Чего боится директор школы больше всего
Обновлено: 30.06.2024
— Так… Где бы нам лучше поговорить. (Сергей Бебчук задумывается.)
— Давайте пойдем в ваш кабинет (я надеюсь, что удастся увидеть какие-нибудь детали директорского быта).
— Да нет у меня своего кабинета…
— То есть как это нет?!
— Есть один кабинет, который мы делим с завучем. Но у него там компьютер, все документы, бумаги и так далее. А у меня — только диванчик, на который можно иногда откинуться и передохнуть, ну и полка книжек. Даже чашки у меня там своей нет, чтобы чаю попить. На первом этаже — компьютер, за которым я работаю, он подключен к интернету. Если, допустим, в школу приедет какая-нибудь комиссия, буду встречаться с ней в учительской.
— И как же вы живете без своего кабинета?
— Да в общем-то очень хорошо живу…
— Начало учебного года — это время страхов или уж, во всяком случае, волнений. Понятно, что должно пугать школьников и их родителей. А чего боитесь вы — директор школы?
— Не могу сказать, что я боюсь какого-то конкретного объекта или события. Но есть тенденции, которые меня действительно пугают. Их как минимум три.
— Давайте поговорим о каждой.
Если, скажем, раньше школе была предоставлена необходимая свобода в составлении обязательных программ, учебных планов и т.д., то сейчас возникли всякие мелкие оговорки, какие-то слова после запятой. И уже непонятно, свободна школа или не свободна.
— В чем лично вы испытываете ограничение свободы?
Другой пример. Раньше учитель во время учебного процесса мог пользоваться любой литературой. Потом это ограничили — можно брать только учебники. Затем ограничили сильнее — только учебники, допущенные министерством.
А теперь возможность выбора совсем сократилась. Авторы единого государственного экзамена опираются на какой-то учебник, правильно? Значит, де-факто они поставили учителя в условия, когда он должен преподавать именно по тому учебнику, по которому составляются тесты ЕГЭ.
— Сильно отличается. У нас вместо обычных уроков — пары по 1 часу 20 минут, нет журналов для отметок, нет классных руководителей. И учить мы стараемся не только по учебникам. Например, все новенькие (мы набираем с 7-го класса) в начале сентября уезжают в Крым. Там мы живем в палатках или пещере. И ребят ничего не отвлекает от учебы — ни телевизор, ни компьютер, ни родители.
— К счастью, пока подобные инспекции к нам не приходили, хотя в другие школы, насколько я знаю, ходят регулярно. Честно говоря, если к нам придут чиновники с такой проверкой. Я просто предпочту поговорить с ними на какую-то другую тему.
— А вы имеете на это право?
— Да, конечно, я имею на это право! По закону я обязан сделать так, чтобы к концу 11-го класса они знали вот это, это и это. А как, в каком порядке — это компетенция школы.
— А вдруг у вас это право все-таки отберут?
— Тогда я займусь другой деятельностью. Я, к счастью, не педагог по образованию. Я программист, причем очень высокого класса. Конечно, мои знания сильно устарели, но я уверен, что проблем с работой у меня не будет.
— Вы меня подводите к таким сложным размышлениям… Наверное, когда количество всяких придумываний и изворачиваний превысит мои внутренние ресурсы честного человека, я скажу, что все, хватит…
Роно падает из-за кулис на сцену и смирно лежит.
Бебчук (выходит, спотыкается об роно и падает). Вот черт! Никак об роно!
Роно (поднимаясь). Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Бебчука и падает.) Никак об Бебчука спотыкнулся!
Бебчук (поднимаясь). Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об роно и падает.) Вот черт! Никак опять об роно. (далее по тексту).
— Перейдем ко второй тенденции, которая вас пугает.
— Это инфантилизм подростков, который нарастает с каждым годом.
— Что вы имеете в виду?
— Инфантилизм… наверное, это невстроенность в жизнь. Дело доходит до смешного: дети 12 лет считают, что чистая одежда возникает из шкафа. У нас был мальчик, который в этом возрасте не знал, что такое светофор. Оказалось, что его бабушка водила все время за руку.
В прошлом году к моменту поступления к нам в школу было десять человек, которые ни разу дома не оставались одни. Это семиклассники! Приблизительно такое же количество детей не могут самостоятельно ездить по Москве. Трое или четверо ни разу не пользовались метро…
— Но ведь это можно понять — родители беспокоятся о своем ребенке, как говорится, время такое…
— Если они боятся, как бы с ребенком чего не случилось, — лучше всего его скотчем обмотать вместе с матрасом: не дай бог, ударится об стенку, об дверь, об косяк. Правда, когда ребенок оказывается без матраса, вот тут он как раз и ломает себе руки, ноги, пальцы, потому что ну совершенно не умеет ни телом своим управлять, ни действовать. Ребенок должен учиться падать в адекватном возрасте.
— Разве раньше таких подростков было меньше?
— Их было гораздо меньше! Когда мы начинали, в 1993 году, в классе из 15–16 человек было двое, редко — трое детей, которые очень сильно отличались от сверстников с точки зрения своей встроенности в жизнь. А сейчас таких 10–12.
— Почему так происходит?
— Например, дети почти гарантированно оказываются инфантильными, когда мама у них не работает. Папа много зарабатывает, у матери есть возможность сидеть дома, и она, как курица-наседка, свое чадо так опекает и так его занимает всякими кружками, тем, сем, что у ребенка не остается времени самостоятельно взрослеть. За него все решено: в 16:00 — одно, в 18:00 — другое, в 20:00 — ужин, в 22:00 — отбой. И при этом на всем готовеньком: мама в магазин, мама постирала, мама приготовила.
Второй вариант: инфантильными становятся дети, которых поручили чужим людям. То есть те, у кого няни были или даже есть до 5–6-го класса. По всей видимости, они так боятся ответственности за чужого ребенка, что намеренно не создают ему каких-то проблемных ситуаций, в которых он сам мог бы что-то делать. Они так трясутся — потому что, не дай Бог, родители будут недовольны и их уволят, — что еще больше, чем неработающая мама, опекают чужого ребенка. Просто делают из него инвалида по большому счету.
А все остальные случаи — это скорее статистическая погрешность.
— Вы как-то с этим работаете?
— Наша деятельность совершенно меняет направление. Вместо того чтобы учить физике, математике, нам приходится в каком-то смысле сопли вытирать. Учим с тетрадкой как-то общаться, учим сосредоточенно что-то делать. Потому что следствие инфантилизма — это, в частности, безответственное отношение к себе.
— Как этот инфантилизм сказывается на отношениях с преподавателями?
— Недавно я беседовал с нашей бывшей ученицей, которая давно закончила школу. И она мне призналась, что они, когда учились, очень четко понимали: именно от них зависит, будет этот учитель с ними работать или он просто развернется и уйдет. И они старались. Это приводило к взаимному интересу, учителя работали с этим классом с большим энтузиазмом.
Я думаю, что, если сейчас поговорить с нынешними учениками, они даже не поймут, о чем идет речь. Для них это дело администрации — как-то следить за тем, какие учителя, как-то их нанимать, обихаживать.
— А что потом бывает с инфантильными детьми?
— Думается, что ничего хорошего. Вот, например, пять-шесть лет назад почти каждый наш выпускник, поступив в институт, уже на первом-втором курсе работал по специальности. А в прошлом году, если мне не изменяет память, работал только один. Мне кажется, это одно из свидетельств того, что они как бы на потом откладывают вхождение в профессию, завоевание имени.
— Ну и, наконец, какова третья тенденция, о которой вы обещали рассказать?
— Меня пугает возможность развала России.
— Ой… Что вы имеете в виду?
— Школьники не видят своей страны. Вот, смотрите. Сами мы довольно много ездим по России, и нас очень хорошо принимают. Мы в ответ приглашаем — приезжайте в Москву. Оставляем адрес, говорим, что на все готовенькое приедете, у нас в школе есть душ, кухня, есть отдельная комната, в которой можно жить, наши дети будут экскурсоводами, по Москве поводят.
И никто не едет. И люди ссылаются в первую очередь на то, что дорого: ехать — дорого. Даже полторы тысячи рублей на дорогу для многих семей в регионах оказываются слишком большими деньгами.
А в итоге возникает ситуация, когда дети из Пскова никогда в жизни не были ни в Москве, ни на Байкале. И что им это загрязнение Байкала, тем более проблема Дальнего Востока — какая-то труба, еще что-то такое? А есть дети из Питера, которые ни разу не были в Пскове. И это явление массовое.
В советское время такого просто не было — дети ощущали свою страну, и ощущали ее большой. А сейчас — нет. И когда нынешние дети — когда им будет лет сорок — попадут во властные структуры и будут принимать решения, это все и аукнется. В итоге появятся Псковская Республика, Башкирская Республика, Дальневосточная Республика.
— Я не понимаю правительство, у которого сейчас колоссальные профицитные деньги. Можно же постановить, что организованные группы школьников едут по железной дороге в любое время года бесплатно. А сейчас у нас льготы предоставляются только в учебное время и только 50%.
Я понимаю, что для бесплатных поездок нужны огромные деньги. Но ведь есть проблема интеграции страны, она ведь разговорами не разрешится. Человек куда-то приехал, увидел, полюбил какое-нибудь место под Казанью, под Новгородом, на Алтае — и все! Это уже сцепило. И когда это у миллионов людей, это держит, а когда этого нет ни у кого, все плохо кончится.
— То, что вас пугает, находится вне школы — бюрократизм, неправильное воспитание в семьях, незнание страны. Но вы ведь управляете довольно большим коллективом — 100 человек, и у каждого свои проблемы. Неужели нет ничего внутри школы, что бы вас пугало?
— Вообще нет. Внутренняя школьная жизнь абсолютно комфортная. Если мне надо отдохнуть, я вполне могу приехать в школу и здесь посидеть. Более того, она комфортна не только для меня.
1) Начальство любого ранга приветствует только материалы хвалебного характера.
2) Нам не дано знать, кто и в чем увидит критику в свой адрес.
Некоторые начальники считают, что положение дает им право угрожать подчиненным, причем делают это даже тогда, когда человек уже им не подчиняется. Спустя пару лет после истории с ремонтом я уволилась, но писать продолжаю. Опубликовала сугубо положительное интервью со школьными библиотекарями. Директор школы позвонил мне домой и пригрозил, что прикажет не пускать меня на порог школы. Почему? Надо было спросить его, он бы дал более точную информацию. Возможно, но у меня-то было задание редактора - взять интервью у библиотекаря. Когда нужно задать вопросы директору или руководителю органов образования, иду к ним.
Семейные женщины больше всего жалуются на то, что с введением НСОТ стало невозможно рассчитывать семейный бюджет. Один месяц получаешь 7 тысяч, другой 10 (доплаты за олимпиады, конференции). Доплата не зарплата - сегодня она есть, завтра нет. Нужно смотреть на простые цифры, а именно на базовый оклад. Именно он определяет благосостояние учителя. Учительница со стажем при полной нагрузке и классном руководстве получает 10-12 тысяч в месяц в зависимости от наличия или отсутствия доплат. Она никак не защищена от неприятных сюрпризов: скажем, директор собрал классных руководителей и объявил, что деньги на доплаты за классное руководство кончились. В марте. А куда они делись? Весной классный руководитель старших классов практически ночует в школе, готовя документы к экзаменам, к выпуску.
Конечно, есть другие причины, по которым педагоги молчат, или расскажут приглашенному корреспонденту, как обстоят дела, но попросят не упоминать их имен. Пенсионеры боятся потерять работу, а с ней дополнительный источник существования. На одну пенсию не прожить, а на пенсию и зарплату можно. Поговорите с учителями преклонного возраста, и вам назовут две основные причины, по которым они по-прежнему работают, держатся за рабочее место. У многих в школе внуки и даже правнуки. И у всех, так сказать, материальный стимул. Учитель плохо видит, плохо слышит, не помнит имен учеников, но как-то ведет уроки. Одна учительница преклонного возраста при мне простодушно называла ученицу Асю Васей, то есть именем ее отца, который много лет назад учился у нее в классе.
Еще раз повторю: такое положение далеко не везде. Там, где директор школы умело хозяйствует в новых условиях, где распределение средств проходит открыто, где ведется работа по привлечению молодежи, где активно сотрудничают с родителями, заботятся о благе детей, сразу виден положительный эффект реформ. Люди не боятся беседовать с корреспондентом, с гордостью показывают достижения, рассказывают о проблемах, делятся планами на будущее. Идет нормальная работа, нормальная школьная жизнь. Интересно, как обстоят дела в других регионах. Имеет ли учитель право на собственное мнение, на критику существующего положения дел, на свободу слова?
Источник - "Учительская тгазета" (э.в.)
Автор -Нина КОПТЮГ, Новосибирск
По поводу репетиторства. В глубинке до сих пор вести дополнительные занятия с детьми своего класса НЕПРИЛИЧНО. И чем глуше эта глубинка, тем неприличнее. В сёлах - исключено полностью.
Григорий Тарасевич
6 сентября 2007, 00:00
Бюрократия. Инфантилизм. Развал страны. Вот три вещи, которые пугают Сергея Бебчука — руководителя небольшой государственной школы для одаренных детей
— Так… Где бы нам лучше поговорить. (Сергей Бебчук задумывается.)
— Давайте пойдем в ваш кабинет (я надеюсь, что удастся увидеть какие-нибудь детали директорского быта).
— Да нет у меня своего кабинета…
— То есть как это нет?!
— Есть один кабинет, который мы делим с завучем. Но у него там компьютер, все документы, бумаги и так далее. А у меня — только диванчик, на который можно иногда откинуться и передохнуть, ну и полка книжек. Даже чашки у меня там своей нет, чтобы чаю попить. На первом этаже — компьютер, за которым я работаю, он подключен к интернету. Если, допустим, в школу приедет какая-нибудь комиссия, буду встречаться с ней в учительской.
— И как же вы живете без своего кабинета?
— Да в общем-то очень хорошо живу…
— Начало учебного года — это время страхов или уж, во всяком случае, волнений. Понятно, что должно пугать школьников и их родителей. А чего боитесь вы — директор школы?
— Не могу сказать, что я боюсь какого-то конкретного объекта или события. Но есть тенденции, которые меня действительно пугают. Их как минимум три.
— Давайте поговорим о каждой.
Если, скажем, раньше школе была предоставлена необходимая свобода в составлении обязательных программ, учебных планов и т.д., то сейчас возникли всякие мелкие оговорки, какие-то слова после запятой. И уже непонятно, свободна школа или не свободна.
— В чем лично вы испытываете ограничение свободы?
Другой пример. Раньше учитель во время учебного процесса мог пользоваться любой литературой. Потом это ограничили — можно брать только учебники. Затем ограничили сильнее — только учебники, допущенные министерством.
А теперь возможность выбора совсем сократилась. Авторы единого государственного экзамена опираются на какой-то учебник, правильно? Значит, де-факто они поставили учителя в условия, когда он должен преподавать именно по тому учебнику, по которому составляются тесты ЕГЭ.
— Сильно отличается. У нас вместо обычных уроков — пары по 1 часу 20 минут, нет журналов для отметок, нет классных руководителей. И учить мы стараемся не только по учебникам. Например, все новенькие (мы набираем с 7-го класса) в начале сентября уезжают в Крым. Там мы живем в палатках или пещере. И ребят ничего не отвлекает от учебы — ни телевизор, ни компьютер, ни родители.
— К счастью, пока подобные инспекции к нам не приходили, хотя в другие школы, насколько я знаю, ходят регулярно. Честно говоря, если к нам придут чиновники с такой проверкой. Я просто предпочту поговорить с ними на какую-то другую тему.
— А вы имеете на это право?
— Да, конечно, я имею на это право! По закону я обязан сделать так, чтобы к концу 11-го класса они знали вот это, это и это. А как, в каком порядке — это компетенция школы.
— А вдруг у вас это право все-таки отберут?
— Тогда я займусь другой деятельностью. Я, к счастью, не педагог по образованию. Я программист, причем очень высокого класса. Конечно, мои знания сильно устарели, но я уверен, что проблем с работой у меня не будет.
— Вы меня подводите к таким сложным размышлениям… Наверное, когда количество всяких придумываний и изворачиваний превысит мои внутренние ресурсы честного человека, я скажу, что все, хватит…
Роно падает из-за кулис на сцену и смирно лежит.
Бебчук (выходит, спотыкается об роно и падает). Вот черт! Никак об роно!
Роно (поднимаясь). Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Бебчука и падает.) Никак об Бебчука спотыкнулся!
Бебчук (поднимаясь). Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об роно и падает.) Вот черт! Никак опять об роно. (далее по тексту).
— Перейдем ко второй тенденции, которая вас пугает.
— Это инфантилизм подростков, который нарастает с каждым годом.
— Что вы имеете в виду?
— Инфантилизм… наверное, это невстроенность в жизнь. Дело доходит до смешного: дети 12 лет считают, что чистая одежда возникает из шкафа. У нас был мальчик, который в этом возрасте не знал, что такое светофор. Оказалось, что его бабушка водила все время за руку.
В прошлом году к моменту поступления к нам в школу было десять человек, которые ни разу дома не оставались одни. Это семиклассники! Приблизительно такое же количество детей не могут самостоятельно ездить по Москве. Трое или четверо ни разу не пользовались метро…
— Но ведь это можно понять — родители беспокоятся о своем ребенке, как говорится, время такое…
— Если они боятся, как бы с ребенком чего не случилось, — лучше всего его скотчем обмотать вместе с матрасом: не дай бог, ударится об стенку, об дверь, об косяк. Правда, когда ребенок оказывается без матраса, вот тут он как раз и ломает себе руки, ноги, пальцы, потому что ну совершенно не умеет ни телом своим управлять, ни действовать. Ребенок должен учиться падать в адекватном возрасте.
— Разве раньше таких подростков было меньше?
— Их было гораздо меньше! Когда мы начинали, в 1993 году, в классе из 15–16 человек было двое, редко — трое детей, которые очень сильно отличались от сверстников с точки зрения своей встроенности в жизнь. А сейчас таких 10–12.
— Почему так происходит?
— Например, дети почти гарантированно оказываются инфантильными, когда мама у них не работает. Папа много зарабатывает, у матери есть возможность сидеть дома, и она, как курица-наседка, свое чадо так опекает и так его занимает всякими кружками, тем, сем, что у ребенка не остается времени самостоятельно взрослеть. За него все решено: в 16:00 — одно, в 18:00 — другое, в 20:00 — ужин, в 22:00 — отбой. И при этом на всем готовеньком: мама в магазин, мама постирала, мама приготовила.
Второй вариант: инфантильными становятся дети, которых поручили чужим людям. То есть те, у кого няни были или даже есть до 5–6-го класса. По всей видимости, они так боятся ответственности за чужого ребенка, что намеренно не создают ему каких-то проблемных ситуаций, в которых он сам мог бы что-то делать. Они так трясутся — потому что, не дай Бог, родители будут недовольны и их уволят, — что еще больше, чем неработающая мама, опекают чужого ребенка. Просто делают из него инвалида по большому счету.
А все остальные случаи — это скорее статистическая погрешность.
— Вы как-то с этим работаете?
— Наша деятельность совершенно меняет направление. Вместо того чтобы учить физике, математике, нам приходится в каком-то смысле сопли вытирать. Учим с тетрадкой как-то общаться, учим сосредоточенно что-то делать. Потому что следствие инфантилизма — это, в частности, безответственное отношение к себе.
— Как этот инфантилизм сказывается на отношениях с преподавателями?
— Недавно я беседовал с нашей бывшей ученицей, которая давно закончила школу. И она мне призналась, что они, когда учились, очень четко понимали: именно от них зависит, будет этот учитель с ними работать или он просто развернется и уйдет. И они старались. Это приводило к взаимному интересу, учителя работали с этим классом с большим энтузиазмом.
Я думаю, что, если сейчас поговорить с нынешними учениками, они даже не поймут, о чем идет речь. Для них это дело администрации — как-то следить за тем, какие учителя, как-то их нанимать, обихаживать.
— А что потом бывает с инфантильными детьми?
— Думается, что ничего хорошего. Вот, например, пять-шесть лет назад почти каждый наш выпускник, поступив в институт, уже на первом-втором курсе работал по специальности. А в прошлом году, если мне не изменяет память, работал только один. Мне кажется, это одно из свидетельств того, что они как бы на потом откладывают вхождение в профессию, завоевание имени.
— Ну и, наконец, какова третья тенденция, о которой вы обещали рассказать?
— Меня пугает возможность развала России.
— Ой… Что вы имеете в виду?
— Школьники не видят своей страны. Вот, смотрите. Сами мы довольно много ездим по России, и нас очень хорошо принимают. Мы в ответ приглашаем — приезжайте в Москву. Оставляем адрес, говорим, что на все готовенькое приедете, у нас в школе есть душ, кухня, есть отдельная комната, в которой можно жить, наши дети будут экскурсоводами, по Москве поводят.
И никто не едет. И люди ссылаются в первую очередь на то, что дорого: ехать — дорого. Даже полторы тысячи рублей на дорогу для многих семей в регионах оказываются слишком большими деньгами.
А в итоге возникает ситуация, когда дети из Пскова никогда в жизни не были ни в Москве, ни на Байкале. И что им это загрязнение Байкала, тем более проблема Дальнего Востока — какая-то труба, еще что-то такое? А есть дети из Питера, которые ни разу не были в Пскове. И это явление массовое.
В советское время такого просто не было — дети ощущали свою страну, и ощущали ее большой. А сейчас — нет. И когда нынешние дети — когда им будет лет сорок — попадут во властные структуры и будут принимать решения, это все и аукнется. В итоге появятся Псковская Республика, Башкирская Республика, Дальневосточная Республика.
— Я не понимаю правительство, у которого сейчас колоссальные профицитные деньги. Можно же постановить, что организованные группы школьников едут по железной дороге в любое время года бесплатно. А сейчас у нас льготы предоставляются только в учебное время и только 50%.
Я понимаю, что для бесплатных поездок нужны огромные деньги. Но ведь есть проблема интеграции страны, она ведь разговорами не разрешится. Человек куда-то приехал, увидел, полюбил какое-нибудь место под Казанью, под Новгородом, на Алтае — и все! Это уже сцепило. И когда это у миллионов людей, это держит, а когда этого нет ни у кого, все плохо кончится.
— То, что вас пугает, находится вне школы — бюрократизм, неправильное воспитание в семьях, незнание страны. Но вы ведь управляете довольно большим коллективом — 100 человек, и у каждого свои проблемы. Неужели нет ничего внутри школы, что бы вас пугало?
— Вообще нет. Внутренняя школьная жизнь абсолютно комфортная. Если мне надо отдохнуть, я вполне могу приехать в школу и здесь посидеть. Более того, она комфортна не только для меня.
После этого МГУ воспринимался как казарма
Мы были подопытными кроликами. На нас учителя проверяли свои идеи о том, как воспитать идеального человека. От нас хотели сразу всего: чтобы мы решали задачи про интегралы, читали Цицерона в подлиннике и умели варить кашу на костре. Мы — несостоявшиеся, конечно, — Homo Universalis. Такое было возможно только в 90-е — директор школы умудрился свои утопические идеи вписать в лакуны закона об образовании.
Было дико интересно. Но самое главное: мы не знали, что из этого получится. Ни мы, ни наши учителя, ни Бебчук. У него все время были какие-то новые затеи — некоторые из них отменялись, некоторые оставались. Несмотря на обилие правил и традиций, все это было очень живое: Бебчук всегда кого-то из учеников откровенно любил, кого-то не любил, другие учителя тоже. После этого филфак МГУ, где я училась, — между прочим, далеко не самое плохое место — воспринимался как казарма.
Когда родитель пишет жалобу выше
Например, что учитель субъективен к ребенку с фактами
Или что учитель велет себя неадекватно на уроках (может послать детей или круто обозвать)
Что дальше происходит с такими жалобами? Имею в виду, что будет дальше - проверки, докладные или что.
Мнения, высказанные в этой теме, передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию администрации
Ничего особенного не будет. Например, с учителем будет беседа, не потому что он не профессионально поступает, а почему он довёл ситуацию до жалобы.
А в гороно (насколько я понимаю, это ж следующая инстанция)
директору позвонят и скажут, что есть жалоба. Директор вызовет учителя. Если учитель хороший, уважаемый, то директор выслушает и примет его версию. Если директор знает, что учитель может таки и послать, то смотрит на последствия своих решений - уволить можно, а кто класс возьмет среди года? у всех нагрузка своя. Поэтому может замять. Хоть и наорет, и предупредит. Ну то есть формально и выговор, и все дела, но по сути - ничего учителю не будет. Чтобы прислали комиссию в школу расследовать дела - такого не видела ни разу, сильно должен проштрафиться учитель, да и через голову директора расследуют, если директор покрывает или грех велик.
директору позвонят и скажут, что есть жалоба. Директор вызовет учителя. Если учитель хороший, уважаемый, то директор выслушает и примет его версию. Если директор знает, что учитель может таки и послать, то смотрит на последствия своих решений - уволить можно, а кто класс возьмет среди года? у всех нагрузка своя. Поэтому может замять. Хоть и наорет, и предупредит. Ну то есть формально и выговор, и все дела, но по сути - ничего учителю не будет. Чтобы прислали комиссию в школу расследовать дела - такого не видела ни разу, сильно должен проштрафиться учитель, да и через голову директора расследуют, если директор покрывает или грех велик.
Спасибо! Пытаюсь просто понять, почему учителя так боятся этих писулек. Например, была ситуация, когда мамочка одна написала жалобу, что мол ее сына учитель особенно сильно не любит. Итог: теперь учитель (с огромным опытом работы) чуть ли ни на Вы с этим ребенком общается. Хотя пацан реально наглый.
Ничего особенного не будет. Например, с учителем будет беседа, не потому что он не профессионально поступает, а почему он довёл ситуацию до жалобы.
всё будет
а не любят бо сидят все сочинения пишут в виде объяснительных и всё выгребает учитель как козёл отпущения
Спасибо! Пытаюсь просто понять, почему учителя так боятся этих писулек. Например, была ситуация, когда мамочка одна написала жалобу, что мол ее сына учитель особенно сильно не любит. Итог: теперь учитель (с огромным опытом работы) чуть ли ни на Вы с этим ребенком общается. Хотя пацан реально наглый.
это очень странный итог. Может, там было еще что-то? Потому что ’сильно не любит’ - вообще не повод для жалобы.
Ну, а то что учитель держится подальше от ученика - объяснимо, кому охота второй раз на ковер ходить.
всё будет
а не любят бо сидят все сочинения пишут в виде объяснительных и всё выгребает учитель как козёл отпущения
это очень странный итог. Может, там было еще что-то? Потому что ’сильно не любит’ - вообще не повод для жалобы.
Ну, а то что учитель держится подальше от ученика - объяснимо, кому охота второй раз на ковер ходить.
’сильно не любит’ - придирается
Она в жалобе написала, что учитель субъективен к ее ребенку. Да, он гиперактивен, но учитель к нему именно придирается. Так и написала. Теперь ребенок этот почти неприкасаем.
Я-учитель. нужно знать внутреений климат школы. Директор в школе-это местный царек, а школа- его вотчина.особенно это четко выявлено в детских садах. Поэтому такие жалобы в гороно директор воспринимает как личное оскорбление. Директора не любят выносить сор из избы и предпочитают сами все решить на месте.В большинстве случаев-достаточно жалобы директору. А вы,что, думаете, что директор случайный человек в гороно и жалоба в гороно что-то решит? Директора школ и Зава.гороно всегда только свои люди. В большинстве случаев разговор завгороно с директором выглядит так: что там у тебя мамаша ненормальная бегает жалуется? успокой ее,пусть не воняет. А вам преподносится так: примем меры,разберемся,накажем.
Я-учитель. нужно знать внутреений климат школы. Директор в школе-это местный царек, а школа- его вотчина.особенно это четко выявлено в детских садах. Поэтому такие жалобы в гороно директор воспринимает как личное оскорбление. Директора не любят выносить сор из избы и предпочитают сами все решить на месте.В большинстве случаев-достаточно жалобы директору. А вы,что, думаете, что директор случайный человек в гороно и жалоба в гороно что-то решит? Директора школ и Зава.гороно всегда только свои люди. В большинстве случаев разговор завгороно с директором выглядит так: что там у тебя мамаша ненормальная бегает жалуется? успокой ее,пусть не воняет. А вам преподносится так: примем меры,разберемся,накажем.
Вопрос-не боятся. Просто никто не хочет этой возни. оправдываться перед директором. или директору-перед завгороно..Я же объяснила- это менталитет царька,который сам управляет своей вотчиной. и многое зависит от отношений учитель-директор или директор-завгороно или мэр. Случайных людей там нет..все работают годами,друг друга знают. а мамаши-приходят и уходят.
Вопрос-не боятся. Просто никто не хочет этой возни. оправдываться перед директором. или директору-перед завгороно..Я же объяснила- это менталитет царька,который сам управляет своей вотчиной. и многое зависит от отношений учитель-директор или директор-завгороно или мэр. Случайных людей там нет..все работают годами,друг друга знают. а мамаши-приходят и уходят.
’золотые слова,юрий венедиктович’*** дирехтор-это царица маня,все учителя-надсмотрщики,родители-рабы. На собрании не поддерживаете с щенячьим восторгом трепетное обращение- просьбу о сдаче денег во всевозможные фонды,покупку чего-либо для школы. всë,гитлер капут-милая учительница превращаятся в тигрицу,ибо она не хочет выслушивать от директора ,что она плохо провела ’разъясительную работу’ с родителями и поэтому нет денежных вливаний в карман в том объеме,в котором директор запланировала.Например,директор нашей школы.Летом слезно промит одну очень известную компанию помочь с покупкой входных дверей.Компания перечисляет деньги в полном объеме .Директор благодарит..и тут же с первых учебных дней начинается сбор со всех учащихся на. на входные двери. ну,разве не красотка. этой мрази родители,работающие в компании,перечислившей деньги,чуть по морде не надавали,а потом успокоились и просто пригрозили прокуратурой.сбор любых денежных сборов пока что в нашей школе притих ..но это ненадолго,я так думаю.
Читайте также: