Бесплодная земля анализ кратко

Обновлено: 02.07.2024

Прошлое возвеличивалось, настоящему отказывалось в живом чувстве. фонтаны духовной красоты иссякли.

Возможно, это весьма спорный тезис, что величие умерло с Вергилием или Данте — сами Джойс и Элиот творчеством своим доказали обратное, — но было бы примитивным упрощением толковать их в духе Заката Европы: речь шла не столько об искусстве, сколько об утрате утопических иллюзий, не о гении, а об эвримене. Да, Бесплодная земля вела к социальному размежеванию, но не на бедных и богатых, а на умных и глупых, на аналитиков-антиутопистов и некомпетентных оптимистов.

Символично, что Бесплодная земля, создавшая Элиоту славу литературного мэтра, появилась в год завершения Джойсом Улисса и Прустом В поисках утраченного времени.

Использование мифа, проведение постоянной параллели между современностью и древностью. есть способ контролировать, упорядочивать, придавать форму и значение тому громадному зрелищу тщеты и разброда, которое представляет собой современная история.

Мы чувствовали — наконец-то пришел поэт, разделявший нашу тревогу об условиях существования в нынешнем мире, не желавший изображать дело так, что всё прекрасно, не желавший бежать от правды в какой-нибудь самодельный игрушечный мир.

Бесплодная земля — это поэтический Улисс. Герой опустошенного человечества не ограничен ни временем, ни пространством, он тысячелик: Тирезий из Финикии, рыцарь Святого Грааля, шекспировский Фердинанд, Святой Августин и Будда одновременно. Это мифотворческая поэзия. Антология сознания, скажет Сэлинджер. Поэт виртуозно создает настроение тоски (как затем Тарковский в Ностальгии), фиксирует многообразие психических состояний, передает иррациональные мотивы бытия.

В том и состоит успех поэмы: она предостерегает человечество от нас.

Нарастающий хаос бряцающего оружием, ощерившегося войной мира не мог не способствовать постижению его сути в столь ярких проявлениях. Утрата ценностей и иллюзий, рост духовного напряжения, упадок массового, торжество рационального вели век к самой глубокой мистике из когда-либо подаренных человечеству. Уход Элиота в мистику вполне закономерен: надо быть бесчувственным человеком, ко всему безразличным, чтобы перед апофеозом дурной рациональности не впасть в религиозный экстаз.

Да, Бесплодная земля — острое ощущение убожества мира. Даже невнятность и странность поэмы суть изобразительные средства, адекватные беспомощности и унылости бытия.

Толпа текла по Лондонскому мосту;
Их было столько — я не думал,
Чтоб стольких смерть могла сломить.
Короткие не часто раздавались вздохи,
И каждый под ноги себе смотрел.
Текла на холм.

Элиот виртуозно владел стихотворной техникой ассоциации, этим средством обращения к подсознанию; именно оно позволило ему проникнуть в суть зла и сделать явным глубоко затаенный душевный надлом поколений, освободившихся от утопически-романтических иллюзий.

В мерцаньи
Изношенные напряженные лица
Пустяком отвлеченные от пустяков
Прихотливо лишенные выраженья
Цепенеют в напыщенной вялости
Люди и клочья бумаги в холодном ветре
Который дует к началу и после конца
Влетает в нечистые легкие
И вылетает наружу. Ветер.
Время между концом и началом.
Извержение отлетающих душ.

Главная идея Бесплодной земли, если может быть таковая у Элиота, продолжает и наследует герантионову неизбежность возмездия за растрату жизни. Разрозненная конструктивистская мозаика, кинематографический (Эйзенштейн!) монтаж сцен, эпизодов, реминисценций вращается вокруг темы скитания-поиска. Здесь всё сосуществует: реальность, измышленность, действительность, воображение, реалии, яркие зарисовки, рациональность, абсурд.

Подтекстом, фоном является легенда о Святом Граале, реконструированная Джесси Уэстон. Впрочем, Элиот использует и другие версии, в том числе — вагнеровского Парсифаля. Грааль — и магический талисман, снимающий заклятие бесплодия, и связанный с культом умирающего и воскрешающего бога обряд инициации, и чаша Христа, и. тщетность избавления от недуга. Такова новая интерпретация граалевской легенды: момент насилия короля над хранительницами чаши. Уэстоновский вариант привлекает Элиота — он признается в этом в примечаниях-мистификациях — архетипичностью, то есть возможностью вскрыть богатства исчезнувшего сознания, скрыто содержащиеся в нашем.

Кстати, а зачем ему понадобился комментарий? Это была еще одна дань Данте, который в Vita Nova, впервые соединил поэзию и свои пояснения к ней.

Джон Бишоп, выпускник Принстона, сказал мне, что взялся за итальянский с тем, чтобы в полной мере оценить строки из Данте, перевод которых Элиот дает в примечаниях.

Мифологический фон необходим Элиоту как декорация безвременья — той вечности, на подмостках которой жизнь проигрывает свои фарсы. Но миф — не только фон, но и способ контроля неконтролируемого — современной истории. Чтобы лучше понять хаос происходящего, нужно хорошо разглядеть его прах.

События происходят в послевоенной Англии. Природа пробуждается после зимы. В городе Штарнбергер-Зее дождливая погода. Мари разговаривает сидя в кафе с другом. Она рассказывает о катании на санках в горах.

Сивилла перевоплощается в предсказательницу будущего мадам Созострис. У нее простуда, но она все равно гадает на картах посетителю. Карты предсказали, что суждено ему принять смерть от воды.

Тиресий предвкушает встречу машинистки и моряка. Он гладит ее, она терпеливо переносит его ласки. После ухода моряка, машинистка облегченно выдыхает и заводит граммофон. Она вспоминает, как подвергалась насилию в Ричмонде, Мургейте и на Маргейтском пляже.

Спустя две недели финикиец Флеб принимает смерть в воде. Морские волны трепят его тело. Автор взывает чтить мертвого Флеба, который был красивый и сильный.

Описываются мертвые горы, где нет жизни, а только расщелины, камни и высохшая трава. Два героя идут по пустынной земле, а рядом с ними третий, незнакомый человек. Слышны раскаты грома. Мужчины проходят Афины, Иерусалим, Лондон. В скалистой расщелине виднеется часовня и кладбище. В часовне битые окна, раскачивается дверь, и ветер в ней живет. Трава напевает при лунном свете. Люди ищут кровь Иисуса Христа (поиски святого Грааля), которую они считают жизненным источником. Но никто не может ее найти.

Человек, ловящий рыбу в канале, думает о лондонском мосте, который разрушается, о землях, где нужно навести порядок.

Поэма учит тому, что в нашей жизни много чудес и иногда они сбываются.

I. ПОХОРОНЫ МЕРТВЕЦА

Ясновидящая мадам Созострис Сильно простужена, однако, несмотря на это обстоятельство, В Европе слывет мудрейшей из женщин С колодою ведьминских карт. Она говорит: Вот ваша карта — Утопший Моряк-Финикиец (Вот жемчуг очей его! Вот!), Вот Белладонна, Владычица Скал, Примадонна. Вот Несущий Три Посоха, вот Колесо, Вот Одноглазый Торговец, а эту карту Кладу рубашкой, не глядя — Это его поклажа. Что-то не вижу Повешенного. Бойтесь смерти от воды. Вижу я толпы, идущие тихо по кругу… Благодарю. Увидите миссис Эквитон, Скажите, гороскоп я сама принесу: В наше время нужно быть осторожным.

Другие пересказы для читательского дневника

Краткое содержание Время жить и время умирать Ремарк
Весна. Одна из русских деревень занята немецкими солдатами. Медленно сходит снег, и начинают появляться трупы, смешанные с водой и грязью. Ранним утром немцы поведут на расстрел партизан, схваченных накануне. Среди захваченных есть женщина.

Действие происходит в Англии после первой мировой войны. В основе поэмы лежит миф о поисках святого Грааля и легенда о бедном рыбаке. Части поэмы фрагментарны и не образуют единства.

I часть. Погребение мёртвого

Жестокий месяц апрель заставляет природу пробуждаться от зимнего сна: цветы и деревья растут из мёртвой земли. В городе Штарнбергерзее идёт ливень. Мари с другом сидят в кафе и разговаривают. Мари рассказывает о том, как она каталась в горах на санках у кузена.

II часть. Игра в шахматы

Супруги играют в шахматы в полном молчании, ожидая стука в дверь. Им не о чем говорить друг с другом. Описывается комната: аквариум без рыб, картина с изображением перевоплощения Филомелы в соловья, поруганной насильником-царём. Наконец, заходит знакомая Лил, и хозяйка советует ей, чтобы она к приходу мужа Альберта с фронта привела себя в порядок, вставила челюсть, иначе он уйдёт к другой:

Лил, выдери все и сделай вставные. Он же сказал: смотреть на тебя не могу. И я не могу, говорю, подумай об Альберте, Он угробил три года в окопах, он хочет пожить, Не с тобой, так другие найдутся.

Лил 31 год, она родила пятерых детей, и в последний раз была при смерти. В воскресенье Альберт возвращается.

III часть. Огненная проповедь

Ночью рыбак удит с берега Темзы. Он думает о царе Тирее, обесчестившем Филомелу.

В этой части поэмы Сивилла является женской ипостасью слепого прорицателя Тиресия:

Я, Тиресий, пророк, дрожащий меж полами Слепой старик со сморщенною женской грудью. В лиловый час я вижу, как с делами Разделавшись, к домам влекутся люди…

Тиресий предугадывает свидание машинистки и моряка: он ласкает ее, она бесстрастно терпит его ласки. Когда моряк уходит, машинистка вздыхает с облегчением и включает граммофон. Машинистка вспоминает факты своей биографии. Она была подвергнута разврату в Ричмонде, в Мургейте, на Моргейтском пляже.

Третья часть заканчивается призывом к богу освободить горящего человека от аскетизма.

IV часть. Смерть от воды

II. ИГРА В ШАХМАТЫ

Сидела в кресле, будто бы на троне, Блистающем на мраморном полу, И зеркало с злаченым купидоном, Упрятанным в лепной лозе подставки (Второй крылом глаза себе прикрыл), Двоило свет шандалов семируких И возвращало его на стол, откуда Ему навстречу блеск брильянтов шел Из множества футлярчиков атласных. Из костяных и из хрустальных склянок Ее тяжелый странный аромат Сочился, и тревожил, и смущал, Мутя рассудок; с воздухом всходил он По струйке от окна, Колебля язычки горящих свеч, И дым вздымал к резному потолку, Мрача узор кессонов. Аквариум огромный с купоросом Зеленым и оранжевым горел, И плавал в нем резной дельфин. Над полкою старинного камина, Как будто в райский сад окно, сюжет Метаморфозы бедной Филомелы, Поруганной насильником-царем; Там соловей еще пустыню полнил Невинным гласом, он еще рыдал Фьюи-юи-юи сквозь серу в уши. И очевидцы времени иного На пыльных стенах жухли там и сям, Свисали клочья, глуша все звуки в раме. Шаги в дверях… Ее власы под гребнем при свечах, Как пламя, шевелились, И в них слова, но тут их грубо смяли.

Я думаю, что мы в крысином ходе, Где мертвецы порастеряли кости.

Бесплодная земля

Томас Стернз Элиот

III. ОГНЕННАЯ ПРОПОВЕДЬ

Река бездомна; суставами листва Цепляется и валится на мокрый берег. Ветер Молча метет гниющую землю. Исчезли нимфы. О Темза, не шуми, пока я допою. Река не сносит ни пустых бутылок, ни оберток, Ни носовых платков, ни окурков, ни коробков, Ни прочих причиндалов летней ночи. Исчезли нимфы. И их дружки-бездельники, сынки дельцов из Сити, Исчезли, не оставив даже адресов. При водах женевских сидел я и плакал… О Темза, не шуми, пока я допою. О Темза, не шуми — не долго будешь слушать песнь мою… И в вое ветра за моей спиною Я слышу стук костей и хохот надо мною.

Подкралась крыса по траве тихонько, К земле прижавшись скользким животом, А я удил в безжизненном канале За газовым заводом в зимний вечер. Я думал о погибели царей, Сперва отца и вслед за этим брата: Тела нагие в мокнущей низине И кости на высоком чердаке Тревожимы лишь крысьего стопою. Я временами слышу за спиною Клаксонов рев — весною так вот Свини Поедет к миссис Портер на машине. Ну и ну у миссис Портер ночки У нее дочки Моют ножки содовою в бочке! Et О ces voix d’enfants, chantant dans la coupole!

Фьюи-юи-юи Tp-p-p-p-p-p Так изнасиловать! Терей

Город-Фантом В буром тумане зимнего полдня М-р Евгенидис, купец из Смирны, Небрит, но карманы набиты изюмом С. i. f. Лондон, оплата налицо, На ломаном французском пригласил Позавтракать в отель на Кэннон-стрит, А потом и на уикэнд в Метрополь. В лиловый час, час разгибанья спин, Когда мотор толпы на холостом ходу Ревет, подобно ждущему такси, Я, слепец Тиресий, пройдя стезей двойной, Старик с грудями женскими, зрю и реку: В лиловый час пришествия домой Уже открылась гавань моряку, И машинистка дома за еду Садится, прибрав остатки завтрака, консервы. Хватает ветер лифчики с окна, Что сушатся еще в закатные часы, А на диване (где, по всей вероятности, и спит она) Чулки валяются, тапки и трусы.

И я, Тиресий, с дряблыми грудями, Тут не пророчу, тут один финал — Я сам гостей подобных принимал. Вот он пред ней — прыщавый клерк, плебей, Его бравада, мне по крайней мере, Напоминает шелковый цилиндр На брэдфордском миллионере. Труба зовет его, окончен ужин, Она устала и утомлена, Он к ласкам переходит, весь напружен, Как будто бы не против и она. Он пальцами влезает прямо в это, Но там все безразлично, словно вата, Его ж возня не требует ответа — И не беда, что плоть холодновата. (И я, Тиресий, чувствовать имел Все, что творится на таком диване; Тиресий, что под Фивами сидел И с тенями Аида брел и тумане.) Венчает все холодный поцелуй — И он по темной лестнице уходит…

Лестер с Елизаветой На веслах вдвоем В форме раковины Корма золотая Шелк и порфира Рябь набегая Златит водоем Звон колокольный Белые башни Воды уносят В потоке своем Вайалала лайа Валлала лайалала

Оценки ряда явлений литературы у Элиота нескрываемо пристрастны. Особую недоброжелательность у него вызывали авторы, разделяющие романтическое понимание поэзии, а также поборники гуманизма как предпосылки художественного творчества, обладающего высоким этическим значением. Философия гуманизма отвергалась Элиотом, так как он считал, что идея свободной и самоутверждающейся индивидуальности утратила под собою почву.

Вместе с тем прочтение классики, предложенное в его работах, носит новаторский характер. По сути, менялось само представление об истории литературы, впервые представавшей как целостный процесс, логика которого понимается как развитие собственно эстетических идей, хотя они основываются на меняющемся постижении сущности мира и исторически обусловленных формах духовной и нравственной ориентации. Особое значение имело выдвинутое Элиотом истолкование сущности искусства, которое призвано выразить «сознание вечного так же, как и сознание сегодняшнего, — вечного и сегодняшнего в их единстве

Потерянное поколение (фр. Generation perdue, англ. Lost Generation) — литературное течение, возникшее в период между двумя войнами (Первой и Второй мировой). Это течение объединяло таких писателей, как Джеймс Джойс, Эрнест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк, Анри Барбюс, Ричард Олдингтон, Эзра Паунд, Джон Дос Пассос, Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Потерянное поколение — это молодые люди, призванные на фронт в возрасте 18 лет, часто ещё не окончившие школу, рано начавшие убивать. После войны такие люди часто не могли адаптироваться к мирной жизни, многие кончали с собой, некоторые сходили с ума.

Действие происходит в Англии после первой мировой войны. В основе поэмы лежит миф
о поисках святого Грааля и легенда о бедном рыбаке. Части поэмы фрагментарны
и не образуют единства.

I часть. Погребение мертвого

Жестокий месяц апрель заставляет природу пробуждаться от зимнего сна: цветы и деревья
растут из мертвой земли. В городе Штарнбергерзее идет ливень. Мари с другом сидят в кафе
и разговаривают. Мари рассказывает о том, как она каталась в горах на санках
у кузена.

Автор зовет сына человеческого прийти туда, где мертвое дерево не дает тень. Он обещает
показать страх — горсть праха.

II часть. Игра в шахматы

Супруги играют в шахматы в полном молчании, ожидая стука в дверь. Им не о чем
говорить друг с другом. Описывается комната: аквариум без рыб, картина с изображением
перевоплощения Филомелы в соловья, поруганной насильником-царем. Наконец, заходит знакомая
Лил, и хозяйка советует ей, чтобы она к приходу мужа Альберта с фронта привела себя
в порядок, вставила челюсть, иначе он уйдет к другой:

Лил, выдери все и сделай вставные.
Он же сказал: смотреть на тебя не могу.
И я не могу, говорю, подумай об Альберте,
Он угробил три года в окопах, он хочет пожить,
Не с тобой, так другие найдутся.

Лил 31 год, она родила пять детей, и в последний раз была при смерти. В воскресенье Альберт
возвращается.

III часть. Огненная проповедь.

Ночью рыбак удит с берега Темзы. Он думает о царе Тирее, обесчестившим Филомелу.

Третья часть заканчивается призывом к богу освободить горящего человека от аскетизма.

IV часть. Смерть от воды.

V часть. Что сказал гром.

Последняя часть поэмы начинается с описания бесплодной земли: раскаты грома в мертвых
горах, здесь нет воды, только скалы, камни, песок под ногами, сухая трава, трещины в почве.

Кто-то третий шагает рядом с двумя героями по бесплодной земле. Но они не знают его,
не видят его лица. Они слышат раскаты грома в лиловом небе, видят непонятный город
над горами, проходят Иерусалим, Афины, призрачный Лондон. Они видят в расщелине скал пустую
часовню с разбитыми окнами и кладбищем:

В этой гнилостной впадине меж горами
Трава поет при слабом свете луны
Поникшим могилам возле часовни —
Это пустая часовня, жили

Читайте также: