Мы не пыль на ветру краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

Макс Вальтер Шульц

Мы не пыль на ветру

Роман о непотерянном поколении

Макс Вальтер Шульц сам принадлежит к числу тех, кто учился в гитлеровской школе, служил в гитлеровской армии, воевал на разных фронтах, пережил крах преступной государственной системы и военный разгром, который стал освобождением страны от гитлеризма. С тех пор прошло уже два десятилетия и много воды утекло в реках старинной немецкой земли. За эти годы встала на ноги и окрепла Германская Демократическая Республика — первое в истории немецкого народа рабоче-крестьянское государство, искренний друг нашей страны, оплот мира в Европе. В исторически короткий срок в республике сформировалось новое поколение немцев, для которых социализм — родное, кровное дело.

История на наших глазах подтверждает уверенность всех последовательных антифашистов, которые и в самые темные годы гитлеровских побед были убеждены, что в немецком народе не умерла и не могла умереть гуманистическая, демократическая, революционная традиция.

С каждым годом в Германской Демократической Республике появляется все больше книг, написанных теми, кто вместе со страной прошел этот путь перемен, и раскрывающих на разном жизненном материале, под разным углом зрения закономерность и вместо с тем всю огромную сложность процессов национального обновления. Интерес к этим книгам очень велик, и велико их значение в духовной жизни страны; миллионам жителей Германской Демократической Республики они помогают глубже осознать то новое, в творчестве которого они участвуют своим трудом. Эти книги привлекают к себе все большее внимание и на западе Германии, потому что они свидетельствуют о подлинно национальном характере тех демократических и антифашистских преобразований, которые были осуществлены на востоке страны и в самом своем начале задушены в Федеративной Республике Германии.

Писатели Германской Демократической Республики, принадлежащие к литературе, которая развивается в условиях социалистических преобразований, разрабатывают эту проблему смелее — они не уходят от вопроса об ответственности своих героев за трагические события недавнего прошлого, их книги в соответствии с исторической правдой рассказывают о переломе, происшедшем в сознании миллионов немцев.

Роман Макса Вальтера Шульца (род. в 1928 г.) “Мы не пыль на ветру” – о судьбе и исканиях Руди Хагедорна, юноши из рабочей семьи. Он тоже, подобно Вернеру Хольту, сменил гимназическую форму на солдатскую шинель. Рассказ о пути героя сочетается с философскими раздумьями и дискуссиями.

Шульц концентрирует действие на относительно небольшой площади – в районе вымышленного города Рейффенберга, – стягивает его в рамках непродолжительного времени – апрель – август 1945 г. Роман воплощает самый момент перелома в истории Германии и

Атмосфера романа соткана из контрастов, из столкновений света и тьмы. Ослепительное сияние утреннего апрельского солнца – и обломки разбитых, обгорелых машин; трели жаворонков, парящих в голубизне неба, – и “колючий ужас перед бессмысленностью смерти”. Близость рассвета и сопротивление мрака (“Петухи кричат поутру”), поиски истины (“Совиные сумерки”), первые шаги в организации новой жизни под руководством коммунистов, освобожденных из концлагерей или вышедших из подполья (“Старый ствол”), – это части романа и этапы исканий героев.

дается с предысторией; каждый момент действия, каждый эпизод сопоставляется с тем, что было вчера, и что, возможно, наступит завтра. Воспоминания и раздумья персонажей или авторские экскурсы в их прошлое занимают едва ли не больше места, чем непосредственно фабульное действие. В ткань романа вводятся письма героев, их рассказы, похожие на вставные новеллы, стилистика которых подчас напоминает старинную неторопливую и обстоятельную прозу.

Такое построение обусловлено не только стремлением акцентировать поворотное значение мая 1945 г. Оно связано с развиваемой в романе темой “возвращения” в широком смысле этоккслова, с пересмотром, переоценкой национальных традиций.

В центре спора, который ведут герои друг с другом и с самими собой, – проблема сущности и возможностей человека. Она приобрела совершенно особое звучание в годы, когда фашизм наглядно продемонстрировал возможность полной утраты человеком всяких признаков человечности и когда в борьбе против фашизма люди поднялись до беспримерных высот мужества, героизма. Время со всей остротой поставило вопрос, что есть человек; пыль на ветру, как думает Лея Фюслер, надломленная всем пережитым ею в фашистских застенках, или же “человек – это бог, лишь только он стал человеком, и если он бог – он прекрасен” (эти слова Гельдерлина взяты писателем в качестве эпиграфа к роману).

Вопрос оборачивается проблемой жизнеспособности гуманистической традиции: может ли она служить опорой в современных условиях или она бессильна перед реакцией и варварством?

Проблема была для Германии жизненно важной. Гитлеровцы насаждали в стране духовную нищету, бросали книги в костер, они стремились выкорчевать из сознания народа самую память о достижениях немецкой и мировой литературы или же грубо искажали их смысл. После разгрома гитлеризма перед немецкой молодежью открылась возможность широкого приобщения к истинным ценностям культуры. Классика стала для многих живым стимулом в трудном расчете с прошлым.

Философско-нравственный характер спора о человеке в романе “Мы не пыль на ветру”, роль этого спора в сюжетном развитии романа, его значение для исканий и самоопределения персонажей позволяют говорить о влиянии на творчество Шуль-ца философской прозы Томаса Манна, что отмечалось критикой и признано самим писателем. Несомненно также воздействие бехеровского “Прощания” с его рефлектирующим героем, трудно идущим к прощанию с прошлым, к прогрессивному мировоззрению.

Герои Шульца – люди его поколения, обыкновенные люди, те, кто, как и он сам, учились в гитлеровских школах, воевали в гитлеровской армии, были причастны к преступлениям фашизма. Писатель выясняет степень их внутренней готовности к переоценке ценностей, меру их способности на выбор нового пути. Он дает своей книге полемический подзаголовок: “Роман о непотерянном поколении”.

Он проводит героев через испытание историей, и они проходят его по-разному.

Автор послал своего героя Руди Хагедорна в путь по страницам романа “без антифашистской форы”. “Надо смотреть горькой правде в глаза: большая часть даже пролетарской молодежи почти полностью забыла во времена фашизма об антифашистской борьбе отцов”, – писал Шульц, объясняя свой замысел. Романтический идеализм оберегает Руди от нацистской грязи, но он рождает также ложные надежды, мешающие познанию истины. Для того чтобы обратиться в реалистическую веру, обрести жизнеспособный, стойкий разум, Руди должен преодолеть в себе склонность к “доморощенной мистике”, к “одинокой беспомощно-честной” тоске. Он вдруг ощущает свою немоту, жаждет “освободиться от немоты, чтобы не умереть раньше своей смерти”.

Немота Руди Хагедорна – мотив, развивающий брехтовскую тему немоты народа, воплощенной в Катрин из “Матушки Кураж”. В романе “Мы не пыль на ветру” он становится одним из лейтмотивов повествования. Руди вспоминает о солдатах, мучившихся поисками слова.

Он пишет Лее Фюслер о своей непередаваемой словами немоте языка и мысли.

С образом Руди тесно связан образ дороги – ив этом тоже есть своя символика. Он идет по дороге, то извилистой, то прямой, как шоссе Москва – Смоленск, то в одиночку (“одинокому человеку на дороге казалось, что нечистая сила гонит его вперед”), то со спутниками, которые блуждают, как и он сам. Он идет к истине через хаос событий, через сумятицу мыслей и чувств. Подобно герою тетралогии Томаса Манна “Иосиф и его братья”, Руди как бы проходит через цепь смертей и возрождений: “суд духов” в гимназии – самопогребение на пути бегства из нацистской армии – тюремная камера…

В итоге он, как и сам Макс Вальтер Шульц, становится школьным учителем на освобожденной земле.

Шульц концентрирует действие на относительно небольшой площади — в районе вымышленного города Рейффенберга, — стягивает его в рамках непродолжительного времени — апрель — август 1945 г. Роман воплощает самый момент перелома в истории Германии и всю меру драматизма

Каждый персонаж дается с предысторией; каждый момент действия, каждый эпизод сопоставляется с тем, что было

вчера, и что, возможно, наступит завтра. Воспоминания и раздумья персонажей или авторские экскурсы в их прошлое занимают едва ли не больше места, чем непосредственно фабульное действие. В ткань романа вводятся письма героев, их рассказы, похожие на вставные новеллы, стилистика которых подчас напоминает старинную неторопливую и обстоятельную прозу.

Он проводит героев через испытание историей, и они проходят его по-разному.

Он пишет Лее Фюслер о своей непередаваемой словами немоте языка и мысли.

С образом Руди тесно связан образ дороги — ив этом тоже есть своя символика. Он идет по дороге, то извилистой, то прямой, как шоссе Москва — Смоленск, то в одиночку , то со спутниками, которые блуждают, как и он сам. Он идет к истине через хаос событий, через сумятицу мыслей и чувств.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Мы не пыль на ветру: краткое содержание, описание и аннотация

Макс Шульц: другие книги автора

Кто написал Мы не пыль на ветру? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Мы не пыль на ветру — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

…И вот на другой день, как рассказывают, собрались все магистры и прочие ученые. Пришел и Уленшпигель и привел с собой трактирщика, да несколько добрых собутыльников, да несколько горожан — на случай нападения со стороны студентов.

И ему велели забраться на кафедру и отвечать на предложенные вопросы. И ректор задал ему первый вопрос. Уленшпигелю предстояло не только ответить на него, но и доказать, что ответил правильно.

— Сколько это в море воды?

Если же он не сумеет понять вопрос и дать на него правильный ответ, то его ославят и покарают как неуча и осквернителя науки.

Но Уленшпигель ответил, не моргнув глазом:

— Почтеннейший господин ректор! Повелите остановиться водам, которые со всех сторон бегут в морс, и и вам это живо измерю и докажу, что говорю правду, дело это нехитрое.

Конечно же, не во власти ректора было остановить воды, и потому ректор отказался от своего вопроса, а Уленшпигелю не пришлось мерить поду.

И ректор задал ему второй вопрос:

— Скажи мне: сколько это дней от Адама и до нашего времени?

Уленшпигель ответил без запинки:

— Всего семь дней, ибо пройдут одни семь дней, начинаются семь других. И так это будет до конца света.

И ректор задал ему третий вопрос:

— Середина земли — где это находится?

И Уленшпигель ответил:

— Да это же здесь! Мы стоим как раз на середине земли. А чтоб вы поверили, что это правда, прикажите измерить землю с помощью бечевки, и если окажется, что это не так, значит, я не прав.

Но ректор ничего не стал измерять, он поспешил отказаться от своего вопроса и в превеликом гневе задал ему четвертый:

— Далеко ли это от земли до неба?

— Близехонько! — ответил Уленшпигель. — Когда на небе разговаривают или кричат, на земле все слышно. Вот вы поднимитесь на небо, а я вам крикну, и вы это услышите. А если нет, значит, я опять не прав.

Ректор удовлетворился ответом и задал ему пятый вопрос:

— Небо имеет тысячу саженей в ширину и тысячу локтей в высоту, никак не меньше. А если вы не верите, что это так, снимите с неба звезды, солнце, луну и перемерьте сами. Тогда вы увидите, что я прав, хоть это вам и не по вкусу.

Ну что тут было отвечать? Уленшпигель на все давал толковый ответ, пришлось ученым мужам признать, что он прав. Впрочем, одолев их хитростью, он не стал мешкать. Он знал, что магистры ему это не простят и отделают его по-свойски. И потому он снял длинное до пят облачение и потихоньку да полегоньку отправился в Эрфурт.

В ответ на все заумные вопросы Уленшпигель предлагал измерить это, чтоб это можно было доказать. И не только здесь проявилась его мудрость: он смылся, чтобы добрые христиане не вздумали отомстить ему за это. Для своего времени он был поистине умный и мужественный человек! И отнюдь не догматик.

Читайте также: