Окуджава свидание с бонапартом краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Яков Гордин справедливо замечает, что роман Окуджавы – не просто хроника рода Опочининых (причем самоубийство и письмо Опочинина-старшего реальны, Окуджава цитирует подлинные фрагменты этого письма), но, в сущности, история трех самоубийств. Все три варианта поведения – три попытки смены государственного устройства в России, реформаторской или насильственной, – оказываются равно бесперспективны. И здесь появляется еще одно ключевое понятие для позднего Окуджавы – оккупация.
Как всегда у Окуджавы, в романе он предсказывает, проживает заранее то, что в ближайшие пять – десять лет предстоит ему прожить лично. Неясно, впрочем, идет ли речь о предвидении – или о своеобразном программировании, попытке задать тон будущему. Перед автором спустя два года после окончания романа (в год его отдельного издания) встанет выбор: поверить в благотворные перемены и поучаствовать в них – или отделаться скепсисом и гордым неучастием, позволяющим при любых обстоятельствах сохранить лицо.
Была у автора и очень нравящаяся ему версия насчет того, что Луиза Бигар, француженка, сочинительница песенок, гитаристка и всеобщая любимица, – автопортрет в женском образе, вроде Тони из арбатской киноповести; была припасена и цитата из В. И. Новикова об андрогинности Окуджавы… но тут Ольга Окуджава рассказала, что Луиза Бигар – довольно точный портрет ее матери, даже с прямыми цитатами из ее речи, и красивую параллель пришлось отбросить; пишу об этом единственно для того, чтобы предостеречь от соблазна будущих исследователей.
В ноябре 1981 года Окуджава на неделю съездил в Париж, вылетел из Москвы 15 ноября, выступил 21 ноября в театре Рон-Пуан, а 23-го – в театре Жана Луи Барро. В Париже он в последний раз встретился с Кириллом Померанцевым, виделся, по обыкновению, с Виктором Некрасовым.
Внезапно сдал мороз, и ртутный столб взлетел.
Узкоколейка санная коробится манерно.
Неужто это то, чего я так хотел?
А впрочем, это самое из нужного, наверно.
Вот обрубают лед ленивым топором,
и ручейками хилыми сбегает он в овраги,
а я пишу стихи отточенным пером
лиловыми чернилами на меловой бумаге.
Во всем видны судьба, и пламень, и порыв,
и с заметями снежными разделаться несложно.
Надеюсь, что не зря все, чем я жил и жив…
И я живу надеждами – иначе невозможно.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Свидание с Бонапартом: краткое содержание, описание и аннотация
Булат Окуджава: другие книги автора
Кто написал Свидание с Бонапартом? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Свидание с Бонапартом — читать онлайн ознакомительный отрывок
Свидание с Бонапартом
Свидание с Бонапартом
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ МОЕГО ОТЦА
- Ой! - сказала Дуня. - Сперва они
нас, а после мы их. Так и побьем друг
Минует печальное время
Мы снова обнимем друг друга.
. А между тем погода стояла
Граф Федор Головкин
ИЗ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ ГЕНЕРАЛМАЙОРА В ОТСТАВКЕ
Н. ОПОЧИНИНА, БЫВШЕГО КОМАНДИРА
МОСКОВСКОГО МУШКЕТЕРСКОГО ПОЛКА
. Если Бонапарт будет идти так, а он будет идти так, то через три, от силы четыре недели достигнет порога моего дома. Когда он явится (а миновать Липеньки он не сможет), я буду кормить его обедом в большой зале. Предвкушаю сладость свидания! Вижу недоумевающее лицо гения, когда я, затянутый в парадный мундир, легким движением руки приглашу грозу Европы отведать деревенских яств. Гробовое молчание. Шорох одежд. Позвякивание железок. С верхней галереи звучит музыка.
Покуда будет длиться этот непродолжительный сытный обед, отечество, истекающее кровью, вздохнет что есть мочи, расправит могучие крылья, спохватится; генералы подавят отчаяние; воины крикнут "ура!", и все покатится в обратном направлении.
Пусть я злослов. Представлять бегущих, не успевающих на ходу креститься и на ходу же глубокомысленно рассуждающих о преимуществах поспешного бегства, - как же не злословить?
Лишь с Варварой я кроток и глуп.
Мне пятьдесят пять. Шутка ли? Я мог бы воротиться в свой старый полк и повести его на врага, но есть ли в этом смысл? Как подумаю, что окажусь на холодном биваке со своим геморроем, без теплого клозета, без укропной воды (три раза перед едой по столовой ложке), без припарок. Военной ночью пугать волков в овраге? Кряхтеть и плакать? Или шагать под полковым штандартом с грелкой, прикрученной к брюху? Или жевать редкими зубами интендантскую говядину вместо легкого супчика с рисом и разварной баранинкой? Князь Петр гостил у меня сутки, послушал все это и сказал:
- Какого командира лишается Россия! Да за тобой будет бегать Филимошка с супчиком и горячим самоваром. Ну имей с собой, наконец, воз корпии для примочек!
- Нет, - сказал я шутнику, - с меня довольно. Как вспомню пятый год, как шел представляться государю и принимал из его рук Георгия. какое унижение: командир полка, сжигаемый чем? Раной? О нет - острым приступом геморроя. Нет, нет, теперь пусть Милорадовичи да вы, Багратионы, исполняют свой долг. Вы молоды, вам и карты в руки.
Слава богу, он умный человек. Он рассмеялся, поводил длинным носом, но спорить не стал.
Кстати, я тоже положил себе за правило не спорить с людьми. С умным спорить нечего, ибо он, обуреваемый сомнениями, не позволит себе не уважать вашей слепоты. А уж с глупцом или с невеждой и подавно: они всегда столь самоуверенны, что вы для них есть ноль. Спорить с ними - напрасная затея, хотя можно пугнуть. Нет, не пулей, не батогами (глупые бывают отменно храбры), а парадоксами. Например, он будет наскакивать на вас и утверждать, пуская пузыри, что ежели всех дворовых нарядить гусарами, то Бонапарт поворотит обратно, или еще какуюнибудь бессмыслицу. Тут я ему и скажу: "Возможно, возможно. Кстати, есть отличное средство от геморроя. " Он остолбенеет, покроется потом и отойдет в раздумье.
Или вот заехал ко мне толстяк Лобанов. Я его спросил, как он думает о Наполеоне, считает ли он его военным гением.
- Он враг, ваш Наполеошка, - сказал Лобанов раздраженно, - вот и все.
- А ведь придет время, - сказал я ему назло, -и очень может быть, что ему памятник поставят.
- Вы, - крикнул он, - занимаетесь пустыми рассуждениями, когда враг у ворот!
- Да господь с вами, какие там ворота? Где вы видите ворота? Вон уж и Витебск пал. Вы что, мои ворота имеете в виду?
Я понимаю, что обидел толстяка. А ведь он, Титус, отставной майор, недавний лейбгренадер и с меня ростом. А я его обидел. И черт с ним. Мне претит холодный патриотизм, похожий на нарисованный факел. Эти будут рубиться до последнего вздоха, но колеса не изобретут.
Кстати, один безумец изобрел карету, способную передвигаться с помощью пара. На том месте, где стоит мой форейтор, то есть на запятках, прикреплен железный котел, под которым устроена железная же печь. Вы заливаете в котел воду, кидаете в печь поленья. Вода кипит, пар ищет выхода. С этой целью устроено отверстие, куда пар устремляется с силой, толкает чтото, а то, в свою очередь, толкает другое, и колеса начинают вертеться, и карета движется. Конечно, время от времени нужно доливать воду, подбрасывать дрова, но ведь и лошадь нужно поить и кормить. В общем, забавно. Забавно и чрезвычайно глупо, если представить себе, что лошадей уморили, а заместо их приспособили этакие колымаги, и вот, представьте, я, генерал, выезжаю перед полком на этаком чудовище, шашку вон и. "За мной, братцы. " Или, например, к Зимнему дворцу съезжаются гости, все уставлено паровыми каретами, дым и пар объяли все вокруг, трещат поленья, кучера в ожидании господ пилят дрова. И всетаки какаято острота ума сквозит во всем этом.
Булат Окуджава - Свидание с Бонапартом краткое содержание
Свидание с Бонапартом - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Тимофею Михайловичу Игнатьеву
на Поварской в доме генерала Опочинина.
Любезный сударь Тимоша, гореmo какое у нас в Липеньках, потому что дяденьку вашего третьего дни французы убили насмерть.
Гуляла я по парку возле беседки с красным зонтиком Софьи Алексанны, матушки вашей. Вдруг услыхала- по дороге кони скачут прямо к нам в ворота. Офицер ихний и два драгуна. Подъехали ко мне. Я перепужалась, вся обмерла, думаю - застрелят. Офицер говорит мне поихнему, мол, кто я такая буду? Я ему тоже поихнему, спасибо покойнице Софье Алексанне, мол, кто я есть, до них не касается, а чего им надо? Он тут рассердился на мой ответ, коня на меня наводит и говорит своим драгунам, мол, видали такую дуру, она, мол, никак в толк не возьмет, что война, и отвечать, мол, надо все как есть. А я в коня зонтиком уперлась и не подпускаю, а драгуны смеются. А тут вдруг вижу, по аллее сам барин торопятся с палкой и в простой своей, как всегда, поддевке, а за ними - наш Кузьма. А офицер увидел барина и говорит драгунам, мол, интересно, как эта хромая обезьяна будет отвечать. А барин услыхали и говорят: это я, мол, хромая обезьяна! И тут они навалились все, задрожали, достали изпод полы пистолет и стрельнули в офицера. И этот хам французский с конято и повалился. Я сильно так закричала, а драгун саблей дяденьку ударили, опосля офицера снова к седлу привязали и поскакали. Я Кузьме закричала, мол, что ж ты, Кузьма, али ты не солдат? Беги за ружьем! Да наполеонов уж и след простыл. Мы к барину кинулися, а они уже холодные. Они, Тимоша, как чуяли, вольную мне дали, и теперя я с ей, с вольной этой, как с пустой торбой. Куда я с ей? Барин покойный, дяденька ваш, царствие ему небесное, меня любили, и отмечали, и баловали, а нонче кому я нужна с волей своей постылой? Барина мы похоронили, барыня губинская госпожа Волкова Варвара Степанна приезжали, у нас цельный день были опосля похорон, все барина толстую тетрадь читали и плакали очень сильно, а опосля уехали и мне говорят, мол, я, Ариша, тетрадку эту с собой увезу, для Тимоши сберегу, там, мол, все про меня написано. Так что, Тимофей Михайлыч, осиротели мы теперича, и только тебе дай бог целым остаться. А я буду ждать тебя, сокол наш ясный, буду за гнездом твоим глядеть, а встретишь тех драгунов или других каких, про бедного свово дяденьку вспомни.
Целую тебя в обе щечки и остаюся верная слуга вашего благородия
Тимоша плакал, господин Мендер, бледный как смерть, молча и неподвижно, закрыв глаза, сидел в белом садовом кресле.
Сад благоухал еще попрежнему, однако запах гари становился все ощутимее. Слуги причитали на своей половине, поручик Пряхин направился к ним, и я решила, что он пошел их утихомиривать, однако он вернулся, пробыв там довольно долго, и я ахнула, увидев его: передо мной стоял почти незнакомый мужик с маленьким узелком в одной руке и с палкой в другой.
- Я ухожу, - сказал он с раздражением, - это невыносимо! Москва сгорела - и я осиротел! Я лишился матери. Мне опостылел этот сад. Тень генерала Опочинина стоит передо мной. Я постараюсь выбраться из Москвы. Французы, - сказал он, обращаясь ко мне, - попили нашей крови, а немцы с ними заодно, - сказал он, оборотившись к господину Мендеру, - теперь не пропущу ни одного драгуна, бог ты мой, каждый драгун - убийца! - Он произносил свою речь на одной ноте, будто сам не был драгуном, и при этом казался очень красивым, и мне захотелось обнять его на прощание, как обнимают героев. - Ваш император, - продолжал он, глядя на меня в упор, безумец, паршивый корсиканец, а ваш дядя, - оборотился он к Тимоше, оказался жалким уездным слюнтяем и подпевалой узурпатора. когда отечество, истекающее кровью. обед с шампанским. бог ты мой, разговоры с драгуном. - Слезы текли по его лицу, он задыхался.
- Опомнитесь, сударь, - спокойно сказал Тимоша, - но я этого не забуду, да и вы поймите, что за вами долг!
Я сделала шаг к поручику, чтобы прервать его оскорбительную, неподвластную уже ему речь, но он резко повернулся и выбежал из оранжереи. Все молчали.
Утром явилась испуганная госпожа Вурс и сообщила нам, что пожар добрался и до Басманной. Правда, горят какието деревянные сараи в самом начале улицы, но осенний ветер раскидывает тучи искр во все стороны, и нужно ожидать худшего. Мы торопливо позавтракали у них во флигеле, тревожное молчание сопровождало нашу трапезу. Я заметила, что чем отчаяннее положение, в которое я попадаю, тем больше сил и решимости обнаруживается во мне. Вот тут я и поняла, что нужно действовать, а не сидеть сложа руки. Я горько пожалела, что не раздобыла в тот день экипаж и не смогла перевезти сюда необходимые вещи, и, наконец, я, видимо, была излишне щепетильной, не решившись приказать слугам сопровождать меня: мы могли бы многое унести из дому и теперь не были бы на краю пропасти, ибо запасы съестного подходили к концу, а там ими пользовались вражеские офицеры, да и уцелел ли наш дом, трудно было представить. Я сказала Мендеру, что снова отправлюсь туда, подыму всех слуг, что наше легкомыслие может обойтись нам дорого.
- Я с вами! - сказал Тимоша, подымаясь от стола. - Я здоров. Вас нельзя отпускать одну.
Тут я почемуто обратила внимание на его руки - вовсе не худенькие, а сильные, с широкими запястьями, да и сам он был высок, хотя несколько сутулился.
- Нет, нет, - решительно сказал господин Мендер, - пойду я один. Не спорьте, милая Луиза. Я знаю слуг, я смогу приказать им. Вы думаете, я беспомощный и жалкий австрийский гувернер? Нет, сударыня, я офицер и сумею за себя постоять, тем более. - тут он опустил голову, - что я уже обнаружен и прятаться мне незачем.
- Как обнаружены?! - воскликнула я.
- Вы думаете, тот солдат французский приходил за сапогами? - сказал гувернер с грустью. - О нет, он приходил, чтобы удостовериться, что я здесь. Видимо, время еще не настало призывать меня к ответу, и я могу совершенно безнаказанно ходить по Москве. - Он решительно поднялся.
- Погодите, - сказала я с отчаянием, - вы не ошиблись? Вам могло показаться.
- Дорогая моя, - сказал он, - с вашей милой наивностью легко принять соглядатая за обыкновенного мародера, но у меня зоркий глаз.
Он был так решителен и говорил с такой строгой грустью, что я уступила как ученица.
Он ушел, а мы с Тимошей отправились в райские места, которые, как оказалось, тоже подвержены бурям. По пути туда он обнял меня за плечи, его сильная рука согревала меня и успокаивала, и, когда я опустилась в белое садовое кресло, он продолжал обнимать меня. Я была такой маленькой рядом с ним, такой беспомощной! Мне так хотелось расплакаться, прижавшись к нему. Он утешал меня, милый мальчик, а я почемуто вдруг представила его в военной форме. Мундир, несомненно, был ему к лицу, но что же дальше? Черные бархатные его глаза на бледном лице, сильная рука, державшая поводья, золото эполет, змейка аксельбанта - все то, чему мы поклоняемся неустанно, но для чего людям эти пышные, эти высокопарные и многозначительные одеяния? Для того, чтобы пленять наши сердца? Наивное предположение. Значит, для того, чтобы соответствовать своим видом громогласной победе? А если поражение? Ведь все равно при поражении это превращается в рубище. Уж не для славного ль конца? Чтобы лежать на поле брани в этих приличествующих твоему избранничеству одеждах и не походить на грязного разбойника, растерзанного толпой.
Тут можно читать бесплатно Свидание с Бонапартом - Окуджава Булат Шалвович. Жанр: Современная проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте mir-knigi.info (Mir knigi) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Свидание с Бонапартом - Окуджава Булат Шалвович краткое содержание
Свидание с Бонапартом - Окуджава Булат Шалвович - описание и краткое содержание, автор Окуджава Булат Шалвович , читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки mir-knigi.info
В основе романа события Отечественной войны 1812 года. Романтические судьбы героев тесно переплетены с истинной историей нашествия, а потом изгнания из России наполеоновских войск.
Свидание с Бонапартом читать онлайн бесплатно
Свидание с Бонапартом
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ МОЕГО ОТЦА
– Ой! – сказала Дуня. – Сперва они нас, а после мы их… Так и побьем друг дружку?
Минует печальное время -
Мы снова обнимем друг друга.
…А между тем погода стояла прекрасная.
Заметки из собственной жизни генерал майора в отставке Н.Опочинина, Бывшего командира Московского мушкетерского полка
…Если Бонапарт будет идти так, а он будет идти так, то через три, от силы четыре недели достигнет порога моего дома. Когда он явится (а миновать Липеньки он не сможет), я буду кормить его обедом в большой зале. Предвкушаю сладость свидания! Вижу недоумевающее лицо гения, когда я, затянутый в парадный мундир, легким движением руки приглашу грозу Европы отведать-деревенских яств. Гробовое молчание. Шорох одежд. Позвякивание железок. С верхней галереи звучит музыка.
Пусть я злослов. Представлять бегущих, не успевающих на ходу креститься и на ходу же глубокомысленно рассуждающих о преимуществах поспешного бегства, – как же не злословить?
Лишь с Варварой я кроток и глуп.
Мне пятьдесят пять. Шутка ли? Я мог бы воротиться в свой старый полк и повести его на врага, но есть ли в этом смысл? Как подумаю, что окажусь на холодном биваке со своим геморроем, без теплого клозета, без укропной воды (три раза перед едой по столовой ложке), без припарок… Военной ночью пугать волков в овраге? Кряхтеть и плакать? Или шагать под полковым штандартом с грелкой, прикрученной к брюху? Или жевать редкими зубами интендантскую говядину вместо легкого супчика с рисом и разварной баранинкой? Князь Петр гостил у меня сутки, послушал все это и сказал:
– Какого командира лишается Россия! Да за тобой будет бегать Филимошка с супчиком и горячим самоваром!… Ну имей с собой, наконец, воз корпии для примочек!
– Нет, – сказал я шутнику, – с меня довольно. Как вспомню пятый год, как шел представляться государю и принимал из его рук Георгия… какое унижение: командир полка, сжигаемый чем? Раной? О нет – острым приступом геморроя!… Нет, нет, теперь пусть Милорадовичи да вы, Багратионы, исполняют свой долг. Вы молоды, вам и карты в руки.
Слава богу, он умный человек. Он рассмеялся, поводил длинным носом, но спорить не стал.
Или вот заехал ко мне толстяк Лобанов. Я его спросил, как он думает о Наполеоне, считает ли он его военным гением.
– Он враг, ваш Наполеошка, – сказал Лобанов раздраженно, – вот и все.
– А ведь придет время, – сказал я ему назло, – и очень может быть, что ему памятник поставят…
– Вы, – крикнул он, – занимаетесь пустыми рассуждениями, когда враг у ворот!
– Да господь с вами, какие там ворота? Где вы видите ворота? Вон уж и Витебск пал… Вы что, мои ворота имеете в виду?
Я понимаю, что обидел толстяка. А ведь он, Титус, отставной майор, недавний лейб-гренадер и с меня ростом. А я его обидел. И черт с ним. Мне претит холодный патриотизм, похожий на нарисованный факел. Эти будут рубиться до последнего вздоха, но колеса не изобретут.
Я люблю шарлатанов. Они незаурядны. Они даже гении, только их гений направлен не на созидание…
Князь Петр так легко примирился с моим отказом! Так любовно обнимал меня, прижимал к сердцу, однако не возражал против моего отказа воротиться в полк… Обидно? Или он имел в виду мою деревянную ногу? Третьего дня я прошел семнадцать верст маршем. Так-то, петербургские красавцы!
Барышня эта проклятая – это Арина из девичьей. Красивая, двадцатидвухлетняя, засидевшаяся, надменная… А ему-то шестнадцать! Да откуда эта надменность? Не от моих ли щедрот и попустительств? Да и вообще все они не из теплых рук Сонечки, Тимошиной мамочки, выпорхнули? Она им книжки читала!… Да, но, во-первых, Титус, она для тебя стара, мой друг, она тебе не пара, я уж не говорю, во-вторых, что она из девичьей… Сомнительные предостережения. Будто бы мальчик намерен устроить с нею свою жизнь или что-то там иное, высокопарное… Если уж начистоту, она и со мной надменна.
Я все продумал. Мои люди лазутчиками разосланы по четырем уездам. Их легкие неузнаваемые тени колеблются среди губернских лесов, под мостами, на колокольнях и в толпах, бегущих прочь от нашествия, и в толпах, встречающих великую армию в молчании. Я не пожалел им ни лошадей, ни денег, и они, вымуштрованные у меня в людской, живописуют каждый шаг Бонапартовой армады. Да и мы здесь, в Липеньках, стараемся по мере сил не ударить лицом в грязь. И все музыканты моего оркестра, и все повара с моей кухни, и все лакеи, и всё, и все чистят перышки тревожными клювами и прихорашиваются. Я знаю моих людей, они верны и надежны. Соседи синеют от любопытства. Вся Россия осуждает меня!
Читайте также: