Юсуф зейдан азазель краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Действительно достойное творение! Крайне интересная книжка. Только ее оценят только те, кого интересует религия, как таковая. В произведении идет речь о христианстве, православии. Но будь вы даже атеистом, книжка вас заинтересует. Придерживаясь иной религии, нежели христианство, я с упоением проштудировала книжку и пополнила багаж знаний. У меня, как у человека верующего, множество вопросов, касаемо религии. Эта книга дала ответы на некоторые из них, а некоторые мои предположения оказались верны и подкрепились историческими фактами, о коих я доселе и не знала. Хотя, автор раскрывает в своей книге не только суть веры, но и суть человека, как верующего. Предлагает познакомиться нам со всеми сторонами человека: как с положительной, так и отрицательной. Главный герой предстает перед нами постоянно сомневающимся и тревожащимся за свою цель, за свое предназначение. Несмотря на его довольно сложную стезю, полных неприятных перемен, потерь страданий, он всё-таки находит себя. А это самое главное.
«. Я все же обнаружил,
Что у ханифа путь окружен,
Христианин не тем путем ведет людей,
На злом распутье иудей,
или Илия Абу Мади с его осуждением монашества и агностицизмом типа:
«В монастыре высокая ограда,
А за оградой розы увядают.
Росой их лепестки покрыты
И стебли их омыты
Вокруг их свет сияет.
Но розы так довольны темнотой!
Разумны ль те, кто пылкие сердца
или муатазилиты и их идейный вдохновитель Абу Нувас с егозастольными еретическими бейтами типа:
«. За красный и терпкий прозрачный напиток
Меня порицаешь у всех на виду.
Ты в рай отправляйся, а мне лишь убыток.
Но, во-первых, Аль-Маарри – классик, к тому же осужденный за свое богохульство, Абу Мади – христианин и американец, а Абу Нувас - пьяница, а с выпивохи какой спрос! А тут мусульманин-суннит,египтянин, да еще известный арабский ученый, хранитель коптских рукописей. И совсем не важно, что книга написана на христианском материале, что главный герой ее – монах Гипа, язычник в душе, постригшийся в монахи из конъюктурных соображений. Неважно, что провокатором, нарушителем его дущевного спокойствия в романе постоянно выступает Азазель, Сатана, Шайтан, Вельзевул – повелитель навозных куч. У Булгакова Воланд - тоже скорей положительный чем, отрицательный персонаж. Важно другое, что проницательный и вдумчивый читатель может спокойно перенести выводы и сомнения, вытекающие из романа на Ислам или любую другую авраамистическую религию и так же спокойно аппелировать к людям Книги.
Две неотделимых друг от друга идеи четко прописаны в романе. Первая – это то, что любая религия на этапе становления символа веры, разработки догматики, а затем раскола и реформации несет людям неисчислимые бедствия и душевные мучения. А вторая – состоит в том, что эти душевные муки и страдания неизбежно приводят к гражданским войнам и океанам невинной крови соплеменников, крови гораздо более обильной, чем та, которая пролилась на полях сражений с неверными чужестранцами.
Ислам достиг наконец зрелости, вступил в период реформации. И что мы видим сегодняв Сирии? - Мы видим ту же нетерпимость,тот же религиозный фанатизм суннитов- вахаббитов, салафитов, джихадитов к своим же единоверцам алавитам только за то, что последние ставят Али в один ряд с Мухаммадом, верят в божественность Исы-Иисуса и в переселение душ. Да хоть в повелителя мух Бельзебола! Разве стоит это жизни ста тысяч мусульман и христиан, которые уже погибли в междоусобной резне. И сколько еще погибнет! Разве стоит их жизнь безжизненных символов, будь это даже символы Веры, выдуманные самими людьми, смертными, движимыми своими неистребимыми внутренними Азазелями
Роман с невероятной для араба-мусульманина смелостью, в лоб ставит эти вопросы. Автор как бы говорит читателю: - сколько же крови должно еще пролиться, чтобы люди наконец то поняли, что ради химер нельзя лишать жизни человека, мыслящего иначе, поклоняющегося другим богам или,что еще хуже, тому же богу, что и ты сам, ибо не боги создали людей, а люди постоянно творят своих кровожадных богов. Юсуф Зейдан шестым чувством ощущает,предвидит : то, что происходит сейчас в его родном Египте – только начало драмы, и основные жертвы религиозного фанатизма еще впереди, как впереди были в двадцатых годах жертвы безбожия и атеизма в России. Своим романом он предупреждает соотечественников, пытаясь предотвратить грядущие трагедии.
Это, дочь моя, мое откровение, которое никогда не было ниспослано обоим мирам.
Эта книга, которую я завещал опубликовать после моей смерти, представляет собой, вероятно, наиболее точный перевод нескольких свитков (пергаментов), обнаруженных мною десять лет назад в богатых на неожиданные находки древних развалинах, расположенных к северо-западу от сирийского города Алеппо. Эти развалины растянулись на три километра вдоль обочины старой дороги, связывающей древние города Алеппо и Антиохию, история которых уходит в глубину веков. Мощеная дорога между ними считается последним участком Великого шелкового пути, начинавшегося в те далекие времена на краю Азии и доходящего до самого Средиземноморского побережья.
К сожалению, почтенного отца Валима Казари, руководившего раскопками на этом месте, постигла неожиданная и трагическая кончина в середине мая 1997 года.
Листы пергамента с нанесенными на них письменами на древнем сирийском (арамейском) языке дошли до нас в удивительно хорошем состоянии, что случается довольно редко, хотя и были изготовлены в первой половине пятого века от Рождества Христова, а более точно – тысячу пятьсот пятьдесят пять лет назад.
По всей вероятности, это объясняется качеством кожи (пергамента), на которой были записаны письмена лучшими в те далекие времена угольными чернилами. Кроме того, свитки хранились в крепко запертом деревянном пенале, куда египетский монах Гипа вложил составленное им удивительное описание невыдуманных событий своей беспокойной жизни и перипетий того бурного времени.
Я потратил семь лет на перевод летописи монаха Гипы с сирийского языка на арабский, но потом пожалел об этом и побоялся опубликовать ее при жизни.
Четкость почерка, лишенного избыточного украшательства, чем всегда грешил эстрангело, облегчила мне понимание многих не вполне ясных мест рукописи и помогла перевести текст на арабский, не исказив первоначального смысла, что часто случается при работе с дошедшими до нас трудами того давнего времени… Я не могу не поблагодарить почтенного настоятеля сирийского монастыря на Кипре, сделавшего важные замечания к переводу и оказавшего мне помощь в понимании некоторых темных оборотов древнецерковной речи.
Я отнюдь не уверен в том, что мой арабский перевод способен полностью передать все великолепие и изысканность языка сирийского текста. Несмотря на то что в те далекие времена уже существовала обширная литература на сирийском, а способы письма были весьма совершенны, речь монаха Гипы и обороты его слога можно считать образчиками стиля и красноречия. Долгими ночами я разбирал хитросплетения его утонченного и яркого повествования и созданные им образы, все больше убеждаясь в поэтичности и чувственности его слова и совершенном проникновении в таинства сирийского языка, на котором он пишет.
Жизнеописание Гипы я разбил на главы и присвоил им собственные заголовки, чтобы облегчить читателю знакомство со столь редким текстом. С этой же целью в переводе я использовал современные названия городов, о которых упоминал монах Гипа. Так, имя города Панополиса, расположенного в самом центре Южного Египта, я привожу не в его греческом варианте, а так, как оно звучит сегодня: Ахмим. Сирийское поселение Германика я назвал его современным именем Мараш. Пустыню Скитис – именем, под которым она известна сегодня: Вади Натрун. И так я поступил почти со всеми встречающимися в оригинальном тексте названиями городов и местностей, за исключением тех, от древних наименований которых были образованы современные имена, как например Никея, входящая сегодня в состав Турции. Хотя сегодня этот город носит имя Изник, я предпочел оставить его старое название, так как это место имеет особое значение для церковной истории. Именно здесь в 325 году от Рождества Христова Вселенский собор церковных иерархов приговорил священника Ария к отлучению, изгнанию и забвению, объявив его еретиком и отступником от ортодоксальной веры.
Используемые автором даты по коптскому календарю я привожу также согласно григорианской системе летоисчисления. В редких случаях я снабдил свой перевод краткими, но необходимыми ссылками и примечаниями.
Переводчик Александрия, 4 апреля 2004 г.
Милости, мой Боже. Милости и прощения, о Отец наш; Иже на небесех. Помилуй меня и спаси меня от меня самого, ибо я, как Ты знаешь, слаб. О Боже милосердный, дрожат мои руки от ужаса и страха, а сердце и дух мои трепещут от напастей и горестей этого времени. Ты один, мой милостивый Боже, слава Тебе, знаешь, что много лет назад я приобрел этот пергамент в окрестностях Мертвого моря, дабы излить на него свои чувства и устремления к Тебе в своем одиночестве, восславить Имя Твое среди людей на земле, как славен Ты на небесех. На нем я решился записать свои моления, которые приблизили бы меня к Тебе, как, наверное, раньше до меня делали это молитвы монахов и праведных келейников везде и во все времена. Но вот теперь, когда настала пора приниматься за записи, я страшусь поверять бумаге то, что приходит мне в голову и влечет меня на путь горести и погибели. О мой Господь, услышь меня! Я, Твой верный и растерянный раб, Гипа-монах, Гипа-лекарь и Гипа-чужеземец… как зовут меня люди в чужой здешней стране. Лишь Ты один, мой Боже, знаешь мое настоящее имя, Ты да еще люди моей страны, видевшие мое рождение. О, если бы мне никогда не рождаться, если бы мне умереть в младенчестве безгрешным, чтобы снизошли на меня прощение Твое и милость Твоя! Смилуйся надо мной, милосердный, ибо я страшусь того, что собираюсь сделать. Ты знаешь в своей горней выси, как утеснял меня мой и Твой заклятый враг Азазель , понукавший меня записать все, что довелось мне увидеть в моей жизни… И что такое была моя жизнь, чтобы я описывал все, что видел в ней? Спаси меня, милостивый Боже, от его наущений и искушения моей души. Ибо я, мой Господи, не переставал ждать от Тебя знамений, а они все не являлись. Я с нетерпением алкал Твоего прощения, и до сих пор сомнения смущают меня. Если бы только пожелал Ты, владыка небесной силы и всевышней славы, понять меня, дав знак, я принял бы Твой приказ и повиновался. Если оставишь меня наедине с самим собой, я заблужусь… Душа моя утеснена со всех сторон, смущают ее обольщения и мстительные порывы проклятого Азазеля после того, как ушла Марта, ввергнув меня в безнадежное отчаяние.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Азазель: краткое содержание, описание и аннотация
Юсуф Зейдан: другие книги автора
Кто написал Азазель? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Азазель — читать онлайн ознакомительный отрывок
Очень личное посвящение Айе:
Это, дочь моя, мое откровение, которое никогда не было ниспослано обоим мирам.
Высказывание пророка Мухаммада, переданное аль-Бухари
Эта книга, которую я завещал опубликовать после моей смерти, представляет собой, вероятно, наиболее точный перевод нескольких свитков (пергаментов), обнаруженных мною десять лет назад в богатых на неожиданные находки древних развалинах, расположенных к северо-западу от сирийского города Алеппо. Эти развалины растянулись на три километра вдоль обочины старой дороги, связывающей древние города Алеппо и Антиохию, история которых уходит в глубину веков. Мощеная дорога между ними считается последним участком Великого шелкового пути, начинавшегося в те далекие времена на краю Азии и доходящего до самого Средиземноморского побережья.
К сожалению, почтенного отца Валима Казари, руководившего раскопками на этом месте, постигла неожиданная и трагическая кончина в середине мая 1997 года.
Листы пергамента с нанесенными на них письменами на древнем сирийском (арамейском) языке дошли до нас в удивительно хорошем состоянии, что случается довольно редко, хотя и были изготовлены в первой половине пятого века от Рождества Христова, а более точно — тысячу пятьсот пятьдесят пять лет назад.
По всей вероятности, это объясняется качеством кожи (пергамента), на которой были записаны письмена лучшими в те далекие времена угольными чернилами. Кроме того, свитки хранились в крепко запертом деревянном пенале, куда египетский монах Гипа вложил составленное им удивительное описание невыдуманных событий своей беспокойной жизни и перипетий того бурного времени.
Я потратил семь лет на перевод летописи монаха Гипы с сирийского языка на арабский, но потом пожалел об этом и побоялся опубликовать ее при жизни.
Четкость почерка, лишенного избыточного украшательства, чем всегда грешил эстрангело, облегчила мне понимание многих не вполне ясных мест рукописи и помогла перевести текст на арабский, не исказив первоначального смысла, что часто случается при работе с дошедшими до нас трудами того давнего времени… Я не могу не поблагодарить почтенного настоятеля сирийского монастыря на Кипре, сделавшего важные замечания к переводу и оказавшего мне помощь в понимании некоторых темных оборотов древнецерковной речи.
Читайте также: