Мордовская свадьба евсевьева краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

В культуре народов Поволжья, бок о бок проживающих на протяжении длительного исторического времени, учеными обнаруживается довольно много общего.

Интересные наблюдения в конце XIX века были сделаны мордовским просветителем М.Е. Евсевьевым в селах Саранского уезда Пензенской губернии Пырма, Сабаево.

Этнограф к своему удивлению обнаружил в регионе столь отдаленном от города Казани и записал несколько мордовских песен о его строительстве: "Козонь строясызь Казанень ошонть", "Казань ош", "Козонь Казанесь строяты?", "Вай, козонь Казань строяты?" В первой песне поется о том, как в качестве жертвы под крепостную стену Казани была заживо замурована мордовская девушка:

Во второй песне "Казань ош" рассказывается о том, как Ивака да Вельмака задумали построить город Казань:

На мирской сходке было объявлено главе семейства Василию:

Давай, старик-богатей, свою наследницу!
Город Казань требует твою дочь,
Город Яик требует Феодосию 3 ,
которая "у родимой матери с отцом единственная дочь, она семерых братьев сестра, семи молодых снох золовка 4 .

Подобный же мотив повторяется и в других песнях этого цикла.

Ученым в этих же селах были обнаружены нехарактерные для мордвы других регионов свадебные обряды. Нa свадьбе для проводов невесты устраивали "повозку в виде кибитки из прутьев, которая сверху покрывалась рубашками невесты и украшалась разноцветными шелковыми лентами, полотенцами, внутри кибитки вешалось зеркальце, укладывались ее украшения, личные вещи и туалетные принадлежности. Эта повозка носила не всем понятное название "он-ава", а невеста называлась "ханава", т.е. жена хана. Здесь же при передаче невесты жениху ее подруги просили выкуп - "воявор" (тюркское слово в значении "дай цену, плату") 5 . Помимо этого, головной убор эрзянских женщин напоминал по форме колпак казанских татарок. Функционирование элементов тюркской культуры в свадебной обрядности мордвы не могло быть случайностью. И действительно в языке эрзи этого уезда обнаружился целый ряд татарско-чувашских слов: цилим - трубка, чуваш, тилем; сюге - стерлядь, чуваш. секе, татар. чугэ; улов - покойник, татар. улек; козгалак - щавель, татар. кузгалак 6 и т.д.

У М.Е. Евсевьева не оставалось сомнений в том, что предки жителей с. Сабаево, Давыдово и Качелаево Саранского уезда, а также Парапино, Вечкенино, Волгапино Наровчатского уезда жили когда-то вблизи Казани вместе с татарами и чувашами. Дело оставалось за малым - найти документальные подтверждения этому факту проживания, причине их разделения и ухода оттуда. Это помогли сделать архивные материалы, содержащиеся в Свияжской писцовой книге 1565-1567 г., 7 в которой сообщается, что в Свияжском уезде мордва владела землей "допреж казанского взятия", то есть до 1552 года: "В тех же селах и в деревнях с татары и с чувашею преж сего жили мордва и та де мордва разошлася по своим старым улусам по вотчинам и по ухожаям в мордву на Мокшу и по Суре, а иные де мордва и татарове и чуваша вымерли, а иные выбиты и которые места на том поле пахивали и сена кашивали не врозводе, а смесь" 8 . Евсевьев на основании документов утверждает, что "оставленные мордвою земли в 1563 были измерены и отданы в поместья боярским детям и монастырям" 9 .

Более того, оказалось, мордва вместе с татарами, чувашами проживала в деревне Нурдулатове, в поместье Казанского хана Махмед Амина, царствовавшего в Казани с 1487 по 1496 г. и во второй раз - с 1502 по 1518 год 10 . Последнее явилось ключом к разгадке, откуда у мордвы появился обычай употреблять на свадьбе кибитку "он-ава" и почему она названа женой хана.

По всей видимости, мордва, жившая рядом с ханским поместьем, неоднократно наблюдала пышные выезды жены хана в кибитке и перенесла этот элемент в свой свадебный обряд. "Подобно русским - пишет М.Е. Евсевьев, - которые называют во время свадьбы своих молодых "князем и княжною", и мордва стала называть невесту "он-ава", жена хана. А впоследствии, когда было уже забыто подлинное значение этого слова, она перенесла это название на кибитку, устраиваемую подобно кибитке жены хана" 11 .

Результаты работы в архивах с писцовыми книгами дали возможность Евсевьеву понять и столь непростое происхождение песен о строительстве Казани. Оказывается "мордва жила целыми селениями близ Казани в Свияжском уезде, владела обширными полями, лесами и сенокосными лугами" 12 . Отсюда уже проще было понять и то, какое отношение имела мордва к Казани. Евсевьев пишет: "Ввиду того, что стены Казани, как это видно из истории, не один раз разрушались русскими войсками, то возможно, что в восстановлении их принимала участие и мордва, жившая тогда близко к Казани, а затем по уходе отсюда, в воспоминании об этом она сложила песни о построении Казани" 13

Длительное совместное проживание мордвы и татар в Поволжье привело к значительному этнокультурному взаимодействию. Так в свадебном обряде мордвы термин "покш куда" - старший поезжанин произошел от татарск. "куда" сравн. татар.: "кода", чуваш. "хыда" в знач. сват. "Обряды с участием башкоды в мишарской и мордовских свадьбах, - пишет исследователь М.М. Акашкин, - имеют много общего, к примеру, башкода должен садиться только под матицу" 14 .

Необходимо отметить существование единых ритуально-обрядовых блюд на свадьбе мордвы и татар, которыми являются пшенная каша и пшенные блины. 15 Термин, характеризующий отношения молодых людей в предсвадебный период - алуж - в знач. любимый, любимая также заимствован из тюркского языка. Таковы и слова дугай, туган - в значении младший брат, тётьмак - в значении ребенок 3-7 лет, акля - золовка, ст. сестра мужа, балдыз - свояченица и др.

Материалы, приведенные нами, дают представление о тесных контактах народов Поволжья, отразившихся в материальной и духовной культуре, обрядах и традициях мордвы и татар.

Имеющий диалогическую форму текст делится автором на шесть частей, которые идентичны драматургическим действиям, актам и сценам. Все они отличаются синкретизмом, сложным драматическим действием, в котором соединены в один художественный узел песня, пляска, диалог, монолог и остро очерченный конфликт и характеры персонажей. Каждый акт имеет большую внутреннюю самостоятельность.

Чтобы по вечерам. долго сидела,

По утрам рано огонь вздувала,

Чтобы в избу дрова таскала,

Ведро мокрым держала,

Избу опрятною делала,

Мягкую постель нам стлала,

Высокое изголовье клала,

Грязную рубашку брала,

Чистую рубашку давала,

Жесткую коноплю мяла,

Длинные холсты ткала,

Чтобы шла, куда посылают тебя,

Чтобы ты все делала:

В этой же части свадьбы через судьбу девушки-невесты дастся обобщающая картина тяжелого общественного положенья женщины. Причины правового неравенства между мужчиной и женщиной, как это видно из свадебного ритуала, неразрывно связаны с общественными нормами и законами. В причитаниях невесты запечатлено, прежде всего, недовольство молодой женщины тем, что она не имеет не только гражданских прав, но даже собственного голоса в семье, где ее считают рабыней и заставляют выполнять лишь тяжелые хозяйственные работы.

О, тятенька родимый!

О, тятенька кормилец!

Почему ты отрекаешься от меня?

Зачем губишь ты меня?

Или дом твой уменьшился?

Или хлеб твой не уродился?.

По накалу психологизма эта часть свадьбы – одна из наиболее острых и драматичных. На причитания собираются девушки и молодые женщины со всего села. Все гости молча стоят перед невестой и внимательно слушают, многие при этом плачут. Невеста просит замужнюю женщину, свою сноху или родственницу рассказать про замужество. Та ей отвечает:

Если пройдешь, ты, голубушка,

По избе-то скорехонько,

Тогда скажет семья:

Пройдешь ты тихохонько,

Тогда скажет семья:

Не может ног своих таскать,

Не может голову носить.

Позади останешься – ты ленива,

С ним вместе идешь – ругаешься.

Несчастное дерево – осина,

Обездоленное дерево – осина.

Ветки ее реденькие,

На вершине этого дерева, матушка,

Несчастная кукушка кукует,

Бездольная кукушка кукует.

Эта кукушка, матушка, – я,

Эта несчастная, родимая, – я.

Невеста прощается со всем, что окружало ее с детства: колодцем, двором, деревьями, улицей. Обращается к умершим дедушкам и бабушкам, чтобы они провели последнюю ночь с ее девичеством.

Садовыми дровами натоплена,

Богородской травой окурена.

Семь родников вокруг нее.

Из которого родника, мое девичество,

Серебром выходит водица,

Золотом катятся камешки.

После обряда расставания с девичеством следует изображение сборов невесты под венец. Она приезжает в дом родителей, где совершает обряд расставания с ними. Далее подробно описывается подготовка стола для поезжан, сцены раздачи им даров невесты, после чего сваха посылает закладывать лошадей. Невеста садится в последний раз на свое место на передней лавке, родные накидывают молодым на колени платок. Под платком жених берет невесту за руки. Отец с матерью благословляют молодых, и они уезжают в церковь, а затем в дом жениха.

Голосок пчелиной матки,

Как поедешь в чужую страну,

Береги, береги себя.

Еще больше береги поезжан.

Уредев, назначаемый из зятьев жениха, распоряжался свадебным поездом, оберегает его от сглаза, совершая различные обрядовые действа, самыми распространенными среди которых были изменение пути следования и обход участников с иконной. Большое количество величальных песен посвящалось уредеву как одному из главных персонажей свадьбы.

Городской боярин, уредев!

Городской писарь, уредев!

Крымская шапка на голове,

Рукавицы-перчатки на твоих руках,

По обеим сторонам у тебя карманы.

В одном кармане у тебя серебро,

В другом – золото.

Подчеркнутая в песне роскошь одежды уредева и его богатство призваны усилить впечатление красоты и достатка не только его, но и всей жениховой родни.

Образ невесты – один из самых ярких и наиболее драматичных во всем свадебном ритуале. Его можно считать народно-художественным выражением социального типа мордовской женщины девятнадцатого столетия. Как собирательный образ невеста предстает перед нами олицетворением противоречий реальной жизни и своего рода обобщением народных понятий о человеческом счастье. Она становится центральным персонажем и «откликается на развертывание событий, а так же воздействует на их дальнейшее течение. В ее причитаниях отчетливо звучит протест и возмущение патриархальными порядками.

Роль жениха в мордовской свадьбе минимальна и он не относится к главным персонажам. Другие образы мордовского свадебного действа (мать невесты и жениха, подруги невесты) в художественном отношении менее ярки. Свадебные персонажи, принадлежащие к партии жениха, на протяжении всего действа изображаются в темных тонах. Они называются ногайцами, чужими, жестокими и лишены индивидуальных особенностей.

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то зарегистрируйтесь.

Ссылка скопирована в буфер обмена

Вы запросили доступ к охраняемому произведению.

Это издание охраняется авторским правом. Доступ к нему может быть предоставлен в помещении библиотек — участников НЭБ, имеющих электронный читальный зал НЭБ (ЭЧЗ).

Если вы являетесь правообладателем этого документа, сообщите нам об этом. Заполните форму.

Фото было сделано М. Е. Евсевьевым в одном из эрзянских сел Саранского уезда Пензенской губернии в начале XX века.

Описание

Разместить на сайте

Музей дома

Евсевьев М.Е. Коллекция работ

Подпишитесь на рассылку

Мы в социальных сетях

Во время посещения данного сайта, Минкультуры России может использовать общеотраслевую технологию, называемую cookie. Файлы cookie представляют собой небольшие фрагменты данных, которые временно сохраняются на вашем компьютере или мобильном устройстве, и обеспечивают более эффективную работу сайта. Продолжая просматривать данный сайт, Вы соглашаетесь с использованием файлов cookie и принимаете условия.

Читайте также: