Великое восстановление наук бэкон краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

Произведение посвященно учению о методе. Бэкон ставит цель с помощью метода помочь разуму раскрыть тайны природы. Он противопоставляет Органону Аристотеля новый метод познания природы, заключающееся в увеличении власти человека над ней. Чтобы управлять природой, надо понимать ее внутренние причины (формы) и не искажать ее образа. Природа побеждается подчинением ей.

Познанию истины препятствуют заблуждения людей – идолы. От идолов сложно, но возможно избавиться, правильно организовав исследование. Рассматриваются 4 идола:

Идолы рода – искажение реальной природы вещей из-за склонности по своей природе к привычному и удобному.
Идолы пещеры – заблуждения, узость взглядов отдельного человека, искажающие истинную природу вещей.
Идолы площади – происходят из сообщества людей. Неправильное толкование слов в процессе общения людей ведет к бесчисленным спорам.
Идолы театра – приверженность людей к односторонним теориям и превратным доказательствам.

Великое восстановление наук.Новый Органон.

Те, кто осмелился говорить о природе как об исследованном уже предмете, делали ли они это из самоуверенности или из тщеславия и привычки поучать нанесли величайший ущерб философии и наукам. Ибо, насколько они были сильны для того, чтобы заставить верить себе, настолько же они преуспели в том, чтобы угасить и оборвать исследование. Они принесли не столько пользы своими способностями, сколько вреда тем, что погубили и совратили способности других. Те же, кто вступил на противоположный путь и утверждал, что решительно ничего нельзя познать, пришли ли они к этому убеждению из ненависти к древним софистам, либо по причине отсутствия стойкости духа, или даже вследствие обладания некоторого рода ученостью приводили в пользу этого доводы, которыми, конечно, нельзя пренебречь. Однако они отправлялись в своем мнении не от истинных начал и, увлекаемые вперед усердием и страстью, решительно превзошли меру. Древнейшие же из греков (писания которых погибли) более благоразумно удерживались между самонадеянностью окончательных суждений и отчаянием акаталепсии. И хотя они довольно часто сетовали и жаловались на трудность исследования и темноту вещей, однако, как бы закусив удила, не переставали стремиться к цели и испытывать природу. Они, как видно, полагали, что этот вопрос (т. е. можно ли что-либо познать) разрешается не спором, а опытом. Но и они, знакомые только с силой разума, не обращались к правилам, но все возлагали на остроту мысли, на подвижность и постоянную активность ума.

Наш же способ столь же легок в высказывании, сколь труден в деле. Ибо он состоит в том, что мы устанавливаем степени достоверности, рассматривая чувство в его собственных пределах и по большей части отбрасывая ту работу ума, которая следует за чувством, а затем открываем и прокладываем разуму новый и достоверный путь от самых восприятий чувств. Без сомнения, это понимали и те, кто такое же значение придавал диалектике. Отсюда ясно, почему они искали помощи разуму, относясь с подозрением к прирожденному и самопроизвольному движению ума. Но слишком поздно прилагать это средство, когда дело уже загублено: после того как ум уже пленен привязанностями повседневной жизни, ложными слухами и учениями, когда он осажден пустейшими идолами[1]. Итак, это искусство диалектики, поздно (как мы сказали) становящееся на защиту разума и никоим образом не поправляющее дело, скорее повело к укреплению заблуждений, чем к открытию истины. Остается единственное спасение в том, чтобы вся работа разума была начата сызнова и чтобы ум уже с самого начала никоим образом не был предоставлен самому себе, но чтобы он был постоянно управляем и дело совершалось как бы механически. В самом деле, если бы люди взялись за механические работы голыми руками, без помощи орудий, подобно тому как в делах разума они не колеблются приступать к работе почти лишь только с усилиями ума, то невелики были бы те вещи, которые они могли бы подвинуть и преодолеть, хотя бы они посвятили этому усердные и притом соединенные усилия. И если угодно несколько остановиться на этом примере и вглядеться в него, как в зеркало, то представим себе обелиск значительной величины, предназначенный для ознаменования триумфа или подобного торжества, который должно перенести на другое место. Если люди возьмутся за это голыми руками, то не признает ли это любой трезвый наблюдатель проявлением некоего тяжкого безумия? И не признает ли он еще большим безумием, если они увеличат число работающих и решат, что таким образом они сумеют это свершить? А если они сделают известный выбор, и отделят немощных, и используют только сильных и здоровых, и понадеются, что таким путем они выполнят работу, то не скажет ли он, что они еще сильнее отступают от разума? А если, наконец, они, не довольствуясь и этим, решат обратиться к атлетическому искусству и прикажут всем прийти с хорошо умащенными и подготовленными для этого руками и мышцами, то не воскликнет ли он, что они трудятся только для того, чтобы сумасбродствовать по известному правилу и умыслу? Так люди с подобным же неразумным рвением и бесполезным единодушием принимаются за дело разума, когда они возлагают большие надежды на многочисленность умов или на их превосходство и остроту или даже усиливают крепость ума диалектикой (которую можно почитать некоей атлетикой); а между тем тому, кто рассудит правильно, станет ясно, что при всем их усердии и напряжении они все же не перестают применять только голый разум. Но ведь совершенно очевидно, что во всякой большой работе, за которую берется человеческая рука без орудий и машин, силы отдельных людей не могут ни быть вполне напряжены каждая в отдельности, ни соединены все вместе. Итак, из установленных нами предпосылок мы выводим две вещи, о которых мы хотели бы предупредить людей, чтобы это не ускользнуло от их внимания. Первая из них состоит в следующем. Мы полагаем, что было бы хорошим предзнаменованием, если для уменьшения и устранения разнотолков и высокомерия как за древними сохранились бы нетронутыми и неущемленными их честь и почитание, так и мы смогли бы свершить предназначенное, пользуясь при этом, однако, плодами своей скромности. Ибо если мы заявим, что мы можем принести лучшее, чем древние, вступив на ту же самую дорогу, что и они, то мы не сможем никаким красноречием воспрепятствовать тому, чтобы возникли сравнение и спор относительно дарований, или превосходства, или способности. Конечно, этот спор не был бы чем-то недозволенным или чем-то новым, Ибо если бы древние что-либо установили и открыли неправильно, то почему бы мы не могли с таким же правом, как и все люди, отметить и опровергнуть это? Однако, хотя этот спор и справедлив и дозволен, все же он, возможно, не соответствовал бы мере наших сил. Но так как мы стремимся к тому, чтобы разуму открылся совершенно новый путь, не известный древним и не испытанный ими, то дело меняется. Прекращаются соревнование и споры сторон. Мы сохраняем за собой только роль указующего путь, что представляет, конечно, лишь посредственную ценность и в большей степени является делом фортуны, чем способности и превосходства. Это предупреждение имеет отношение к личностям, другое же к самим вещам.

Мы вовсе не пытаемся ниспровергнуть ту философию, которая ныне процветает, или какую-либо другую, которая была бы правильнее и совершеннее. И мы не препятствуем тому, чтобы эта общепринятая философия и другие философии этого рода питали диспуты, украшали речи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. более того, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не очень полезна для таких дел. Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разуму предвзятостями, и недоступна пониманию толпы, кроме как в своей полезности и действенности.

Итак, пусть будут на счастье и благополучие обеих сторон два истока учений и два их разделения и подобным же образом пусть будут два рода или как бы два сродства созерцающих или философствующих, никоим образом не враждебных и не чуждых друг другу, но связанных взаимной помощью и союзом. Одни из них пусть занимаются наукой, другие ее изобретают. Тем, для кого предпочтительнее первое по причине ли поспешания или по причине требований гражданской жизни, или потому, что они не могут охватить и воспринять это другое из-за недостаточной силы своего разума (а это неизбежно должно встречаться очень часто), тем мы желаем достигнуть счастливой удачи в том, чем они занимаются, и продолжать придерживаться избранного направления. Но если кто из смертных желает не только оставаться при том, что уже открыто, и пользоваться этим, но проникнуть глубже и не спором побеждать противника, но работой природу и, наконец, не предполагать красиво и правдоподобно, но знать твердо и очевидно, такие пусть, если пожелают, соединятся с нами как истинные сыны науки для того, чтобы, оставив атриумы природы, которые осаждали бесконечные толпы, проложить себе наконец доступ к ее недрам.

Для того чтобы мы были поняты лучше и то, чего мы желаем, предстало в названиях более близких, мы обычно называем один из наших способов, или путей, предвосхищением ума, а другой истолкованием природы.

есть у нас еще одно пожелание. Мы, конечно, стремились в своих размышлениях и приложили старание к тому, чтобы предлагаемое нами не только было истинно, но имело бы незатрудненный и беспрепятственный доступ к душам людей, хотя и весьма занятым и обремененным. Однако по справедливости мы можем ожидать (в особенности в столь великом восстановлении наук), что те, кто пожелает что-либо высказать об этом нашем труде на основании ли собственного понимания, или множества авторитетов, или форм доказательств (которые теперь стали как бы судебными законами), не попытаются сделать это мимоходом и как бы между прочим. Пусть они прежде надлежащим образом изучат предмет; пусть они сами понемногу испытают тот путь, который мы указываем и пролагаем; пусть они привыкнут к тонкости вещей, запечатленной в опыте; пусть они, наконец, исправят посредством своевременного и как бы законного промедления превратные и глубоко укоренившиеся наклонности ума; и тогда наконец (если будет угодно), после того как это станет им по силам, пусть они воспользуются своей способностью суждения. АФОРИЗМЫ ОБ ИСТОЛКОВАНИИ ПРИРОДЫ И ЦАРСТВЕ ЧЕЛОВЕКА I

Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в ее порядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может. II

Ни голая рука, ни предоставленный самому себе разум не имеют большой силы. дело совершается орудиями и вспоможениями, которые нужны разуму не меньше, чем руке. И как орудия руки дают или направляют движение, так и умственные орудия дают разуму указания или предостерегают его. III

Знание и могущество человека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие. Природа побеждается только подчинением ей, и то, что в созерцании представляется причиной, в действии представляется правилом. IV

В действии человек не может ничего другого, как только соединять и разъединять тела природы. Остальное природа совершает внутри себя. V

Изучению природы предаются в своих делах механики, математики, врачи, алхимики и маги, но при данном положении вещей успехи слабы и попытки незначительны.

было бы безумным и в себе противоречивым ожидать, что будет сделано то, чего до сих пор никогда не было, иначе как средствами, никогда доселе не испытанными.

Мы видим в книгах и в предметах многочисленные порождения ума и руки. Но все это разнообразие состоит в дальнейшем изощрении и комбинациях немногих уже известных вещей,

Фрэнсис Бэкон неизменно пребывает в ряду наиболее выдающихся философов Нового времени. С одной стороны, Бэкон оказал мощное влияние на формирование классической научной системы знания, в основе которой лежало математическое и экспериментальное естествознание, системы знания, господствовавшей в Европе с XVII по XIX века и ассоциируемой с именами Галилея, Декарта, Ньютона, Лейбница, Канта, Линнея и других. С другой стороны, Бэкон открыто проговорил стержневую логику цивилизационного самопонимания западной науки как таковой, которая сегодня, в век высоких технологий и множащихся открытий, кажется до банальности очевидной, умещаясь в одном емком и простом тезисе: знание — сила, scientia est potentia. Большая часть работ Бэкона и посвящена его подробному разъяснению.

Открыто последователем Бэкона себя называл английский физик Роберт Бойль. Вместе с Д. Локком и Д. Юмом Ф. Бэкон входил в тройку самых авторитетных для французских энциклопедистов философов. Иммануил Кант проблематизировал роль познающего субъекта, отталкиваясь от модели научного познания, предложенной Бэконом. Философия Бэкона на протяжении трех столетий находилась в центре острой и непрерывно возобновляемой научной дискуссии.

Фрэнсис Бэкон — один из глашатаев так называемой научной революции XVI–XVII веков. Не уяснив ее три основных аспекта, нельзя понять творчество Бэкона. Обозначим их как 1) социальный, 2) методологический и 3) онтологический. Первый определяется разрушением схоластической учености, завязанной на теологии и институционально укорененной в форме богословского университета. Второй связан с подрывом научного авторитета Аристотеля с его созерцательной (эпистемической) моделью знания, безраздельно господствовавшей в Европе на протяжении всего Средневековья, и ставкой на практическую применимость знания. И, наконец, третий выражается в описанном А. Койре мировоззренческом переходе от конечного универсума к бесконечной вселенной.

Наука перестает быть служанкой теологии: теперь она рассматривается в качестве самостоятельного знания, способного дать объективную картину природы, не сводимую к образу божественного порядка. Этот статус науки закрепляется не столько в университетах, находившихся под пятой богословия, сколько при дворах светских правителей и неформальных научных организаций (академий, научных обществ), которым последние покровительствовали. Так, работы Г. Галилея, У. Гарвея, Т. Браге, Ф. Бэкона, сформировавшие узнаваемое лицо науки XVIXVII веков, были сделаны под патронажем мирских государей 1 . Кроме того, подъем новой науки исторически совпадает со становлением абсолютизма, означающим усиление общеевропейского процесса секуляризации.

Наука этого периода неотделима от критики Аристотеля, который был по сути единственным философским авторитетом в Европе на протяжении более, чем пятисот лет. По Аристотелю, знание существует в форме отвлеченного созерцания. Наука Нового времени, наоборот, утверждает себя в качестве знания практического, призванного активно изменять природу. Бэконовское представление о знании, как об инструменте, позволяющим людям подчинять и всячески эксплуатировать природу было близко многим его образованным современникам.

Пребывание Бэкона в авангарде научной революции неотделима от его биографии, соединившей в себе три его ипостаси: политик, юрист, ученый.

Политическая ипостась Бэкона, сочетая в себе его личное честолюбие и историческую логику английского абсолютизма, несомненно, повлияла на его отождествление знания и могущества. Бэконовский интерес к политике в значительной мере был предопределен его происхождением и воспитанием. Семья, в которой родился Бэкон (1561), принадлежала к джентри — дворянскому классу, ставшего в XVI веке главной опорой английской короны. Отец нашего героя, Николас, умер в должности хранителя большой печати Англии, одной из высших в королевском правительстве. По воспоминаниям Бэкона, с самого детства в семейном кругу он постоянно слышал разговоры о придворной жизни и межгосударственных отношениях. С 1581 по 1614 года Бэкон заседает в Палате общин от разных округов. Одновременно он постоянно искал возможность занять место при дворе или получить административную должность. После восшествия на престол Якова I Бэкон вскоре становится его фаворитом. На время правления короля Якова приходится пик административной, правовой и научной карьеры Бэкона. С 1604 по 1620 годы Бэкон занимает ключевые государственный посты и пишет прославившие его сочинения. Однако политическая карьера Бэкона была омрачена атмосферой процветавшего при дворе Якова I фаворитизма, интриганства и коррупции, которым в немалой степени способствовала фигура герцога Бэкингема, второго человека в государстве, влиянию которого Бэкон был не в состоянии сопротивляться. В конечном счете в 1621 году Бэкон был осужден за взяточничество и уличен в использовании недопустимых методов допроса в рамках королевского суда, курируемого подведомственной ему канцелярией, что означало для него конец политической карьеры. И вплоть до своей смерти (1626) Бэкон занимался исключительно научной и литературной работой.

Бэкон был юристом по профессии. Он получил образование в юридической корпорации Грейс-Инн. В 1586 году Бэкон стал ее старшиной и начал вести обширную судебную практику, которую высоко оценивали современники. Как политическая, так и литературная деятельность Бэкона тем или иным образом были связаны с областью права. Вот примеры его многочисленных государственных должностей: королевский адвокат, генерал-солиситор, генерал-атторней (высший юрист-консульт короны) и, наконец, лорд-канцлер. Выступления Бэкона в судах и парламенте, его повседневная служба и даже интриги были связаны с юридической казуистикой. После своего ухода с госслужбы наряду с научными исследованиями и литературным творчеством Бэкон работал над систематизацией британского права.

Фрэнсис Бэкон не был ученым в полном смысле этого слова. В отличие от Галилея, Гильберта, Браге или Кеплера Бэкон не являлся специалистом в какой-то определенной области знания, если не считать, конечно, юриспруденцию. Фрэнсис Бэкон был реформатором науки. Он видел свою задачу в том, чтобы создать универсальные принципы научного познания. Для Бэкона было важно продумать и желательно воплотить в жизнь всеобъемлющую совокупность условий (методологических, социальных политических и экономических), при которых наука была бы возможной в качестве постоянного процесса извлечения знания из природы и производства технологических инноваций. Отдельные содержательные проблемы науки, заключавшиеся в неверном истолковании природы, были, с точки зрения Бэкона, обусловлены фундаментальной проблемой отсутствия ясных и надежных принципов развития науки в целом 3 .

Ключевой момент реформы Бэкона — это радикальное изменение целей науки. Он несет его на гребне упомянутого переворота Нового времени. Бэкон выступал против целей аристотелевской науки (схоластики). Природопознание в рамках последней сводится к созерцанию (episteme), которое ценно само по себе. Созерцание — это состояние, в котором вечно пребывает божество. Если состояние мыслителя, погруженного в созерцание, и не есть состояние божества, то, по крайней мере, более всего к нему приближено 6 . Деятельность политика, домохозяина и тем более ремесленника находится, по Аристотелю, на более низкой ступени. Аристотелевское представление о созерцании было унаследовано и развито схоластикой. В рамках последней речь идет о созерцании Бога. Логика, естественная философия, диалектика и другие науки, которые изучались в средневековых университетах, были подчинены именно этой — высшей из возможных (внутренних) целей знания. Бэкон соотносит науку с совершенно иной телеологией: ее предназначение — служить истине и могуществу. Причем первое и второе совпадают друг с другом 7 . То, что истинно, например правильная интерпретация природного явления, дает человеку могущество, способность управлять природой и, наоборот, изучение какого-либо случайного изобретения на предмет действующих в нем механических законов, может дать истину 8 .

Для Бэкона аристотелевское целеполагание глубоко порочно: оно лишает науку ее изначального предназначения — рождать новые знания и изменять жизнь человека к лучшему. Наука должна работать на прогресс знания: стимулировать открытия, производство технологий и тем самым повышать потенциал человеческой жизни, умножать власть человека над природой 9 . Вот почему Бэкон считал практический опыт ремесленников и алхимиков намного полезнее, чем классическое богословское образование.

Созерцание в его аристотелевской модели предполагает взаимосвязь наблюдения и истолкования природы. Оно предвосхищает возникновение отвлеченного схоластического знания. Созерцание предполагает пассивность субъекта: запрещено вмешиваться в ход природных процессов, это влечет за собой искажение определяющего их естественного (божественного) порядка и, следовательно, их неверное истолкование. Предполагалось, что привычные, каждодневно наблюдаемые явления и процессы (Солнце восходит и заходит, огонь греет, и т. д.) исчерпывают содержание природы. Вот почему в теоретико-познавательном плане наиболее важным стало именно истолкование природы. Ученый должен давать интерпретации привычного опыта, которые можно получать из книг, опираясь при этом на авторитет давших их мэтров. Именно поэтому схоластика, основанная на учении Аристотеля, оказалась в конечном счете книжной наукой, рамках которой сформировался культ диалектики, риторики и логики, позволявших оттачивать интерпретации и побеждать в ученых диспутах. Этот акцент на абстрактных теориях в отрыве от реального исследовательского опыта привел к тому, что можно было оспаривать самые очевидные тезисы и приходить к самым фантастическим выводам. Например, темой ученого диспута мог быть вопрос о том, сколько ангелов умещается на кончике ногтя.

Бэконовское опыт природа часто сравнивают с пыткой. Подобно тому как инквизиторы пытали обвиняемых, пытаясь выудить из них признание в обвинение, которое им инкриминировалось, Бэкон пытается выудить из природы признание в том, что она является такой, какой ее хотят видеть. В самом деле, хоть Бэкон и никогда не проводил подобное прямое сравнение с пыткой — его проводил Лейбниц обсуждая бэконовскую модель эксперимента — у него опыт природы окутан некоторой судебно-следственной метафорикой. К примеру, Бэкон часто использует слова испытание природы (Inquisition of nature) или процесс (trial), недвусмысленно отсылающее к судебному процессу.

Бэконовский научный метод не мог появиться без создания особого рода философской пропедевтики, которая была бы связана с предварительным очищением ума от заблуждений или по меньшей мере с их маркировкой. Общий их облик Бэкон воссоздает в учении об идолах, учении об иллюзиях и заблуждениях разума. По Бэкону, есть два типа идолов: врожденные, их существование обусловлено самим устройством человеческого ума, и приобретенные — связанные с идеями и мнениями, которые мы получаем, живя среди других людей. От первых избавиться невозможно, их можно только осознать и тем самим ограничить воздействие на разум, от вторых — все же можно, хоть и трудно. Бэкон насчитывает четыре вида идолов, а именно: Идолы Пещеры, Идолы Рода или Племени, Идолы Рынка или Площади и Идолы Театра или Теории.

4. И, наконец, Идолы Театра или Теории. Как и Идол Рынка, Идол Театра является приобретенным. Идол Театра Бэкон также называет Идолом Теории. С ним Бэкон ассоциирует множество бесполезных, с его точки зрения, теорий, возникших преимущественно в эпоху Античности в период конкуренции философских школ (Академии, Стои, Сада Эпикура и Ликея). Эти теории претендуют на то, чтобы дать истинные представления о мире, но в действительности являются лишь фикциями, подобно рассказам поэтов, предназначенных для декламации со сцены 19 . По Бэкону, в основании Идолов Театра лежат софистика, эмпирика и суеверие. Примером софистики является схоластический аристотелизм, подменяющий исследование мира диалектикой, которая, апеллируя к скудному опыту, делает на его основании ложные суждения, имеющие лишь видимость непротиворечивости. Кроме того, софистика особенно опасна своим деспотизмом: она дает ответы на все вопросы и отметает все возражения, которые могли бы в конечном счете поспособствовать развитию науки. Примерами эмпирики являются, по Бэкону, химические опыты Гильберта, для которых характерны фантастические произвольные выводы из небольшого числа опытных данных, не имеющие даже логической значимости. И наконец, суеверие. Оно раскрывается в философии Пифагора, где мы встречаем мистическое учение о переселении душ, музыке и сфер и т. д., также примером суеверия является гностический неоплатонизм Роберта Флэдда.

5. Бэконовское разоблачение идолов в какой-то мере пересекается с картезианским методическим сомнением. Однако, если для Бэкона борьбы с предрассудками шла в рамках обоснования практической метафизики природы, то у Декарта она была средством создания метафизики субъекта. Так, критика индивидуального чувственного опыта у Декарта близка бэконовскому опровержению Идолов Пещеры, воображаемого — Идолов Рынка, а авторитетов — Идолов Театра. Разница заключалась в том, что по Декарту достоверность вещи, внешнего объекта является скорее психологической и связана с опытом достоверности Я: если в существовании Я нас убеждает абсолютно ясное представление, то тогда вещь, восприятию которой сопутствует столь же ясное представление, столь же достоверна 20 — а для Бэкона она была операциональной и должна была быть экспериментальным путем доказанной и продемонстрированной.

В рамках индуктивного метода общее выводится из частного. Мы можем составить обобщенное суждение об объекте — например, что такие-то живые существа обладают таким-то свойством — только после изучения большого количества доказывающих это частных случаев. Это в целом верное представление об индукции является слишком обобщенным для понимания индукции Бэкона. Дополнительно здесь следует упомянуть важный онтологический аспект: индукция бесконечна в той же мере, в какой и ее объект — природа. В этом ее отличие от дедукции, в которой достаточно установить общее, которое будет служить уже известным логическим абсолютом, куда можно подвести любой из возможных частных случаев, не занимаясь специально каждым из них.

Эта критика дедукции вовсе не ведет к подрыву здравого смысла, который далеко не всегда противоречит научному опыту. Более того, как мы убедились, приведенный силлогизм отражает структуру соответствующего индуктивного опыта в той мере, в какой он доступен субъекту. Указанная критика носит скорее дидактический характер. По Бэкону, необходимо постоянно проверять силлогизмы на их соответствие опыту.

Вторая часть Нового Органона — это описание практического применения индукции. По замыслу Бэкона она должна была включать в себя две части — одну, посвященную созданию естественной философии природы, отражающую стремление человека к знанию, а вторую — посвященную его стремлению к могуществу: в ней предполагалось обсудить возможность превращения одного тела в другое. Вторая часть так и не была написана Бэконом.

Тут надо сразу сказать, что Бэкон называет природой как совокупный объект исследования науки, так и отдельные качества, феномены и вещи, принадлежащие материальному миру 23 . Так, электричество или тяжесть представляют собой разные природы.

Теперь подробнее о логике бэконовской индукции природных форм. Вначале Бэкон собирает некоторое количество различных случаев конкретной природы (света, тяжести или теплоты). После этого он отыскивает случаи, сходные с предыдущими, но такие, в которых указанная природа отсутствует. Потом — случаи, демонстрирующие градации степени проявления искомой природы. Затем идет сравнение всех этих совокупностей случаев, позволяющее элиминировать свойства, качества и отношения, не соответствующие исследуемой природе, т. е. не присутствующие там, где имеется данная природа, или присутствующие там, где она отсутствует, или же не усиливающиеся при ее усилении. И результате этой элиминации образуется определенный остаток, который и составляют искомую форму природы 26 .

После наброска индукции тепла во второй части Нового Органона Бэкон обсуждает так называемые преимущественные примеры (Prerogative Instances), выражающие типические проявления природы, которые должны служить подсказками для тех, кто пытается систематизировать эмпирический опыт. Бэкон насчитывает их двадцать семь видов. Так, указующие или преобладающие примеры полезны тем, что они показывают исследуемую природу в ее наиболее явной форме 36 . Указующим примером тяжести является ртуть, ибо она своим весом превосходит почти все и обладает той жидкой формой, в которой эта тяжесть является наиболее очевидной. Не менее важны скрытные, или сумеречные, примеры, где природа выставляется в ее низшей силе 37 . Таковым является водяной пузырь, поскольку он представляет собой низшую степень твердости в текучем.

Но, вероятно, наиболее интересными являются примеры соответствия, согласия или подобия, поскольку они отражают зависимость Бэкона от возрожденческой символики. Вот примеры соответствия: зеркало и глаз, ухо и место, издающее эхо, ноги зверей и крылья птиц. Наряду с подобием существует и отталкивание: так, по Бэкону, холод устремляется к небу, а тепло — к центру земли в силу отталкивания противоположных природ. Примеры соответствия показывают, что несмотря на свой атомизм, Бэкон оставался сторонником алхимической концепции единства природы, раскрывающего в мистических знаках и гностических символах.

Новый период — это эпоха, охватывающая XVII, XVIII, XIX века в истории человечества. Английская буржуазная революция 1640 года считается началом Новой истории (есть и другие мнения о начале Новой истории), которая ознаменовала начало нового периода, эпохи капитализма или буржуазных условий, что привело к изменению сознания людей. Человек становится все менее и менее духовным; его внимание сосредоточено не на потустороннем блаженстве, не на истине, а на трансформации и увеличении своего комфорта. Наука оказывается самым важным фактором в таком изменении общественного сознания.

В наше время философия опирается в основном на науку (в средние века философия действовала в союзе с теологией, в эпоху Возрождения — с искусством). Поэтому соотношение чувственного и рационального, опытного и теоретического компонентов знания является второй, после проблемы познания мира, гносеологической проблемой философии.

На мой взгляд, выбранная мною тема актуальна, так как с древних времен постепенно формировалась методология познания и возникли методы научного и социального познания. Со временем эти методы конкретизировались каждой эпохой, одной из таких эпох была философия Ф.Бэкона.

Биография Фрэнсиса Бэкона

Фрэнсис Бэкон родился в Лондоне 22 января 1561 года. Его отец, сэр Николае Бэкон, служил лордом-хранителем Большой государственной печати при королеве Елизавете, и поэтому Фрэнсис был представлен ко двору еще мальчиком.

Два года он учился в Тринити-колледже Кембриджского университета, а затем три года провел во Франции в свите английского посла. После смерти отца в 1579 году он остался почти без гроша, но в 1582 году стал адвокатом, а в 1584 году — членом парламента. Время от времени он писал депеши королеве Елизавете, стремясь беспристрастно подойти к насущным политическим вопросам. При Елизавете Бэкон не занимал высоких постов, но после того, как в 1603 году на трон взошел Яков I Стюарт, он быстро поднялся в министерстве. В том же году Бэкон был посвящен в рыцари, в 1618 году его возвели в ранг барона Веруламского, а в 1621 году он стал виконтом Сент-Олбанса. Впоследствии Ф. Бэкона обвинили в получении взяток. Он признал, что получал подарки от людей, чьи дела рассматривались в суде, но отрицал, что это каким-либо образом повлияло на его решение. Бэкон был лишен всех должностей и изгнан из суда. Оставшиеся годы до самой смерти он провел в уединении.

В марте 1626 года он экспериментировал с курицей, но в процессе простудился. Бэкон умер в Хайгейте, недалеко от Лондона, 9 апреля 1626 года.

Основные идеи философии Фрэнсиса Бэкона

Деятельность Фрэнсиса Бэкона как мыслителя и писателя была направлена на распространение науки, указывая на ее первостепенное значение в жизни человека и вырабатывая новое целостное представление о ее структуре, классификации, целях и методах исследования. Идея Великой реконструкции наук пронизывала его философские труды и провозглашалась им с большой важностью, с завидным упорством и энтузиазмом.

Наука согласно Фрэнсису Бэкону

Классификация наук;
Новый органон — F. Предложенный Бэконом метод построения науки;
Явления Вселенной — эмпирическая основа, данные естественных наук;
Лестница интеллекта. Примеры применения нового метода;
Предшественники новой философии — предварительные и предварительные предложения, предложенные до введения нового метода;
Новая философия — предварительная экспликация (интерпретация, объяснение) науки, основанная на бэконовских принципах.

глубокая трансформация объема накопленных знаний, их рациональная организация и упорядочение;
разработка методов получения новых знаний.

Чтобы придать высокую ценность научному исследованию, Бэкон выступает против обычных аберраций в науке. С Ф.Бэкона начинается резкая смена ориентиров в европейской культуре. Наука, которая в глазах многих людей является подозрительным и праздным занятием, постепенно становится самой важной и престижной сферой человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Ф.Бэкона: они заменяют схоластическое многознание, оторванное от технической практики и знания природы, наукой, которая, оставаясь тесно связанной с философией, в то же время основана на конкретных экспериментах и испытаниях.

Ф.Бэкон видел свой главный вклад в теорию и практику науки в том, чтобы дать науке обновленное философское и методологическое обоснование. Он рассматривал науки как единую систему, каждая часть которой, в свою очередь, должна быть тонко дифференцирована. Хотя сам Ф. Бэкон осознавал, что шестая часть плана ему не по зубам, остальные разделы Restatement в той или иной степени были им выполнены.

Классификация системы наук

В зависимости от познавательных способностей человека (таких как память, логическое мышление и воображение) Ф. Бэкон разделил науки на три основные группы:

Философия делится на два больших блока: учение о природе, или натурфилософия, и первая философия (учение об общих аксиомах наук). Первый блок содержит:

теоретические доктрины (физика с ее приложениями, метафизика).
практические (механика, магия и их применение).

Поэтому необходимо было не вводить новое в старое, а полностью обновить знания, начиная с основ науки. Эта срочная и важная задача состояла из двух этапов:

Во-первых, разрушение: освобождение разума от идолов или ложных идей.
Во-вторых, созидание: изложение и утверждение правил единственного метода, который один может привести человеческий разум в контакт с реальностью и установить новые отношения между словом и делом.

Теория идолов

Идолы вида — это предрассудки, коренящиеся в природе человека как видового существа, в несовершенстве органов чувств, в ограниченности интеллекта.

Органы чувств обманывают нас; у них есть границы, за которыми объекты больше не воспринимаются нами. Наивно руководствоваться только чувствами. Ум помогает, но ум часто дает искаженное изображение природы (сравнивает его с кривым зеркалом). Разум приписывает природе качества (антропоморфизм) и цели (телеология).

Идол рода — по словам Ф. Бэкона, самый несокрушимый. Вряд ли возможно освободиться от своей природы и не привносить свою природу в представления. Путь преодоления идолов родства состоит в осознании этого природного свойства человеческого разума и в последовательном внедрении правил новой индукции в процесс познания (это необходимое, определенное, фундаментальное и самое надежное средство для преодоления и других идолов).

Проблема человека и природы в философии Ф. Бэкона

Фрэнсис Бэкон был убежден, что целью науки является не изучение природы, как в античности, и не постижение Бога, как в средневековой традиции, а польза и выгода человека. Наука была средством, а не самоцелью. Человек — властитель природы, лейтмотив философии Бэкона. «То, что является причиной в мировоззрении, является правилом в действительности.

Призывая людей покорять природу, вооружившись знаниями, Ф. Бэкон восстал против схоластики и господствующего в то время духа самоуничижения человека. На основании того, что фундаментом книжной науки, как уже говорилось, была выхолощенная и абсолютизированная логика Аристотеля, Бэкон отвергает авторитет Аристотеля. «Логика, — пишет он, — которая сейчас используется, служит скорее для укрепления и сохранения заблуждений, имеющих основание в общепринятых понятиях, чем для поиска истины. Поэтому он скорее вреден, чем полезен.

Он направляет науку на поиск истины не в книгах, а в поле, в мастерской, в кузнице, словом, на практике, в непосредственном наблюдении и изучении природы. Можно сказать, что его философия является своего рода возрождением древней натурфилософии с ее наивной верой в неизменность фактических истин, которая ставит природу в центр всей философской системы. Однако, в отличие от Бэкона, натурфилософия не ставила перед человеком задачу преобразования и подчинения природы, а сохраняла благоговейное почтение к ней. Итак, центральной проблемой философии Ф. Бэкона является проблема отношения человека к природе, которую он решает в рамках утилитаризма, и можно сказать, что европейский утилитаризм, наиболее ярко выраженный в философии прагматизма (Джеймс, Дьюи, Парсонс), начался с Бэкона.

Обоснование эмпирического метода, теория индукции и анализ фактов, усложняющих чувственное познание.

Для Ф. Бэкона, как и для Декарта, критика означала прежде всего освобождение человеческого разума от всех схоластических оков и предрассудков, которыми он был обременен. Сомнение — это не самоцель, а средство для развития плодотворного метода познания. Ф.Бэкона в первую очередь интересует методология научного, экспериментального познания.

Эмпирический метод и теория индукции

Самое главное — разработать правильный метод анализа и обобщения экспериментальных данных, который позволяет постепенно проникнуть в суть изучаемых явлений. По мнению Ф.Бэкона, таким методом должна быть индукция, но не та, которая основана на простом перечислении ограниченного числа благоприятных фактов. Он ставит перед собой задачу сформулировать принцип научной индукции, которая разделяет и отбирает в опыте и делает необходимые выводы через соответствующие исключения и осуждения.

Это очень важное отношение. Ф.Бэкон был слишком оптимистичен, когда думал, что предложенные им средства индуктивного анализа являются достаточной гарантией необходимости и обоснованности сделанных им выводов. Аналогия и исключение являются основными приемами этого метода. Аналогичным образом выбираются эмпирические данные для таблиц обнаружения. Она лежит, так сказать, в основе индуктивного обобщения, которое достигается путем отбора, вычленения ряда обстоятельств из обилия исходных возможностей.

Заключение

Научный метод в современном понимании — это совокупность явлений, систематизация и корректировка уже существующих и недавно полученных знаний. Чтобы объяснить эти или другие наблюдаемые факты, исследователи, использующие современный метод, выдвигают гипотезы и формируют теории, из которых вырастают выводы и предположения. А полученные результаты проверяются с помощью экспериментов или дополняются новыми, вновь найденными фактами.

Ф.Бэкон положил в основу знания научного типа такие методы, как индукция и эксперимент. Индукция, по его мнению, может иметь формы: полную и неполную. В полной индукции происходит постоянное повторение и конечность свойств того или иного объекта. То есть, индуктивное рассуждение исследователя заключается в том, что все идентичные случаи будут иметь схожую природу. Неполная индукция — это обобщения, которые можно сделать на основе экспериментов в отдельных случаях, выводы здесь делаются по аналогии. Ф. Бэкон считал, что истинное знание можно получить исключительно из опыта. Он признал ошибки, которые стоят на пути человеческого познания и могут уничтожить результаты познания. Ф.Бэкон называл эти ошибки призраками и идолами.

Важнейшей частью научного метода познания в наше время является требование объективности, при котором никакой субъективности не может быть в интерпретации результатов. Для того чтобы проверить утверждение, необходимо документировать собственные наблюдения и наблюдения других людей, что делает данные исследований общедоступными. Таким образом, наука имеет много дополнительных преимуществ, как в своей способности постоянно подкреплять убеждения посредством экспериментов и опыта, так и в адекватности этих экспериментов.

Именно метод Ф. Бэкона послужил основой для развития направления индуктивной логики в философии, которое особенно ярко отразилось в трудах Джона Милля. Кроме того, следует отметить, что Ф.Бэкон призывал к постоянному изучению природы на основе эксперимента, что двигало развитие естествознания в XVII веке и способствовало организации многих научных обществ, а также заложило основу классификации наук, которая была принята в энциклопедизме эпохи Просвещения. Учение Ф. Бэкона стало чрезвычайно влиятельным и смогло повернуть развитие науки, положив начало формированию материалистической доктрины.

Список литературы

Читайте дополнительные лекции:

Образовательный сайт для студентов и школьников

Читайте также: