Вечер у клэр краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

Русская литература XIX века всемирно известна и признана мировой классикой. Немало талантливых советских писателей продолжили достойно представлять Россию на мировой литературной арене. Но мало кто знает о российской иммигрантской литературе.

А зря, ведь писатели, покинувшие родину во время Гражданской войны и сразу после установления коммунистического режима являлись носителями той самой великой культуры XIX века, они являлись её непосредственными продолжателями.

О произведении

Этот роман представляет собой воспоминания молодого русского мигранта о его детстве и юношестве, проведённые на родине. Книга не разделена на главы, но её можно условно поделить на два чести: в первой описываются события, случившиеся до встречи с Клэр, а во второй мы видим воспоминания героя о периоде Гражданской войны на родине.

Воспоминания о России охватываю несколько основных тем, центральными из них являются:

смерть отца;
кадетский корпус, где учился Николай, атмосфера которого передана через сон героя;
встреча и взаимоотношения с Клэр;
бронепоезд как символ постоянных перемен, путешествий, поиска чего-то нового.

Главное особенностью произведения является то, что герой рассказывает о событиях своей жизни не в тот момент, когда они происходят, а позже, переосмыслив и взглянув на них как бы со стороны. Основное повествование романа является воспоминанием, но автор не даёт точной хронологии, это не книга мемуаров. При этом, время от времени, мы возвращаемся в настоящее время, в момент, когда автор прибывает уже в иммиграции в Париже.

Николай безумно влюблён во француженку Клэр, которая является женщиной с большой буквы — она то манит мужчину, то отталкивает его. Однажды Клэр заболела и Николай не отходит от её кровати. По выздоровлении девушка заявляет, что хочет в кино и наш герой ведёт её туда. После фильма они идут в кафе, а позднее — домой к Клэр. После задушевной беседы мужчина и женщина проводят страстную ночь вместе.

Ночью Николай лежит рядом с спящей Клэр и начинает вспоминать всю свою предыдущую жизнь. А жизнь Николая была весьма насыщенной. Сначала он вспоминает своё детство, своего отца. Отец, которого Николай очень любил, был лесником и был поглощён собственной работой, но, при этом, много внимания уделял семье.

Но пора светлого и беззаботного детства заканчивается в восемь лет, когда отец умирает. Мать убита горем и ей нет дела до детей. В скором времени умирают и сёстры. Мальчик находит отраду в чтении, читая всё подряд без разбора.

Николай поступает в кадетский корпус, а вскоре и в гимназию. Здесь он уживается на удивление легко — учится без проблем, находит много друзей и очень самоуверенно ведёт себя со старшими. Но всё равно он чувствует какую-то внутреннюю пустоту, Коле постоянно кажется, что он не может разгадать какую-то тайну жизни.

Николай впервые видит Клэр, когда ему было 14 лет. Девушка вместе с отцом, который занимается торговой деятельностью в Российской империи, пребывает в тот момент в Украине. Герой практически сразу влюбляется в Клэр и ходит к ней каждый день. Но однажды мать девушки нанесла Коле обиду, из-за которой парень перестаёт посещать дом французов.

Через некоторое время Николай случайно встречает Клэр, которая говорит, что уже замужем, но всё равно зовёт Колю к себе домой. Герой отказывается и больше не видит свою возлюбленную. Не видит целых десять лет.

Во время Гражданской войны Николай вступает в ряды Белого движения. Он прекрасно понимает, что у каждой из сторон есть своя правда, и каждый защищает свои идеалы. Он идёт на войну не за принципы, а чтобы понять, что она из себя представляет. После поражения добровольческой армии герой вместе с белыми офицерами покидает Россию и думает о будущей встрече с Клэр.

На нашем сайте вы найдёте как популярную, так и малоизвестную русскую классическую литературу, которая не только скрасит ваш досуг, но и заставит задуматься о многих важных аспектах жизни.

Четырнадцати лет, летом 1917 г. на площадке гимнастического общества Николай впервые встречается с шестнадцатилетней Клэр. Отец Клэр, коммерсант, временно живёт со всем своим семейством на Украине.

Пересказала В. С. Кулагина-Ярцева. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Продолжение после рекламы:

Брифли существует благодаря рекламе:

Гайто Газданов – Вечер у Клэр

Гайто Газданов – Вечер у Клэр краткое содержание

Вечер у Клэр читать онлайн бесплатно

Вся жизнь моя была залогом Свиданья верного с тобой.

Клэр была больна; я просиживал у нее целые вечера и, уходя, всякий раз неизменно опаздывал к последнему поезду метрополитена и шел потом пешком с улицы Raynouard на площадь St. Michel, возле которой я жил. Я проходил мимо конюшен Ecole Militaire[1]; оттуда слышался звон цепей, на которых были привязаны лошади, и густой конский запах, столь необычный для Парижа; потом я шагал по длинной и узкой улице Babylone, и в конце этой улицы в витрине фотографии, в неверном свете далеких фонарей на меня глядело лицо знаменитого писателя, все составленное из наклонных плоскостей; всезнающие глаза под роговыми европейскими очками провожали меня полквартала — до тех пор, пока я не пересекал черную сверкающую полосу бульвара Raspail. Я добирался, наконец, до своей гостиницы. Деловитые старухи в лохмотьях обгоняли меня, перебирая слабыми ногами; над Сеной горели, утопая в темноте, многочисленные огни, и когда я глядел на них с моста, мне начинало казаться, что я стою над гаванью и что море покрыто иностранными кораблями, на которых зажжены фонари. Оглянувшись на Сену в последний раз, я поднимался к себе в комнату и ложился спать и тотчас погружался в глубокий мрак; в нем шевелились какие-то дрожащие тела, иногда не успевающие воплотиться в привычные для моего глаза образы и так и пропадающие, не воплотившись; и я во сне жалел об их исчезновении, сочувствовал их воображаемой, непонятной печали и жил и засыпал в том неизъяснимом состоянии, которого никогда не узнаю наяву. Это должно было бы огорчать меня; но утром я забывал о том, что видел во сне, и последним воспоминанием вчерашнего дня было воспоминание о том, что я опять опоздал на поезд. Вечером я снова отправлялся к Клэр. Муж ее несколько месяцев тому назад уехал на Цейлон, мы были с ней одни; и только горничная, приносящая чай и печенье на деревянном подносе с изображением худенького китайца, нарисованного тонкими линиями, женщина лет сорока пяти, носившая пенсне и потому не похожая на служанку и раз навсегда о чем-то задумавшаяся — она все забывала то щипцы для сахара, то сахарницу, то блюдечко или ложку, — только горничная прерывала наше пребывание вдвоем, входя и спрашивая, не нужно ли чего-нибудь madame. И Клэр, которая почему-то была уверена, что горничная будет обижена, если ее ни о чем не попросят, говорила: да, принесите, пожалуйста, граммофон с пластинками из кабинета monsieur — хотя граммофон вовсе не был нужен, и, когда горничная уходила, он оставался на том месте, куда она его поставила, и Клэр сейчас же забывала о нем. Горничная приходила и уходила раз пять за вечер; и когда я как-то сказал Клэр, что ее горничная очень хорошо сохранилась для своего возраста и что ноги ее обладают совершенно юношеской неутомимостью, но что, впрочем, я считаю ее не вполне нормальной — у нее или мания передвижения, или просто малозаметное, но несомненное ослабление умственных способностей, связанное с наступающей старостью, — Клэр посмотрела на меня с сожалением и ответила, что мне следовало бы изощрять мое специальное русское остроумие на других. И прежде всего, по мнению Клэр, я должен был бы вспомнить о том, что вчера я опять явился в рубашке с разными запонками, что нельзя, как я это сделал позавчера, класть мои перчатки на ее постель и брать Клэр за плечи, точно я здороваюсь не за руку, а за плечи, чего вообще никогда на свете не бывает, и что если бы она захотела перечислить все мои погрешности против элементарных правил приличия, то ей пришлось бы говорить… она задумалась и сказала: пять лет. Она сказала это с серьезным лицом — мне стало жаль, что такие мелочи могут ее огорчать, и я хотел попросить у нее прощения; но она отвернулась, спина ее задрожала, она поднесла платок к глазам — и когда, наконец, она посмотрела на меня, я увидел, что она смеется. И она рассказала мне, что горничная переживает свой очередной роман и что человек, который обещал на ней жениться, теперь наотрез от этого отказался. И потому она такая задумчивая. — О чем же тут задумываться? — спросил я, — ведь он отказался на ней жениться. Разве нужно так много времени, чтобы понять эту простую вещь? — Вы всегда слишком прямо ставите вопросы, — сказала Клэр. — С женщинами так нельзя. Она задумывается потому, что ей жаль, как вы не понимаете? — А долго длился роман? — Нет, — ответила Клэр, — всего две недели. — Странно, она ведь всегда была такой задумчивой, — заметил я. — Месяц тому назад она так же грустила и мечтала, как сейчас. — Боже мой, — сказала Клэр, — просто тогда у нее был другой роман. — Это действительно очень просто, — сказал я, — простите меня, но я не знал, что под пенсне вашей горничной скрыта трагедия какого-то женского Дон-Жуана, который, однако, любит, чтобы на нем женились, в противоположность Дон-Жуану литературному, относившемуся к браку отрицательно. — Но Клэр прервала меня и продекламировала с пафосом фразу, которую она прочла в рекламной афише и читая которую смеялась до слез:

Heureux acquereurs de la vraie Salamandre Jamais abandonnes par le constructeur[2]

Затем разговор вернулся к Дон-Жуану, потом, неизвестно как, перешел к подвижникам, к протопопу Аввакуму, но, дойдя до искушения святого Антония, я остановился, так как вспомнил, что подобные разговоры не очень занимают Клэр; она предпочитала другие темы — о театре, о музыке; но больше всего она любила анекдоты, которых знала множество. Она рассказывала мне эти анекдоты, чрезвычайно остроумные и столь же неприличные; и тогда разговор принимал особый оборот — и самые невинные фразы, казалось, таили в себе двусмысленность — и глаза Клэр становились блестящими; а когда она переставала смеяться, они делались темными и преступными и тонкие ее брови хмурились; но как только я подходил ближе к ней, она сердитым шепотом говорила: mais vous etes fou[3] — и я отходил. Она улыбалась, и улыбка ее ясно говорила: mon Dieu, qu’il est simple![4] И тогда я, продолжая прерванный разговор, начинал с ожесточением ругать то, к чему обычно бывал совершенно равнодушен; я старался говорить как можно резче и обиднее, точно хотел отомстить за поражение, которое только что претерпел. Клэр насмешливо соглашалась с моими доводами; и оттого, что она так легко уступала мне в этом, мое поражение становилось еще более очевидным. — Oui, mon petit, c’est tres interessant, ce que vous dites la[5], — говорила она, не скрывая своего смеха, который относился, однако, вовсе не к моим словам, а все к тому же поражению, и подчеркивая этим пренебрежительным “la”, что она всем моим доказательствам не придает никакого значения. Я делал над собой усилие, вновь преодолевая искушение приблизиться к Клэр, так как понимал, что теперь было поздно; я заставлял себя думать о другом, и голос Клэр доходил до меня полузаглушенным; она смеялась и рассказывала мне какие-то пустяки, которые я слушал с напряженным вниманием, пока не замечал, что Клэр просто забавляется. Ее развлекало то, что я ничего не понимал в такие моменты. На следующий день я приходил к ней примиренным; я обещал себе не приближаться к ней и выбирал такие темы, которые устранили бы опасность повторения вчерашних унизительных минут. Я говорил обо всем печальном, что мне пришлось видеть, и Клэр становилась тихой и серьезной и рассказывала мне в свою очередь, как умирала ее мать. — Asseyez-vous ici[6], — говорила она, указывая на кровать, и я садился совсем близко к ней, и она клала мне голову на колени и произносила: — Oui, mon petit, c’est triste, nous sommes bien malheureux quand meme[7]. — Я слушал ее и боялся шевельнуться, так как малейшее мое движение могло оскорбить ее грусть. Клэр гладила рукой одеяло то в одну, то в другую сторону; и печаль ее словно тратилась в этих движениях, которые сначала были бессознательными, потом привлекали ее внимание, и кончалось это тем, что она замечала на своем мизинце плохо срезанную кожу у ногтя и протягивала руку к ночному столику, на котором лежали ножницы. И она опять улыбалась долгой улыбкой, точно поняла и проследила в себе какой-то длинный ход воспоминаний, который кончился неожиданно, но вовсе не грустной мыслью; и Клэр взглядывала на меня мгновенно темневшими глазами. Я осторожно перекладывал ее голову на подушку и говорил: простите, Клэр, я забыл папиросы в кармане плаща — и уходил в переднюю, и тихий ее смех доносился до меня. Когда я возвращался, она замечала:

— J’etais etonnee tout a l’heure. Je croyais que vous portiez vos cigarettes toujours sur vous, dans la poche de votre pantalon, comme vous le faisiez jusqu’a present. Vous avez change d’habitude?[8]

И она смотрела мне в глаза, смеясь и жалея меня, и я знал, что она прекрасно понимала, почему я встал и вышел из комнаты. Вдобавок я имел неосторожность сейчас же вытащить портсигар из заднего кармана брюк. — Ditez moi, — сказала Клэр, как бы умоляя меня ответить ей правду, — quelle est la difference entre un trench-coat et un pantalon?[9]

Примечания

Критики о романе

Н. Оцуп замечает, что большое влияние на Газданова оказал Пруст. Он полагал, что у писателя, как и у Пруста, главное место занимает душа автора, его память о прошлом представляет результат событий настоящего.

Г. Адамович считает, что автор был под влиянием не только Пруста, но и Бунина. Он старается показать жизнь такой, какая она есть, не прибегая к вымыслу.

С критической точки зрения подходит к рассмотрению романа Герман Хохлов и отмечает отсутствие стройной композиции, дискретность повествования, а также, что концовка романа утверждает неустойчивость и случайность архитектоники[3].

М. Слоним обнаружил отличие в манере письма от Пруста. Он писал о случайности ассоциаций в смене образов.

Зарубежные русские критики, обсуждая современную литературу, ставили в один ряд Газданова и В. Сирина. Они утверждали, что Сирин будет новым Львом Толстым, а Газданов — Достоевским[5].

Он полностью предан был своей семье и погружен в химические опыты, географические работы и общественные вопросы. На ночь папа ему рассказывает сказку о том, что они всей семьёй плывут на корабле, на котором капитаном является сам мальчик, Николай. Мама является молчаливой, поглощённой чтением, глубоко чувствующей. У Коли были сестры. В семье царил мир и спокойствие. Но однако скоро все прекращается: умер папа, когда Коле было восемь лет. Мама почти не разговаривала от горя, только ходила по комнате. Следом за папой умерли и сестры. Коля много читал. Вскоре он поступил в кадетский корпус, а потом - в гимназию. Он учится легко, сдруживается со своими одноклассниками, даже дерзит руководителю. Такая жизнь была для него тяжелой и бесплодной. Мальчик поглощался личным душевным миром. В детстве ему казалось, что он знал какую-то тайну, о которой другие не знают. Достаточно редко, в наиболее напряжённые минуты его жизни, он ощущал недолгое перерождение.

В четырнадцать лет Коля впервые встретился на площадке общества по гимнастике с Клэр, которая была его старше на два года. Папа Клэр был коммерсантом и временно жил со своей семьей в Украине.
Герой влюбился в Клэр, часто у неё бывал. После этого он обиделся на её маму и перестал приходить, однако образ Клэр продолжал его преследовать. Как-то поздно ночью он встретил Клэр, и она сказала ему о том, что вышла замуж. Коля ее провел домой, и Клэр пригласила его к себе домой, упомянув о том, что нет в городе ни её родителей, ни мужа. Но Коля отказался. Он желал за ней пойти, но не смог. Снег по-прежнему шёл и пропадал на лету, и в снегу все пропадало. После этой встречи он не спал двое суток. Еще одна их встреча произошла только лишь спустя 10 лет.
Николай решил вступить в белую армию, поскольку считал, что на их стороне правда. Разговор с д. Виталием показал юноше, что в данной войне все считают себя правыми, однако его это не смущало. Он все же пошел воевать за белых, поскольку они преодолеваемые. Но д. Виталий, служащий кадровым офицером, считал, что правда в этот раз на стороне красных. Коля попрощался с мамой и ушел воевать. Делал он это безо всяких убеждений, энтузиазма, только потому, что желал на войне посмотреть и понять на какие-то новые вещи, которые, возможно, его переродят. До самого разгрома армии Колю окружала служба на бронепоездах, храбрость и трусость окружающих его людей и военный тяжёлый быт. От угрожавших опасностей его ограждала особая глухота на то, что с ним происходило. Когда Николай оказался на борту парохода и посмотрел на горящую Феодосию, то вспомнил о Клэр. Его воображение снова заполнили мысли о ней, тысячи представляемых разговоров сменяются в его голове новыми.

На протяжении всего плавания по Чёрному морю Коле мерещатся пляжи Суматры и Борнео и картина далёкой японской гавани. Под звуки колокола корабля пароход приблизился к Константинополю, а Коля был целиком и полностью поглощён тем, как он еще раз встретится с Клэр. Они плыли сквозь туман к городу, которого еще не было видно. Звуки колоколов соединяли в огненные воду и края, которые отделали Колю от России, с отменным сном о Клэр.

Читайте также: