Цветаева как мать кратко

Обновлено: 08.07.2024

Высокая, темноволосая (в раннем детстве нашем мама носила прическу, затем сняла косу, и над высоким лбом ее я помню волнистые волосы). Черты ее удлиненного лица не были так женственны и гармоничны, как у первой жены отца, — та была красавица, — но высокий лоб, блеск карих, умных глаз, нос с горбинкой (длиннее, чем требовал канон красоты), рот — в уголках его затаилась тонкая горечь, гордая посадка головы — во всем этом была суровая юношественность [15; 20].

Марина Ивановна Цветаева. Из письма В. В. Розанову. Феодосия, 8 апреля 1914 г.:

Мама была единственной дочерью. Мать ее, из польского княжеского рода, умерла 26-ти лет. Дедушка всю свою жизнь посвятил маме, оставшейся после матери крошечным ребенком. Мамина жизнь шла между дедушкой и швейцаркой-гувернанткой, — замкнутая, фантастическая, болезненная, не-детская, книжная жизнь. 7-ми лет она знала всемирную историю и мифологию, бредила героями, великолепно играла на рояле.

Знакомых детей почти не было, кроме девочки, взятой в дом, вместо сестры маме. Но эта девочка была безличной, и мама, очень любя ее, все же была одна. Своего отца — Александра Даниловича Мейн — она боготворила всю жизнь. И он обожал маму. После смерти жены — ни одной связи, ни одной встречи, чтобы мама не могла опускать перед ним глаз, когда вырастет и узнает.

Мамина юность, как детство, была одинокой, болезненной, мятежной, глубоко-скрытой. Герои: Валленштейн, Поссарт, Людовик Баварский[21]. Поездка в лунную ночь по озеру, где он погиб. С ее руки скользит кольцо — вода принимает его — обручение с умершим королем. Когда Рубинштейн пожал ей руку, она два дня не снимала перчатки. Поэты: Heine, Goethe, Schiller, Shakespeare. — Больше иностранных книг, чем русских. Отвращение — чисто девическое — к Zola и Мопассану, вообще к французским романистам, таким далеким.

Весь дух воспитания — германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью.

Гордость, часто принимаемая за сухость, стыдливость, сдержанность, неласковость (внешняя), безумие в музыке, тоска.

Дедушка всё замолчал.

Папу она бесконечно любила, но 2 первых года ужасно мучилась его неугасшей любовью к В. Д. Иловайской.

Ариадна Сергеевна Эфрон:

Вторым браком Иван Владимирович женился на юной Марии Александровне Мейн, долженствовавшей заменить мать его старшей дочери Валерии и маленькому Андрею, — женился, не угасив любви к умершей, привлеченный и внешним с ней сходством Марии Александровны, и ее душевными качествами — благородством, самоотверженностью, серьезностью не по летам [1; 147–148].

Иван Владимирович Цветаев (1847–1913), отец М. И. Цветаевой, родился в селе Дроздове, расположенном недалеко от Иваново-Вознесенска, в семье священника, окончил Шуйское духовное училище, затем — Владимирскую семинарию. Ему принадлежит идея создания Музея изящных искусств, одно время носившего имя императора Александра III. Ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве:

Редким совершенством владевшая также и практически четырьмя иностранными языками, превосходная переводчица лучших беллетристов Италии, Германии, Франции (а я и не знала, что со стольких языков, — говорю я себе), отличная пианистка и большая любительница палитры, она горячо отдалась делу созидания нашего просветительного учреждения. Не один раз она ездила в художественные центры Западной Европы, принимая живое участие и в разработке требований для нового Музея, и в собирании памятников искусств для наших коллекций. Область классической скульптуры она знала, как, может быть, немногие женщины в нашем отечестве: она вела в течение целого ряда лет дневники и записи по музеям, особенно увлекал ее Альбертикум, знаменитый музей Дрездена. Здесь она нарисовала и первый план будущего Московского музея.

Она ездила на Урал для ознакомления с производящимися там у нас ломками белого мрамора. Когда осенью того же года внезапно ее поразил неизлечимый недуг, то и больная, в Италии, в Германии и на Южном берегу Крыма, она до самой преждевременной кончины (5 июля 1906 г.) не переставала думать об успехах нашего Музея. И одной из ее предсмертных печалей была горечь сознания невозможности увидеть свою Москву, свой дом и Музей. Делая предсмертные распоряжения, Марья Александровна завещала значительную долю своего состояния в вечный капитал Музея изящных искусств для составления из процентов при нем отделения библиотеки имени ее отца.

Марина Ивановна Цветаева:

Она вела всю его обширную иностранную переписку и, часто, заочным красноречием своим, какой-то особой грацией шутки или лести (с французом), строкой из поэта (с англичанином), каким-нибудь вопросом о детях и саде (с немцем) — той человеческой нотой в деловом письме, личной — в официальном, иногда же просто удачным словесным оборотом, сразу добивалась того, чего бы только с трудом и совсем иначе добился мой отец. Главной же тайной ее успеха были, конечно, не словесные обороты, которые есть только слуги, а тот сердечный жар, без которого словесный дар — ничто. И, говоря о ее помощи отцу, я прежде всего говорю о неослабности ее духовного участия, чуде женской причастности, вхождения во всё и выхождения из всего — победителем. Помогать музею было прежде всего духовно помогать отцу: верить в него, а когда нужно, и за него. Так, от дверных ручек упирающегося жертвователя до завитков колонн, музей — весь стоит на женском участии. Это я, детский свидетель тех лет, должна сказать, ибо за меня этого не скажет (ибо так глубоко не знает) — никто. Когда она в 1902 году заболела туберкулезом и выехала с младшими детьми за границу, ее участие не только не ослабло, но еще усугубилось — всей силой тоски. Из Москвы то в генуэзское Нерви, то в Лозанну, то во Фрейбург шли подробные отчеты о каждом вершковом приросте ширящегося и высящегося музея. (Так родители, радуясь, отмечают рост ребенка на двери и в дневнике.) И такие же из Нерви, Лозанны и т. д. любовные опросные листы. Когда дозволяло здоровье, верней болезнь, она, по поручению отца, ездила по старым городкам 1ёрмании, с которой был особенно связан мой отец, выбирая и направляя, торопя и горяча, добиваясь и сбавок и улыбок. (Ауделового немца добиться улыбки…)

Мать до последней секунды помнила музей и, умирая, последним голосом, из последних легких пожелала отцу счастливого завершения его (да и ее!) детища. Думаю, что не одних нас, выросшими, видела она предсмертным оком [7; 159–160].

Анастасия Ивановна Цветаева:

Ариадна Сергеевна Эфрон:

В доме, бывшем приданым Варвары Дмитриевны и еще не остывшем от ее присутствия, молодая хозяйка завела свои собственные порядки, рожденные не опытом, которого у нее не было, а одной лишь внутренней убежденностью в их необходимости, порядки, пришедшиеся не по нраву ни челяди, ни родственникам первой жены, ни, главное, девятилетней падчерице [1; 148].

Валерия Ивановна Цветаева:

В нашу семью она вошла ураганом. И дальше не сумела дать покой и здоровый семейный уклад. Трудно было и ей самой, и другим с нею тоже [1; 21].

Ариадна Сергеевна Эфрон:

Из двух дочерей от второго брака Ивана Владимировича наиболее для родителей легкой оказалась (или показалась) младшая, Анастасия; в детстве она была проще, податливее, ласковее Марины и младшестью своей и незащищенностью была ближе матери, отдыхавшей с ней душою: Асю можно было просто любить. В старшей же, Марине, Мария Александровна слишком рано распознала себя, свое: свой романтизм, свою скрытую страстность, свои недостатки — спутники таланта, свои вершины и бездны — плюс собственные Маринины! — и старалась укрощать и выравнивать их. Конечно же, и это было материнской любовью, и, может быть, в превосходной степени, но в то же время это была борьба с самой собой, уже состоявшейся, в ребенке, еще не определившемся, борьба с будущим — столь безнадежная! — во имя самого будущего… Борясь с Мариной, мать боролась за нее, — втайне гордясь тем, что не может одержать победу! [1; 149]

Валерия Ивановна Цветаева:

Мария Александровна сама была человек порывистый, несдержанный [1; 15].

Анастасия Ивановна Цветаева:

Мама не любила хозяйства, — так нам после говорили о ней, и хоть я помню, как она метила по канве — затейливыми, по печатным тетрадочкам образцов, буквами — белье, и даже вышивала порой, крестиком, и заказывала обеды и ужины, и поливала цветы; и помню гневные стычки между ней и бонной или экономкой Августой Ивановной, долговязой немкой, — но все это делалось поверхностью сердца. И как ни строга она была к нам, и как ни долги и пылки были ее нам нотации — мы никогда не восставали против нее. Оттого ли, что мы обе были — в нее, и понимали ее с полуслова, — мы ее жарко любили. Именно жар был в наших отношениях с матерью, и его — хоть отец был к нам всегда добр — не было в отношении к отцу. Отец нам был скорее — дед: шутливый, ласковый, но далекий. С матерью же общение было самое тесное, хотя мы и жили в отдалении — она внизу, мы, дети, на антресолях [15; 24–25].

Ариадна Сергеевна Эфрон:

Детей своих Мария Александровна растила не только на сухом хлебе долга: она открыла им таза на никогда не изменяющее человеку, вечное чудо природы, одарила их многими радостями детства, волшебством семейных праздников, рождественских елок, дала им в руки лучшие в мире книги — те, что прочитываются впервые; возле нее было просторно уму, сердцу, воображению [1; 150–151].

Анастасия Ивановна Цветаева:

Мамины рассказы! О чем? О чем только не! О старом короле Лире, изгнанном дочерьми, которым он отдал корону и царство, о его ночи под грозой в поле… О молодом Людовике Баварском, любившем луну и пруды, музыку, отрекшемся от престола, поселившемся в лесу, во дворце Бург, жившем ночью под музыку Вагнера — театр и оркестр, — а днем спал. Он утонул в озере (или бросился в него). Мама с дедушкой плыли по этому озеру на лодке. Мама, сняв с пальца кольцо, опустила с ним руку в воду, разжала руку — и оно, замедленное водой в падении, ушло, золотнув, в глубину… Это мы понимали.

Со страстной любовью к отцу своему мама рассказывала о путешествиях с ним за границей, о поездке по Рейну, реке легенд, текущей меж гористых берегов, о старых замках на утесах, о местах, где пела Лорелея. Мы уже знали о ней знаменитую немецкую песнь Гейне. И родным становился зеленый, пенистый Рейн.

Марина Ивановна Цветаева:

После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом [7; 13–14].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

СПИРИДОНОВА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

СПИРИДОНОВА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (род. в 1884 г. – ум. в 1941 г.) Один из лидеров партии левых эсеров, террористка, участница Октябрьского переворота. По решению Тамбовского комитета эсеров привела в исполнение приговор, смертельно ранив жандармского полковника Г. Н.

КУЗЬМИНА-КАРАВАЕВА (урожд. Пиленко; во втором браке Скобцова, в монашестве мать Мария) Елизавета Юрьевна

ЛОХВИЦКАЯ (в замужестве Жибер) Мирра (Мария) Александровна

Глава 5 МАТЬ АНДРЕЯ – МАРИЯ МИРОНОВА

Глава 5 МАТЬ АНДРЕЯ – МАРИЯ МИРОНОВА Мария Владимировна Миронова любила дождь. Шум дождя. Запах дождя. Она была москвичкой в первом поколении. Ее дедушка и бабушка – Иван да Марья Фирсовы род свой вели из Тамбовской губернии, деревни Старое Березово, неподалеку от бойкого

Мусина-Пушкина Мария Александровна

МАРИЯ I ТЮДОР (МАРИЯ КРОВАВАЯ)

МАРИЯ I ТЮДОР (МАРИЯ КРОВАВАЯ) (род. в 1516 г. – ум. в 1558 г.) Королева Англии. Восстановила в стране католицизм и жестоко преследовала сторонников Реформации.Мария I правила Англией совсем недолго – с 1553 г. до ноября 1558 г. Но за этот короткий период в Англии было сожжено

Мария Александровна

Мария Александровна Герцогиня ЭдинбургскаяБукет герцогиниЛетом 1873 года Москву посетила великая княжна Мария Александровна, дочь императора Александра ll. В честь высочайшего визита в Кремле был дан прием, на котором княжне представлялись выдающиеся жители города.

Мать Мария Ивановна

Мать Мария Ивановна Ольга Васильевна Гоголь (в замужестве Головня):Мать моя воспитывалась у своей тетки Анны Матвеевны Трощинской, которая ее и замуж выдала, и выбрала ей сама жениха, когда матери минуло только четырнадцать. Она еще не успела испытать, что такое любовь,

Мать Людмила Александровна Бунина

Мать Людмила Александровна Бунина Вера Николаевна Муромцева-Бунина:Семья Буниных очень ярка, самодовлеюща, с резко выраженными чертами характеров, страстей и дарований. Несмотря на вечные споры между некоторыми членами этой семьи, частенько переходящие в ссоры, а еще

Мать Мария

Мать Мария Мать Мария, в миру — поэтесса Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, урожденная Пиленко, по второму мужу — Скобцова, конечно не могла иметь прямого отношения к жизни литературного Парижа в период своего монашества, но косвенно, особенно в последние годы перед

Александровна

Александровна Умерла Александровна. Преставилась. Проснулась утром, попросила у Степана (мужа своего, старосты нашего храма) просфорку и водички свяченой, скушала и, тихонько закашлявшись, — захрипев, — отошла ко Господу.В прошлое воскресенье причащалась, в четверг

И все же жестокость Цветаевой трудно понять. Впрочем, по порядку.

В конце 1919 года поэтесса сдает детей в Кунцевский приют, притворившись их крестной матерью – иначе не возьмут.

При этом, у нее была возможность:

отдать девочек в детский сад, где условия лучше;
отдать младшую дочь сестрам мужа (и одна, и вторая просили ее об этом, иногда брали девочку, но как только Ира набирала вес и начинала вести себя более осмысленно, Цветаева вновь забирала ее к себе – чтобы забывать на ночь в тряпье на стуле или отселять в отдельную комнату, где девочке ничего не оставалось, как напевать что-то самой себе и раскачиваться из стороны в сторону (об этом тоже есть письменные свидетельства знакомых поэтессы) или привязывать к ножке кровати, когда сама уходила по делам и на поэтические вечера – есть мнение, что практиковать это она начала после того, как Ирина однажды съела кочан капусты в отсутствии матери дома);
не отказываться от устройства на службу – Марина Цветаева посчитала это делом неприемлемым для себя;
продать вещи (что она не раз уже практиковала);
и наконец, не отдавать паек на дочерей, который она получала, своим знакомым.

Но Цветаева предпочла другое – сдать малышек в приют – старшей тогда было семь лет, младшей едва исполнилось два года. Навещала она их в приюте за несколько месяцев четыре раза. В одно из посещений она взяла с собой продукты заболевшей Але. О чем пишет:

Забрать старшую дочь она решилась только после того, как Аля немного пошла на поправку. Младшую оставила в приюте, не интересовалась ее состоянием и даже не собиралась забирать ее оттуда. Спустя некоторое время Ирина скончалась. Узнав об этом – совершенно случайно – Цветаева решила не приходить на погребение дочери, которую похоронили в общей яме.

Оправдывала она себя тем, что Аля была еще больна – не оставить, да и психологически ей это было тяжело. Спустя два месяца со дня смерти девочки, Цветаева напишет про Ирину – как всегда поэтично – следующее:

8 октября 1892 года родилась одна из величайших поэтесс Серебряного века Марина Цветаева. Ей бы не понравилось, что мы ее называем поэтессой, но что поделать, у нее были свои принципы, у нас — свои.

Как все уже, наверное, догадались, поговорить мы хотим о материнстве Цветаевой, которое было не слишком успешным. В последние пару лет на разных интернет-ресурсах выходят материалы о Цветаевой-матери, с призывами отменить ее, как писательницу, перестать изучать в школе и скинуть с корабля современности. Потому что как мать она была плоха. Совсем-совсем плоха. Чудовищна даже, если смотреть с современной точки зрения.

Дети Цветаевой

Ариадна

Ариадна Эфрон родилась в 1912 году, через девять месяцев после свадьбы родителей. Внешне походила на Марину.

Цветаева не любила, когда дети ведут себя как дети. Она стремилась сделать из Ариадны маленькую копию себя. Рано научила читать и писать, никогда не позволяла звать себя мамой, — только Мариной — вела с ней взрослые разговоры, и если девочка не могла их поддержать — отсылала в детскую.

Ариадна вела дневник, рисовала (мать ее критиковала, но Аля, так ее звали дома, не сдавалась). Девочка очень любила мать и старалась ей угодить. У нее получалось — Цветаева считала ее родственной душой.

В детский дом в 1919 году Ариадна отправилась вместе с сестрой Ирой (об этом ниже), свято уверенная в том, что это такая игра, авантюра, ее жертва ради семейного благополучия. Мать забрала девочку из приюта, когда она заболела.

В 1922 году Аля уехала с матерью за границу. В эмиграции получила художественное образование, работала вышивальщицей шляпок, писала в журналы. Попав под влияние отца, бредила возвращением на родину, вернулась в СССР первой из семьи в 1937 году. В 1939 была арестована, провела много лет в ссылках и лагерях. В ссылке работала художницей-оформительницей дома культуры. В 1955 была реабилитирована, стала членом союза писателей, переводила, готовила к публикации сочинения матери, стремилась увековечить ее память. Умерла в 1975 году.

Ирина

Родилась в 1917 году. Была слабым и болезненным ребенком, не оправдавшим материнских ожиданий. Цветаева любила ее гораздо меньше, чем Ариадну, и считала глупой, потому что Ира плохо говорила и едва ходила.

Вопрос в том, была она слабой и больной оттого, что ей пренебрегали, или ей пренебрегали оттого, что она была слабой и больной?

Вообще, 1917 в России был не самым удачным годом для рождения детей. Грянула Гражданская война, есть стало нечего. Цветаева пыталась устроить детей в детский сад, но не вышло. Тогда она прикинулась крестной девочек и в 1919 сдала их в детский дом, в надежде, что их хотя бы будут кормить. Кормили очень плохо, многие умирали. Заболевшую от недоедания Ариадну мать забрала, а Ира умерла от голода в возрасте трех лет.

Георгий

В эмиграции, когда сестра и отец рвались в СССР, занимал, скорее, сторону матери, которая возвращаться не желала. Но в эмиграции семья практически нищенствовала, так что возвращаться пришлось. В Советском Союзе скитался вместе с матерью по квартирам и комнатам.

В Елабуге постоянно и сильно ссорился с матерью, возлагал на нее ответственность за отъезд из Москвы, где у него были друзья. Возможно, постоянные столкновения с сыном как-то повлияли на решение Цветаевой покончить с собой.

После смерти матери находился сначала в Москве, затем в Ташкенте в эвакуации, голодал, воровал, просил денег у знакомых и родственников. Вернулся в Москву, оттуда был призван в армию, а в 1944 году был тяжело ранен в бою под Друйкой. Где-то в госпиталях умер.

Ловушки материнства

В Цветаевой, конечно, было море самолюбования, она любила себя в литературе, себя в интерьере, себя в ситуации любви и себя в своих детях. И у нее было трое детей, жизнь которых не сложилась. Их мама в этом, безусловно, была виновата. Но поговорить бы хотелось не о том, какой Марина Ивановна была ужасной, а о материнстве как о минном поле. И на примере Цветаевой показать, какие ловушки могут поджидать в общем-то успешную женщину на этом пути.

Ловушка номер один: материнство — это священный женский долг

Цветаева была создана для материнства, как наковальня для полета. Есть ли шансы, что она об этом не знала? Поверьте, она была в курсе! В детстве ей не были интересны куклы, игры в дочки-матери, сверстники и дети помладше. Будучи еще незамужней девушкой, она уколола булавкой маленькую девочку, которая лезла к ее туфлям. Она считала глупостями все детское, и, смотрите-ка: зачем-то родила троих! Потому что она даже не задумывалась о возможности остаться бездетной. Рожать полагалось. Точка.

Ловушка номер два: материнство — это просто и естественно

Цветаева, с присущей ей самоуверенностью, считала, что справится с ролью матери. Если уж это так естественно, что любая кухарка справляется, как может провалиться она — гений?

Ловушка номер три: если не делегировать обязанности — будут проблемы

Но вообще-то в 1912 году, когда она рожала старшую дочь, причин тревожиться не было. Цветаева обладала достаточным количеством свободных денег, была известна, ее стихи ждали и ее книги должны были только подрастать в цене. Она писала, переводила, критиковала, муж — тоже. Цветаева могла нанять себе помощницу по хозяйству, няню, кухарку и не париться. Так все делали. Никто не ждал, что дворянка и поэтесса будет сама круглосуточно заниматься детьми.

Правда в том, что если бы не случилось революции, оставившей ее один на один с материнством, Цветаева бы справилась.

На выходе мы бы получили трех сильно невротизированных нерегулярным маминым воспитанием, но безусловно талантливых взрослых. Жаль, что история не знает сослагательного наклонения.

Ловушка номер четыре: дети бывают разными, и времена бывают разными

После чудо-ребенка, послушной лапушки Ариадны, Цветаевой казалось, что следующий ее ребенок будет таким же. Серьезным, рассудительным, красивым. Причем, сразу же. Она же и не помнила уже почти ничего про младенцев!

Да никто не помнит через пять лет. Цветаева была бы слегка разочарована в любом случае.

А тут революция, война, голод, маленький ребенок, отсутствие помощи, дров и мужа (который белогвардеец, и неизвестно где). Ира сильно недоедала, отставала из-за этого в развитии. И все время была перед глазами Ариадна, как знак того, что что-то идет не так. Злиться тут можно было на кого угодно: на себя, на мужа, на революцию, на Ирочку. Цветаева выбрала злиться на ребенка, что было неконструктивно, но некому было ей об этом рассказать.

Ловушка номер пять: нужно принимать помощь, а не делать вид, что все в порядке

Ловушка номер шесть: со своей материнской виной встречаться сложно

Цветаева, безусловно, чувствовала себя виноватой в смерти дочери. Она пыталась оправдаться в стихах, долго не решалась сообщить о смерти Иры мужу, писала в дневниках и письмах к знакомым, что виноваты в смерти девочки сестры Сергея. Чем виноваты? Тем, что не спасли из детдома.

Ариадна считала, что виноват детдом (что было более здраво, но тоже не совсем верно).

Ловушка номер семь: подростки отделяются рано или поздно

А это уже про Мура. Многие считают, что он довел мать до самоубийства. Марина Ивановна над сыном тряслась, она его обожала. Только что он был пухленьким маминым любимцем, и вот, пожалуйста. Для нее было большим ударом то, что он в подростковом возрасте с ней ссорился, обвинял ее, пренебрегал ею.

Но если почитать его дневники, становится ясно, что он был обычным подростком, которого волновали только его переживания. Ему надо учиться, а они в эвакуацию уехали!

Мало кто готов принять, что его пятнадцатилетний ребенок больше не хочет быть частью маминой жизни, а хочет стать самостоятельным человеком. Через потрясающую эмоциональную глухоту подростки выбираются в свою собственную жизнь. Потому что если переживать еще и за родителей — можно не выбраться.

Ловушка номер восемь: нерешенные проблемы

Цветаева сама по себе была не очень эмпатичным человеком, то есть она слабо понимала, что чувствуют другие люди. И в материнстве ей это не помогало. В своем собственном детстве Марина была развитым, необычайно взрослым ребенком. Она сопоставляла себя со своими детьми, но похожа-то на нее была только Ариадна, и та только частично!

Цветаева не хотела, чтобы дети были сами собой, она хотела маленьких двойников Марины Цветаевой. А такая затея была обречена на провал.

Цветаева не говорила на детском языке, не понимала их чувств и не могла ни с кем посоветоваться. Не только потому, что психологов не было, а потому, что не умела признавать свои ошибки и неправоту.

Дочь, не оправдавшая надежды

Марина Цветаева придавала много значения именам и символам. Еще в юности она решила, что выйдет замуж за человека, который угадает ее любимый камень. И когда в Коктебеле Сергей Эфрон подарил ей сердоликовую бусину, найденную на пляже, Марина поверила: вот он — человек, предназначенный для нее! Нравилось поэтессе и созвучие фамилии Эфрона с Орфеем — персонажем ее любимой античной мифологии.

Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!

Однако в сам приют Цветаева не ездила и потому понятия не имела, что там происходит. Изменилось всё, когда она случайно узнала от девочки, приехавшей вместе с заведующей в Москву, что Аля плачет и тоскует. Женщина бросилась домой, покидала в грязный передник игрушки, которые попались под руку — сломанную машинку, пустую клетку для белки, и помчалась к Ариадне.

Жизнь в приюте

С тех пор Марина стала постоянно приезжать в Кунцево. И очень быстро поняла: она совершила ошибку. Умереть у девочек в приюте было столько же шансов, сколько с ней, если не больше. Врач, утверждавший, что кормить будут и рисом, и шоколадом, врал. На первое подавали суп — воду с ошметками капусты на дне тарелки. На второе — ложку чечевицы: дети ели ее по зернышку, чтобы растянуть удовольствие. Хлеба не давали вовсе. Помещения не топили, одеяла и подушки были рваными и грязными, полы — черными, как сажа. Ни докторов, ни лекарств, ни прогулок, ведь теплых вещей у воспитанников тоже не было.

Вскоре оба ребенка заболели. Алю лихорадило, она кашляла кровью, постоянно жаловалась на головные боли. Ирина не ходила: в столовую ее носили на руках. В январе 1920 года Цветаева увезла старшую дочь к себе в Москву. Младшая осталась в Кунцево. Сестры Эфрона Вера и Лиля предлагали забрать девочку на время или насовсем, но Цветаева, которая была с ними в ссоре, ответила категорическим отказом. В феврале Ирина умерла в приюте от голода, не дожив до трехлетия двух месяцев. На похороны Марина не поехала: объяснила, что не могла бросить Ариадну, у которой поднялась температура.

Читайте также: