Проклятые поэты краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Les Poètes maudits - это работа Поля Верлена , впервые опубликованная в 1884 году, а затем в расширенном и иллюстрированном издании в 1888 году.

Резюме

Работа

В расширенном издании , опубликованное в 1888 году Ванье и украшенное шесть портретов нарисованных испанского карикатуристом Мануэль Луке , три другие поэты были добавлены к предыдущему выбору: Деборд-Вальмор , Вилья де l'Isle-Adam и Pauvre Lelian ( анаграммы из Поль Верлен ). Комментарии Поля Верлена, который лично часто бывал у этих пяти авторов, перемежаются анекдотами из первых рук.

Выражение, ставшее банальным

Art Traffic. Культура. Искусство запись закреплена

… Наступил очень противоречивый XX век и, стремясь разложить всех по полочкам групп и классов, обреченных противостоять друг другу, спутал и перевесил вывески, сместил значения слов и определений. Может быть, к тому были основания. Однако не надо забывать, что саму категорию проклятых поэтов придумал все-таки один человек – гений. Этого оказалось достаточно. Вымысел оброс плотью.

Но мы попробуем вернуться к истокам. К списку Верлена. Заглянем из XXI века в XIX.

В настоящем издании представлено полное собрание поэтических произведений Артюра Рембо, переведенных впервые одним переводчиком, Михаилом Павловичем Кудиновым. В примечаниях приведены многочисленные переводы других поэтов.

В истории французской литературы Артюру Рембо принадлежит двоякая роль разрушителя старых, традиционных форм поэзии и связующего звена между поэзией двух столетий: XIX и XX. Попытка сделать из своего творчества орудие решительного преобразования мира окончилась для Рембо неудачей, но одарила литературу замечательными по оригинальности и остроте произведениями. Издание сопровождается предисловием и комментариями к тексту. Предназначается широкому кругу читателей.

Творческое наследие французского поэта Стефана Малларме по объему невелико, но оно определило собой развитие европейской литературы XX веха. Марк Владимирович Талов воссоздал Малларме на русском языке. Настоящий сборник охватывает все стихотворения и поэмы, вошедшие в издание: Stéphane Mallarmé. Poésies. Edition complète. NRF, Paris, 1913.

Стихотворения разделены на шесть частей, каждая из которых имеет метафорическое название (Сплин и идеал, Парижские картины, Вино, Мятеж, Цветы зла, Смерть), представляющее собой не простую антологию, а объединяющее произведения в одно целое. Главными темами стихотворений являются, как и часто в лирике этого плана, скука, уныние, меланхолия.

Собрание стихотворений Поля Верлена в двух томах. В издании представлен как известные переводы произведений, так и более современные. Также в приложении Вы найдете статьи известных поэтов и писателей о творчестве автора. В первом томе – основной корпус: пять сборников целиком, двенадцать – частично, статья (В. Е. Багно, в.п.с., М. Д. Яснов), комментарии (в.п.с.), хронология (в.п.с.), 64-полосная вклейка. Во втором томе – варианты переводов и заметки о Верлене Сологуба, Волошина, Анненского, Брюсова, Пастернака, Шенгели.

Предисловие к книге Игоря Гарина "ПрОклятые поэты", М, Терра-Книжный клуб, 2003, 848 с. Цитирования и примечания приведены в тексте книги.

Интересно, а что сам Верлен имел в виду под прОклятостью? Неприкаянность? Душевный разлад? Изгойство? Неблагополучие как житейский удел? Отверженность? — Мне кажется — возвещающую правду, ту правду, которую никто не желает слышать и за которую подвергают проклятью.

Николай Гумилёв, рассматривая эволюцию французской поэзии со времен Малерба и Буало, проводил разделительную грань между парнасцами, прОклятыми и символистами:

Парнасцы попытались создать синтез романтизма и классицизма, сохранив от первого красочность образов, точность выражений и ритмические нововведения, а от второго строгое развитье мысли, гармонию образов и объективность, возведенную ими в основной принцип под названьем бесстрастия. ПрОклятые, с их духовным вождем Бодлером, предались анализу, а порой просто фиксированию самых сложных и наименее изученных ощущений и переживаний, создавая формы, капризные, утонченные и гипнотизирующие.

И парнасцев и прОклятых сменила школа символистов, духовно более связанная с последними. Символизм во Франции был как бы вторым романтизмом, построенным не на чувстве, а на изученьи средневековья, его сложных и цветистых научных дисциплин, и показывал нам душу современного человека во всей ее многогранности и противоречиях, результате прошлого. Вскоре после возникновения символизма часть его адептов всецело отдалась средневековью, его языку и образам, не оставляя однако мысли о возможности связать его с античностью, и создала таким образом неороманскую школу. Другая часть, больше обращая внимания на осознанье символизмом современности, провозгласила принцип научной поэзии, т. е. поэзии, которая охватила бы всю сложность человеческой науки и интуитивными прозрениями объясняла бы то, что недоступно точному знанию. Большая же часть однако поставила себе задачей сохранить лирический порыв первых дней символизма, и стремясь к этому, не раз впадала в беспочвенный эстетизм.

Вот романтизм, ведущий свое начало от Андре Шенье, от него выход через Теофиля Готье к парнасцам. Парнасцы попали в зачарованный круг формы и условности, Стефан Малларме и Поль Верлен разрывают этот круг — отсюда символизм. Последний в свою очередь paзбивaeтcя нa тpи ocнoвныe тeчeния: чиcтый cимвoлизм Aнpи дe Peньe, бeльгийcкую шкoлу Жopжa Poдeнбaxa и нaучную пoэзию Peнe Гиля.

Пpaвильнo ли, однако, такое хронологическое деление на школы? Не следует ли отнести Альфреда де Виньи к символистам или, по крайней мере, к парнасцам, как тоже несомненным творцам символа, отметить, как важный симптом, неустанные проблески классицизма (за последнее время хотя бы в лице Мореаса)?

Впрочем, у начинающего Теофиля Готье уже есть вполне лотреамоновские мотивы-кошмары, упреждающие ужасы Ц в е т о в З л а:

Ненасытного голода не поборю я —
Раздавить на зубах эту кожу гнилую,
Сунуть жадные зубы в дырявую грудь,
Черной крови из мертвого сердца хлебнуть!

Слава Богу, мне повезло: нашим прОклятым я посвятил трехтомник, опубликованный Т е р р о й *.

Бодлер, Верлен — не революция, а новая поэтическая эпоха, новая поэтика, новый путь. Поэзия прОклятых — вновь открывшаяся поэтическая перспектива, новое вИдение мира. Поэзия прОклятых — оттенки, песенное начало, глубина переживаний, полифония чувств, богатство душевных мелодий, но — главное — человеческая глубина, полнота, правда.

У ничтожных и никчемных людишек есть такая инфернальная форма самовыражения — с удовольствием принести яд Сократу, распять Христа, подбросить хворост в костер сжигаемого Яна Гуса, насыпать известь в глаза умирающему Чарльзу Парнеллу, прислать веревку и мыло Льву Николаевичу Толстому. Список этот бесконечен.

Как историк культуры и автор трехтомника "Серебряный Век", я знаю, что это свойство всех рабских натур — расстрелять Архимеда, поносить Джойса, написать донос на Цветаеву и Мандельштама, подвергнуть остракизму, обгадить всю плеяду русских символистов, ставших мировой славой своей страны.

Пышным цветом этот феномен расцвел при нацизме и большевизме: миллионы доносов, оговоры, лагеря, психушки, массовые избиения Булгаковых, Платоновых, Цветаевых, Ахматовых, Бродских, Сахаровых.

Недавно опубликована книга француженки Сесиль Вессье "За вашу и нашу свободу" об истории российского диссидентского движения, где сконцентрирована информация о травле лучших людей страны — диссидентов и правозащитников.

Увы, это не обязательно присуще ничтожествам: к примеру, Никита Михалков громил всех инакомыслящих и диссидентов скопом, аргументируя это отсутствием у них созидательного начала, ведущего к единению нации. Сталин, таким образом, был созидателем, а Булгаков, Платонов и все, этим упырем уничтоженные, — пятой колонной. Большевики, перемоловшие половину страны и доведшие ее до распада, были, таким образом, творцами, а мыслящая горстка населения — дерьмом, как изволил изящно выразиться их вождь.

И вот что самое интересное: давно сталкиваюсь еще с одним феноменом ущербных людей: когда жалкого умишки не хватает даже на то, чтобы кого-то обвалять в дерьме, они начинают крушить всё вокруг себя — скамейки и беседки в парках, урны и телефонные будки на улицах, гадить в подъездах и лифтах, плевать в прохожих. Феномен даже получил название: высочайшая в мире духовность.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Творчество Проклятых поэтов приходится на последнюю треть 19 века – период декаданса. Декаданс – это тоже не литературная школа. Это кризис европейской культуры
конца 19-го – начала 20 века.

И в то же время, он сгорает от стыда, погружаясь на дно общества – проводя время в трактирах, публичных домах, бродяжничая с младшим другом Рембо, ставшим его любовником. Этот, постоянно тлеющий внутри конфликт, приводил к вспышкам бешенства, когда он стрелял в Рембо, избивал жену, гонял по улице мать. Безвольные метания пагубно сказывались на жизни поэта, но именно они стали основной темой его творчества, и в какой-то мере – постоянным источником его вдохновения.

Стоит отметить, что Верлен – один из самых музыкальных поэтов Франции, задушевно-певучий, без запальчивости и накала. Его поэзия настолько мелодична, что порой заунывная колдовская напевность стихотворений отодвигает на задний план смысловую наполненность произведения.

Мятежник и бродяга, поэт-подросток Артюр Рембо отдал творчеству всего 4-5 лет своей жизни. Этого хватило ему, чтобы этот строптивый и неотесанный юнец из города Шарлевиля в Арденнах вошел в историю мировой литературы, как легендарный предтеча всех революционных авангардистов грядущего столетия.

Рембо – самобытный, порывистый, дерзкий – во многом последователь Бодлера. Как и Бодлер, юный Рембо испытывает неприязнь к пошлости буржуазного мира. Но в отличие от большинства преемников Бодлера, он не ограничивается обличением несовершенства реальности, но пытается найти реальность другую, подлинную и нездешнюю, которую необходимо обрести.

Поиск этой реальности, которую так и не смог отыскать в своем творчестве Артюр Рембо, стал наверно самым дерзким покушением на вековые устои французской поэзии. Рембо, как поэт, заявил о себе уже в возрасте 16 лет, когда было опубликовано его первое стихотворение. Затем были путешествие по северу Франции и югу Бельгии, богемная жизнь в Париже, где он жил у Верлена, Шарля Кро, Теодора Банвиля, скитания с Верленом по Европе. Рембо было 19 лет, когда во время ссоры Верлен прострелил ему запястье. После этого Артюр Рембо вернулся к матери, на ферму Роше . Он был учителем, солдатом, торговцем и мореплавателем. Но никогда больше не занимался поэзией.

Все творчество Артюра Рембо пронизано неприкаянностью, поэт ощущает себя чужаком в буржуазном мещанском мире, он бросает вызов всему оседлому, обывательскому . Поначалу он пытается подражать Верлену, Гюго, Бодлеру, но сразу же привносит в поэзию нечто свое – его слог порывисто свеж и свободен, он едок и циничен, насмешлив и яростно-богохулен, его образность неожиданно радужна, метка, пронзительна.

Поэзия Тристана Корбьера – это гремучая смесь из беспощадных бурлескных каламбуров, богохульных молитв, едкого сарказма, грубой и прямой простоты. Смерть с улыбкой, слезы со смехом, нежность с болью, ирония с отчаяньем – угловатые, запальчивые, щемящие его произведения неизменно трагичны.

Несмотря на полную обескураженность перед жизнью, Лафорг не боялся искать новые решения в поэтике, более того, он был одним из самых смелых экспериментаторов. Именно этот грустный клоун, умерший в 27 лет от туберкулеза стал первым французским поэтом, который всерьез занялся разработкой французского верлибра.

Однако, в отличие от кающегося грешника Верлена или запальчивого мятежника Рембо, Малларме не обличитель и не революционер. Он – терпеливый, дотошный созерцатель, который ищет непреложный корень вещей и подбирает слова, чтобы указать на него читателю.

Читайте также: