Таня вассоевич дневник краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

А весной 1942 года – незадолго до эвакуации – с Таней произошло событие, которое она назвала чудом: оттаяла золотая рыбка из замерзшего аквариума – подарка брата. Вот так – чудом – закончилась для Тани первая и самая страшная блокадная зима.

Уже в 90-х Татьяна Николаевна, как утверждает её сын, очень возмущалась, когда, выдавая единичные случаи каннибализма за массовое явление, стали говорить, что в ту зиму жители блокадного Ленинграда потеряли человеческий облик. Она не могла с этим согласиться – и смириться.

Андрей Леонидович надеется, что публикация её дневника поспособствует перелому в освещении блокадной тематики. В интервью нашему журналу он рассказал, с какими мыслями приступал к его публикации, какие цели преследовал.

– Какой мотив стал определяющим для Вас: стремление рассказать подрастающему поколению о жизни в блокадном Ленинграде или желание увековечить память матери?

– Долго шла работа над дневником?

– Год: 25 января 2015 года книга была подписана в печать.Мы это специально сделали в Татьянин день – в память о моей матушке. Дневник сканировали, ретушировали, но, слава богу, не редактировали. Ведь редактор обычно вырезает какие-то фрагменты, которые ему кажутся неполиткорректными или нетолерантными, а это всё очень субъективно. Тут же создана аутентичная копия – документ военного времени.

– Идея принадлежала Вам?

– В одном из интервью Татьяна Николаевна сказала, что дневник – это история, и поэтому его нужно обязательно вести. Вы согласны?

– Это слова истины: только люди, которые ведут дневники, могут нам донести достоверные сведения о прошлом. Я считаю, что любая запись помогает восстанавливать прошлое. Но если она делается умным человеком, наблюдательным, с пытливым умом, пусть даже детским, то эта запись становится частью исторической памяти народа, а не только семьи. Поэтому даже детский дневник может иметь совершенно уникальную ценность.

– В каком возрасте Вы осознали, что дневник имеет большую историческую ценность? Поменял он что-то в Вашем представлении о мире или матери в частности?

– Я ценность этого дневника представлял с детских лет, но это не значит, что мне его давали читать – мне его иногда показывали. Для меня дневник – это память о моей матушке в первую очередь, а также о том времени, которое совсем было не похоже на наше. Тогда жили героические люди с иныммироощущением : система ценностей была совершенно иной.

На самом деле поражает, что на страницах этой книги написано не так много про ужасы блокады, хотя – казалось бы – о чем ещё могли думать люди в ту страшную зиму, как не о еде и смерти? А тем более 13-летняя девочка. Вы удивитесь, сколько в этой общей коричневой тетрадке красочных рисунков, рассказов о прочитанных книгах – и людях, которые думали в первую очередь о других. О людях, которые, живя в подобных условиях, смогли сохранить в себе человека. И очень хочется верить, что записи Тани Вассоевич заставят людей не только по-иному взглянуть на те трагические события, но и задуматься о своей жизни и своей системе ценностей. Тогда, возможно, мы станем тем поколением – оттаявшей золотой рыбкой Тани Вассоевич, – которым могли бы гордиться люди, благодаря которым сегодня у нас мирное небо над головой.

ВРЕМЯ ОТКРЫТИЙ ЕЩЕ НЕ ПРОШЛО

Чем дальше мы уходим от Второй мировой, от Великой Отечественной войны, тем больше подробностей узнаем о подвигах бойцов, о самоотверженности нашего народа, выстоявшего в самой кровавой бойне в истории человечества. И помогают нам в этом документы, порой совершенно неожиданно попадающие в поле нашего зрения.

Впрочем, неожиданно ли? Не всегда пережившие войну люди решаются выставить на всеобщее обозрение свои личные, интимные воспоминания. Так и живут, пока кто-то из родных, близких или друзей не решится обнародовать документы, сохранившиеся в семейных архивах, которые иной раз становятся доступными лишь после смерти их владельца.

А ведь даже самые скромные на первый взгляд свидетельства обладают гигантской ценностью и необыкновенным эмоциональным зарядом…

Так это произошло и с дневником, который вела ленинградская школьница Таня Вассоевич. Первая запись в нем датируется 22 июня 1941 года. Через два месяца Тане исполнилось четырнадцать лет, а последнюю запись она сделала за три месяца до своего восемнадцатилетия — 1 июня победного 1945-го. Сразу видно, что Таня была примерной ученицей: почерк хороший, читается легко. Кроме того, дневниковые записи сопровождаются множеством фотографий, вклеенных документов и — рисунков самой Тани! Рисунков, сделанных не без умения, тем они и интересны.

Вне всякого сомнения, эта книга должна быть в каждой школьной библиотеке — она научит ребят быть свидетелями своего времени, свидетелями заинтересованными и активными. Она научит их любить свою страну даже в самые трудные для нее времена, научит быть настоящими, а не опереточными патриотами.

СЕМЕЙНАЯ ИСТОРИЯ

Прежде чем обратиться непосредственно к дневниковым записям, просто необходимо рассказать, почему у Тани была такая несколько странная для русского уха фамилия. А это тоже непростая история, свидетельствующая о многовековых связях православных народов Балкан с Россией.

Танин прадед, Николай Милошевич Радонич, принадлежал к старинному черногорскому роду Васоевичей.

Как могла встретить известие о начале войны девочка неполных тринадцати лет? «Мама плакала.

Особой тревоги пока еще ни у кого нет, но предчувствие беды крепнет. Заходят разговоры об эвакуации.

Читатель, у тебя не сжимается сердце?

Вот уже и Северный Кавказ.

О СВОЕЙ ЖИЗНИ

Война уходила из ее жизни…

ПОСЛЕДНИЕ СТРОКИ

В стране уже царит победная атмосфера — это уже не вера в поражение врага, а уверенность в его полном разгроме. Только одно точит душу — когда, когда же? Скорее, скорее!

Поразительно точно сказано — строгая радость! Со слезами на глазах — и надо делать что-то серьезное, ибо победа — праздник, требующий серьезного труда и усилий — физических и духовных. Семнадцатилетняя девочка поняла это намного лучше и точнее, чем многие умудренные жизненным опытом взрослые люди. И в окончание рассказа о военном дневнике Тани Вассоевич нельзя не процитировать ее необыкновенные слова, записанные первого мая победного года.

В этом году исполняется 80 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Это одна из самых печальных и трагических дат в истории нашей страны. Смерть – это всегда страшно и горько, но нет ничего ужаснее и несправедливее, чем смерть ребенка. И если гибель одного малыша можно назвать трагедией, то для того, что случилось с детьми Ленинграда в годы блокады, сложно подобрать определение. В преддверии Дня памяти и скорби вспоминаем самые страшные страницы Великой Отечественной войны – исписанные детским почерком.

По разным данным, всего в период с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года, когда блокада была полностью снята, в Ленинграде погибло от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек. Причем только 3% из них погибли от бомбежек и артобстрелов, остальные 97% погубил голод. Как утверждает в своем исследовании архивных статистических данных кандидат исторических наук, старший преподаватель СПбГУ Людмила Газиева, на момент начала войны в Ленинграде проживало 848 067 детей от младенческого возраста до 16 с половиной лет. Общее число детей, подлежащих спасению за время блокады, составило, по оценкам Газиевой, 903 230 человек.

От 127 568 до 159 095 – столько ребят погибло при одной только эвакуации, пишет историк. Сложно представить, сколько еще маленьких, хрупких жизней унесли бомбежки, голод и мороз. Учитывая то, что дети составляли примерно пятую часть населения взятого в кольцо города, число погибших может доходить до 200 тысяч и даже превышать его…

Судить о том, какие мытарства выпали на долю ленинградских малышей и подростков в то страшное, голодное время, мы можем по рассказам выживших, которых с каждым годом становится все меньше, по книгам и, конечно, дневникам. Так мало их сохранилось – этих мятых страничек, исписанных нетвердой детской рукой! Каждая – на вес золота. И в каждой своя великая, неизбывная, совсем не детская боль. Процитировать все блокадные записи мы, разумеется, не сможем, но постараемся вспомнить хотя бы некоторые из тех, что дошли до наших дней.

Таня Савичева, 11 лет

Дневник ленинградской школьницы Тани Савичевой – это, пожалуй, самая известная детская летопись войны, которая уместилась всего на девяти страницах.

22 июня 1941 года у танинной бабушки был день рождения. Утром девочка вручила ей подарок, а уже вскоре по радио объявили о начале войны. Савичевы стали активно помогать Красной армии, и даже маленькая Таня не оставалась в стороне – собирала бутылки для зажигательных смесей. Но потом в город пришла блокада, а за ней – голод и смерть.

Как-то раз Таня обнаружила дома записную книжку Нины, которую ей подарил Леня. Часть книжки была занята записями о различных задвижках, вентилях, клапанах и прочей арматуре для котлов (Нина, как и Женя, работала на Невском машиностроительном заводе имени Ленина), а другая половина с алфавитом для записи телефонных номеров и адресов оставалась свободной. В этой книжке Таня впоследствии и вела свой блокадный дневник.

Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.

Через пару лет не осталось и самой Тани. Измученная дистрофией, цингой и туберкулезом, 1 июля 1944 года девочка тихо умерла в доме инвалидов в Горьковской области, уже будучи в эвакуации. Дневник Тани Савичевой после ее смерти нашла вернувшаяся в Ленинград Нина. Сегодня девять листочков, исписанных карандашом, хранятся в Государственном музее истории Санкт-Петербурга, а их содержимое известно во многих странах и продолжает напоминать нам об ужасах войны.

Лена Мухина, 17 лет

Лена родилась 21 ноября 1924 года в Уфе, в начале 1930-х годов вместе с матерью переехала в Ленинград. Там ее мать умерла, и опекунство над Леной взяла ее тетя – балерина Ленинградского малого оперного театра Елена Бернацкая, которую впоследствии девочка стала называть матерью. Свой дневник Лена начала вести 22 мая 1941 года. Сначала он был похож на обычные девичьи записки, тон их был бодрым, слог – живым. Но с началом войны, а затем и блокады Ленинграда, характер записей изменился. Лена стала откровенно описывать тяготы жизни в осажденном городе: ужас и голод, постоянные бомбежки, крошечные пайки хлеба и, наконец, смерть самого близкого человека. Вот несколько строк из ее дневника:

В начале июня 1942 года Лена Мухина была эвакуирована в город Горький. Там она поступила в фабрично-заводское училище, училась на мукомола. Лена вернулась в Ленинград осенью 1945 года. Умерла она в Москве 5 августа 1991 года. Ей было 66 лет.

Блокадный дневник Лены Мухиной хранится в Центральном госархиве историко-политических документов Санкт-Петербурга. В 2011 году он был издан при содействии историка Сергея Ярова.

Юра Рябинкин, 16 лет

Юра Рябинкин родился в Ленинграде 2 сентября 1925 года. Записывать все, что с ним происходит, он начал в первый же день войны – 22 июня 1941 года. Сына и его младшую сестру Иру мать воспитывала одна: отец ушел из семьи в 1933 году, женился повторно и уехал в Карелию. Мама Юры, Антонина Михайловна Рябинкина, была интеллигентной, начитанной женщиной, в 1941 году работала заведующей библиотечным фондом.

Когда началась война, Рябинкины решили остаться в Ленинграде. Это решение, как и для многих семей, стало для них фатальным. Осенью 1941 года Антонина посоветовала сыну поступить в военно-морскую спецшколу, чтобы в дальнейшем у него было больше шансов эвакуироваться, но Юра не прошел медкомиссию: у мальчика было плохое зрение и плеврит.

25 сентября 1941 года Юра сделал в дневнике следующую запись:

«Сегодня я окончательно решил, что мне делать. В спецшколу не иду. Получаю паспорт. Остаюсь в школьной команде. Прошу маму эвакуироваться, чтобы иметь возможность учиться. Пока езжу на окопы. Через год меня берут в армию. Убьют не убьют. После войны иду в кораблестроительный институт или на исторический факультет. Попутно буду зарабатывать на физической работе сколько могу. Итак, долой политику колебаний! (. )

Как и в других блокадных дневниках, характер записей Юры постепенно меняется, и изменения эти, хоть и постепенны, но жутки: от первых переживаний войны и размышлений о планах на дальнейшую жизнь – к полному отчаянию и единственному желанию – поесть досыта.

8 января 1942 года Антонина Рябинкина с дочерью отправились в эвакуацию. Юре пришлось остаться: от голода и слабости он уже не мог ходить. Антонина и Ирина прибыли в Вологду 26 января, в тот же день мать Юры умерла прямо на вокзале от истощения. Ирину отправили в детприемник, позднее – в детский дом в деревне Никитская, откуда после победы ее забрала тетя. Судьба Юры так и осталась неизвестной. Последняя запись в его дневнике появилась 6 января 1942 года – за два дня до отъезда матери и сестры:

На этом дневник обрывается.

Таня Вассоевич, 13 лет

Таня Вассоевич, как и Юра Рябинкин, начала вести записи в день нападения Германии на Советский Союз. Семья школьницы жила на 6-й линии Васильевского острова, в доме №39. Когда началась война, отец Тани, Николай Брониславович, был далеко от дома – он отправился в геологическую экспедицию. Таня осталась в Ленинграде с мамой, Ксенией Платоновной, и 15-летним братом Володей.

Вот некоторые строки из ее дневника:

«22 июня 1941 года. В 12 часов дня объявили, что началась война. По радио выступал т. Молотов с речью. Мама плакала. Я улыбалась. (. )

Первым умер брат Володя: его не стало в январе 1942 года. Несмотря на то, что Тане было всего 13 лет, она сама занималась организацией похорон – маме уже не позволяло здоровье. Спустя месяц не стало и Ксении Платоновны.

Тане не сразу удалось устроить вторые похороны, и тело матери еще девять дней лежало в квартире. В конце концов, благодаря сердобольному сторожу Худякову Тане удалось похоронить мать на Смоленском кладбище. В своем дневнике девочка нарисовала карту кладбища и схему расположения могил: она надеялась, что, если сможет выжить, обязательно найдет маму с братом и установит на могилах памятники. При этом описывая все, что было связано с датами смерти и захоронения близких, Таня использовала особый шифр, который придумала сама. Она знала, что похоронила родных полулегально, так как Смоленское кладбище было закрытым. Кроме того, вся пережитая боль, связанная с утратой и похоронами, была для нее слишком личной и сокровенной.

Я стояла в комнате у печки отвернувшись и не плакала, мне было страшно. Я не понимала, не верила. я никогда в жизни не видела близко мертвого человека.

Блокаду Таня Вассоевич пережила, впоследствии закончила художественное училище и архитектурный факультет ЛИСИ. Много лет она преподавала детям изобразительное искусство. Вернувшись из эвакуации в освобожденный Ленинград, девушка первым делом попыталась разыскать лучшего друга своего покойного брата – Толю. Но его уже не было в живых, как не было многих, кого Таня знала до начала блокады.

9 мая 1945 года 17-летняя Таня записала в дневнике: «Вот, только одна Таня может слушать (про) конец войны. А сколько людей не могут! (. )

Татьяна Вассоевич прожила долгую жизнь и умерла в январе 2012 года. Дневник блокадницы был издан ее сыном –доктором философских наук, руководителем Санкт-Петербургского регионального информационно-аналитического центра Российского института стратегических исследований (РИСИ) Андреем Леонидовичем Вассоевичем.

23.VI. Днём побежала в художественную школу к Петру Павловичу Казакову. Рисунков я не взяла, и шла так, поделиться впечатлениями.

Мы поговорили, так о войне, о том, что немцы взяли, сколько сбили самолётов, П. П. собрал работы, мольберт, и мы вышли. На улице было ветрено, но тепло. Шли молча, мне хотелось спросить какой он лётчик, но не решилась. Вместе дошли до угла Среднего, П. П. пожал мне руку, попрощались и. он ушел, а я пошла домой. (. )

28.VI. (. ) Слышала, что школы будут эвакуироваться. Мы все считаем, что это сумасшествие. Я категорически против поездки. Была у Ириной мамы (Ира в пионерлагере), она ездила в Сиверскую и говорит, что Ира может не заезжая в Ленинград эвакуироваться.

Я страшно этим напугана: хочу если уж ехать, так с Ирой. (. )

Первые дни жизни в Валдае мы очень скучали по дому и страшно беспокоились за оставшихся в Ленинграде. То нам казалось, что Ленинград бомбят, когда приехал кто-то из Ленинграда, нам показалось, что город уже у немцев, но от нас скрывают, и так все время. (. )

17.VII. (. ) В 10 часов утра мы были в Ленинграде. У вокзала мама с тётей Наташей наняли такси, и мы поехали домой. (. ) Мы проехали мимо многоуважаемой Академии Художеств, но. вместо художников на раскрытых окнах сидели красноармейцы и военные. (. )

В Валдае мы были оторваны от мира и ничего не знали о фронте и о жизни города. Только приехав в Ленинград я узнала, что с 18 июля вводятся карточки. Конечно, мы приняли соответствующие меры, т. е. весь день гонялись по магазинам, хотя я чувствовала себя после дороги плохо. (. )

27.III. 23/I-42 г. в 6 ч. 28 м. умер Вова.

1942 г. – 17/II в 11 ч. 45 м. умерла мама.

Я договорилась с Худяковым, который вырыл могилу Вове, чтобы он рядом вырыл могилу папе Иры Разумовской – Александру Николаевичу, и он сделал в правую сторону нишу, где поставили гроб Александра Николаевича.

Маму хоронили я и Люся.

Вова и мама похоронены в настоящих гробах, которые я покупала на Среднем проспекте у второй линии за хлеб. Худяков вырыл за крупу и хлеб. Он хороший и взял с меня, что у меня было и не ругался и был добр ко мне. Мама на похороны Вовы не ходила – у нее уже не было сил. (. )

Мороз. Яркое солнце. Я иду в детскую больницу на 3-й линии. Взять свидетельство о смерти. Я в Вовиной шубе. (. ) Гл. врач находит картотеку Владимира Вассоевича и крупными буквами поперек выводит УМЕР. (. )

Гр-мама и Люся выносят Вову. Лидия Ив. Моткевич вышла. Перекрестилась. Люся везет гроб, Гр-мама и я идем. Рядом везут Иркиного отца. С нами идёт Толя Таквелин. Два голубые гроба. Люди спрашивают, где заказали такие хорошие. 1 раз в жизни я на кладбище. Яма. Как оказывается, все просто. Толя плачет. Так вот кто любил Вову! (. )

И ещё раз о памяти. Мы, ныне живущие, даже при очень богатой фантазии и при очень большом желании не сможем представить весь ужас прошедшей войны, когда люди видели смерть в лицо. Но бывает и так, что наш современник даёт возможность ВИДЕТЬ и ЧУВСТВОВАТЬ. И этот человек - кировоградский поэт Юрий Смирнов.

Читайте также: