивной тревоги, которые вызываются переведенными во внутренний план родительскими образами; модификация тревоги подразумевает увеличение надежности и безопасности внутреннего мира. "[10]

Теория Милания Кляин помогает нам понять некоторые принципы формирования СупурЭго, факторы, определяющие степень его конфликтности, а, следовательно, его прочность, что представляется нам важным с точки зрения этнопсихологии, поскольку дает нам возможность понять процессы деструкции традиционного сознания.

- Некоторые проблемы психоанализа -

[1] П.Фонда, Э.Йоган. Развитие психоанализа в последние десятилетия. В сб: Психоанализ в развитии. Екатеринбург: Деловая книга, 1998, сс. 134 135.

[2] Джеймс Браун. Психология Фрейда и постфрейдисты. Москва: "Рельфбук " и "Ваклер ", 1997, сс. 96 97.

[3] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка. В сб: Психоанализ в развитии. Екатеринбург: Деловая книга, 1998, с. 60.

[4] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 62 63.

[5] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, 1998, с. 64.

[6] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, с. 67 68.

[7] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 71 72.

[8] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 75 76.

[9] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 78 79.

[10] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 96 97.

Читайте также: