Жан клод мурлева старые друзья краткое содержание

Обновлено: 03.07.2024

Обычно мне без труда удается сдерживаться, но в тот раз "что-то пошло не так" и я нахватала аж 4 книги.

1. Жан-Клод Мурлева "Старые друзья"

Привлекла картинка прежде всего. Потом в глаза бросилась фамилия - Мурлева. Кто-то? - подумала я. МурлЁва? Что за тетенька со странной фамилией?? Потом дошло, француз, Мурлева. ОК, это все же лучше тетенек с русской неизвестной фамилией, хотя и французы подозрительны.

Эта книга оказалась единственной годной. Хотя и ничего особенного - встреча старых друзей спустя 40 лет и воспоминания о молодых годах - все же, написана легким языком, без сюрпризов, а почитать приятно.

2. "Элегия хиллбилли"

Какой-то парень из бедных чего-то там добился. Вроде ничего особенного, но вся книга обклеена какими-то значками, ну просто прочитаешь - и поймешь всю суть современной Америки. Не сказать, чтобы меня это сильно интересовало, я из того как раз поколения, которое "слишком долго учили любить твои (американские) запретные плоды" и доучились до полного отвращения.

Но вот по инерции стало интересно. Надежды не оправдались. Дикое занудство. Ничего нового, ничего интересного. Прочитала процентов 20 и бросила. Не поняла, зачем мне лично про это все читать. Такой литературы завались на рынке.

3. Мэнсон "Всё. "

Я не буду писать название этой книги, а то видите ли, Дзен теперь за каждое слово банит статьи. И то, что можно Мэнсону, нельзя блогеру Дзена. Сначала этот автор учил нас "тонкому искусству пофигизма", но этого оказалось мало. И вот - вуаля. Книга - скучная, и к тому же это просто пересказ других книг по психологии.

Из серии как устроен мозг, почему мы испытываем те или иные эмоции, чем отличается подросток от взрослого. Может, для кого и будет откровением - кто впервые такое в руки взял. Я же купила только потому, что это название полностью совпало с моим настроением.

4. Карпачев "Как дать ребенку всё"

Не знаю, кто такой Карпачев. У меня нет дома телевизора и я не смотрю подобные программы. Названию надо отдать должное - чистый кликбейт. Дать все без денег и связей - это как вообще? Оказывается, психологически, психологически.

Если читали Гиппенрейтер и прочих столпов детской психологии - Карпачев будет бледным перепевом. Книга построена в виде тренинга. В модной американской манере - запиши три правила, нарисуй картинку. Ни о чем.

Все эти книги я продам или отдам в библиотеку. Хотя у нас тут библиотеку переделали. Она теперь модульная, абсолютно новая, сменили весь фонд - там теперь даже Водолазкин есть и модная Степнова. И даже вся классика в современных изданиях. Вот так. А в Фикс-Прайс теперь не скоро соберусь)))

Чем старше мы становимся, тем больше думаем о том, что стало с нашими мечтами, друзьями и любимыми. Бытует мнение, что дружба не стареет. А любовь? Подобным размышлениям посвящен роман Жана-Клода Мурлева.

5 друзей не виделись около 40 лет. И вот, они, наконец, встречаются. Компания снимает дом, где собирается отдыхать и общаться. Каждый думает, каким предстанет в глазах некогда близких людей. Лурс – врач, Сильвестр – писатель, Люс снимает документальное кино, Жан, как и раньше, самый главный, а в Мару в прошлом был влюблен Сильвестр.

Роман прост для восприятия, но в нем присутствует философская глубина. Это история о человеческих поступках, за которыми всегда тянется шлейф жизненных изменений, душевной боли и невозможности вернуть что-то назад, о потерях и приобретениях. Если вы мало знакомы с современной французской литературой, Жан-Клод Мурлева – тот, с кого стоит начать.

Жан-Клод Мурлева - Старые друзья краткое содержание

Пять старых друзей не виделись сорок лет. И вот, наконец, решаются сделать это. Снимают дом с большой гостиной, где собираются попивать вино и разговаривать. Сильвестр – писатель, Лурс работает кинезитерапевтом, Люс снимает документальное кино. Жан по-прежнему самый главный, а в Мару некогда был очень влюблен Сильвестр. Дом заказан, ключи на руках. И боже мой, как же страшно… Каждый думает, как он будет выглядеть в глазах некогда самых близких людей.

Старые друзья - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

И тут меня озарила одна идея. Клянусь, заранее я ничего не планировал. Мне вообще не свойственно вынуждать людей нарушать данные обещания, особенно людей слабых, а в нашем случае речь шла не о слабости, а о приближающейся смерти. Но в комнате царили такой покой и умиротворение, что у меня вырвалось само собой:

– Ох, Сильвер, прошу тебя, не надо…

Я притворился, что выкручиваю ей большой палец на руке:

– Да он мне сейчас палец сломает!

– Сломаю! – подтвердил я и сделал зверское лицо.

– Ну ладно. Отец спит?

Я закрыл дверь и вернулся к ней. Меня переполняли эмоции – сейчас я узнаю секрет тридцатитрехлетней давности. Она лежала на боку, прижавшись щекой к подушке. Голос ее звучал тихо и слабо, но оставался твердым и не дрожал.

– Ты дверь плотно закрыл?

– А собачку застопорил?

– Знала. Челибидаке. Румынский дирижер.

– Я и не сомневался. Если бы ты не знала, ты бы нам сказала.

Насколько я помнил, она выиграла четыре тысячи франков. Решись она продолжить игру, получила бы восемь тысяч – примерно треть своей тогдашней месячной зарплаты. Представляю, как она была на себя сердита.

– Хочешь, еще кое-что расскажу?

Я удивился. Что еще она может мне рассказать? На миг у меня даже мелькнуло: а вдруг она переспала с Заппи Максом? Будь это так, я порадовался бы за нее, но одновременно почувствовал бы себя оскорбленным. Но все оказалось совсем не так.

– А седьмой… Седьмой вопрос был про месяц и год рождения Каллас…

– Что? Заппи Макс сообщил тебе седьмой вопрос?

– Да. Сначала он не хотел, но я так ему улыбнулась… С помощью такой же точно улыбки я захомутала твоего отца… И потом, все уже ушли. Мы остались одни в зале. Сидели в первом ряду…

Она уснула. Я выпустил ее руку из своей и прилег рядом с ней. Примерно через час – а может, прошла всего одна минута; время в те ночи странным образом растягивалось, – меня разбудил ее голос. Я вскочил, встал перед кроватью на колени и снова взял ее за руку.

– Да, я знала… Она родилась в декабре тысяча девятьсот двадцать третьего года… Второго декабря… В Нью-Йорке.

– А… восьмой? Мам, восьмой вопрос он тебе тоже задал?

– Мама, ты знала ответ на девятый вопрос!

– Поклянись, что не скажешь отцу!

– Это было… Нет, не помню. Забыла. Зато точно помню, что ответила правильно. Потом он задал мне десятый вопрос, а за ним – одиннадцатый.

Она снова впала в забытье. Я потряс ее за руку – довольно сильно:

– Мам, и ты ответила?

– Знала… Джорджио Фаваретто… Конечно, я знала.

Ну конечно! Какой дурак не знает, кто аккомпанировал Кэтлин Ферриер при записи концерта на радио в феврале 1951 года в Милане?

– Мама! Ты смогла ответить на одиннадцать вопросов!

Должно быть, в этот миг химические реакции в ее бедном мозгу полностью вышли из-под контроля.

– Да, Сильвер… На одиннадцать вопросов… Как аббат Пьер… ite missa est… dominum vobiscum[4]… цок-цок… я могла бы выиграть двести пятьдесят шесть тысяч франков… добрый день, мадам… а привезла домой четыре тысячи… и сумку шампуня… мыть не реже раза в неделю… двести пятьдесят шесть миллионов… на эти деньги мы могли бы… dominum vobiscum…

По лицу у нее текли слезы, сбегая по крыльям носа и губам и орошая подушку.

– Мы могли бы кормить цесарок черной икрой… шоколадом… плавленым сыром… Да нет, мы могли бы послать их ко всем чертям… переехать в Бордо… в Тимбукту… ходить в оперу… я знала ответы… на все вопросы… и ни разу… ни единого разу не была в о… о… опере…

Она уснула с открытым ртом. Я впервые в жизни видел, как у человека текут слезы из закрытых глаз.

На пароме, курсирующем между Ле-Конке и островом Уэссан, было от силы два десятка пассажиров, и большинство, несмотря на хорошую погоду, дремали в каютах. Была суббота, середина дня. Я стоял у борта и смотрел на спокойное, поблескивающее под октябрьским солнцем море. Поездка на остров, пусть короткая, наполняла меня ощущением легкости — наверное, потому, что я — дитя суши и в шуме корабельного мотора, дыхании морского ветра и криках чаек мне чудится настоящая экзотика и обещание свободы. Судя по равнодушию, с каким остальные пассажиры воспринимали путешествие, на этом пароме я был единственным, кто не жил постоянно на острове.

— Парижане? — спросил он, и я не стал его разубеждать, хотя никто из нас пятерых не ехал из Парижа.

— Для чего вам все это? — в свою очередь поинтересовался я, показав на груды хлама.

— А, это… — Он неопределенно взмахнул длинной рукой, тут же снова ее уронив. Он шагал впереди, и ветер доносил до меня запах пота и давно не мытого тела.

— Это вы, что ль, писатель? — опять спросил он.

Таксист, дожидавшийся у калитки, отвез меня вместе с чемоданом за двести метров дальше, к дому, в котором нам предстояло провести вместе пять дней. Нам, то есть Жану, Лурсу, Люс, Маре и мне.

Я снял его через интернет на сайте местной туристической конторы. При ближайшем рассмотрении дом всеми силами старался походить на собственное фото на сайте, словно пытался убедить меня: все по-честному, никакого мошенничества. Это ему в полной мере удалось. Беленые стены, синие ставни, облака над крышей. Пять спален: две на первом этаже, три на втором. Две ванные комнаты: одна внизу, другая наверху. Я выбирал дом средней ценовой категории, поскольку понятия не имел о финансовом положении своих друзей, в первую очередь Люс.

Внутри дом был обставлен не очень новой и скорее дешевой мебелью, зато было чисто. Гостиную отделяла от кухни стойка темного дерева, довольно высокая, рядом с которой стояло четыре табурета; на одном из них красовалась огромная гипсовая пепельница в виде жабы. Диван и три кресла выглядели уродливо, но оказались вполне удобными. Я решил, что именно здесь мы будем сидеть, пить, курить (мы с Жаном не курим, но остальные?) и разговаривать. Где сядет Мара? Во что она будет одета? Какую спальню займет? При мыслях о ней у меня защемило под ложечкой, и я с иронией подумал: неужели я никогда не излечусь?

Идею собрать нас всех родил Жан. Он позвонил мне в июне — в то грустное утро, когда я похоронил своего кота.

Я вырыл яму в дальнем углу сада, и около полудня мы его похоронили. Жена смеялась и плакала одновременно. За восемнадцать лет, заметила она, он не сказал нам ни единого слова. Ей будет очень его не хватать, особенно по вечерам, когда она дома одна. Днем она позвонила детям и сообщила им печальную весть. Они расстроились.

— Неужели тебе не хочется увидеться с Марой?

Остров Уэссан выбрал я. Дата — начало октября — всех устроила. Я прибыл на место чуть раньше, чтобы получить ключи и подготовить дом к появлению остальных. Они договорились, что приедут одним паромом, в воскресенье, то есть назавтра. Я буду встречать их на пристани в 18:10.

Из окон каждой комнаты на втором этаже открывался вид на океан. Но я устроился в спальне на первом — самой маленькой и темной из двух — и свои вещи отнес туда. Меня грела мысль, что ребята оценят мое благородство. В гараже нашлось три велосипеда в рабочем состоянии, надо было только подкачать шины. Оседлав самый из них приличный, я покатил в Ламполь — небольшой городок по соседству. На улице уже стемнело, и тихий шорох динамо-втулки на колесе приятно грел мне ухо. Я поужинал в первой попавшейся блинной, где был единственным посетителем. Я ждал, пока меня обслужат, и думал о своих четырех друзьях; о тех немногих годах, которые мы провели вместе, — это было давно, но они навсегда сохранились в моей памяти. С собой я прихватил детектив, но он так и остался лежать нераскрытым возле моей тарелки. Закладка манила меня: ну, давай же, читай, но я уже перенесся в другое место и другое время, и единственный сюжет, занимавший меня в ту минуту, был сюжет о нас — история Жана, Мары, Лурса и Люс. И моя собственная.

Память помимо воли снова и снова возвращала меня к одной и той же сцене, участниками которой были Мара и я и после которой я чувствовал себя примерно как после автомобильной аварии.

Трех из своих друзей я помню семнадцати-восемнадцатилетними, потому что с тех пор с ними не виделся. Их образы навечно застыли в этом возрасте. Жан — другое дело. С Жаном мы никогда не теряли друг друга из виду, никогда не переставали дружить и даже стариться начали вместе.

К пяти часам вечера я больше не мог сидеть дома, оседлал велосипед и покатил к порту. Приехал я слишком рано и стал ждать под таким же, как вчера, осенним солнцем, на таком же холодке. Чтобы убить время, я разъезжал по парковке, рисуя передним колесом на асфальте ленивые восьмерки. Потом прислонил велосипед к стене и начал ходить туда-сюда. Наконец приблизился к пристани, облокотился о балюстраду и стал смотреть на море, в ту точку, откуда должен был прийти паром.

Какими они будут? Я помимо воли воображал их себе молодыми, не тронутыми временем, такими, какими они были раньше, беспечно хохочущими над минувшими сволочными годами, которым они оказались не по зубам. Я представлял себе Люс стройной и смешливой, с коротко стриженными волосами, как в семнадцать лет; Лурса — высоким и сильным, с черной курчавой шевелюрой, как в семнадцать лет. Я надеялся, что Мара возникнет из прошлого точно такой, какой она была в тот день, когда попросила у меня ластик, в тот самый первый день, когда она меня околдовала.

Да, какими же они будут? И каким они увидят меня? Особенно Мара… Уезжая из дома, я посмотрелся в зеркало в ванной и не испытал страха. Я не растолстел и не облысел. Правда, у меня появились морщины, больше всего на шее, на плечах и вокруг локтей. Но я-то успел привыкнуть к себе нынешнему, а вот они — нет.

В шесть часов вдали показалось дрожащее в дымке пятно. Паром. Очень долго он как будто не двигался с места, но вдруг нарисовался возле самого входа в бухту. Море поблескивало в косых лучах солнца. Я уже слышал надрывный гул мотора. Паром вроде бы развернулся в обратную сторону, но нет, он шел прямо на меня, сверкая синим корпусом. Он вез мне Жана, Лурса, Люс и Мару. Я глядел на него, и сердце у меня колотилось.

Читайте также: