The verger краткое содержание
Обновлено: 30.06.2024
Начало XX в. Девятилетний Филип Кэри остаётся сиротой, и его отправляют на воспитание к дяде-священнику в Блэкстебл. Священник не испытывает к племяннику нежных чувств, но в его доме Филип находит множество книг, которые помогают ему забыть об одиночестве.
В школе, куда отдали мальчика, однокашники издеваются над ним (Филип хром от рождения), отчего он становится болезненно робок и застенчив — ему кажется, что страдания — удел всей его жизни. Филип молит Бога сделать его здоровым, и в том, что чуда не происходит, винит одного себя — он думает, что ему не хватает веры.
Он ненавидит школу и не хочет поступать в Оксфорд. Вопреки желанию дяди, он стремится поучиться в Германии, и ему удаётся настоять на своём.
В Берлине Филип подпадает под влияние одного из своих соучеников, англичанина Хэйуорда, который кажется ему незаурядным и талантливым, не замечая, что нарочитая необычность того — лишь поза, за которой не стоит ничего. Но споры Хэйуорда и его собеседников о литературе и религии оставляют огромный след в душе Филипа: он вдруг понимает, что больше не верит в Бога, не боится ада и что человек отвечает за свои поступки только перед собой.
Пройдя курс в Берлине, Филип возвращается в Блэкстебл и встречает там мисс Уилкинсон, дочь бывшего помощника мистера Кэри. Ей около тридцати, она жеманна и кокетлива, поначалу она не нравится Филипу, но тем не менее вскоре становится его любовницей. Филип очень горд, в письме Хэйуорду он сочиняет красивую романтическую историю. Но когда реальная мисс Уилкинсон уезжает, чувствует огромное облегчение и грусть оттого, что реальность так не похожа на мечты.
Дядя, смирившись с нежеланием Филипа поступать в Оксфорд, отправляет его в Лондон обучаться профессии присяжного бухгалтера. В Лондоне Филипу плохо: друзей нет, а работа наводит нестерпимую тоску. И когда от Хэйуорда приходит письмо с предложением уехать в Париж и заняться живописью, Филипу кажется, что это желание давно зрело в душе у него самого. Проучившись лишь год, он, несмотря на возражения дяди, уезжает в Париж.
Жизнь парижской богемы изменяет мировоззрение Филипа: он больше не считает этические задачи основными для искусства, хотя смысл жизни по-прежнему видит в христианской добродетели. Поэт Кроншоу, не согласный с такой позицией, предлагает Филипу для постижения истинной цели человеческого существования посмотреть на узор персидского ковра.
Когда Фанни, узнав, что летом Филип с приятелями уезжает из Парижа, устроила безобразную сцену, Филип понял, что она влюблена в него. А по возвращении он не увидел Фанни в студии и, поглощённый занятиями, забыл о ней. Через несколько месяцев от Фанни приходит письмо с просьбой зайти к ней: она три дня ничего не ела. Придя, Филип обнаруживает, что Фанни покончила с собой. Это потрясло Филипа. Его мучает чувство вины, но больше всего — бессмысленность подвижничества Фанни. Он начинает сомневаться и в своих способностях к живописи и обращается с этими сомнениями к одному из учителей. И действительно, тот советует ему начать жизнь заново, ибо из него может получиться лишь посредственный художник.
Известие о смерти тёти заставляет Филипа поехать в Блэкстебл, и в Париж он больше не вернётся. Расставшись с живописью, он хочет изучать медицину и поступает в институт при больнице св. Луки в Лондоне. В своих философских размышлениях Филип приходит к выводу, что совесть — главный враг личности в борьбе за свободу, и создаёт себе новое жизненное правило: надо следовать своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом.
Однажды в кафе он заговорил с официанткой по имени Милдред; она отказалась поддержать беседу, задев его самолюбие. Скоро Филип понимает, что влюблён, хотя прекрасно видит все её недостатки: она некрасива, вульгарна, её манеры полны отвратительного жеманства, её грубая речь говорит о скудости мысли. Тем не менее Филип хочет получить её любой ценой, вплоть до женитьбы, хотя и осознает, что это будет гибелью для него. Но Милдред заявляет, что выходит замуж за другого, и Филип, понимая, что главная причина его мучений — уязвлённое тщеславие, презирает себя не меньше, чем Милдред. Но нужно жить дальше: сдавать экзамены, встречаться с друзьями.
Знакомство с молодой симпатичной женщиной по имени Нора Несбит — она очень мила, остроумна, умеет легко относиться к жизненным неурядицам — возвращает ему веру в себя и залечивает душевные раны. Ещё одного друга Филип находит, заболев гриппом: за ним заботливо ухаживает его сосед, врач Гриффитс.
Но Милдред возвращается — узнав, что она беременна, её наречённый сознался, что женат. Филип оставляет Нору и принимается помогать Милдред — так сильна его любовь. Новорождённую девочку Милдред отдаёт на воспитание, не испытывая к дочери никаких чувств, но зато влюбляется в Гриффитса и вступает с ним в связь. Оскорблённый Филип тем не менее втайне надеется, что Милдред снова вернётся к нему. Теперь он часто вспоминает о Hope: она любила его, а он поступил с ней гнусно. Он хочет вернуться к ней, но узнает, что она помолвлена. Скоро до него доходит слух, что Гриффитс порвал с Милдред: она быстро надоела ему.
Филип продолжает учиться и работать ассистентом в амбулатории. Общаясь со множеством самых разных людей, видя их смех и слезы, горе и радость, счастье и отчаяние, он понимает, что жизнь сложнее абстрактных понятий о добре и зле. В Лондон приезжает Кроншоу, который наконец собрался издать свои стихи. Он очень болен: перенёс воспаление лёгких, но, не желая слушать врачей, продолжает пить, ибо только выпив, становится самим собой. Видя бедственное положение старого друга, Филип перевозит его к себе; тот вскоре умирает. И опять Филипа угнетает мысль о бессмысленности его жизни, и изобретённое при аналогичных обстоятельствах жизненное правило теперь кажется ему глупым.
Филип сближается с одним из своих пациентов, Торпом Ательни, и очень привязывается к нему и его семье: гостеприимной жене, здоровым весёлым детям. Филипу нравится бывать у них в доме, греться у их уютного очага. Ательни знакомит его с картинами Эль Греко. Филип потрясён: ему открылось, что самоотречение не менее страстно и решительно, чем покорность страстям.
Вновь встретив Милдред, которая теперь зарабатывает на жизнь проституцией, Филип из жалости, уже не испытывая к ней прежних чувств, предлагает ей поселиться у него в качестве прислуги. Но она не умеет вести хозяйство и не желает искать работу. В поисках денег Филип начинает играть на бирже, и первый опыт ему удаётся настолько, что он может позволить себе и прооперировать больную ногу и поехать с Милдред к морю.
В Брайтоне они живут в отдельных комнатах. Милдред это злит: она хочет убедить всех, что Филип — её муж, и по возвращении в Лондон пытается его соблазнить. Но это ей не удаётся — теперь Филип испытывает к ней физическое отвращение, и она в ярости уходит, устроив погром в его доме и забрав ребёнка, к которому Филип успел привязаться.
Весть о смерти Хэйуорда заставляет Филипа снова задуматься о смысле человеческой жизни. Он вспоминает слова уже умершего Кроншоу о персидском ковре. Сейчас он толкует их так: хотя человек и плетёт узор своей жизни бесцельно, но, вплетая различные нити и создавая рисунок по своему усмотрению, он должен удовлетворяться этим. В уникальности рисунка и состоит его смысл. Тогда же происходит последняя встреча с Милдред. Она пишет, что больна, что её ребёнок умер; кроме того, придя к ней, Филип выясняет, что она вернулась к прежним занятиям. После тягостной сцены он уходит навсегда — этот морок его жизни наконец рассеивается.
Между тем старшая дочь Ательни, Салли, очень нравится Филипу, и однажды на сборе хмеля он поддаётся своим чувствам. Салли сообщает, что беременна, и Филип решает принести себя в жертву и жениться на ней. Потом оказывается, что Салли ошиблась, но Филип почему-то не чувствует облегчения. Вдруг он понимает, что брак — не самопожертвование, что отказ от выдуманных идеалов ради семейного счастья если и является поражением, то оно лучше всех побед. Филип просит Салли стать его женой. Она соглашается, и Филип Кэри наконец обретает ту обетованную землю, к которой так долго стремилась его душа.
Автор краткого содержания: Г. Ю. Шульга. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997.
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Reading Club Intermediate: "The Verger" by S. Maugham
“The Verger” is a short story written by British writer William Somerset Maugham. On our website you can read the full story as well as exercises that will help you memorise the vocabulary and check your understanding of the text.
На нашем сайте вы можете прочитать рассказ "The Verger" Сомерсета Моэма полностью на английском языке, а также выполнить упражнения на запоминание слов из текста и на понимание содержания рассказа:
Какие меры закрепили минские соглашения. Краткое содержание
Как исполнялись минские соглашения
По факту за семь лет сторонам после долгих переговоров удалось лишь добиться обмена насильно удерживаемых лиц (по факту пленных). ДНР и ЛНР, а также МИД России неоднократно обвиняли Киев в незаконном занятии населенных пунктов в буферной зоне и появлении там тяжелой техники.
Не были амнистированы участники событий 2014–2015 годов. И хотя Верховная рада приняла в 2015 году закон об особом статусе Донбасса, однако увязала вступление его в силу с проведением местных выборов. При этом в Киеве настаивали на том, что сначала должны восстановить контроль над границей, а уже потом проводить выборы. В Москве с этим категорически не соглашались.
В 2019 году участники Контактной группы приняли так называемую формулу Штайнмайера (по имени ее автора, главы МИД Германии Франка Штайнмайера), в соответствии с которой закон об особом статусе должен был вступить в силу после признания местных выборов в Донецкой и Луганской областях соответствующими стандартами ОБСЕ. Помимо этого, предполагалось вновь отвести вооруженные формирования на прежние позиции. Принятие этой поправки вызвало недовольство оппозиции в Киеве. Согласовать порядок проведения выборов сторонам так и не удалось.
There had been a christening that afternoon at St. Peter's Church, and Albert Edward Foreman still wore his verger's gown. He kept his new gown for funerals and weddings (St. Peter's, Neville Square, was a church often chosen by fashionable people for these ceremonies) and now he wore only his second-best. He wore it with pride, for it was the dignified symbol of his office. He took pains with it; he pressed it and ironed it himself. During the sixteen years that he had been verger of this church he had had a number of such gowns, but he had
never been able to throw them away when they were worn out, and all of them, neatly wrapped up in brown paper, lay in the bottom drawer of the wardrobe in his bedroom.
The verger was waiting for the vicar to have finished in the vestry so that he could tidy up in there and go home.
"What's he 'anging about for?" the verger said to himself. "Doesn't he know I want my tea?"
The vicar had been appointed only recently, a red-faced energetic man in the early forties, and Albert Edward still regretted the last vicar, a clergyman of the old school who never fussed and was not like this new man who wanted to have his finger in every pie.
Presently he saw the vicar coming up.
"Foreman, will you come into the vestry for a minute. I have something to say to you."
"Very good, sir."
They walked up the church together, and the vicar preceded Albert Edward into the vestry. Albert Edward was a trifle surprised to find the two churchwardens there. He had not seen them come in. They gave him pleasant nods.
"Good afternoon, my lord. Good afternoon, sir," he said to one after the other.
They were elderly men, both of them, and they had been churchwardens almost as long as Albert Edward had been verger. They were sitting now at a handsome table that the old vicar had brought many years before from Italy and the vicar sat down in the vacant chair between them. Albert Edward faced them, the table between him and them, and wondered with slight uneasiness what was the matter. He remembered still the occasion on which the organist had got into trouble and how difficult it was to hush things up. In a church like St. Peter's, Neville Square, they couldn't afford a scandal. On the vicar's red face was a look of resolute kindness, but the others had an expression that was slightly troubled.
"He's been trying to make them do something, but they don't like it," said the verger to himself, "that's what it is, you mark my words.''
But his thoughts did not appear on Albert Edward's face. He stood in a respectful, but dignified attitude. He had been in service before he was appointed verger, but only in very good houses. Starting as a pageboy in the household of a rich merchant, he had risen by degrees to the position of butler to a widowed peeress, then, till the vacancy occurred at St. Peter's he had been butler with two men under him in the house of a retired ambassador. He was tall, thin, grave and dignified. He looked, if not like a duke, at least like an actor of the old school who specialized in dukes' parts. He had tact, firmness and self-assurance.
The vicar began briskly.
"Foreman, we've got something rather unpleasant to say to you. You've been here a great many years and you've fulfilled your duties quite satisfactorily."
The two churchwardens nodded.
"But a most extraordinary fact came to my knowledge the other day and I felt it my duty to inform the churchwardens. I discovered to my astonishment that you could neither read nor write."
The verger's face showed no sign of embarrassment.
"The last vicar knew that, sir," he replied. "He said it made no difference. He always said there was a great deal too much education in the world for his taste."
"It's the most amazing thing I ever heard," cried one of the churchwardens. "Do you mean to say that you've been verger of this church for sixteen years and never learned to read or write?"
"I went into service when I was twelve, sir. The cook in the first place tried to teach me once, but I didn't seem to have the knack for it and later on I never seemed to have the time. I've never really found the want of it." "But don't you want to know the news?" said the other churchwarden. "Don't you ever want to write a letter?"
"No, sir, I seem to manage very well without. Now they've all these pictures in the papers so I know what's goin' on pretty well. If I want to write a letter my wife writes it for me."
The two churchwardens gave the vicar a troubled glance and then looked down at the table.
"Well, Foreman, I've talked the matter over with these gentlemen and they quite agree with me that the situation is impossible. At a church like St. Peter's we cannot have a verger who can neither read nor write."
Albert Edward's thin, pale face reddened and he moved uneasily on his feet, but he made no reply.
"But couldn't you learn, Foreman?" asked one of the churchwardens.
"No, sir, I'm afraid I couldn't, not now. You see I'm not as young as I was and if I couldn't get the letters in my head when I was a boy I don't think there's much chance of it now."
"We don't want to be harsh with you, Foreman," said the vicar. "But the churchwardens and I have quite made up our minds. We'll give you three months and if at the end of that time you cannot read and write I'm afraid you'll have to go."
Albert Edward had never liked the new vicar. He'd said from the beginning that they'd made a mistake when they gave him St. Peter's. He knew his value, and now he straightened himself a little.
"I'm very sorry, sir, I'm afraid it's no good. I'm too old a dog to leam new tricks. I've lived a good many years without knowin' 'ow to read and write and if I could leam now I can't say I'd want to."
"In that case, Foreman, I'm afraid you must go."
"Yes, sir, I understand. I shall be 'appy to 'and in my resignation as soon as you've found somebody to take my place."
But when Albert Edward with his usual politeness had closed the church door behind the vicar and the two churchwardens he could not keep up the air of dignity any longer and his lips quivered. He walked slowly back to the vestry and hung up on the peg his verger's gown. He sighed as he thought of all the grand funerals and weddings it had seen. He tidied everything up, put on his coat, and hat in hand walked out of the church. He locked the church door behind him. He strolled across the square, but deep in his sad thoughts he did not take the street that led him home, where a nice strong cup of tea awaited him; he took the wrong turning. He walked slowly along. His heart was heavy. He did not know what he should do with himself. He did not like the idea of going back to domestic service. After being his own master for so many years he could not become a servant again. He had saved a tidy sum, but not enough to live on without doing something, and life seemed to cost more every year. He had never thought to be troubled with such questions. The vergers of St. Peter's, like the popes of Rome, were there for life. He sighed deeply. Albert Edward was a non-smoker and a total abstainer, but he liked a glass of beer with his dinner and when he was tired he enjoyed a cigarette. It occurred to him now that a cigarette would comfort him and since he did not carry them he looked about him for a shop where he could buy a packet of cigarettes. He did not at once see one and walked on a little. It was a long street, with all sorts of shops in it, but there was not a single one where you could buy cigarettes.
"That's strange," said Albert Edward.
To make sure he walked right up the street again. No, there was no doubt about it. He stopped and looked thoughtfully up and down.
"I can't be the only man. that walks along this street and wants a smoke," he said. "If some fellow opened a little shop here he might make good money. Tobacco and sweets, you know."
He gave a sudden start.
"That's an idea," he said. "Strange 'ow things come to you when you least expect it."
He turned, walked home, and had his tea.
"You're very silent this afternoon, Albert," his wife remarked.
"I'm thinkin'," he said.
He considered the matter from every point of view and next day he went along the street and by good luck found a little shop to let.3 Twenty-four hours later he had taken it and a month later set up in business as a tobacconist and news-agent. His wife said it was a dreadful come-down after being verger of St. Peter's, but he answered that you had to move with the times and that the church wasn't what it had been.
Albert Edward did very well. He did so well that in a year or so it struck him that he could take a second shop and put a manager in. He looked for another long street that hadn't got a tobacconist in it and when he found it, and a shop to let, he took it. This was a success too. Then it occurred to him that if he could run two shops he could run half a dozen. He began walking about London, and whenever he found a long street that had no tobacconist and a shop to let he took it. In the course of ten years he was running no less than ten shops and he was making money hand over fist. He went round to all of them himself every Monday, collected the week's takings and took them to the bank.
One morning when he was there paying in a bundle of notes and a heavy bag of silver the cashier told him that the manager would like to see him. He was shown into an office and the manager shook hands with him.
"Mr. Foreman, I wanted to have a talk to you about the money you've got on deposit in our bank. D'you know exactly how much it is?"
"Not within a pound or two, sir; but I have a pretty rough idea."
"Apart from what you paid in this morning it's a little over thirty thousand pounds. That's a very large sum to have on deposit and it is better to invest it."
"I don't want to take any risks, sir. I know it's safe in the bank."
"You needn't have the «least worry. We'll make you out a list of absolutely safe securities. They will bring you in a better rate of interest5 than the bank can afford to give you."
A troubled look settled on Mr. Foreman's aristocratic face.
"I've never had anything to do with stocks and shares, and I'd like to leave it all in your 'ands," he said.
The manager smiled. "We'll do everything. All you'll have to do next time you come in is to sign the transfers."
"I could do that all right," said Albert uncertainly. "But 'ow should I know what I was signin'?"
"I suppose you can read," said the manager a trifle sharply.
Mr. Foreman gave him a disarming smile.
"Well, sir, that's just it. I can't. I know it sounds funny, but I can't read or write, only my name, and I only leamt to do that when I went into business."
The manager was so surprised that he jumped up from his chair.
"That's the most extraordinary thing I ever heard." The manager stared at him as though he were a prehistoric monster.
"And do you mean to say that you've built up this important business and made a fortune of thirty thousand pounds without being able to read or write? Good God, man, what would you be now if you had been able to?"
"I can tell you that, sir," said Mr. Foreman, a little smile on his still aristocratic features, "I'd be verger of St. Peter's, Neville Square."
Внимание. Вся ответственность за использование данного материала полностью возлагается на человека, его использующего. Администрация сайта не несет ответственности за возможные неточности; фактические и орфографические ошибки в тексте; за проблемы, которые могут возникнуть на экзаменах, зачетах или при других формах проверки знаний. Скрыть предупреждение!
Читайте также: