Напишите интервью с космонавтом для школьной газеты
Обновлено: 05.07.2024
- Для учеников 1-11 классов и дошкольников
- Бесплатные сертификаты учителям и участникам
Описание презентации по отдельным слайдам:
п о к о р и т е л и к о с м о с а - о ж и з н и ,
о з е м л е , о в с е л е н н о й
и н т е р в ь ю с к о с м о н а в т о м
1.Что послужило главным толчком, побудившим Вас принять решение стать космонавтом?
Когда в полк, где я служил, приехал представитель отборочной комиссии и стал рассказывать о полётах на новой технике, я заикнулся, что такие полёты по мне. К удивлению (и, конечно же, к радости), он поведал о положительном заключении предварительной комиссии по поводу моей кандидатуры. Так я стал кандидатом в космонавты.
И сейчас, столько лет спустя, я ни о чём не жалею, работа космонавтом принесла мне немало испытаний, много нового, доставила большую радость и творческое удовлетворение.
3.Что Вы думаете о финансировании космических исследований?
Не хочу быть голословным, поэтому приведу несколько интересных цифр.
Мировые затраты на вооружение составляют более 300 миллиардов долларов в год. Теперь, если учесть, что стоимость доставки одного килограмма груза на орбиту – несколько тысяч долларов, станет ясно, как резко возросли бы темпы освоения космоса, если бы колоссальные средства не шли на гонку вооружений.
Алексей Леонов известен громадному числу людей не только как космонавт, но и как художник, родоначальник нового, научно-фантастического жанра в живописи. Именно его первые рисунки, сделанные в космосе, разбудили фантазию художников, направленную на прозрение будущего и отражение его изобразительными средствами.
Ниже приведены некоторые работы А. Леонова.
просмотреть
изображения
- Расскажите про талисман нового экипажа.
- Официально он называется индикатором невесомости. Обычно это небольшая детская игрушка, и как правило, ее выбирают дети кого-то из членов экипажа. У меня дочь сейчас в пятом классе учится, и она уже в третий раз выбирает игрушку. Это будет маленький серый плюшевый пудель - у нас просто дома такой же бегает. Сейчас игрушка сдана врачу-эпидемиологу. Ее проверят, и если дадут сертификат, то я возьму пуделя на БАЙКОНУР и, когда уже буду садиться в корабль и закрывать люк, закреплю на люк.
В момент старта он будет натянут на веревке, то есть будет понятно, что мы летим с ускорением. А когда попадем в невесомость, он начнет плавать, и мы поймем, что уже в космосе. Мы жестко притянуты к своим ложементам в корабле, и в первые моменты совсем не чувствуем невесомость, поэтому нужна такая игрушка-индикатор.
- Что нужно сегодня, чтобы стать космонавтом, какие требования?
- Главные требования - здоровье, хорошая физическая форма, образование (желательно техническое). Также хорошо бы отработать в своей отрасли лет пять и как-то себя зарекомендовать: стать кандидатом наук, заниматься какой-то научной тематикой, потому что главная цель полета человека в космос - это выполнение космических экспериментов на МКС.
- Какие самые сложные испытания у космонавтов во время подготовки к полету? Сколько лет приходится ждать первый полет в космос?
- В среднем сегодня космонавты ожидают первого полета от шести до девяти лет. Я, к примеру, на восьмом году полетел. Я считаю, это нормально, тем более что я сразу полетел командиром экипажа и в полугодовую миссию.
А в подготовке нашей легкого мало. Очень много теории и различных испытаний. Летаем на самолетах, прыгаем с парашютами, ходим под воду - это водолазные тренировки со скафандрами, тренируемся выживать в различных климатических зонах. Также у нас огромное количество других тренировок.
- Как человек ощущает невесомость во время космического полета? Насколько ему становится плохо? Как быстро космонавты к этому адаптируются?
- Так как я летчик-истребитель, то адаптация к невесомости у меня проходит довольно быстро. Как человек переносит невесомость, зависит от конкретного организма - что ему природой заложено, а также от того, как он натренирован. Есть люди, которые хорошо переносят, а есть - которые не очень. Если человека не укачивает, когда он летает на самолете или долго едет на машине, или ходит на корабле, то у него в принципе хороший вестибулярный аппарат и вряд ли он испытает сильные неприятные ощущения в невесомости.
Если все же его укачивает, то в космосе ему будет плохо, но только первое время. Я многих видел и космонавтов, и астронавтов, которым было плохо от невесомости. Однако через две недели даже самые плохо подготовленные или генетически предрасположенные к укачиванию успевают адаптироваться.
Кроме вестибулярного аппарата в невесомости есть проблема с перераспределением крови: когда нет гравитации, наша кровеносная система первое время работает как обычно, но потом происходит распределение крови по-другому: вся она собирается в верхней части тела, в результате, в частности, повышается кровяное давление. Из-за этого даже внешне у космонавтов на станции лица немного округлые, а глаза немного прищурены. Чтобы это себе представить, нужно стать кверху ногами и целый день так проходить, ощущения будут примерно такие же. Но и к этому организм день за днем привыкает.
В первом полете у меня привыкание проходило немного сложнее, а во втором было уже совсем легко - помогли и тренировки, и опыт, и обычные лекарства против укачивания.
- Какие спортивные упражнения космонавты обязательно выполняют на орбите? Может быть, кто-то использует индивидуальную систему тренировок?
- Есть базовые упражнения - это велотренажер, беговая дорожка. Также у нас за каждым экипажем закреплен тренер, который может немного менять количество упражнений или рекомендовать какие-то новые упражнения, которые не входят в базовый комплекс. Он знает, как мы подготовлены, знает специфику полетов и уже индивидуально разрабатывает нам упражнения.
В день на орбите под занятия спортом отводится по 2,5 часа и никто не имеет право их отменить, так как от этого напрямую зависит, вернется ли космонавт здоровым, чтобы после реабилитации нормально продолжать жить. Могут отменить выход в открытый космос, даже сон могут отменить, но занятия физкультурой - это железно.
- Какие-то профилактические медицинские препараты космонавты на орбите употребляют? Для чего?
- Иллюминаторы в станции имеют защиту от ультрафиолета, и когда миссия длится долго, начинает не хватать витамина D, который вырабатывается под действием солнечного излучения. Кроме того, питание консервное - нет свежих фруктов и не хватает ряда витаминов. Поэтому мы обязательно употребляем на станции различные витаминные добавки.
Также мы периодически сдаем прямо на орбите анализы, и по их результатам врач на Земле, который ведет экипаж, может назначить какие-то препараты. Обычно это тоже мультивитамины.
- Из чего состоит рацион питания космонавтов? Это вкусно или так себе?
- Рацион очень разнообразный, его готовит и российская сторона, и европейская, и американская, и японская. Но все это, конечно, не свежее: либо в консервах, либо восстановленное. Через месяц-два это все приедается, и толком ничего есть не хочешь, аппетита нет как такового: открываешь очередной ящик с едой, которая на Земле хорошо бы пошла, смотришь на нее и ничего не хочешь; ешь просто потому, что надо есть. Спасают приправы.
- Чего вам особенно хочется на орбите из еды?
- Да всего хочется, что можно на Земле: шашлыка свежего и борща, селедки под шубой или жареной картошки. На станции не хватает любой нормальной еды.
- Какие ощущения испытываешь, когда снова оказываешься под действием притяжения на Земле после космического полета?
- В этой ситуации кровь, наоборот, оттекает от головы и уходит в нижнюю часть тела, головному мозгу не хватает кислорода. Можешь начать терять сознание. В первые минуты на Земле чувствуется ее громадное притяжение, тяжело руку поднять, даже веки начинают закрываться под их собственной тяжестью. Поэтому нас носят на руках, и первые дни мы в основном проводим сидя и полулежа. Много времени уходит на бассейн - там легче идет первый этап острой адаптации к гравитации.
- Как быстро происходит адаптация?
- Тут, как в случае с невесомостью, также все зависит от человека. Первый этап наступает через несколько дней, а так мы в профилактории находимся три недели. В принципе, когда ты уже можешь сам стоять, просят встать вертикально и простоять десять минут; если получается, могут домой на ночь отпустить под пристальным контролем. Если плохо станет - звонишь врачу.
Но тут тоже все индивидуально - кого-то на третий день отпускают, кого-то через неделю или даже десять дней.
- Есть ли ограничения по числу полетов на орбиту?
- Нет, никаких ограничений нет, все зависит от человека и его здоровья, но больше чем о шести полетах я пока не слышал.
- Неоднократно сообщалось об эксперименте по поиску жизни на внешней обшивке МКС. В чем заключается этот эксперимент, что космонавты делают во время его проведения? Откуда жизнь на обшивке МКС?
- Есть такой эксперимент, он состоит из нескольких частей. Во-первых, во время выхода выносятся специальные планшеты и устанавливаются на внешней обшивке станции. В них содержатся различные материалы, которые сейчас применяются в космосе и которые в будущем хотят использовать для изготовления космических аппаратов. Эти планшеты находятся вне станции годами. Через определенное время мы их забираем, доставляем на Землю, и специалисты, ученые смотрят, что там есть.
Кроме того, во время выходов мы берем ватными тампонами мазки с внешней стороны станции. Нам с Земли указывают, где нужно взять мазок, например, в месте скопления отходов топлива, выбрасываемых при работе двигателей, или в местах, где поверхность станции более затемнена, или, напротив, где чаще попадает свет солнца. Эти тампоны мы тоже доставляем на Землю.
И теперь выяснилось, что откуда-то на этих тампонах обнаружились бактерии, которых не было при запуске модуля МКС. То есть они откуда-то прилетели из космоса и поселились на внешней стороне обшивки. Пока они изучаются и, похоже, никакой опасности не несут.
- Вам предстоит выполнить в ходе полета выход в открытый космос. Какая планируется программа?
Возможно, позапускаем какие-то микроспутники. Они запускаются в определенном направлении руками, и надо, чтобы они не вращались. Выход в открытый космос у меня запланирован на 2 февраля.
- Как вам новый скафандр?
- В новый скафандр добавили автоматическую регулировку температуры - это как в машинах климат-контроль. Раньше нужно было вручную делать теплее или холоднее, в зависимости от того, на какой стороне находится станция во время выхода: на солнечной или теневой. Сейчас это все делает автоматика, которая перераспределяет водяные потоки внутри специального терморегулирующего водяного костюма, надетого на тебе под скафандром.
В новом скафандре изменился материал гермооболочки - вроде он стал жестче, ну это нужно выйти и поработать, тогда смогу сделать заключение.
Интервью с российским космонавтом о том, чему он учился в космосе и на Земле.
Обычный среднестатистический… космонавт
— Вы говорили в других интервью, что хотели быть космонавтом с детства. Что было самым сложным на каждом этапе движения к цели — в школе, авиаучилище, Центре подготовки космонавтов? Что приходилось преодолевать, учась?
— Действительно, я с детства мечтал быть космонавтом, такую цель я себе поставил где-то лет в 11-12. Я учился в школе-лицее №1 им. М.В. Ломоносова в Орле. До старшей школы я был отличником, не прикладывая особых усилий. У меня были мысли уйти после девятого класса в училище, но мой классный руководитель Зоя Алексеевна убедила меня остаться в школе. Это был сильный лицей, и после девятого класса в нём собирали мотивированных старшеклассников из всех школ города. Требования там были очень высокие, и я с уровня отличника вдруг оказался в глубокой-глубокой серединке.
Так я впервые ощутил, что у меня есть самолюбие, и запомнил на всю жизнь, что мои собственные способности умеренно-средние, что я абсолютно среднестатистический человек.
Но при этом вся моя подготовка шла достаточно ровно, хотя на каждом этапе приходилось прикладывать усилия — ведь про рыбку, которая не ловится без труда, мы все знаем.
Вспоминаются моменты, когда я был в ожидании нового испытания, новой ступеньки, нового препятствия — и переживал за это. Например, в ожидании сурдокамеры в Центре подготовки космонавтов. Есть такая экспертиза, её цель — оценка нервно-психической устойчивости человека в условиях изоляции от внешнего мира, непрерывного бодрствования (в течение 64 часов) и выполнения заданной работы. Она проводится один раз, и по результатам её прохождения ты либо остаёшься в этой игре, либо нет.
Безусловно, я переживал перед тем, как её проходить. Тем более что рассказы тех, кто там уже был, не очень-то успокаивали. Но когда это осталось позади, я подумал: а зачем я, собственно, переживал? Оказалось — преодолимо.
Небольшой видеофильм о полёте экипажа Павла Виноградова, Александра Мисуркина и Криса Кессиди, с экскурсией по МКС и космическими видами из обзорного модуля Cupola.
— В мемуарах многих космонавтов можно найти строчки о том, что им всю жизнь приходилось учиться новому. Сколько времени занимает учёба в вашей работе? И чему вам сейчас сложнее всего учиться?
Ещё по этой теме :
— Я не могу сейчас сказать, что каждый день учусь чему-то новому. В моём случае речь идёт о развитии и поддержании навыков: чтобы постоянно поддерживать квалификацию, нужны тренировки. Это навыки работы на различных тренажёрах — ручное управление космической техникой на разных этапах, работа в космической станции по обслуживанию систем, работа с полезной нагрузкой (выполнение научных задач).
Что касается второй части вопроса, то сейчас я тренируюсь как командир экипажа, это и большая ответственность, и высокое доверие. Именно этот аспект и является наиболее сложным на данный момент.
Тяжело в учении, легко в невесомости?
— Естественно, при работе на тренажёрах разыгрываются сценарии аварийных ситуаций. Если говорить о космической станции, то там наиболее опасными ситуациями являются разгерметизация, пожар и выброс аммиака из системы терморегулирования американского сегмента в атмосферу МКС (вероятность последнего мала, но всё же есть, поэтому мы уделяем много времени этой тренировке).
Это может быть интересно :
На корабле тоже всего хватает. Например, один из вариантов отрабатываемых ситуаций — пожар.
Вы втроём сидите в объёме телефонной будки в позе эмбрионов, и вдруг всё оставшееся пространство между тобой и пультом заполняется дымом…
Думаю, это потому, что каждой тренировке предшествует этап подготовки: теоретические занятия, практическая работа с инструкторами. В результате мы в процессе тренировок на тренажёрах допускаем ошибки, которые сказываются на оптимальности. Например, спасаем меньший объём МКС от разгерметизации, чем могли бы. Или — станция сгорела, но ты в итоге улетел, а мог потушить пожар и остаться.
— Полагаю, что теория и практика в вашей работе максимально близки. Но наверняка есть какой-то люфт между ними. Насколько то, чему вы учились в Центре подготовки космонавтов, отличалось от того, что ждало вас в космосе на самом деле?
— Я глубоко благодарен моим инструкторам в Центре за то, что они дали достаточный уровень знаний, который позволил мне без проблем заниматься корабельной деятельностью, даже сталкиваясь с тем, чего не было на тренировках.
Самый серьёзный люфт, который я бы назвал — это факторы космического полёта, в первую очередь — невесомость. На Земле невозможно смоделировать её идеально. Мы отрабатываем выход в открытый космос на уникальном стенде, в гидролаборатории, и я не ожидал, что те операции, которые там вообще не представляли сложности, будут вызывать вопросы в космосе. А так случилось.
Если под водой это была сама собой разумеющаяся вещь, то в космосе задача оказалась нетривиальной. И я морщил все морщины на лбу, пытаясь понять: как передвигаться?
Вода стабилизирует твоё положение и положение грузовой балки в пространстве, она является дополнительной точкой опоры. А в космосе я понимаю, что стрела жёстко не зафиксирована, устройство, с помощью которого я должен перемещаться, имеет большой люфт, я тоже не зафиксирован. И не понимаю, как превратить все наши колебательные движения в поступательное в нужном мне направлении.
Выход в открытый космос — момент истины для космонавта, который позволяет проявить максимум профессиональных качеств.
Тимбилдинг для космонавтов
— Вы проходили подготовку не только в России, но и за рубежом, и, наверное, можете сравнивать разные подходы к обучению. В чём, по-вашему, разница?
— Если бы вы спросили меня об этом лет пять назад, я бы сказал уверено, что разница есть, она чувствуется. Моя подготовка здесь, дома, кажется мне более фундаментальной: меня учили понимать принципы различных процессов, понимать, что и почему происходит, и на основании фундаментальной базы принимать решения. То, чему я учился в других космических агентствах, выглядело более формализованным и привязанным к пошаговым действиям согласно инструкции.
Подготовка в Хьюстоне в 2012 году. На Александре устройство для промывки глаз от посторонних предметов (например, от металлической стружки, которая может попасть при разгрузке грузового корабля).
Невозможно за маленький кусочек времени дать настолько широкий объём знаний, чтобы ты понял принцип построения системы, что, почему и как. А я люблю именно понимать, что происходит. Не люблю действовать по инструкции, не понимая, почему.
— Чувствуете ли вы, работая в международных командах, что все учились в разных школах?
— Думаю, это очень субъективно, я разницы не чувствую. Мне комфортно работать с международным экипажем. Отчасти потому, что во время космического полёта ты можешь не пересекаться с коллегами сутками: один выполняет задачи в российском сегменте, другой в американском. Но мы много взаимодействуем на тренировках по выживанию на этапе подготовки, и никаких разногласий у нас не возникает. Да и подбирают в космонавты людей, достаточно гибких для работы в коллективе.
— А как космонавты учатся командной работе? Есть ли специальные программы тимбилдинга для космонавтов?
— У меня нет большого опыта участия в подобных программах, чтобы сравнивать то, что проходит для космонавтов и для не-космонавтов. Но в рамках моей космической деятельности у нас проходила такая программа, и я уверен, что это самая уникальная программа данной направленности, которая только могла бы быть.
Она была организована специалистами Европейского космического агентства и проходила в пещерах Сардинии в сентябре 2014 года, в течение двух недель. По сути это была тренировка командной работы и лидерских навыков. Нас было 5 человек: два летавших космонавта, два не летавших и один представитель Европейского космического агентства. Мы должны были сами определить себе роли в команде, командир мог поменяться по желанию всей команды лишь единожды. Мы спустились в пещеру до того места, до которого дошли предыдущие экипажи, и дальше шли туда, куда до нас якобы никто не ходил. Перед нами стояли инженерные задачи — исследование пространства пещер и продвижение в её глубины, — и научные — исследование местной флоры и фауны.
Кроме того, это было сопряжено с риском. Это была абсолютно боевая обстановка с точки зрения спелеологии, которая требовала серьёзной подготовки и соблюдения техники безопасности.
Это не кадр из фантастического фильма об исследовании других планет, это кадр из документального видео о том, как космонавты лучше узнают сами себя.
Все психологические факторы сходятся — что в космосе, что в пещере. Присутствует фактор стресса — ты находишься в незнакомой среде и только-только учишься, как в ней жить, как себя вести. Есть плотный наполненный график работы, плюс замкнутый коллектив — в пещере далеко не убежишь.
С точки зрения психологии и тимбилдинга было крайне интересно. Там я единственный раз в жизни пытался вести дневник, чтобы анализировать происходящее.
До тренировки я даже не мог себе представить, что за две недели совершенно с другой стороны открою для себя человека, который до этого четыре месяца был со мной в космосе, и что мы станем настоящими друзьями. Я всегда считал, что дружба — это то, что закладывается с детства, в студенчестве, но никак не в зрелом возрасте. Это незабываемый, полезный опыт, за который я очень благодарен организаторам.
— Вы не раз отмечали, как важно для космонавта обладать чувством юмора. Расскажите, пожалуйста, как космонавты шутят друг над другом?
— Да, я думаю, чувство юмора — одно из важных качеств космонавта, с точки зрения психологии жизни маленькой группы людей в замкнутом объёме при воздействии постоянного стресса.
Мне больше нравятся примеры, когда космонавты шутят не друг над другом, а друг для друга. Это гораздо более дружеское проявление чувства юмора.
Например, случай из моего космического полёта. Наш экипаж — командир Павел Владимирович Виноградов, Крис Кессиди и я, — готовился к прибытию на МКС космонавтов Федора Николаевича Юрчихина, Луки Пармитано и Карен Найберг. Насколько мы знали, Лука всегда стрижётся налысо. Крис Кессиди в рамках подготовки к этой встрече взял и тоже обрил голову, чтобы показать, как он рад видеть Луку. Когда Лука открыл люк, увидел лысого Криса и понял, в чём дело — это было очень весело и мило. Потом на видеозаписи я отметил, что они похожи, как братья — разве что у Криса голова незагорелая. Это было по-дружески тепло.
Лучше быть на рубежах неизведанного, чем в архивах истории
— Как, по-Вашему, нужно ли сейчас повышать престиж профессии космонавта? И что ждёт эту профессию в обозримом будущем?
— Я вовсе не думаю, что все дети должны хотеть стать космонавтами. Но, как любой патриот своего дела, я считаю, что престиж нужно повышать: хочется иметь дело с лучшими из лучших. Я общаюсь с сотрудниками других космических агентств и вижу, как велико количество желающих стать астронавтами в Европе и Америке. Мне хочется, чтобы у нас их тоже было много.
Мне недавно повезло побывать на конференции Russian-American Science Association (это сообщество русскоязычных учёных, проживающих в США), и я чувствовал себя так же, как, я вижу, чувствуют себя люди, когда космонавт приезжает в глубинку. Почему? Потому что я соприкоснулся с людьми, которые стоят на рубеже знаний человечества в своей области. Моя страсть — достичь рубежей, где человечество ещё не было физически. На Луне — было, на Марсе — пока нет.
Это может быть интересно :
Все мои воззвания в интернете направлены на то, чтобы люди не плыли просто по течению: не шли в школу только потому, что так надо, не поступали в институт потому, что такова система.
Делать это всё нужно с горением сердца в том направлении, которое тебе интересно. Быть доктором, учителем — не менее почётно, чем космонавтом.
Не берусь судить о перспективах профессии, но могу высказать свои пожелания. Я очень надеюсь, что мы перерастём в ближайшем будущем — пока я ещё буду активным космонавтом — низкую орбиту и начнём летать за её пределы. Я не сомневаюсь, что человечество освоится за пределами атмосферы.
Другой вопрос — где мы, я имею в виду Россию, хотим себя видеть в этом процессе? На рубеже космических знаний или в истории? Мне бы хотелось быть на рубеже.
– Да, пару раз пробовал пить воду из шарика в невесомости. Чем крупнее шар, тем меньше шансов его нормально выпить: если он большой, то когда касаешься его губами, он обволакивает тебе все лицо – дышать становится невозможно.
Основное развлечение в космосе – это работа. У нас есть таск-лист, в нем перечень работ, которые ты при желании можешь выполнить в свободное время. Часто мы выполняли их.
– Какие фильмы смотрели в космосе?
– Меня заставили. Все меня о нем спрашивают! Посмотрел дома через интернет. Времени на фильм мне жалко, тем более, на такой.
– Наверное, смотрели его, прикрывая лицо рукой, верно?
– Примерно так и было (улыбается). Да, там очень красивые эффектные съемки, пусть и не особо правдивые. Это же не документальный фильм, там все показано так, чтоб зритель не отрывался от экрана. В действительности в космосе идет постоянная работа, и эти пустые разговоры актеров ни о чем, какие-то их движения во время работы – это все нереально.
– Можно включать музыку во время работы?
– Откуда на МКС взялась гитара? И зачем, если музыки не слышно?
– Во время работы космонавт перемещается по всей станции. Чтобы везде слышать музыку, ты должен сделать ее погромче. Поэтому можно пропустить вызов по каналу радиосвязи с Земли. А когда мы слушали игру нашего коллеги Криса Хадфилда, то находились рядом с ним. Обычно он играл перед сном. Гитару на МКС привезли давно.
– Не надоела ли вам космическая пища за время полета?
– Еда на МКС вкусная. Особенно мне понравились тигровые креветки. Была черная икра, мы ее специально оставили на Новый год. Открыли в праздник – и разочаровались: она показалась резиновой. Новый год, кстати, отмечали по Москве, хотя все работы на станции выполняются по Гринвичу.
Еды в тюбиках уже довольно давно нет. В тубах остался только мед и приправы. Все остальное находится в пакетах – там обезвоженная пища, фактически порошок. То есть все приготовлено, нам надо только воду добавить. Еда не улетает – мы ее крепим в специально подготовленных местах на двухсторонний скотч или просто на скотч.
– Правда, что космонавтам нельзя алкоголь даже на Земле?
– У нас четыре медкомиссии в год – конечно, нельзя. Бокал шампанского на Новый год – вот и все.
– Как себя поддерживали в форме в условиях невесомости?
– На спорт уделяется до четырех часов в день. На МКС есть велоэргометр, эдакий велосипед для космоса. Он своеобразный: пристегиваешь ноги, туловище и вращаешь педали. Перед выходом в открытый космос эту процедуру выполняют руками, чтобы они были сильнее. Есть две беговые дорожки, одна из них установлена на стене, если смотреть относительно строительных плоскостей МКС. Получается в горизонтальном положении бежишь по стене, глядя вниз. На американском сегменте есть хороший силовой тренажер ARED, на нем за счет вакуума создаются нагрузки, как будто ты жмешь штангу, пусть находишься в невесомости. Можно делать приседания со штангой, жимы различного вида.
– Ваша подготовка к полету длилась фактически шесть лет. Были моменты, когда хотелось встать, развернуться и все бросить?
– Нет. Как можно развернуться и уйти, когда перед тобой стоит цель? Даже когда мы служили в полку, летали по спецзадачам, по полгода не получали зарплату – и мысли не было уйти из авиации. А тут – космонавтика. Наоборот, была боязнь, что можно не дойти до цели по независящим от меня причинам. Например, быть списанным по состоянию здоровья.
– Работники искусства делают так, чтоб было интересно смотреть фильм. У нас отношения были ровные. Хотя сам факт наличия дублирующего состава давал нам дополнительный стимул, потому что командиром дублирующего состава являлся Павел Виноградов – опытный космонавт, за плечами которого три полета в космос. Это нас подстегивало готовиться лучше и лучше, чтоб ни у кого не было повода усомниться в нашем уровне подготовки. Павел Виноградов нам много рассказывал о нюансах полета, о которых не знают инструкторы, потому что они находятся на Земле – есть вещи, о которых может рассказать только летавший космонавт.
– Про инопланетян рассказывал?
– На мой взгляд, инопланетяне – это полная ерунда. Не сказать, что космос пустой, но он и не живой. Есть там какая-то необъяснимая сила. Единственная аномалия, которая происходила на МКС, – пропадали мелкие вещи. Но это не из-за того, что они испарялись, а потому, что их плохо закрепляли. Все мелкие вещи обычно дрейфуют к фильтрам очистки воздуха, там можно найти все.
– Есть традиции, которые соблюдают космонавты перед полетом?
– Какие вещи вы взяли с собой в космос?
– Была у вас с собой специальная космическая ручка, чтобы писать письма в ответ?
– Ручки пишут абсолютно все – даже обычные шариковые ручки пишут в космосе. Возможно, стереотип о том, что нужны особые ручки, пошел из-за того, что Гагарин в полете делал пометки карандашом.
Слева направо (экипаж МКС-33/34): Кевин Форд, Олег Новицкий, Евгений Тарелкин
– Насколько вам было страшно лететь?
– Страха не было вообще, желание слетать перебивает все. Не до страха – очень много работы, экипаж садится в корабль за 2 часа до старта и сразу же начинает работать.
– В моральном плане что самое тяжелое?
– Замкнутое пространство. Сама станция вроде большая, но когда ты проводишь в ней пять месяцев, для тебя она сужается. Все становится настолько понятным, что ты точно знаешь, где находятся какие вещи. Ограниченный круг лиц, который ты видишь на протяжении долгого времени, – это тоже непросто.
– Вас, наверное, готовили к этому – космонавтов ведь на тренировках закрывают на несколько дней по одному в комнатах, верно?
– Да, есть такое исследование – сурдокамера. Одного из космонавтов закрывают в звуконепроницаемой комнате на несколько суток. Первые и крайние сутки нормальные: днем работаешь, а ночью спишь. Трое суток между ними – РНД, режим непрерывной деятельности. То есть 72 часа ты постоянно выполняешь физические упражнения, психологические тесты, различные задания, работаешь со световой сигнализацией. И все это время никого не видишь, ничего не слышишь и не знаешь какое сейчас время суток. Спать нельзя. Так оценивается возможность космонавта работать длительное время без связи с Землей, в одиночку, в экстремальных условиях.
Сейчас серьезно подходят к тому, чтобы космонавты были психологически совместимы друг с другом, грамотно и очень тщательно подбирают экипаж. Мы редко видимся с американцем Кевином Фордом, зато с Евгением Тарелкиным общаемся часто, отношения у нас прекрасные. Хорошо общаемся с Юрием Маленченко, Романом Романенко, с которыми мы работали на борту МКС.
– Есть ли какие-то моменты из бытовой жизни, сравнимые с полетом в космос?
– С космосом, может, отдаленно можно сравнить первый полет на самолете. Когда ты приехавший из маленького города, видел самолет только далеко в небе – и вдруг летишь на нем. Я за всю жизнь летал только один раз на гражданском самолете, когда был маленьким, летал с бабушкой в Гродно. Невероятные впечатления ощущаешь, когда сам поднимаешь такую машину в воздух. Первый боевой полет меня так же впечатлил, потому что понимаешь риск – в мою службу были потери. Потом все это переходит в привычную работу.
А в целом, полет в космос можно сравнить только со вторым полетом в космос.
– Не снилась ли вам на МКС трава у дома в Червене, где вы родились?
– Нет, мне лес снился, в лес очень хотелось. Вообще я сны редко вижу, у меня сон крепкий.
– Вам не обидно отстаивать честь российского флага, если вы родились в Беларуси?
– Я человек из Советского Союза, не могу разделить два государства. Да, я рожден в Червене, да, я белорус. Обучался в России, защищал ее. Мне оба государства дороги, тут разделить нельзя. Да, я несу российский триколор на рукаве комбинезона или своей форме, но посмотрите, на нашивке под моей фамилией хвост кометы выполнен в стиле белорусского флага. И в космос я взял белорусский флаг.
Читайте также: